Предыдущая публикация
АРТЁМ МИХАЛКОВ: КОГДА БАБУШКА УМЕРЛА, Я КУПИЛ ЕЙ КРЕСТИК
— Артём Никитич, вас крестили в детстве?
— Да, благодаря моей бабушке Наталье Петровне Кончаловской. На дворе — середина 1970-х. Религиозность тогда, мягко говоря, не приветствовалась, но у нас в семье всегда верили.
— И ваши родители тоже?
— Да, мой отец никогда не состоял в коммунистической партии, с детства ходил в церковь. Дедушка Сергей Владимирович Михалков был советским человеком, но не препятствовал крещению детей и внуков и не говорил, что вера — это плохо. Хотя мог поплатиться за то, что его родные имели другие взгляды. Папа рассказывал, что дедушку в ЦК спрашивали: «Почему ваша жена ходит в храм?» Он отвечал: «Она старше меня, родилась в 1903 году, и когда умер Ленин, была уже взрослым человеком. Что же, я сейчас её буду переделывать?» Помню, у бабушки стоял комод с иконами и она каждый день зажигала лампадку перед ними и молилась. Этот домашний иконостас был важной, незыблемой частью нашей жизни. А вот другая моя бабушка, по маминой линии, всю жизнь преподавала научный коммунизм, к вере относилась не очень хорошо, но была крещёной. И когда умерла, я купил ей крестик и положил в гроб. Для меня это было важно.
— Кто выбрал вам имя?
— Родители. Назвали по святкам. По паспорту я Артём, а моего святого зовут Артёма, или Артемий. Он принадлежал к 70 апостолам, был епископом, боролся с язычеством.
— Ваш папа Никита Сергеевич рассказывал, что в юности опасался открыто носить крестик, зашивал его в пиджак. У вас были подобные страхи?
— Нет, времена уже изменились, и я всегда спокойно носил крестик. Но, как многие дети, иногда терял его, мне покупали новый. Когда я повзрослел, у отца появился новый крест, и он мне отдал свой старый, который получил, кажется, от своей помощницы по хозяйству. Это был крестик её мужа, фронтовика, с которым он прошёл через всю войну. Обычный крестик, но с особой историей.
— Вы ходили в детстве в церковь?
— Тогда большинство храмов лежали в руинах. Папа ездил по Золотому кольцу, снимал документальный фильм об этих церквях. Он брал меня с собой. Помню, мы плыли на теплоходе, приближались к Угличу, Суздалю, выходили на берег, шли к древним церквям. Это было сказочное путешествие. Для ребёнка храм — необычное место, волшебное. И тогда, конечно, никто не предполагал, что наша жизнь изменится, что будут восстанавливать старые церкви и строить новые.
— У вас есть любимые храмы?
— Церковь Николая Чудотворца в селе Аксиньине. Это Одинцовский район, рядом с дачным посёлком Николина Гора. В 1930-е годы храм закрыли, и до начала 1990-х он стоял заброшенный. Когда я был мальчишкой, мы с друзьями часто забирались через разрушенные окна внутрь церкви. Там валялись угли от костра, мусор… Никто не думал, что скоро храм начнут восстанавливать. И мы с ребятами принимали в этом активное участие: ездили по субботам, убирали, помогали. Постепенно сложился приход, стали и из Москвы приезжать. И вот уже невозможно в храм войти в праздник, столько народу. А в Москве хожу в церковь «Большое Вознесение» у Никитских Ворот, где венчался Пушкин.
— А бываете в паломнических поездках, в монастырях?
— Несколько лет назад, когда у меня был непростой период в жизни, сестра Аня посоветовала мне съездить в Оптину пустынь. Много раз бывал в Дивееве, для меня это уже родное место. Недалеко от этого монастыря отец снимал картину «Сибирский цирюльник», где я играл роль юнкера Бутурлина. Перед началом съёмок вся наша группа ездила за благословением к святому Серафиму Саровскому в Дивеевскую обитель.
— Ваша дочь Наташа ходит в храм?
— Стараюсь растить её в вере, рассказываю о наших семейных традициях. Наташа исповедуется, есть батюшка, которому она доверяет. Ей 14 лет, возраст непростой, и вера помогает ей пройти этот период с наименьшими потерями.
Следующая публикация
Нет комментариев