Четыре года мы не только учились военному делу, но и впитывали рассказы старшекурсников о выпусках прошлых лет. Как говорят, входили своим сознанием в определённую матрицу. Ясное дело, что ко дню нашего выпуска эта матрица твёрдо управляла поведением и всего дивизиона, и наших отцов-командиров. Курсанты обязаны были продолжить и развить традиции, а командиры – не допустить выхода традиций за рамки собственных представлений об этом тонком предмете.
Фасад главного корпуса Училища выходил на Корпусный парк - центр Полтавы. Парк идеально круглый, а по его периметру расположены основные административные здания города, построенные ещё в начале позапрошлого века. В центре парка огромная чугунная колонна монумента Славы. От колонны, как от Александрийского столпа в Петербурге, радиально расходятся основные улицы. В основание монумента вмурованы два десятка трофейных шведских пушек, а на вершине, на тринадцатиметровой высоте сидит золотой орёл, держащий в клюве венок. Памятник посвящённый столетию Полтавской баталии, курсанты-зенитчики считали своим. Ведь в чёрных суконных петлицах мы носили скрещенные стволы пушек, тех самых пушек, что украшали памятник. И в дни выпусков памятник был центром внимания юных лейтенантов: на голову орла обязательно водружалась курсантская фуражка, а ночью, вспоминая боевую молодость, оживали старинные бронзовые пушки, делая залп из взрывпакетов, специально припасённых к этому случаю.
Старшие товарищи не обходили вниманием и памятник полковнику Келину, коменданту Полтавской крепости 1709 года. Памятник тоже дореволюционный: глыба гранита и на ней бронзовая фигура отдыхающего льва. Изначально в композиции присутствовал и двуглавый орёл. Но не пережил тот орёл советскую эпоху. Фигура царя зверей анатомически весьма точная. В нужном месте присутствовала и царственная мошонка. В день выпуска именно она начищалась до зеркального блеска. И не кем-нибудь, а старшинами выпускных батарей.
В день, когда на голове Орла в Корпусном парке появлялась фуражка, а позеленевший от старости бронзовый Лев сверкал горящей на солнце мошонкой, горожане понимали – сегодня в Артучилище выпуск.
На территории Училища, между плацем и столовой, располагалась котельная с высокой кирпичной трубою. Трубу венчал молниеотвод. К началу торжественного построения выпускников на вершине молниеотвода всегда появлялся стоптанный курсантский сапог. Как он там оказывался, чьими усилиями водружался – то неведомо. Но несколько раз лично видел это явление.
Чудеса творились и в курсантской столовой. Каждый выпуск старался поквитаться с её начальником прапорщиком Цибулькой, который четыре года стоял над душами наряда по кухне и доставал всех своими мелочными придирками. Хроническая неприязнь курсантов к начальнику столовой завершалась тем, что после последнего завтрака прапорщика окружал десяток крепких парней и сажали его в огромный паровой котёл, в котором варились борщи да компоты. Если не находили осторожного Цыбульку, то обряд проводили с его коллегой прапорщиком Андронником, который тоже попил немало курсантской кровушки. Нет, пар в котёл не подавали, и крышку плотно не закрывали. До такого не доходило. Но кто-то из прапорщиков периодически в котёл попадал.
За годы учёбы в каждой батарее в складчину покупался хороший телевизор и магнитофон. Мы, к примеру, начали с магнитофона. В начале первого курса скинулись по пять рублей (курсант-первокурсник получал семь) и купили шикарный «Юпитер-201». Магнитофон чаще молчал, чем звучал. Включать его разрешалось строго в личное время, после просмотра программы «Время» да по субботам во время хозяйственного дня. Так мы и чистили стёклышками полы в казарме под звуки «Машины времени». С тех пор наизусть помню многие их песни.
Телевизор же купили позже, и тоже в складчину. Служила техника исправно, не ломалась. Но по выпуску магнитофон с телевизором на сто человек не разделишь. Не по частям же их пилить! Выход был прост: технику предстояло уничтожить. Но уничтожить её требовалось с шиком. Для этого к аппаратам присоединяли длинные провода и сбрасывали их из окон казарм. Чем выше этаж казармы, тем величественнее зрелище. Ведь телевизор до конца своего короткого полёта непременно должен был показывать, а магнитофон играть!
Особое внимание уделялось ночи перед выпуском. Курсанты сдвигали в центр своих казарм столы и устраивали попойку. Обязательным условием было присутствие комбата и взводных офицеров. Попойка начиналась напутствием комбата и употреблением им стакана водки, налитого до краёв. После комбата речь держали взводные, которым также наливали по полному стакану. Это было единственным совместным пьянством офицеров и курсантов.
Завершал цепочку традиций обычный железный рубль, который лейтенанты вручали первому, кто отдавал им воинскую честь, как офицерам. Обычно это были курсанты младших курсов. Самым шустрым удавалось заработать до червонца и более.
В тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году многое из описанного было воплощено в жизнь. А ведь новый начальник Училища генерал Старун категорически предупреждал выпускников о запрете традиций и о страшных карах, грозивших дерзким нарушителям. Старун покусился даже на выпускные банкеты, проводившиеся вечером в ресторанах города. Он запретил выпускные застолья! Только матрица традиций оказалась сильнее грозного генеральского запрета.
В день нашего выпуска монумент Славы был оцеплен военными патрулями и милицией, но пушки залп сделали! Патрульные-то были из курсантов, а милицию нейтрализовывали водкой.
Подходы к трубе котельной охраняли неподкупные «толковые майоры»? Не беда. Вместо одного сапога на этой трубе появилось сразу четыре, но на прожекторных вышках областного стадиона «Колос», располагавшегося напротив КПП.
Запретили попойку в последнюю ночь? Мы напились в ночь предпоследнюю. То-то же были удивлены многочисленные ответственные с проверяющими, которые от отбоя и до подъёма то и дело наведывались в казармы. Проверяющие наблюдали мирно спящих выпускников. С проверкой приходил и сам генерал, не поверив докладам проверяющих. Старун лично пересчитывал каждого из нас, но все были в койках и трезвые.
К этой ночи в расположении уже не было ни магнитофона, ни телевизора. Они, как и огромный аквариум – гордость батареи, закончили свою биографию накануне, во время грандиозной попойки. Аквариуму досталось больше всех. Его перед разбитием вскипятили.
А сколько блестящих рублей было роздано младшим товарищам – этого не знает никто. Сам к этому дню готовил не один рупчик, а пригоршню звонких монет.
После выпуска был банкет. Сто двенадцатый взвод отметил выпуск подальше от генеральских глаз в ресторане «Зоряный», что на самой окраине города. С нами были жёны, невесты и подружки. После веселья мы с шумом шли по спящей Полтаве, то и дело пуская в ночное небо сигнальные ракеты и оглашая окрестности хлопками взрывпакетов. Понятное дело, что жители сообщили о нас куда надо, и вскоре появился комендантский «Зил» с патрулём. А начальником патруля оказался наш преподаватель подполковник Соколов! У нас с собой ещё было. Пришлось принципиальному трезвеннику Борису Николаевичу выпить с нами. Мы заверили, что шума больше не будет, и патруль удалился. Слово сдержали, да к тому времени все ракеты закончились.
Дойдя до перекрёстка, пути лейтенантов разошлись и, как оказалось, разошлись навсегда. Всем взводом собраться больше не довелось. И никогда не доведётся. Нет с нами Володи Мелешко, Вити Рябова, Паши Ткача, Саши Кальницкого. Похоронены командиры взвода Борис Яковлевич Чегликов и Максим Владимирович Ризун.
О прекрасных годах, проведённых вместе в одном из лучших военных училищ страны, осталась добрая память.
Кривой Рог
14.07.2020
Комментарии 2