Они жили странно, не так, как другие люди по соседству, и не так, как хотела бы жить Надя.
Их населенный пункт числился поселком, но был по сути селом, и не слишком процветающим. Кое-как работали пара ферм (остатки советской роскоши, разошедшиеся частникам в ходе приватизации), небольшое объединение пахало землю и выращивало овощи, и еще маленький консервный заводик работал.
Работы на всех не хватало, мужчины в селе все больше по вахтам ездили, а женщины уж на месте устраивались – кто на завод, кто на ферму, кто еще куда. Но в Надиной семье было не так.
Отец работал – на заводе слесарем-ремонтником. Надя еще в школу не пошла, как поняла, что особым умом он не отличается, хотя руками работать умеет, и в труде добросовестен. На заводе он с готовностью выполнял распоряжения мастера участка, а дома – матери.
Мать не работала вовсе. Надя не просто сама такого не помнила – соседки не скрывали факта. И мать не скрывала. У нее на все один ответ был: «Я рождена для любви, а не для работы!» Такая вот Афродита деревенская.
Притом любовным томлением сходство с Афродитой исчерпывалось – мать была тощая и с личиком лошадиным. Но никакие мелочи вроде объективной реальности поколебать ее самооценку были не в силах.
В понятие «работа» включалась и работа по дому – вечно у них был шурум-бурум, посуда не мыта, обед не готов, везде грязного белья кучи. Про кур, поросенка и гектар огорода и говорить не приходилось – так, пара грядочек под домом. Нет, не сказать, что мать никогда и ничего по хозяйству не делала – делала, но исключительно так, чтобы не перетрудиться. Себя любить надо, это тоже часть предназначения.
Для села такая позиция – однозначный нелицеприятный диагноз. Но верно и другое: силен еще в народе нашем культ «блаженных»! Если с головой не дружит – жалеть и беречь такого человека надо, невиноватый он! Никогда и ни в чем.
Так и к Надиной матери соседки относились. Пальцами у виска крутили вслед, но не ругали, не совестили и даже жалели, ибо жило семейство, мягко говоря, небогато. А с чего бы богатеть? Ведь любовь – она последствия имеет! И к той поре, как Наде в школу идти, у нее уже были младшая сестра и два младших братика!
Почему всему этому потакал отец – Надя так никогда и не поняла. Возможно, потому, что и сам умом не отличался. Она же с раннего детства много времени проводила у тети Наташи, сестры матери. Та работала почтальоном, имела семью, держала хозяйство, и была совершенно нормальной и даже неглупой. Старшую племянницу она жалела, а странной сестры стыдилась.
***
В школе поначалу было непросто. Бывало, что Надя приходила на уроки причесанная кое-как, в нестиранной или порванной одежке (ну некогда было маме постирать, погладить, починить, устала она, а тут еще младшенькие ведь!), ей никто не помогал делать поделки и даже дневник не подписывал. У нее постоянно были мятые и грязные тетради, ибо братикам было не объяснить, они ничего не понимали, а следить за ними никто особо не следил.
Но все равно в школе Наде нравилось! И отношение к ней там тоже быстро стало меняться к лучшему, ибо эта невзрачная, словно вечно чем-то напуганная, девочка внезапно оказалась лучшей ученицей в классе!
Наде нравилось учиться! Ей нравились книги, она очень быстро научилась читать и стала завсегдатаем школьной библиотеки. Почерк у нее был так себе, но правила грамматики вмиг застревали в подкорке. А лучше всего ей давалась математика, и нравилась больше всего тоже она.
Учителя на публику это не выносили, но в сельской школе все обо всем знают. И коллектив был в курсе, что получил на свою голову проблему: многодетную семью, в которой не все ладно. А точнее, все неладно. Ибо Надя оказалась единственной здоровой из всех многочисленных детей вдохновенных любовью родителей. Вторая девочка еще в школу пойти не успела, как все уже знали, что не быть ей умненькой – в медицинском смысле. И мальчикам тоже, причем в большей степени.
А деревенская Афродита тем временем еще двоих родила. А потом и седьмого.
Когда Надя из младшей школы перешла в среднюю, она почувствовала себя вполне человеком. Новые учителя как-то больше обращали внимание на точность ответов, оригинальность решений и грамотность изложения, чем на красоту почерка и безупречную неизмятость тетрадей. А стирать одежду и пришивать пуговицы она уже умела сама. Да и тетя Наташа продолжала помогать, хоть у нее и свои дети были.
Надя стала держаться ровнее, разговаривать громче и увереннее. Оказалось, что она хоть и не красавица, но вполне себе симпатична. У нее появились друзья. С ее мнением считались.
Что было хорошо – мать нечасто требовала от старшей дочери помощи. Не то полагала себя слишком совершенной, чтобы в этом нуждаться, не то какие другие планы имела.
Надю это более-менее устраивало. Бывало, она отчаянно хваталась за домашние дела – когда в кучах игрушек и детских одежек уже и саму себя потерять было можно. Но запал быстро проходил ввиду очевидной неисполнимости задачи наведения в этом доме хоть видимости благополучия. И она сбегала к тете Наташе.
***
Младшая сестра Тоня кое-как училась в школе. Ее не обижали – по той же причине, по какой не осуждали ее мать. Мальчиков всех пятерых одного за другим пришлось отдать в специальное заведение, благо было такое в районе – врачи признали это лучшим вариантом. Родители не возражали – Надя подозревала, что они думают обзавестись еще восьмым, девятым и еще так далее ребенком. Но что-то не складывалось, хоть тут повезло.
На Надин выпускной мать явилась в мини ярко-малинового цвета и сияла, как медный таз. Самой Наде платье помогла купить тетя Наташа.
Наде торжественно вручили золотую медаль, и мать пыжилась, словно имела к этому какое-то отношение. А вредная историчка, вечно заставлявшая Надю на уроке не повторять учебник, а высказывать собственное мнение о людях и событиях, сказала ей прямо:
– Молодец! А теперь ноги в руки и брысь отсюда! В район, область, Москву – куда хочешь. Чтобы духу твоего здесь более не было! Если ты застрянешь в своем домашнем болоте, я сочту это личным оскорблением! – и за ее очками пряталось глубокое удовлетворение результатами проделанной работы.
Но Надя не застряла. Она поступила в политехнический институт в область. На бюджет – запросто. И с удивительным чувством свободы съехала из родительского дома в общежитие.
***
Институтские годы были прекрасны! Домой Надя наезжала только летом. Она получала стипендию, подрабатывала при каждой возможности, экономила на всем – но оставалась в городе. Тетя Наташа не забывала, изредка подкидывала тысячу-другую, но Надя старалась брать у нее как можно меньше и вообще помалкивать о материальных трудностях. Тетя и так для нее много сделала, а ведь ей надо было и о родных детях думать!
Учеба шла хорошо и радостно, и к третьему курсу Надя утвердилась в звании лучшей студентки своего потока. Тогда же у нее появилась и личная жизнь, и тоже более чем успешная – Семен был непробиваемым отличником, обаятельнейшим парнем, из приличной семьи и с неплохими видами на будущую работу. Он был старше на один курс и два года, и на него имели виды едва ли не все девчата факультета. А повезло Наде.
И все рухнуло самым неожиданным образом ...
Фейсбук.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев