О книге
Более двадцати лет флорентиец Эцио Аудиторе сражался с тамплиерами, главными врагами своего братства. Отомстив убийцам отца и братьев, побывав в главном святилище ассасинов и выслушав послание богини Минервы, он вернулся в родовое гнездо. Но надежда в покое и достатке встретить старость не сбылась – внезапно на замок напали наемники папы Александра VI, заклятого врага Эцио, которого тот однажды опрометчиво пощадил.
Потеряв последнего родственника, Аудиторе снова отправляется в Рим. На этот раз не только ради личной мести – он хочет свергнуть тиранию семьи Борджиа и вернуть Вечному городу мир и процветание.
Основой для книги послужила популярная компьютерная игра компании «Ubisoft».
Впервые на русском языке!
#Боеваяфантастика#ОливерБоуден
События последних пятнадцати минут – а может быть, часов или даже дней – захлестнули Эцио, едва он, пошатываясь, вышел из хранилища под Сикстинской капеллой.
Ассасин помнил, как в глубине хранилища увидел большой саркофаг, сделанный, как ему показалось, из гранита. Стоило ему подойти ближе, и саркофаг озарился манящим светом, словно приглашая поднять крышку.
И как только Аудиторе прикоснулся к ней, та открылась легко, будто была невесомой. Изнутри струился теплый желтый свет. Затем из саркофага поднялась фигура; лицо Эцио увидел не сразу, но понял, что перед ним женщина, причем очень высокая. Голова женщины была увенчана шлемом. На правом плече сидела рыжевато-коричневая сова.
Ассасин поклонился.
– Приветствую тебя, Пророк, – произнесла женщина, назвав мужчину непривычным для него именем. – Я десять тысяч лет ждала твоего появления.
Эци
...Ещё
Пролог
События последних пятнадцати минут – а может быть, часов или даже дней – захлестнули Эцио, едва он, пошатываясь, вышел из хранилища под Сикстинской капеллой.
Ассасин помнил, как в глубине хранилища увидел большой саркофаг, сделанный, как ему показалось, из гранита. Стоило ему подойти ближе, и саркофаг озарился манящим светом, словно приглашая поднять крышку.
И как только Аудиторе прикоснулся к ней, та открылась легко, будто была невесомой. Изнутри струился теплый желтый свет. Затем из саркофага поднялась фигура; лицо Эцио увидел не сразу, но понял, что перед ним женщина, причем очень высокая. Голова женщины была увенчана шлемом. На правом плече сидела рыжевато-коричневая сова.
Ассасин поклонился.
– Приветствую тебя, Пророк, – произнесла женщина, назвав мужчину непривычным для него именем. – Я десять тысяч лет ждала твоего появления.
Эцио не осмеливался поднять голову.
– Хорошо, что ты пришел, – продолжала она. – У тебя с собой Яблоко. Позволь мне на него взглянуть.
Аудиторе покорно подал ей Яблоко.
Рука женщины гладила воздух над Яблоком, не касаясь его поверхности. Яблоко засветилось пульсирующим светом. Глаза женщины снова устремились на Эцио.
– Нам надо поговорить.
Она наклонила голову, словно раздумывая о чем-то. Эцио показалось, что на ее сверкающем лице мелькнула улыбка.
– Кто ты? – решился спросить он.
– У меня множество имен, – вздохнула она. – Когда я умерла, меня звали Минервой.
– От нас остались лишь воспоминания. Мы были богами, которым поклонялись твои далекие предки. Юнона, королева богов. Юпитер, их король. Он родил меня из своей головы. Я была дочерью, рожденной не его чреслами, а его мозгом!
Эцио посмотрел на статуи вдоль стен. Венера, Меркурий, Вулкан, Марс…
Послышался звон, похожий на звук разбитого стекла. Так могла звучать падающая звезда. Это был смех Минервы.
– Нет, мы не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Но даже когда мы еще были в этом мире, люди пытались объяснить наше существование. Мы были более… развиты. Это самое близкое слово, какое есть в твоем языке… Ваш разум и сейчас еще не готов… – Она помолчала. – Ты можешь не понимать нас, но должен усвоить наше предостережение…
– Я ничего не понимаю.
– Не пугайся. Я намерена говорить не с тобой, но через тебя. Ты – избранник для своего времени. Ты – Пророк.
Минерва приблизилась к нему, наклонив голову. От нее исходило материнское тепло, окутывающее все его уставшее, израненное тело.
Она воздела руки, и потолок хранилища стал небесным сводом. На ее сверкающем бесплотном лице появилось выражение бесконечной печали.
Эцио едва выдерживал груз воспоминаний. Он видел всю землю и окружающие ее небеса, простиравшиеся очень далеко – вплоть до таинственного Млечного Пути. Его разум едва понимал смысл увиденного. Эцио видел мир – его мир, – уничтоженный Человеком. Бесплодную равнину, над которой дул ветер. Потом он увидел людей – изломанных, изможденных, но упрямых в своей решимости.
– Мы подарили вам Эдем, – продолжала Минерва. – Однако война, вспыхнувшая между нами, превратила рай в кромешный ад. Мир пылал, пока не сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. Но мы создали вас по своему образу и подобию. Способными выжить. Невзирая на все ваши чудовищные злодеяния, мир не погиб окончательно. Мы стали возрождать уничтоженный вами мир. Прошли долгие зоны времени. Постепенно мир возродился и стал тем привычным для вас миром, в котором вы нынче живете. Мы постарались сделать все, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.
Ассасин подн
...Ещё
Эцио едва выдерживал груз воспоминаний. Он видел всю землю и окружающие ее небеса, простиравшиеся очень далеко – вплоть до таинственного Млечного Пути. Его разум едва понимал смысл увиденного. Эцио видел мир – его мир, – уничтоженный Человеком. Бесплодную равнину, над которой дул ветер. Потом он увидел людей – изломанных, изможденных, но упрямых в своей решимости.
– Мы подарили вам Эдем, – продолжала Минерва. – Однако война, вспыхнувшая между нами, превратила рай в кромешный ад. Мир пылал, пока не сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. Но мы создали вас по своему образу и подобию. Способными выжить. Невзирая на все ваши чудовищные злодеяния, мир не погиб окончательно. Мы стали возрождать уничтоженный вами мир. Прошли долгие зоны времени. Постепенно мир возродился и стал тем привычным для вас миром, в котором вы нынче живете. Мы постарались сделать все, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.
Ассасин поднял голову к потолку. Там тянулась линия горизонта. Он увидел храмы и другие строения, каменные плиты, испещренные надписями, библиотеки, полные свитков, корабли, города. Он видел странные танцы и слышал странную музыку. Все это относилось к цивилизации глубокой древности, но было создано людьми…
– А теперь мы умираем, – сказала Минерва. – И время работает против нас… Истина превратилась в легенду. Но ты, Эцио, – пророк и предводитель… Хотя твои телесные силы не превосходят человеческих возможностей, воля твоя сравнима с нашей. И в тебе сохранятся мои слова.
Эцио как заколдованный смотрел на нее.
– Пусть мои слова подарят кому-то надежду – продолжала Минерва. – Вы должны действовать быстро. Времени мало. Остерегайся людей из рода Борджиа. Остерегайся креста тамплиеров.
Минерва и Эцио остались вдвоем. Теплый свет, окружавший их, быстро тускнел.
– Свершилось… Мой народ должен покинуть этот мир… Все мы… Но послание передано… Остальное зависит от вас. Мы уже ничем не можем вам помочь.
Через мгновение стало темно и тихо. Хранилище превратилось в склеп, где ничего не напоминало о недавних видениях.
И тем не менее…
Эцио вернулся из хранилища, мельком взглянув на Родриго Борджиа… Испанца, великого магистра ордена тамплиеров, ставшего папой Александром VI. Тело его врага корчилось в предсмертных судорогах. Эцио не мог себя заставить нанести Родриго coup de grâce[1]. Похоже, тот сам выбрал смерть, приняв яд. Наверное, все ту же кантареллу, с помощью которой Испанец умертвил немало своих противников. Пусть сам найдет дорогу в ад. Эцио не собирался даровать ему легкую смерть.
Аудиторе беспрепятственно покинул Сикстинскую капеллу, выйдя на яркое и жаркое солнце. Невдалеке его ожидали друзья-ассасины, члены братства, вместе с которыми он пережил столько опасных приключений.
Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу. Никколо Макиавелли, «Государь»
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он, что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку. — Эцио, ты в порядке? — Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать. Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее — хотя, казалось, прошла уже сотня лет — ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами. Но он побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззако
...ЕщёГлава 1
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он, что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку. — Эцио, ты в порядке? — Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать. Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее — хотя, казалось, прошла уже сотня лет — ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами. Но он побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил! Или нет? Что он сказал? Я оставил его умирать? И Родриго Борджиа, подлый старикашка, захвативший пост главы Церкви и правящий ей, как Папа Римский, кажется, действительно умер. Он принял яд. Но теперь Эцио охватило страшное сомнение. Была ли, на самом деле, в оказании милосердия, — милосердия, которое было основополагающим принципом Кредо Ассасинов, и которое должно было быть предоставлено всем, кроме тех, чье существование могло поставить под угрозу все остальное человечество, — слабость? Если была, то он никогда больше не должен позволить появиться этому сомнению, — это несправедливо по отношению к его дяде Марио, главе Братства. Он распрямил плечи. Он оставил старика умирать от его собственной руки. Он дал ему время помолиться. Он не вонзил ему в сердце клинок, чтобы убедиться в его смерти. Ледяная рука сжала сердце, и ясный голос у него в голове произнес: «Ты должен его убить». Он встряхнулся, чтобы избавиться от внутренних демонов, как собака стряхивает с себя воду. Но его мысли все еще крутились вокруг таинственного происшествия в странной Сокровищнице под Сикстинской капеллой в Ватикане, в Риме. В здании, из которого он только что вышел, моргая от незнакомого солнечного света. Все вокруг казалось ему удивительно спокойным и нормальным — строения Ватикана стояли так же, как и до этого, и по-прежнему были великолепны в ярком солнечном свете.
Воспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней — другого описания для случившегося у него не было, — которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, которые он получил от нее. С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Все казалось ненастоящим. Единственное, что он точно знал после этого происшествия, — хотя его лучше назвать испытанием, — то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором у...ЕщёВоспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней — другого описания для случившегося у него не было, — которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, которые он получил от нее. С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Все казалось ненастоящим. Единственное, что он точно знал после этого происшествия, — хотя его лучше назвать испытанием, — то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором урожая в своих имениях по осени. Но все это было не то. В глубине души он знал, что тамплиеры и зло, которое они собой представляли, еще существуют. В их лице он боролся против монстра с огромным количеством голов — их было больше, чем у Гидры. И, как и в случае с легендарным чудовищем, чтобы уничтожить тамплиеров, требовался человек вроде Геркулеса, потому что организация эта была бессмертной. — Эцио! Голос дяди был суровым, но именно он вывел Эцио из состояния задумчивости, захватившего его. Он должен понять. Он должен мыслить ясно. В голове Эцио бушевало пламя. «Я Эцио Аудиторе из Флоренции, — обратился он к самому себе с подобием утешения. — Я силен и мне известны традиции Ассасинов». Он снова ощутил под ногами землю. Он не знал, было ли произошедшее сном или нет. Учение и откровения странной богини в Сокровищнице до глубины души потрясли его убеждения и разрушили все предположения. Это было похоже на то, как если бы само Время перевернулось с ног на голову. Выйдя из Сикстинской капеллы, где он, по-видимому, оставил умирать, порочного Папу Римского, Александра VI, он снова зажмурился от неприятных солнечных лучей. Вокруг собрались его друзья, товарищи-ассасины, лица их были серьезными и наполненными мрачной решимостью.
Но его продолжала преследовать мысль: должен ли был он убить Родриго, чтобы убедиться в его смерти? Он выбрал «нет», — казалось, тот действительно стремился свести счеты с собственной жизнью, не сумев достичь последней цели. Но ясный голос в его голове все еще звучал. И было еще кое-что. Теперь его тянула обратно в капеллу непонятная сила, — он чувствовал, что что-то еще было не сделано. И дело не в Родриго. Не только в нем. Хотя он должен сейчас же прикончить его. Но было что-то еще! — Что такое? — спросил Марио. — Я должен вернуться… — ответил Эцио. Желудок его сжался от понимания того, что игра еще не окончилась, и что Яблоко никогда не должно попасть в чужие руки. Как только Эцио поразила эта мысль, он понял, что должен поторопиться. Оторвавшись от надежной руки дяди, он поспешил обратно, во мрак. Марио, приказав остальным оставаться на месте и следить за происходя...ЕщёНо его продолжала преследовать мысль: должен ли был он убить Родриго, чтобы убедиться в его смерти? Он выбрал «нет», — казалось, тот действительно стремился свести счеты с собственной жизнью, не сумев достичь последней цели. Но ясный голос в его голове все еще звучал. И было еще кое-что. Теперь его тянула обратно в капеллу непонятная сила, — он чувствовал, что что-то еще было не сделано. И дело не в Родриго. Не только в нем. Хотя он должен сейчас же прикончить его. Но было что-то еще! — Что такое? — спросил Марио. — Я должен вернуться… — ответил Эцио. Желудок его сжался от понимания того, что игра еще не окончилась, и что Яблоко никогда не должно попасть в чужие руки. Как только Эцио поразила эта мысль, он понял, что должен поторопиться. Оторвавшись от надежной руки дяди, он поспешил обратно, во мрак. Марио, приказав остальным оставаться на месте и следить за происходящим снаружи, последовал за ним. Эцио быстро отыскал место, где оставил умирающего Родриго Борджиа, но его там не оказалось! Богато украшенная папская мантия лежала на полу, смятая, запачканная кровью. Ее владелец сбежал. В очередной раз, сердце Эцио сжала рука в ледяной стальной перчатке и, казалось, полностью раздавила его. Тайная дверь в Сокровищницу, как и ожидалось, была закрыта, почти невидима, но стоило Эцио приблизиться к месту, где, как он помнил, находилась кнопка, и прикоснуться к ней, как она тихо открылась. Он обернулся к дяде и увидел страх на его лице. — Что там? — спросил старший, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. — Там Загадка, — отозвался Эцио. Оставив Марио стоять на пороге, он спустился в тускло освещенный проход, надеясь, что еще не слишком поздно, что Минерва предвидела это и проявит милосердие. Конечно, Родриго проход сюда был закрыт. Но на всякий случай Эцио держал наготове скрытый клинок, который завещал ему отец. В Сокровищнице все еще держали Посох огромные человеческие, и в то же время сверхчеловеческие, фигуры — но были ли они статуями? Посох. Одна из Частиц Эдема. По-видимому, Посох слился с державшей его фигурой, потому что как Эцио не пытался его вырвать, фигура, казалось, лишь усиливала хватку, светясь так же, как рунические надписи на стенах Сокровищницы. Эцио вспомнил, что ни одна человеческая рука не должна даже коснуться Яблока. Тем временем фигура повернулась и погрузилась в землю. Сокровищница опустела, если не считать большого саркофага и окружающих его статуй.
Эцио отступил и быстро, нерешительно, все оглядел. И лишь потом окончательно принял то, что инстинктивно знал до этого, — он прощается с этим местом навсегда. Чего он ожидал? Он надеялся, что Минерва еще раз появится перед ним? Но разве не она сказала ему все эти вещи? И, в конце концов, было ли так необходимо ему знать их? Ему доверили Яблоко. В сочетании с Ним другие Частицы Эдема могли предоставить владельцу невероятную власть, которую так жаждал Родриго. И Эцио, с высоты собственных лет, прекрасно понимал, что такая объединенная сила слишком опасна в руках одного человека. — Все в порядке? — голос Марио, все еще нетипично нервный, донесся до него. — В прядке, — отозвался Эцио, направляясь обратно к свету и ощущая необычное сопротивление. Добравшись до дяди, Эцио молча показал ему Яблоко. — А Посох? Эцио покачал головой. — Лучше в тверди земной, чем в руках человече...ЕщёЭцио отступил и быстро, нерешительно, все оглядел. И лишь потом окончательно принял то, что инстинктивно знал до этого, — он прощается с этим местом навсегда. Чего он ожидал? Он надеялся, что Минерва еще раз появится перед ним? Но разве не она сказала ему все эти вещи? И, в конце концов, было ли так необходимо ему знать их? Ему доверили Яблоко. В сочетании с Ним другие Частицы Эдема могли предоставить владельцу невероятную власть, которую так жаждал Родриго. И Эцио, с высоты собственных лет, прекрасно понимал, что такая объединенная сила слишком опасна в руках одного человека. — Все в порядке? — голос Марио, все еще нетипично нервный, донесся до него. — В прядке, — отозвался Эцио, направляясь обратно к свету и ощущая необычное сопротивление. Добравшись до дяди, Эцио молча показал ему Яблоко. — А Посох? Эцио покачал головой. — Лучше в тверди земной, чем в руках человеческих, — сказал с пониманием в голосе Марио. — Но не мне тебе об этом говорить. — Его заметно передернуло. — Пошли! Мы не можем больше задерживаться. — Куда мы спешим? — Мы все спешим. Ты же не думаешь, что Родриго будет сидеть, сложа руки, и позволит нам уйти отсюда? — Я оставил его умирать. — Оставить его умирать и оставить его в живых — это разные вещи. Пошли! Потом они со всей возможной скоростью вышли из Сокровищницы. И на всем пути обратно их преследовал ледяной ветер.
— Где остальные? — спросил у Марио Эцио, мысли которого продолжали крутиться вокруг странного происшествия в Сокровищнице. Они направлялись к выходу из величественного нефа Сикстинской капеллы. Собравшихся ассасинов уже не было. — Я приказал им уходить. Паола возвращается во Флоренцию. Теодора и Антонио — в Венецию. Мы должны рассредоточиться по всей Италии. Может тамплиеры и сломлены, но еще не уничтожены. Если Братство Ассасинов не будет бдительно, тамплиеры смогут перегруппироваться. Остальные наши товарищи ушли вперед, и будут ждать нас в штабквартире в Монтериджони. — Они же дежурили здесь. — Верно. Но они знают, что выполнили свой долг. Эцио, времени мало. Мы все это знаем, — лицо у Марио было серьезным. — Я должен был удостовериться, что Родриго Борджиа мертв. — Он ранил тебя? — Броня остановила клинок. Марио похлопал племянника по спине. — То, что я сказал раньше, я сказал сгоряча. Думаю, ты правильно поступил, решив не убивать б
...ЕщёГлава 2
— Где остальные? — спросил у Марио Эцио, мысли которого продолжали крутиться вокруг странного происшествия в Сокровищнице. Они направлялись к выходу из величественного нефа Сикстинской капеллы. Собравшихся ассасинов уже не было. — Я приказал им уходить. Паола возвращается во Флоренцию. Теодора и Антонио — в Венецию. Мы должны рассредоточиться по всей Италии. Может тамплиеры и сломлены, но еще не уничтожены. Если Братство Ассасинов не будет бдительно, тамплиеры смогут перегруппироваться. Остальные наши товарищи ушли вперед, и будут ждать нас в штабквартире в Монтериджони. — Они же дежурили здесь. — Верно. Но они знают, что выполнили свой долг. Эцио, времени мало. Мы все это знаем, — лицо у Марио было серьезным. — Я должен был удостовериться, что Родриго Борджиа мертв. — Он ранил тебя? — Броня остановила клинок. Марио похлопал племянника по спине. — То, что я сказал раньше, я сказал сгоряча. Думаю, ты правильно поступил, решив не убивать без необходимости. Я всегда советовал тебе быть сдержаннее. Ты подумал, что для него будет лучше, если он умрет от своей собственной руки. Кто знает? Возможно, он притворялся, — возможно, он действительно принял не смертельную дозу яда. Как бы то ни было, мы должны действовать исходя из сложившегося положения дел, а не тратить силы, размышляя, что мы могли бы сделать. В любом случае, мы послали тебя сражаться в одиночку против целой армии тамплиеров. И ты сделал больше, чем мы от тебя ожидали. Я по-прежнему остаюсь твоим старым дядюшкой, и беспокоюсь о тебе. Пойдем, Эцио. Нужно убираться отсюда. У нас есть дело, и последнее, что нам нужно, чтобы стражники Борджиа загнали нас в угол.
— Ты не поверишь, что я там видел, дядя. — Давай сперва останемся в живых, а после расскажешь свою историю. Послушай, я оставил лошадей в конюшнях прямо за Собором Святого Петра, за стенами Ватикана. Если доберемся туда, то сумеем выбраться отсюда в целости и сохранности. — Я уверен, люди Борджиа попытаются нас остановить. На бородатом лице Марио появилась широкая улыбка. — Конечно, попытаются, и я убежден, сегодня они недосчитаются многих своих людей! В приделе Эцио и дядя столкнулись лицом к лицу с несколькими священниками, вернувшимися закончить мессу, которую прервала битва Эцио с Папой Римским, когда он и Родриго сражались за обладание Частицами Эдема. Сердитые священники окружили их и зашумели. — Что вы здесь делаете? — вскричали сразу несколько голосов. — Вы осквернили святость этого места! — Ассасины! Господь заставит вас зап...Ещё— Ты не поверишь, что я там видел, дядя. — Давай сперва останемся в живых, а после расскажешь свою историю. Послушай, я оставил лошадей в конюшнях прямо за Собором Святого Петра, за стенами Ватикана. Если доберемся туда, то сумеем выбраться отсюда в целости и сохранности. — Я уверен, люди Борджиа попытаются нас остановить. На бородатом лице Марио появилась широкая улыбка. — Конечно, попытаются, и я убежден, сегодня они недосчитаются многих своих людей! В приделе Эцио и дядя столкнулись лицом к лицу с несколькими священниками, вернувшимися закончить мессу, которую прервала битва Эцио с Папой Римским, когда он и Родриго сражались за обладание Частицами Эдема. Сердитые священники окружили их и зашумели. — Что вы здесь делаете? — вскричали сразу несколько голосов. — Вы осквернили святость этого места! — Ассасины! Господь заставит вас заплатить за ваши преступления! Стоило Марио и Эцио начать проталкиваться через рассерженную толпу, как колокола Собора Святого Петра забили тревогу. — Вы осуждаете то, чего не понимаете, — сказал Эцио священнику, пытавшемуся преградить им путь. Мягкотелость священника вызывала в нем отвращение. Он, как можно осторожнее, оттолкнул его в сторону. — Нужно идти, Эцио, — настойчиво сказал Марио. — Быстрее! — Голос его — глас Дьявола! — раздался голос другого священника. — Отвернись от них! Эцио и Марио пробрались через толпу и вышли в большой церковный двор. Там они столкнулись с морем людей в красных мантиях. Казалось, вся Коллегия Кардиналов собралась здесь, растерянная, но все еще подвластная Папе Александру VI — Испанцу, который, как знал Эцио, одновременно был Родриго Борджиа, главой Ордена Тамплиеров. — Наша брань не против крови и плоти, — монотонно пропели кардиналы, — но против начальств, против властей против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие… и щит Веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы Лукавого. — Что с ними такое? — спросил Эцио. — Они запутались. И просят наставления, — мрачно ответил Марио. — Пошли. Нужно убраться отсюда, пока люди Борджиа не заметили нас. Он оглянулся на Ватикан, одетый в солнечный свет, словно в сверкающую броню. — Слишком поздно. Они здесь. Скорей!
Море кардиналов в красных развевающихся облачениях расступилось, пропуская четырех солдат Борджиа, проталкивающихся через толпу по направлению к Эцио и Марио. Толпу охватила паника, кардиналы закричали от страха. Эцио и его дядя оказались окружены людьми. Возможно, появление тяжело вооруженных стражников неосознанно укрепило смелость кардиналов. Нагрудники солдат сверкали в лучах солнца. Четверо солдат с мечами наизготовку шагнуло в круг, лицом к лицу к Марио и Эцио, тоже обнажившими мечи. — Бросьте оружие и сдавайтесь, ассасины. Вы окружены и в меньшинстве! — закричал, шагнув вперед, командир. Но прежде чем он смог добавить что-то еще, Эцио сорвался со своего места, чувствуя, как силы возвращаются в его усталое тело. У командира не было времени, чтобы среагировать, он не ожидал, что противник проявит подобную смелость, учитывая численное превосходство солдат. Эцио словно в тумане крутанул мечом, лезвие засвистело, разрезая воздух. Стражник тщетно попытался
...ЕщёГлава 3
Море кардиналов в красных развевающихся облачениях расступилось, пропуская четырех солдат Борджиа, проталкивающихся через толпу по направлению к Эцио и Марио. Толпу охватила паника, кардиналы закричали от страха. Эцио и его дядя оказались окружены людьми. Возможно, появление тяжело вооруженных стражников неосознанно укрепило смелость кардиналов. Нагрудники солдат сверкали в лучах солнца. Четверо солдат с мечами наизготовку шагнуло в круг, лицом к лицу к Марио и Эцио, тоже обнажившими мечи. — Бросьте оружие и сдавайтесь, ассасины. Вы окружены и в меньшинстве! — закричал, шагнув вперед, командир. Но прежде чем он смог добавить что-то еще, Эцио сорвался со своего места, чувствуя, как силы возвращаются в его усталое тело. У командира не было времени, чтобы среагировать, он не ожидал, что противник проявит подобную смелость, учитывая численное превосходство солдат. Эцио словно в тумане крутанул мечом, лезвие засвистело, разрезая воздух. Стражник тщетно попытался поднять свой меч, но Эцио оказался быстрее. Меч Эцио с невероятной точностью угодил в цель, скользнул по обнаженной шее стражника — следом ударила струя крови. Оставшиеся трое солдат стояли, оцепенев, поражаясь скорости ассасина. Выглядели они перед лицом такого опытного врага по-идиотски. Эта задержка стоила им жизни. Клинок Эцио еще не завершил первое смертельное движение, как ассасин поднял левую руку, щелкнул механизм скрытого клинка, и из рукава выскочило смертоносное лезвие. Он вонзил его второму стражнику между глаз, прежде чем тот успел хотя бы напрячь мускулы в попытке защититься. Тем временем никем незамеченный Марио отступил на два шага в сторону, перекрывая угол атаки двум оставшимся стражникам. Их внимание все еще было приковано к шокирующему проявлению жестокости, разворачивающемуся перед ними. Еще два шага, и он оказался вплотную к ним и вонзил меч под нагрудник ближайшего солдата. Острие с отвратительным звуком вошло в человеческое тело. Агония исказила лицо стражника. Ужас сверкнул в глазах последнего выжившего, он повернулся, собираясь сбежать, но было уже слишком поздно. Клинок Эцио ударил его в правый бок, а меч Марио резанул по бедру. Солдат с хрипом повалился на колени. Марио пнул его. Оба ассасина оглянулись. Кровь стражников текла по мощеной земле, впитывалась в алые подолы кардинальских риз. — Поспешим. Прежде чем нас отыщет кто-то еще из людей Борджиа.
Они замахнулись мечами на перепуганных кардиналов, и те в ужасе разбежались от ассасинов. Путь из Ватикана был свободен. Раздался топот приближающихся лошадей. Без сомнения, это приближались солдаты. Ассасины яростно пробивались на юго-восток, со всей возможной скоростью кинулись по площади, прочь от Ватикана, в сторону Тибра. Лошади, приготовленные Марио для побега, были привязаны неподалеку от Святого Престола. Но ассасинам пришлось остановиться и развернуться лицом к папской конной гвардии, которые стремительно догоняли их. Грохот копыт по мостовой эхом разносился вокруг. Эцио и Марио вскинули фальчионы, отбивая удары алебард, обрушившиеся на них. Марио прирезал стражника, собиравшегося вонзить копье в спину Эцио. — Неплохо для старика, — с благодарностью в голосе воскликнул Эцио. — Надеюсь, ты окажешь мне ту же услугу, — ответил его дядя. — И не такой уж я «старик»! — Я не забыл, чему ты меня учил. ...ЕщёОни замахнулись мечами на перепуганных кардиналов, и те в ужасе разбежались от ассасинов. Путь из Ватикана был свободен. Раздался топот приближающихся лошадей. Без сомнения, это приближались солдаты. Ассасины яростно пробивались на юго-восток, со всей возможной скоростью кинулись по площади, прочь от Ватикана, в сторону Тибра. Лошади, приготовленные Марио для побега, были привязаны неподалеку от Святого Престола. Но ассасинам пришлось остановиться и развернуться лицом к папской конной гвардии, которые стремительно догоняли их. Грохот копыт по мостовой эхом разносился вокруг. Эцио и Марио вскинули фальчионы, отбивая удары алебард, обрушившиеся на них. Марио прирезал стражника, собиравшегося вонзить копье в спину Эцио. — Неплохо для старика, — с благодарностью в голосе воскликнул Эцио. — Надеюсь, ты окажешь мне ту же услугу, — ответил его дядя. — И не такой уж я «старик»! — Я не забыл, чему ты меня учил. — Надеюсь! Берегись! Эцио обернулся как раз вовремя, чтобы резануть по ногам лошадь, на которой несся на него стражник, занесший для удара опасного вида булаву. — Отлично! — крикнул ему Марио. — Отлично! Эцио отпрыгнул в сторону, уходя еще от двух своих преследователей, и стащил их с лошадей. Стражники по инерции пронеслись вперед. Марио, будучи старше и тяжелее своего племянника, предпочитал убивать врагов, не утруждая себя излишними передвижениями. Наконец, асассины добрались до края широкой площади у Собора Святого Петра. Ловкие, как ящерицы, они влезли на безопасные крыши, карабкаясь по стенам домов. Потом побежали вперед, перепрыгивая с крыши на крышу, когда перед ними появлялись провалы улиц. Это не всегда было легко. Один раз Марио едва удался прыжок — он недопрыгнул до крыши и успел лишь уцепиться руками за водосточный желоб. Эцио, задыхающийся от бега, вернулся к нему и помог влезть обратно, и очень вовремя — арбалетные болты (выпущенные преследовавшими их стражниками) ушли в небо, не достигнув цели.
Все-таки они передвигались по крышам куда быстрее, чем их преследователи по земле. Вооруженным до зубов стражникам не хватало умений, которыми обладали ассасины Братства, поэтому их попытки поймать беглецов были тщетными. Постепенно они отстали. Двое мужчин протопали по крыше и остановились, оглядывая небольшую площадь на окраинах района Трастевере. Рядом с постоялым двором довольно непритязательного вида (на потрепанном знаке таверны была нарисована спящая лисица) стояли два крупных оседланных, готовых к поездке гнедых жеребца. Выглядели они весьма непокорными. Присматривал за лошадьми косоглазый горбун с густыми усами. — Джанни! — прошипел Марио. Горбун поднял взгляд и тут же отвязал повод, которым кони были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену постоялого двора. Марио незамедлительно соскочил с крыши, по-кошачьи приземлился, и сразу запрыгнул в седло ближайшего (и самого крупного) жеребца. Застоявшийся конь заржал и нервно перес...ЕщёВсе-таки они передвигались по крышам куда быстрее, чем их преследователи по земле. Вооруженным до зубов стражникам не хватало умений, которыми обладали ассасины Братства, поэтому их попытки поймать беглецов были тщетными. Постепенно они отстали. Двое мужчин протопали по крыше и остановились, оглядывая небольшую площадь на окраинах района Трастевере. Рядом с постоялым двором довольно непритязательного вида (на потрепанном знаке таверны была нарисована спящая лисица) стояли два крупных оседланных, готовых к поездке гнедых жеребца. Выглядели они весьма непокорными. Присматривал за лошадьми косоглазый горбун с густыми усами. — Джанни! — прошипел Марио. Горбун поднял взгляд и тут же отвязал повод, которым кони были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену постоялого двора. Марио незамедлительно соскочил с крыши, по-кошачьи приземлился, и сразу запрыгнул в седло ближайшего (и самого крупного) жеребца. Застоявшийся конь заржал и нервно переступил с ноги на ногу. — Шшш, чемпион, — сказал Марио животному и посмотрел наверх, где все еще на парапете стоял Эцио. — Ну же! — крикнул он. — Чего ты ждешь? — Минутку, дядя, — отозвался Эцио и повернулся к двум солдатам Борджиа, которым удалось влезть на крышу. К удивлению Эцио у них в руках оказались пистолеты незнакомого для ассасина вида. Откуда, черт возьми, они их взяли? Но времени для вопросов не было. Щелкнул механизм скрытого клинка, и Эцио закружился в воздухе. Он перерезал стражникам яремные вены, прежде чем те успели выстрелить. — Впечатляет, — похвалил Марио, едва сдерживая нетерпеливого коня. — Поторопись! Какого черта ты ждешь? Эцио спрыгнул с крыши на землю рядом со вторым конем, которого крепко держал под уздцы горбун, и тут же вскочил в седло. Конь под его весом встал на дыбы, но Эцио быстро успокоил животное и поехал следом за дядей, который бросился к Тибру. Джанни исчез в постоялом дворе, а из-за угла на площадь выехал отряд кавалерии Борджиа. Ударив коня каблуками, Эцио догнал дядю. Они с головокружительной скоростью скакали по разбитым улочкам Рима по направлению к грязной, медлительной реке. Позади них раздавались крики солдат Борджиа, проклинающих ассасинов. Марио и Эцио скакали по лабиринту старинных улиц, тянувшихся вперед.
Добравшись до острова Тиберина, они пересекли реку по шаткому мосту, задрожавшему под копытами их коней, и, запутывая след, повернули на север, поскакав по главной улице. Она вела прочь из грязного городка, некогда бывшего столицей цивилизованного мира. Они не останавливались, пока не оказались далеко в сельской местности и не убедились, что преследователи до них больше не доберутся. Они остановили коней рядом с поселком Сеттебаньи, в тени раскидистого дерева, на обочине дороги, идущей вдоль реки, и смогли наконец-то перевести дух. — Мы едва не попались, дядя. Старший пожал плечами и улыбнулся, немного болезненно. Из седельной сумки Марио вытащил кожаную флягу с терпким красным вином и протянул племяннику. — Держи, — сказал он, медленно выдыхая. — Ты молодец. Эцио глотнул и скривился. — Откуда ты это взял? — Это лучшее вино в «Спящей лисе», — ответил ...ЕщёДобравшись до острова Тиберина, они пересекли реку по шаткому мосту, задрожавшему под копытами их коней, и, запутывая след, повернули на север, поскакав по главной улице. Она вела прочь из грязного городка, некогда бывшего столицей цивилизованного мира. Они не останавливались, пока не оказались далеко в сельской местности и не убедились, что преследователи до них больше не доберутся. Они остановили коней рядом с поселком Сеттебаньи, в тени раскидистого дерева, на обочине дороги, идущей вдоль реки, и смогли наконец-то перевести дух. — Мы едва не попались, дядя. Старший пожал плечами и улыбнулся, немного болезненно. Из седельной сумки Марио вытащил кожаную флягу с терпким красным вином и протянул племяннику. — Держи, — сказал он, медленно выдыхая. — Ты молодец. Эцио глотнул и скривился. — Откуда ты это взял? — Это лучшее вино в «Спящей лисе», — ответил Марио, широко улыбаясь. — Когда доберемся до Монтериджони, сможешь нормально поесть. Усмехнувшись, Эцио передал флягу обратно дяде, но тут на его лице появилось беспокойство. — Что случилось? — мягко спросил Марио. Эцио медленно вытащил из сумки Яблоко. — Вот. Что мне с ним сделать? Марио мрачно посмотрел на него. — Это большая ответственность. И только ты можешь взять ее на себя. — Разве я справлюсь? — А что говорит тебе сердце? — Оно советует мне избавиться от него. Но разум… — Его доверили тебе… некие Силы, с которыми ты столкнулся в Сокровищнице, — торжественно произнес Марио. — Они не отдали бы его снова в руки смертного, если бы намеревались сделать это с самого начала.
— Это слишком опасно. Если оно снова попадет не в те руки… Эцио посмотрел на реку, чьи зловещие воды медленно текли прочь. Марио с надеждой посмотрел на племянника. Эцио взвесил Яблоко в правой руке, одетой в перчатку. И все же он колебался. Он знал, что не имеет права выбросить такое сокровище, слова дяди заставили его сомневаться. Конечно, Минерва не позволила бы ему унести Яблоко, если бы на то не было причины. — Решение принимать только тебе, — проговорил Марио. — Но если ты не хочешь взваливать на себя ответственность за него прямо сейчас, отдай его на хранение. Когда ты успокоишься, то сможешь забрать его. Эцио все еще сомневался. Потом они одновременно услышали доносящийся издалека грохот копыт и лай собак. — Эти ублюдки не собираются легко сдаваться, — процедил сквозь зубы Марио. — Ну же, отдай его мне. Эцио вздохнул, убрал Яблоко обратно в кожаный мешочек и передал ее Марио, который быстро спрятал его в седельную сумку. — Теперь, — сказал Марио,
...Ещё
— Это слишком опасно. Если оно снова попадет не в те руки… Эцио посмотрел на реку, чьи зловещие воды медленно текли прочь. Марио с надеждой посмотрел на племянника. Эцио взвесил Яблоко в правой руке, одетой в перчатку. И все же он колебался. Он знал, что не имеет права выбросить такое сокровище, слова дяди заставили его сомневаться. Конечно, Минерва не позволила бы ему унести Яблоко, если бы на то не было причины. — Решение принимать только тебе, — проговорил Марио. — Но если ты не хочешь взваливать на себя ответственность за него прямо сейчас, отдай его на хранение. Когда ты успокоишься, то сможешь забрать его. Эцио все еще сомневался. Потом они одновременно услышали доносящийся издалека грохот копыт и лай собак. — Эти ублюдки не собираются легко сдаваться, — процедил сквозь зубы Марио. — Ну же, отдай его мне. Эцио вздохнул, убрал Яблоко обратно в кожаный мешочек и передал ее Марио, который быстро спрятал его в седельную сумку. — Теперь, — сказал Марио, — нужно загнать этих кляч в реку, и перебраться на тот берег. Это собьет со следа проклятых псов. Даже если они окажутся достаточно умны, чтобы переплыть Тибр, то потеряют нас в лесу. Поехали. Завтра в это же время я хочу быть уже в Монтериджони. — Придется скакать очень быстро. Марио ударил коленями коня. Зверь встал на дыбы, в уголках его рта появилась пена. — Очень, — кивнул Марио. — Потому что теперь нам придется бороться не только с Родриго. Теперь с ним его сын и дочь — Чезаре и Лукреция. — И они..? — Самые опасные люди из тех, кого ты когда-либо встречал.
Когда на следующий день на холме на горизонте появился небольшой окруженный стеной город Монтериджони, над которым возвышалась крепость Марио, стоял полдень. Они добрались куда быстрее, чем ожидали, и теперь сбавили темп, щадя коней. — А потом Минерва рассказала мне о солнце, — проговорил Эцио. — Она рассказала о катастрофе, произошедшей очень давно, и предсказала другую, которая должна будет случиться… — Но не сейчас, а в будущем, верно? — уточнил Марио. — Тогда не будем волноваться об этом. — Да, — кивнул Эцио. — Удивляюсь, сколько нам еще предстоит сделать. — Он остановился, задумавшись. — Возможно, скоро все закончится. — Разве это плохо? Эцио собирался ответить, когда раздался грохот взрыва — палили городские пушки. Он обнажил меч и привстал в седле, рассматривая крепостные стены. — Не бойся, — от души рассмеялся Марио. — Это всего лишь учения. Мы обновили арсенал и установили пушки по всей крепостной стене. И проводим ежедневные тренировки.
...ЕщёГлава 4
Когда на следующий день на холме на горизонте появился небольшой окруженный стеной город Монтериджони, над которым возвышалась крепость Марио, стоял полдень. Они добрались куда быстрее, чем ожидали, и теперь сбавили темп, щадя коней. — А потом Минерва рассказала мне о солнце, — проговорил Эцио. — Она рассказала о катастрофе, произошедшей очень давно, и предсказала другую, которая должна будет случиться… — Но не сейчас, а в будущем, верно? — уточнил Марио. — Тогда не будем волноваться об этом. — Да, — кивнул Эцио. — Удивляюсь, сколько нам еще предстоит сделать. — Он остановился, задумавшись. — Возможно, скоро все закончится. — Разве это плохо? Эцио собирался ответить, когда раздался грохот взрыва — палили городские пушки. Он обнажил меч и привстал в седле, рассматривая крепостные стены. — Не бойся, — от души рассмеялся Марио. — Это всего лишь учения. Мы обновили арсенал и установили пушки по всей крепостной стене. И проводим ежедневные тренировки. — И сейчас они прицелятся в нас. — Не волнуйся, — повторил Марио. — Конечно, моим людям необходима постоянная практика, но у них хватит ума не стрелять в босса! Чрез некоторое время они въехали через распахнутые главные ворота и поехали по широкой улице, ведущей к цитадели. Вдоль улицы столпились люди, смотревшие на Эцио со смесью уважения, восхищения и любви. — С возвращением, Эцио! — сказала ему одна женщина. — Троекратное ура для Эцио! — раздался детский голос. — Доброго дня, братишка, — ответил ему Эцио и обратился к Марио. — Как же хорошо быть дома. — Кажется, они больше рады видеть тебя, чем меня, — отозвался Марио, но, говоря это, он улыбался. И действительно, многие старейшие жители города радовались его возвращению. — Я с нетерпением жду встречи с семьей, — сказал Эцио. — Мы давно не виделись. — Действительно. Кое-кто с нетерпением ждет встречи с тобой. — Кто? — А ты сам не догадываешься? Ты слишком много времени уделяешь долгу перед Братством.
— Ну, конечно. Ты говорил о маме и сестре. Как они? — Хорошо. Твоя сестра была весьма опечалена смертью мужа, но время лечит все раны. Думаю, теперь ей намного лучше. Кстати, вот и она. Они въехали во двор укрепленной резиденции Марио и спешились. Наверху мраморной лестницы, ведущей к главному входу, появилась сестра Эцио, Клаудиа, сбежала по ступенькам вниз, прямо в объятия брата. — Брат! — воскликнула она, обнимая его. — Твое возвращение домой — самый лучший подарок на день рождения, о котором я только мечтала! — Клаудиа, дорогая моя, — проговорил Эцио, прижимая ее к себе. — Как же хорошо вернуться домой. Как мама? — Слава Богу, хорошо. Она умирает от желания тебя увидеть. Мы были как на иголках, с тех пор, как узнали, что ты возвращаешься. Твоя слава бежит впереди тебя. — Пойдем, — позвал Марио. — Кое-кто еще очень хочет увидеть тебя, — продолжала...Ещё — Ну, конечно. Ты говорил о маме и сестре. Как они? — Хорошо. Твоя сестра была весьма опечалена смертью мужа, но время лечит все раны. Думаю, теперь ей намного лучше. Кстати, вот и она. Они въехали во двор укрепленной резиденции Марио и спешились. Наверху мраморной лестницы, ведущей к главному входу, появилась сестра Эцио, Клаудиа, сбежала по ступенькам вниз, прямо в объятия брата. — Брат! — воскликнула она, обнимая его. — Твое возвращение домой — самый лучший подарок на день рождения, о котором я только мечтала! — Клаудиа, дорогая моя, — проговорил Эцио, прижимая ее к себе. — Как же хорошо вернуться домой. Как мама? — Слава Богу, хорошо. Она умирает от желания тебя увидеть. Мы были как на иголках, с тех пор, как узнали, что ты возвращаешься. Твоя слава бежит впереди тебя. — Пойдем, — позвал Марио. — Кое-кто еще очень хочет увидеть тебя, — продолжала Клаудиа, взяв брата под руку. Они вместе поднялись по лестнице. — Графиня Форли. — Катерина? Здесь? — Эцио постарался скрыть волнение в голосе. — Мы не знали, когда именно вы приедете. Она и мама сейчас с аббатисой, но приедут к закату. — Сперва дела, — с пониманием в голосе произнес Марио. — Сегодня вечером проведем заседание совета Братства. Знаю, что Макиавелли очень хочет поговорить с тобой. — Все кончено, правда? — Клаудиа внимательно посмотрела на брата. — Испанец, правда, мертв?
Серые глаза Эцио застыли. — Я все объясню на заседании, вечером, — сказал он ей. — Хорошо, — согласилась Клаудиа, но когда она уходила, глаза ее были полны беспокойства. — Пожалуйста, передай мои самые горячие приветствия графине, когда она приедет, — крикнул ей вслед Эцио. — Я встречусь с ней и мамой вечером. Сперва надо разобраться с неотложными делами вместе с Марио. Когда они остались одни, голос Марио стал серьезным. — Тебе надо подготовиться к вечеру, Эцио. Макиавелли прибудет на закате. У него к тебе много вопросов. Сейчас мы обсудим кое-что, а потом советую тебе отдохнуть. Тебе не повредит заново познакомиться с городом. После серьезного разговора с Марио у него в кабинете, Эцио пошел в Монтериджони. Вопрос о том, почему Папа выжил, тяжело мучил его, и он хотел отвлечься. Марио предложил ему зайти к портному, заказать новую одежду и сменить ту, что испачкалась ...ЕщёСерые глаза Эцио застыли. — Я все объясню на заседании, вечером, — сказал он ей. — Хорошо, — согласилась Клаудиа, но когда она уходила, глаза ее были полны беспокойства. — Пожалуйста, передай мои самые горячие приветствия графине, когда она приедет, — крикнул ей вслед Эцио. — Я встречусь с ней и мамой вечером. Сперва надо разобраться с неотложными делами вместе с Марио. Когда они остались одни, голос Марио стал серьезным. — Тебе надо подготовиться к вечеру, Эцио. Макиавелли прибудет на закате. У него к тебе много вопросов. Сейчас мы обсудим кое-что, а потом советую тебе отдохнуть. Тебе не повредит заново познакомиться с городом. После серьезного разговора с Марио у него в кабинете, Эцио пошел в Монтериджони. Вопрос о том, почему Папа выжил, тяжело мучил его, и он хотел отвлечься. Марио предложил ему зайти к портному, заказать новую одежду и сменить ту, что испачкалась за время пути. Поэтому Эцио сначала пошел в лавку портного, где нашел самого хозяина, сидевшего на верстаке скрестив ноги. Он шил парчовый плащ роскошного изумрудно-зеленого цвета. Эцио понравился портной, добродушный парень, чуть старше самого Эцио. Портной тепло поприветствовал его. — Чем обязан такой чести? — спросил он. — Думаю, мне нужна новая одежда, — немного грустно ответил Эцио. — Скажи, что ты думаешь. Будь честным. — Даже если бы это не было моей работой, синьор, я бы сказал, что новый костюм непременно будет для вас сделан. — Так я и думал! Замечательно! — Сейчас я сниму с вас мерки. Потом вы выберете цвета, которые пожелаете. Эцио предоставил себя в распоряжение портного, а после выбрал скромный темно-серый бархат для дуплета и шерстяные штаны соответствующего цвета. — Одежда будет готова сегодня? Портной улыбнулся. — Нет, если вы, конечно, хотите, чтобы я хорошо сделал свою работу, синьор. Но завтра в полдень можете прийти на примерку. — Хорошо, — согласился Эцио, надеясь, что после вечерней встречи ему не придется срочно уезжать из Монтериджони. Он шел по главной площади города, когда заметил привлекательную женщину, которая изо всех сил старалась поднять большой ящик, полный красных и желтых цветов. Но ящик был для нее слишком тяжел. В это время дня на улицах всегда было мало людей, а Эцио никогда не мог оставить в беде девушку. — Могу я предложить вам руку помощи? — спросил он, подойдя к ней. Она улыбнулась. — Да, она мне просто необходима. Садовник должен был помочь мне, но его жена заболела. Он пошел домой. А я все равно собиралась в эту сторону, и сказала ему, что заберу ящик сама. Но он слишком тяжелый. Ты не мог бы..? — Конечно, — Эцио наклонился и вскинул ящик на плечо. — Так много цветов! Вы счастливая женщина. — В данный момент мне повезло встретить вас. Без сомнений, она флиртовала с ним. — А ты не могла попросить мужа, или одного из слуг, чтобы они принесли этот ящик? — У меня всего одна служанка, и она вполовину слабее меня, — отозвалась женщина. — А мужа у меня нет.
— Ясно. — Эти цветы для дня рождения Клаудии Аудиторе, — женщина бросила на него взгляд. — Звучит весело. — Так и будет, — она помолчала. — Если ты хочешь еще мне помочь кое в чем, я как раз ищу кого-нибудь, кто составит мне компанию на этот праздник. — Ты считаешь, что я подойду? Девушка осмелела. — Да! Ни у кого в городе нет такой выправки как у вас, сир. Уверена, даже брат Клаудии, Эцио, был бы впечатлен. Эцио усмехнулся. — Ты мне льстишь. А этот Эцио… Что ты знаешь о нем? — Клаудиа — моя близкая подруга — высокого мнения о нем. Но он редко навещает ее, из чего следую вывод, что он довольно далеко. Эцио решил, что пришло время все прояснить. — Это так, увы… Я был… далеко. Женщина ахнула. — О нет! Вы — Эцио! Даже не верится. Клаудиа говорила, ...Ещё— Ясно. — Эти цветы для дня рождения Клаудии Аудиторе, — женщина бросила на него взгляд. — Звучит весело. — Так и будет, — она помолчала. — Если ты хочешь еще мне помочь кое в чем, я как раз ищу кого-нибудь, кто составит мне компанию на этот праздник. — Ты считаешь, что я подойду? Девушка осмелела. — Да! Ни у кого в городе нет такой выправки как у вас, сир. Уверена, даже брат Клаудии, Эцио, был бы впечатлен. Эцио усмехнулся. — Ты мне льстишь. А этот Эцио… Что ты знаешь о нем? — Клаудиа — моя близкая подруга — высокого мнения о нем. Но он редко навещает ее, из чего следую вывод, что он довольно далеко. Эцио решил, что пришло время все прояснить. — Это так, увы… Я был… далеко. Женщина ахнула. — О нет! Вы — Эцио! Даже не верится. Клаудиа говорила, что вы должны вернуться. Праздник должен был быть сюрпризом для нее. Обещайте, что не скажете ни слова! — Если скажете, кто вы. — Конечно. Я Анджелина Череса. А теперь пообещай! — И что ты сделаешь, чтобы я замолчал? Она бросила на него лукавый взгляд. — О, у меня есть несколько идей на этот счет. — Не терпится услышать… В это время они дошли до дома Анджелины. Пожилая экономка открыла им дверь, и Эцио опустил ящик с цветами на каменную лавку во дворе. Потом посмотрел на Анджелину и улыбнулся. — Так ты мне скажешь? — Потом. — Почему? — Синьор, я уверяю, это стоит того, чтобы подождать. Никто из них еще не знал, что скоро произойдут события, из-за которых они больше никогда не встретятся. Эцио попрощался с ней и, видя, что день клонится к закату, пошел обратно к цитадели. Когда он подошел к конюшне, то увидел ребенка — маленькую девочку — растерянно бродившую посреди улицы. Эцио хотел заговорить с ней, и тут услышал позади яростные крики и грохот лошадиных копыт. Не долго думая, он подхватил ребенка и отпрыгнул с ним к ближайшим дверям. Он успел в последний момент. Из-за угла выскочил могучий боевой конь в сбруе, но без всадника. Следом приковылял конюх Марио, и Эцио узнал в нем старика Федерико.
— Иди сюда, проклятое животное! — позвал Федерико, но это было бесполезно — конь уже убежал. Увидев Эцио, он сказал. — Прошу вас, сир, помогите мне. Это любимый конь вашего дяди. Я собирался расседлать его и почистить… Наверное, что-то испугало его, он очень нервный. — Не волнуйся, отец, я приведу его обратно. — Спасибо, спасибо. — Федерико стер со лба пот. — Я уже слишком стар для этого. — Не беспокойся. Останься здесь и последи за ребенком, мне кажется, она потерялась. — Хорошо. Эцио побежал за конем. Конь, уже немного успокоившийся, нашелся возле телеги с сеном. Он занервничал, когда Эцио подошел ближе, но потом узнал его и не стал убегать. Эцио положил ему на холку руку и успокаивающе похлопал, потом взялся за уздечку и осторожно повел коня обратно. По пути он совершил еще одно доброе дело. Он встретил крайне обеспокоенную молодую женщину, потерявшую своего ребенка...Ещё— Иди сюда, проклятое животное! — позвал Федерико, но это было бесполезно — конь уже убежал. Увидев Эцио, он сказал. — Прошу вас, сир, помогите мне. Это любимый конь вашего дяди. Я собирался расседлать его и почистить… Наверное, что-то испугало его, он очень нервный. — Не волнуйся, отец, я приведу его обратно. — Спасибо, спасибо. — Федерико стер со лба пот. — Я уже слишком стар для этого. — Не беспокойся. Останься здесь и последи за ребенком, мне кажется, она потерялась. — Хорошо. Эцио побежал за конем. Конь, уже немного успокоившийся, нашелся возле телеги с сеном. Он занервничал, когда Эцио подошел ближе, но потом узнал его и не стал убегать. Эцио положил ему на холку руку и успокаивающе похлопал, потом взялся за уздечку и осторожно повел коня обратно. По пути он совершил еще одно доброе дело. Он встретил крайне обеспокоенную молодую женщину, потерявшую своего ребенка. Эцио объяснил ей, что случилось, преуменьшив степень опасности, которая угрожала девочке. Когда он сказал, где малышка сейцчас, женщина побежала впереди него, крича: «София! София!» Вскоре раздался ответный крик: «Мама!» Спустя несколько минут он подошел к маленькой группке и передал поводья Федерико. Старик еще раз поблагодарил его и попросил ничего не рассказывать Марио. Эцио пообещал, и Федерико увел коня на конюшню. Мать с дочерью все еще ждали, Эцио, улыбаясь, повернулся к ним. — Она хотела сказать вам «спасибо», — сказала мать. — Спасибо, — покорно повторила София, глядя на него со смесью страха и волнения. — Больше не отходи от своей мамы, — добродушно произнес Эцио. — Не бросай ее одну, поняла? Девочка молча кивнула. — Не знаю, что было бы с нами без вас и вашей семьи, синьор, — вздохнула мать. — Мы делаем все возможное, — отозвался Эцио, но, когда он вошел в цитадель, мысли его были неспокойны. Хотя Эцио знал, что сможет постоять за себя, ему совсем не хотелось встречаться с Макиавелли. Но до встречи оставалось еще достаточно времени, поэтому Эцио, движимый не только желанием отвлечься от тяжелых мыслей, но и естественным любопытством, сперва взобрался на крепостную стену, чтобы поближе посмотреть на новые пушки Марио, которыми дядя так гордился. Там он их и нашел. Чугунные пушечные ядра были аккуратно сложены рядом с колесами пушек в пирамиды. Сами пушки были отлиты из бронзы, по стволу вилась чеканка. Самая большая из пушек была десять футов длинной, Марио рассказывал, что весит она двадцать тысяч фунтов. Но на стенах были и более легкие и маневренные кулеврины. В башнях, на всем протяжении стен, стояли отлитые из чугуна сейкеры и легковесные фальконы на деревянных тележках. Эцио подошел к стрелкам, столпившимся вокруг одной из больших пушек. — Красивый зверь, — сказал Эцио, проведя рукой по замысловатой чеканке вокруг запала. — Это точно, мессер Эцио, — ответил командир, грубоватый мастер-сержант, которого Эцио помнил по своему первому визиту в Монтериджони, еще молодым парнем.
— Я слышал, что вы практиковались днем. Могу я тоже пострелять? — Можно, конечно, но днем мы стреляли из меньших пушек. Эти, большие, совсем новые. Мы еще не испытывали их, потому что они еще не подготовлены к стрельбе. А мастер-оружейник, который их устанавливал, куда-то запропастился. — Кто-нибудь из вас пытался еще найти? — Пытались, сир, но неудачно. — Я тоже посмотрю в окрестностях. В конце концов, эти штуки здесь не для красоты. Никогда не знаешь точно, как скоро они могут пригодиться. Эцио пошел по крепостной стене и удалился от стрелков всего на двадцать-тридцать ярдом, когда услышал громкое бормотание, доносившееся из-под деревянного навеса, который был установлен над боевой площадкой одной из башен. Рядом с навесом лежал ящик с инструментами. Когда Эцио подошел к навесу, бормотание перешло в храп. Внутри оказалось темно и жарко, воздух был спёртым и пропах к...Ещё — Я слышал, что вы практиковались днем. Могу я тоже пострелять? — Можно, конечно, но днем мы стреляли из меньших пушек. Эти, большие, совсем новые. Мы еще не испытывали их, потому что они еще не подготовлены к стрельбе. А мастер-оружейник, который их устанавливал, куда-то запропастился. — Кто-нибудь из вас пытался еще найти? — Пытались, сир, но неудачно. — Я тоже посмотрю в окрестностях. В конце концов, эти штуки здесь не для красоты. Никогда не знаешь точно, как скоро они могут пригодиться. Эцио пошел по крепостной стене и удалился от стрелков всего на двадцать-тридцать ярдом, когда услышал громкое бормотание, доносившееся из-под деревянного навеса, который был установлен над боевой площадкой одной из башен. Рядом с навесом лежал ящик с инструментами. Когда Эцио подошел к навесу, бормотание перешло в храп. Внутри оказалось темно и жарко, воздух был спёртым и пропах кислым вином. Когда глаза привыкли к темноте, Эцио разглядел крупного мужчину в не особо чистой рубашке, развалившегося на куче соломы. Он легонько пнул мужика, но это не произвело должного эффекта — мужик лишь забормотал во сне, а потом повернулся лицом к стене и захрапел. — Эй, мессер, — сказал Эцио, более грубо толкая носком сапога мужчину. На этот раз мужик открыл один глаз и повернулся посмотреть на Эцио. — Чо надо, дружище? — Ты нужен, чтобы починить пушки на стене. — Не сегодня, дружбан. Завтра с утра. — Ты слишком пьян, чтобы работать? Думаю, капитану Марио не понравится услышать это. — Сегодня я больше работать не собираюсь. — Еще не слишком поздно. Ты хоть знаешь, который час? — Нет. И не знал. Я делаю пушки, а не часы. Эцио присел на корточки, чтобы было удобнее с ним говорить. Мужчина в свою очередь сел и смачно рыгнул в лицо Эцио. Изо рта у него отвратительно несло чесноком и дешевым монтальчино. Эцио поднялся. — Мы хотим, чтобы пушки стреляли. И хотим, чтобы они были готовы немедленно, — процедил он. — Или мне найти кого-то поспособнее тебя? Мужик встал. — Не спеши, дружище. Я никому не позволю притронуться к моим пушкам.
Комментарии 103
Пролог
События последних пятнадцати минут – а может быть, часов или даже дней – захлестнули Эцио, едва он, пошатываясь, вышел из хранилища под Сикстинской капеллой.
Ассасин помнил, как в глубине хранилища увидел большой саркофаг, сделанный, как ему показалось, из гранита. Стоило ему подойти ближе, и саркофаг озарился манящим светом, словно приглашая поднять крышку.
И как только Аудиторе прикоснулся к ней, та открылась легко, будто была невесомой. Изнутри струился теплый желтый свет. Затем из саркофага поднялась фигура; лицо Эцио увидел не сразу, но понял, что перед ним женщина, причем очень высокая. Голова женщины была увенчана шлемом. На правом плече сидела рыжевато-коричневая сова.
Ассасин поклонился.
– Приветствую тебя, Пророк, – произнесла женщина, назвав мужчину непривычным для него именем. – Я десять тысяч лет ждала твоего появления.
Эци
...ЕщёПролог
События последних пятнадцати минут – а может быть, часов или даже дней – захлестнули Эцио, едва он, пошатываясь, вышел из хранилища под Сикстинской капеллой.
Ассасин помнил, как в глубине хранилища увидел большой саркофаг, сделанный, как ему показалось, из гранита. Стоило ему подойти ближе, и саркофаг озарился манящим светом, словно приглашая поднять крышку.
И как только Аудиторе прикоснулся к ней, та открылась легко, будто была невесомой. Изнутри струился теплый желтый свет. Затем из саркофага поднялась фигура; лицо Эцио увидел не сразу, но понял, что перед ним женщина, причем очень высокая. Голова женщины была увенчана шлемом. На правом плече сидела рыжевато-коричневая сова.
Ассасин поклонился.
– Приветствую тебя, Пророк, – произнесла женщина, назвав мужчину непривычным для него именем. – Я десять тысяч лет ждала твоего появления.
Эцио не осмеливался поднять голову.
– Хорошо, что ты пришел, – продолжала она. – У тебя с собой Яблоко. Позволь мне на него взглянуть.
Аудиторе покорно подал ей Яблоко.
Рука женщины гладила воздух над Яблоком, не касаясь его поверхности. Яблоко засветилось пульсирующим светом. Глаза женщины снова устремились на Эцио.
– Нам надо поговорить.
Она наклонила голову, словно раздумывая о чем-то. Эцио показалось, что на ее сверкающем лице мелькнула улыбка.
– Кто ты? – решился спросить он.
– У меня множество имен, – вздохнула она. – Когда я умерла, меня звали Минервой.
– Богиня мудрости! – воскликнул Эцио, услышав знакомое имя. – Сова на плече, шлем… Ну конечно!
Он снова опустил голову.
– От нас остались лишь воспоминания. Мы были богами, которым поклонялись твои далекие предки. Юнона, королева богов. Юпитер, их король. Он родил меня из своей головы. Я была дочерью, рожденной не его чреслами, а его мозгом!
Эцио посмотрел на статуи вдоль стен. Венера, Меркурий, Вулкан, Марс…
Послышался звон, похожий на звук разбитого стекла. Так могла звучать падающая звезда. Это был смех Минервы.
– Нет, мы не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Но даже когда мы еще были в этом мире, люди пытались объяснить наше существование. Мы были более… развиты. Это самое близкое слово, какое есть в твоем языке… Ваш разум и сейчас еще не готов… – Она помолчала. – Ты можешь не понимать нас, но должен усвоить наше предостережение…
– Я ничего не понимаю.
– Не пугайся. Я намерена говорить не с тобой, но через тебя. Ты – избранник для своего времени. Ты – Пророк.
Минерва приблизилась к нему, наклонив голову. От нее исходило материнское тепло, окутывающее все его уставшее, израненное тело.
Она воздела руки, и потолок хранилища стал небесным сводом. На ее сверкающем бесплотном лице появилось выражение бесконечной печали.
– Слушай и смотри.
Эцио едва выдерживал груз воспоминаний. Он видел всю землю и окружающие ее небеса, простиравшиеся очень далеко – вплоть до таинственного Млечного Пути. Его разум едва понимал смысл увиденного. Эцио видел мир – его мир, – уничтоженный Человеком. Бесплодную равнину, над которой дул ветер. Потом он увидел людей – изломанных, изможденных, но упрямых в своей решимости.
– Мы подарили вам Эдем, – продолжала Минерва. – Однако война, вспыхнувшая между нами, превратила рай в кромешный ад. Мир пылал, пока не сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. Но мы создали вас по своему образу и подобию. Способными выжить. Невзирая на все ваши чудовищные злодеяния, мир не погиб окончательно. Мы стали возрождать уничтоженный вами мир. Прошли долгие зоны времени. Постепенно мир возродился и стал тем привычным для вас миром, в котором вы нынче живете. Мы постарались сделать все, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.
Ассасин подн
...ЕщёЭцио едва выдерживал груз воспоминаний. Он видел всю землю и окружающие ее небеса, простиравшиеся очень далеко – вплоть до таинственного Млечного Пути. Его разум едва понимал смысл увиденного. Эцио видел мир – его мир, – уничтоженный Человеком. Бесплодную равнину, над которой дул ветер. Потом он увидел людей – изломанных, изможденных, но упрямых в своей решимости.
– Мы подарили вам Эдем, – продолжала Минерва. – Однако война, вспыхнувшая между нами, превратила рай в кромешный ад. Мир пылал, пока не сгорел дотла. Тогда и должен был прийти всему конец. Но мы создали вас по своему образу и подобию. Способными выжить. Невзирая на все ваши чудовищные злодеяния, мир не погиб окончательно. Мы стали возрождать уничтоженный вами мир. Прошли долгие зоны времени. Постепенно мир возродился и стал тем привычным для вас миром, в котором вы нынче живете. Мы постарались сделать все, чтобы подобная трагедия больше никогда не повторилась.
Ассасин поднял голову к потолку. Там тянулась линия горизонта. Он увидел храмы и другие строения, каменные плиты, испещренные надписями, библиотеки, полные свитков, корабли, города. Он видел странные танцы и слышал странную музыку. Все это относилось к цивилизации глубокой древности, но было создано людьми…
– А теперь мы умираем, – сказала Минерва. – И время работает против нас… Истина превратилась в легенду. Но ты, Эцио, – пророк и предводитель… Хотя твои телесные силы не превосходят человеческих возможностей, воля твоя сравнима с нашей. И в тебе сохранятся мои слова.
Эцио как заколдованный смотрел на нее.
– Пусть мои слова подарят кому-то надежду – продолжала Минерва. – Вы должны действовать быстро. Времени мало. Остерегайся людей из рода Борджиа. Остерегайся креста тамплиеров.
Минерва и Эцио остались вдвоем. Теплый свет, окружавший их, быстро тускнел.
– Свершилось… Мой народ должен покинуть этот мир… Все мы… Но послание передано… Остальное зависит от вас. Мы уже ничем не можем вам помочь.
Через мгновение стало темно и тихо. Хранилище превратилось в склеп, где ничего не напоминало о недавних видениях.
И тем не менее…
Эцио вернулся из хранилища, мельком взглянув на Родриго Борджиа… Испанца, великого магистра ордена тамплиеров, ставшего папой Александром VI. Тело его врага корчилось в предсмертных судорогах. Эцио не мог себя заставить нанести Родриго coup de grâce[1]. Похоже, тот сам выбрал смерть, приняв яд. Наверное, все ту же кантареллу, с помощью которой Испанец умертвил немало своих противников. Пусть сам найдет дорогу в ад. Эцио не собирался даровать ему легкую смерть.
Аудиторе беспрепятственно покинул Сикстинскую капеллу, выйдя на яркое и жаркое солнце. Невдалеке его ожидали друзья-ассасины, члены братства, вместе с которыми он пережил столько опасных приключений.
Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу.
Никколо Макиавелли, «Государь»
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он, что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.
...ЕщёГлава 1— Эцио, ты в порядке?
— Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.
Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее — хотя, казалось, прошла уже сотня лет — ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.
Но он побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззако
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он, что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.
— Эцио, ты в порядке?
— Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.
Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее — хотя, казалось, прошла уже сотня лет — ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.
Но он побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил!
Или нет?
Что он сказал? Я оставил его умирать? И Родриго Борджиа, подлый старикашка, захвативший пост главы Церкви и правящий ей, как Папа Римский, кажется, действительно умер. Он принял яд.
Но теперь Эцио охватило страшное сомнение. Была ли, на самом деле, в оказании милосердия, — милосердия, которое было основополагающим принципом Кредо Ассасинов, и которое должно было быть предоставлено всем, кроме тех, чье существование могло поставить под угрозу все остальное человечество, — слабость?
Если была, то он никогда больше не должен позволить появиться этому сомнению, — это несправедливо по отношению к его дяде Марио, главе Братства. Он распрямил плечи. Он оставил старика умирать от его собственной руки. Он дал ему время помолиться. Он не вонзил ему в сердце клинок, чтобы убедиться в его смерти.
Ледяная рука сжала сердце, и ясный голос у него в голове произнес: «Ты должен его убить».
Он встряхнулся, чтобы избавиться от внутренних демонов, как собака стряхивает с себя воду. Но его мысли все еще крутились вокруг таинственного происшествия в странной Сокровищнице под Сикстинской капеллой в Ватикане, в Риме. В здании, из которого он только что вышел, моргая от незнакомого солнечного света. Все вокруг казалось ему удивительно спокойным и нормальным — строения Ватикана стояли так же, как и до этого, и по-прежнему были великолепны в ярком солнечном свете.
С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Все казалось ненастоящим.
Единственное, что он точно знал после этого происшествия, — хотя его лучше назвать испытанием, — то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором у...ЕщёВоспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней — другого описания для случившегося у него не было, — которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, которые он получил от нее.
С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Все казалось ненастоящим.
Единственное, что он точно знал после этого происшествия, — хотя его лучше назвать испытанием, — то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором урожая в своих имениях по осени.
Но все это было не то.
В глубине души он знал, что тамплиеры и зло, которое они собой представляли, еще существуют. В их лице он боролся против монстра с огромным количеством голов — их было больше, чем у Гидры. И, как и в случае с легендарным чудовищем, чтобы уничтожить тамплиеров, требовался человек вроде Геркулеса, потому что организация эта была бессмертной.
— Эцио!
Голос дяди был суровым, но именно он вывел Эцио из состояния задумчивости, захватившего его. Он должен понять. Он должен мыслить ясно.
В голове Эцио бушевало пламя. «Я Эцио Аудиторе из Флоренции, — обратился он к самому себе с подобием утешения. — Я силен и мне известны традиции Ассасинов».
Он снова ощутил под ногами землю. Он не знал, было ли произошедшее сном или нет. Учение и откровения странной богини в Сокровищнице до глубины души потрясли его убеждения и разрушили все предположения. Это было похоже на то, как если бы само Время перевернулось с ног на голову. Выйдя из Сикстинской капеллы, где он, по-видимому, оставил умирать, порочного Папу Римского, Александра VI, он снова зажмурился от неприятных солнечных лучей. Вокруг собрались его друзья, товарищи-ассасины, лица их были серьезными и наполненными мрачной решимостью.
Но ясный голос в его голове все еще звучал.
И было еще кое-что. Теперь его тянула обратно в капеллу непонятная сила, — он чувствовал, что что-то еще было не сделано.
И дело не в Родриго. Не только в нем. Хотя он должен сейчас же прикончить его. Но было что-то еще!
— Что такое? — спросил Марио.
— Я должен вернуться… — ответил Эцио.
Желудок его сжался от понимания того, что игра еще не окончилась, и что Яблоко никогда не должно попасть в чужие руки. Как только Эцио поразила эта мысль, он понял, что должен поторопиться. Оторвавшись от надежной руки дяди, он поспешил обратно, во мрак. Марио, приказав остальным оставаться на месте и следить за происходя...ЕщёНо его продолжала преследовать мысль: должен ли был он убить Родриго, чтобы убедиться в его смерти? Он выбрал «нет», — казалось, тот действительно стремился свести счеты с собственной жизнью, не сумев достичь последней цели.
Но ясный голос в его голове все еще звучал.
И было еще кое-что. Теперь его тянула обратно в капеллу непонятная сила, — он чувствовал, что что-то еще было не сделано.
И дело не в Родриго. Не только в нем. Хотя он должен сейчас же прикончить его. Но было что-то еще!
— Что такое? — спросил Марио.
— Я должен вернуться… — ответил Эцио.
Желудок его сжался от понимания того, что игра еще не окончилась, и что Яблоко никогда не должно попасть в чужие руки. Как только Эцио поразила эта мысль, он понял, что должен поторопиться. Оторвавшись от надежной руки дяди, он поспешил обратно, во мрак. Марио, приказав остальным оставаться на месте и следить за происходящим снаружи, последовал за ним.
Эцио быстро отыскал место, где оставил умирающего Родриго Борджиа, но его там не оказалось! Богато украшенная папская мантия лежала на полу, смятая, запачканная кровью. Ее владелец сбежал. В очередной раз, сердце Эцио сжала рука в ледяной стальной перчатке и, казалось, полностью раздавила его.
Тайная дверь в Сокровищницу, как и ожидалось, была закрыта, почти невидима, но стоило Эцио приблизиться к месту, где, как он помнил, находилась кнопка, и прикоснуться к ней, как она тихо открылась. Он обернулся к дяде и увидел страх на его лице.
— Что там? — спросил старший, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.
— Там Загадка, — отозвался Эцио.
Оставив Марио стоять на пороге, он спустился в тускло освещенный проход, надеясь, что еще не слишком поздно, что Минерва предвидела это и проявит милосердие. Конечно, Родриго проход сюда был закрыт. Но на всякий случай Эцио держал наготове скрытый клинок, который завещал ему отец.
В Сокровищнице все еще держали Посох огромные человеческие, и в то же время сверхчеловеческие, фигуры — но были ли они статуями?
Посох. Одна из Частиц Эдема.
По-видимому, Посох слился с державшей его фигурой, потому что как Эцио не пытался его вырвать, фигура, казалось, лишь усиливала хватку, светясь так же, как рунические надписи на стенах Сокровищницы.
Эцио вспомнил, что ни одна человеческая рука не должна даже коснуться Яблока. Тем временем фигура повернулась и погрузилась в землю. Сокровищница опустела, если не считать большого саркофага и окружающих его статуй.
— Все в порядке? — голос Марио, все еще нетипично нервный, донесся до него.
— В прядке, — отозвался Эцио, направляясь обратно к свету и ощущая необычное сопротивление.
Добравшись до дяди, Эцио молча показал ему Яблоко.
— А Посох?
Эцио покачал головой.
— Лучше в тверди земной, чем в руках человече...ЕщёЭцио отступил и быстро, нерешительно, все оглядел. И лишь потом окончательно принял то, что инстинктивно знал до этого, — он прощается с этим местом навсегда. Чего он ожидал? Он надеялся, что Минерва еще раз появится перед ним? Но разве не она сказала ему все эти вещи? И, в конце концов, было ли так необходимо ему знать их? Ему доверили Яблоко. В сочетании с Ним другие Частицы Эдема могли предоставить владельцу невероятную власть, которую так жаждал Родриго. И Эцио, с высоты собственных лет, прекрасно понимал, что такая объединенная сила слишком опасна в руках одного человека.
— Все в порядке? — голос Марио, все еще нетипично нервный, донесся до него.
— В прядке, — отозвался Эцио, направляясь обратно к свету и ощущая необычное сопротивление.
Добравшись до дяди, Эцио молча показал ему Яблоко.
— А Посох?
Эцио покачал головой.
— Лучше в тверди земной, чем в руках человеческих, — сказал с пониманием в голосе Марио. — Но не мне тебе об этом говорить. — Его заметно передернуло. — Пошли! Мы не можем больше задерживаться.
— Куда мы спешим?
— Мы все спешим. Ты же не думаешь, что Родриго будет сидеть, сложа руки, и позволит нам уйти отсюда?
— Я оставил его умирать.
— Оставить его умирать и оставить его в живых — это разные вещи. Пошли!
Потом они со всей возможной скоростью вышли из Сокровищницы. И на всем пути обратно их преследовал ледяной ветер.
— Где остальные? — спросил у Марио Эцио, мысли которого продолжали крутиться вокруг странного происшествия в Сокровищнице.
...ЕщёГлава 2Они направлялись к выходу из величественного нефа Сикстинской капеллы. Собравшихся ассасинов уже не было.
— Я приказал им уходить. Паола возвращается во Флоренцию. Теодора и Антонио — в Венецию. Мы должны рассредоточиться по всей Италии. Может тамплиеры и сломлены, но еще не уничтожены. Если Братство Ассасинов не будет бдительно, тамплиеры смогут перегруппироваться. Остальные наши товарищи ушли вперед, и будут ждать нас в штабквартире в Монтериджони.
— Они же дежурили здесь.
— Верно. Но они знают, что выполнили свой долг. Эцио, времени мало. Мы все это знаем, — лицо у Марио было серьезным.
— Я должен был удостовериться, что Родриго Борджиа мертв.
— Он ранил тебя?
— Броня остановила клинок.
Марио похлопал племянника по спине.
— То, что я сказал раньше, я сказал сгоряча. Думаю, ты правильно поступил, решив не убивать б
— Где остальные? — спросил у Марио Эцио, мысли которого продолжали крутиться вокруг странного происшествия в Сокровищнице.
Они направлялись к выходу из величественного нефа Сикстинской капеллы. Собравшихся ассасинов уже не было.
— Я приказал им уходить. Паола возвращается во Флоренцию. Теодора и Антонио — в Венецию. Мы должны рассредоточиться по всей Италии. Может тамплиеры и сломлены, но еще не уничтожены. Если Братство Ассасинов не будет бдительно, тамплиеры смогут перегруппироваться. Остальные наши товарищи ушли вперед, и будут ждать нас в штабквартире в Монтериджони.
— Они же дежурили здесь.
— Верно. Но они знают, что выполнили свой долг. Эцио, времени мало. Мы все это знаем, — лицо у Марио было серьезным.
— Я должен был удостовериться, что Родриго Борджиа мертв.
— Он ранил тебя?
— Броня остановила клинок.
Марио похлопал племянника по спине.
— То, что я сказал раньше, я сказал сгоряча. Думаю, ты правильно поступил, решив не убивать без необходимости. Я всегда советовал тебе быть сдержаннее. Ты подумал, что для него будет лучше, если он умрет от своей собственной руки. Кто знает? Возможно, он притворялся, — возможно, он действительно принял не смертельную дозу яда. Как бы то ни было, мы должны действовать исходя из сложившегося положения дел, а не тратить силы, размышляя, что мы могли бы сделать. В любом случае, мы послали тебя сражаться в одиночку против целой армии тамплиеров. И ты сделал больше, чем мы от тебя ожидали. Я по-прежнему остаюсь твоим старым дядюшкой, и беспокоюсь о тебе. Пойдем, Эцио. Нужно убираться отсюда. У нас есть дело, и последнее, что нам нужно, чтобы стражники Борджиа загнали нас в угол.
— Давай сперва останемся в живых, а после расскажешь свою историю. Послушай, я оставил лошадей в конюшнях прямо за Собором Святого Петра, за стенами Ватикана. Если доберемся туда, то сумеем выбраться отсюда в целости и сохранности.
— Я уверен, люди Борджиа попытаются нас остановить.
На бородатом лице Марио появилась широкая улыбка.
— Конечно, попытаются, и я убежден, сегодня они недосчитаются многих своих людей!
В приделе Эцио и дядя столкнулись лицом к лицу с несколькими священниками, вернувшимися закончить мессу, которую прервала битва Эцио с Папой Римским, когда он и Родриго сражались за обладание Частицами Эдема.
Сердитые священники окружили их и зашумели.
— Что вы здесь делаете? — вскричали сразу несколько голосов. — Вы осквернили святость этого места!
— Ассасины! Господь заставит вас зап...Ещё— Ты не поверишь, что я там видел, дядя.
— Давай сперва останемся в живых, а после расскажешь свою историю. Послушай, я оставил лошадей в конюшнях прямо за Собором Святого Петра, за стенами Ватикана. Если доберемся туда, то сумеем выбраться отсюда в целости и сохранности.
— Я уверен, люди Борджиа попытаются нас остановить.
На бородатом лице Марио появилась широкая улыбка.
— Конечно, попытаются, и я убежден, сегодня они недосчитаются многих своих людей!
В приделе Эцио и дядя столкнулись лицом к лицу с несколькими священниками, вернувшимися закончить мессу, которую прервала битва Эцио с Папой Римским, когда он и Родриго сражались за обладание Частицами Эдема.
Сердитые священники окружили их и зашумели.
— Что вы здесь делаете? — вскричали сразу несколько голосов. — Вы осквернили святость этого места!
— Ассасины! Господь заставит вас заплатить за ваши преступления!
Стоило Марио и Эцио начать проталкиваться через рассерженную толпу, как колокола Собора Святого Петра забили тревогу.
— Вы осуждаете то, чего не понимаете, — сказал Эцио священнику, пытавшемуся преградить им путь. Мягкотелость священника вызывала в нем отвращение. Он, как можно осторожнее, оттолкнул его в сторону.
— Нужно идти, Эцио, — настойчиво сказал Марио. — Быстрее!
— Голос его — глас Дьявола! — раздался голос другого священника.
— Отвернись от них!
Эцио и Марио пробрались через толпу и вышли в большой церковный двор. Там они столкнулись с морем людей в красных мантиях. Казалось, вся Коллегия Кардиналов собралась здесь, растерянная, но все еще подвластная Папе Александру VI — Испанцу, который, как знал Эцио, одновременно был Родриго Борджиа, главой Ордена Тамплиеров.
— Наша брань не против крови и плоти, — монотонно пропели кардиналы, — но против начальств, против властей против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие… и щит Веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы Лукавого.
— Что с ними такое? — спросил Эцио.
— Они запутались. И просят наставления, — мрачно ответил Марио. — Пошли. Нужно убраться отсюда, пока люди Борджиа не заметили нас.
Он оглянулся на Ватикан, одетый в солнечный свет, словно в сверкающую броню.
— Слишком поздно. Они здесь. Скорей!
Море кардиналов в красных развевающихся облачениях расступилось, пропуская четырех солдат Борджиа, проталкивающихся через толпу по направлению к Эцио и Марио. Толпу охватила паника, кардиналы закричали от страха. Эцио и его дядя оказались окружены людьми. Возможно, появление тяжело вооруженных стражников неосознанно укрепило смелость кардиналов. Нагрудники солдат сверкали в лучах солнца. Четверо солдат с мечами наизготовку шагнуло в круг, лицом к лицу к Марио и Эцио, тоже обнажившими мечи.
...ЕщёГлава 3— Бросьте оружие и сдавайтесь, ассасины. Вы окружены и в меньшинстве! — закричал, шагнув вперед, командир.
Но прежде чем он смог добавить что-то еще, Эцио сорвался со своего места, чувствуя, как силы возвращаются в его усталое тело. У командира не было времени, чтобы среагировать, он не ожидал, что противник проявит подобную смелость, учитывая численное превосходство солдат. Эцио словно в тумане крутанул мечом, лезвие засвистело, разрезая воздух. Стражник тщетно попытался
Море кардиналов в красных развевающихся облачениях расступилось, пропуская четырех солдат Борджиа, проталкивающихся через толпу по направлению к Эцио и Марио. Толпу охватила паника, кардиналы закричали от страха. Эцио и его дядя оказались окружены людьми. Возможно, появление тяжело вооруженных стражников неосознанно укрепило смелость кардиналов. Нагрудники солдат сверкали в лучах солнца. Четверо солдат с мечами наизготовку шагнуло в круг, лицом к лицу к Марио и Эцио, тоже обнажившими мечи.
— Бросьте оружие и сдавайтесь, ассасины. Вы окружены и в меньшинстве! — закричал, шагнув вперед, командир.
Но прежде чем он смог добавить что-то еще, Эцио сорвался со своего места, чувствуя, как силы возвращаются в его усталое тело. У командира не было времени, чтобы среагировать, он не ожидал, что противник проявит подобную смелость, учитывая численное превосходство солдат. Эцио словно в тумане крутанул мечом, лезвие засвистело, разрезая воздух. Стражник тщетно попытался поднять свой меч, но Эцио оказался быстрее. Меч Эцио с невероятной точностью угодил в цель, скользнул по обнаженной шее стражника — следом ударила струя крови. Оставшиеся трое солдат стояли, оцепенев, поражаясь скорости ассасина. Выглядели они перед лицом такого опытного врага по-идиотски. Эта задержка стоила им жизни. Клинок Эцио еще не завершил первое смертельное движение, как ассасин поднял левую руку, щелкнул механизм скрытого клинка, и из рукава выскочило смертоносное лезвие. Он вонзил его второму стражнику между глаз, прежде чем тот успел хотя бы напрячь мускулы в попытке защититься.
Тем временем никем незамеченный Марио отступил на два шага в сторону, перекрывая угол атаки двум оставшимся стражникам. Их внимание все еще было приковано к шокирующему проявлению жестокости, разворачивающемуся перед ними. Еще два шага, и он оказался вплотную к ним и вонзил меч под нагрудник ближайшего солдата. Острие с отвратительным звуком вошло в человеческое тело. Агония исказила лицо стражника. Ужас сверкнул в глазах последнего выжившего, он повернулся, собираясь сбежать, но было уже слишком поздно. Клинок Эцио ударил его в правый бок, а меч Марио резанул по бедру. Солдат с хрипом повалился на колени. Марио пнул его.
Оба ассасина оглянулись. Кровь стражников текла по мощеной земле, впитывалась в алые подолы кардинальских риз.
— Поспешим. Прежде чем нас отыщет кто-то еще из людей Борджиа.
Марио прирезал стражника, собиравшегося вонзить копье в спину Эцио.
— Неплохо для старика, — с благодарностью в голосе воскликнул Эцио.
— Надеюсь, ты окажешь мне ту же услугу, — ответил его дядя. — И не такой уж я «старик»!
— Я не забыл, чему ты меня учил.
...ЕщёОни замахнулись мечами на перепуганных кардиналов, и те в ужасе разбежались от ассасинов. Путь из Ватикана был свободен. Раздался топот приближающихся лошадей. Без сомнения, это приближались солдаты. Ассасины яростно пробивались на юго-восток, со всей возможной скоростью кинулись по площади, прочь от Ватикана, в сторону Тибра. Лошади, приготовленные Марио для побега, были привязаны неподалеку от Святого Престола. Но ассасинам пришлось остановиться и развернуться лицом к папской конной гвардии, которые стремительно догоняли их. Грохот копыт по мостовой эхом разносился вокруг. Эцио и Марио вскинули фальчионы, отбивая удары алебард, обрушившиеся на них.
Марио прирезал стражника, собиравшегося вонзить копье в спину Эцио.
— Неплохо для старика, — с благодарностью в голосе воскликнул Эцио.
— Надеюсь, ты окажешь мне ту же услугу, — ответил его дядя. — И не такой уж я «старик»!
— Я не забыл, чему ты меня учил.
— Надеюсь! Берегись!
Эцио обернулся как раз вовремя, чтобы резануть по ногам лошадь, на которой несся на него стражник, занесший для удара опасного вида булаву.
— Отлично! — крикнул ему Марио. — Отлично!
Эцио отпрыгнул в сторону, уходя еще от двух своих преследователей, и стащил их с лошадей. Стражники по инерции пронеслись вперед. Марио, будучи старше и тяжелее своего племянника, предпочитал убивать врагов, не утруждая себя излишними передвижениями. Наконец, асассины добрались до края широкой площади у Собора Святого Петра. Ловкие, как ящерицы, они влезли на безопасные крыши, карабкаясь по стенам домов. Потом побежали вперед, перепрыгивая с крыши на крышу, когда перед ними появлялись провалы улиц. Это не всегда было легко. Один раз Марио едва удался прыжок — он недопрыгнул до крыши и успел лишь уцепиться руками за водосточный желоб. Эцио, задыхающийся от бега, вернулся к нему и помог влезть обратно, и очень вовремя — арбалетные болты (выпущенные преследовавшими их стражниками) ушли в небо, не достигнув цели.
— Джанни! — прошипел Марио.
Горбун поднял взгляд и тут же отвязал повод, которым кони были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену постоялого двора. Марио незамедлительно соскочил с крыши, по-кошачьи приземлился, и сразу запрыгнул в седло ближайшего (и самого крупного) жеребца. Застоявшийся конь заржал и нервно перес...ЕщёВсе-таки они передвигались по крышам куда быстрее, чем их преследователи по земле. Вооруженным до зубов стражникам не хватало умений, которыми обладали ассасины Братства, поэтому их попытки поймать беглецов были тщетными. Постепенно они отстали. Двое мужчин протопали по крыше и остановились, оглядывая небольшую площадь на окраинах района Трастевере. Рядом с постоялым двором довольно непритязательного вида (на потрепанном знаке таверны была нарисована спящая лисица) стояли два крупных оседланных, готовых к поездке гнедых жеребца. Выглядели они весьма непокорными. Присматривал за лошадьми косоглазый горбун с густыми усами.
— Джанни! — прошипел Марио.
Горбун поднял взгляд и тут же отвязал повод, которым кони были привязаны к железному кольцу, вбитому в стену постоялого двора. Марио незамедлительно соскочил с крыши, по-кошачьи приземлился, и сразу запрыгнул в седло ближайшего (и самого крупного) жеребца. Застоявшийся конь заржал и нервно переступил с ноги на ногу.
— Шшш, чемпион, — сказал Марио животному и посмотрел наверх, где все еще на парапете стоял Эцио. — Ну же! — крикнул он. — Чего ты ждешь?
— Минутку, дядя, — отозвался Эцио и повернулся к двум солдатам Борджиа, которым удалось влезть на крышу.
К удивлению Эцио у них в руках оказались пистолеты незнакомого для ассасина вида. Откуда, черт возьми, они их взяли? Но времени для вопросов не было. Щелкнул механизм скрытого клинка, и Эцио закружился в воздухе. Он перерезал стражникам яремные вены, прежде чем те успели выстрелить.
— Впечатляет, — похвалил Марио, едва сдерживая нетерпеливого коня. — Поторопись! Какого черта ты ждешь?
Эцио спрыгнул с крыши на землю рядом со вторым конем, которого крепко держал под уздцы горбун, и тут же вскочил в седло. Конь под его весом встал на дыбы, но Эцио быстро успокоил животное и поехал следом за дядей, который бросился к Тибру. Джанни исчез в постоялом дворе, а из-за угла на площадь выехал отряд кавалерии Борджиа. Ударив коня каблуками, Эцио догнал дядю. Они с головокружительной скоростью скакали по разбитым улочкам Рима по направлению к грязной, медлительной реке. Позади них раздавались крики солдат Борджиа, проклинающих ассасинов. Марио и Эцио скакали по лабиринту старинных улиц, тянувшихся вперед.
Они остановили коней рядом с поселком Сеттебаньи, в тени раскидистого дерева, на обочине дороги, идущей вдоль реки, и смогли наконец-то перевести дух.
— Мы едва не попались, дядя.
Старший пожал плечами и улыбнулся, немного болезненно. Из седельной сумки Марио вытащил кожаную флягу с терпким красным вином и протянул племяннику.
— Держи, — сказал он, медленно выдыхая. — Ты молодец.
Эцио глотнул и скривился.
— Откуда ты это взял?
— Это лучшее вино в «Спящей лисе», — ответил ...ЕщёДобравшись до острова Тиберина, они пересекли реку по шаткому мосту, задрожавшему под копытами их коней, и, запутывая след, повернули на север, поскакав по главной улице. Она вела прочь из грязного городка, некогда бывшего столицей цивилизованного мира. Они не останавливались, пока не оказались далеко в сельской местности и не убедились, что преследователи до них больше не доберутся.
Они остановили коней рядом с поселком Сеттебаньи, в тени раскидистого дерева, на обочине дороги, идущей вдоль реки, и смогли наконец-то перевести дух.
— Мы едва не попались, дядя.
Старший пожал плечами и улыбнулся, немного болезненно. Из седельной сумки Марио вытащил кожаную флягу с терпким красным вином и протянул племяннику.
— Держи, — сказал он, медленно выдыхая. — Ты молодец.
Эцио глотнул и скривился.
— Откуда ты это взял?
— Это лучшее вино в «Спящей лисе», — ответил Марио, широко улыбаясь. — Когда доберемся до Монтериджони, сможешь нормально поесть.
Усмехнувшись, Эцио передал флягу обратно дяде, но тут на его лице появилось беспокойство.
— Что случилось? — мягко спросил Марио.
Эцио медленно вытащил из сумки Яблоко.
— Вот. Что мне с ним сделать?
Марио мрачно посмотрел на него.
— Это большая ответственность. И только ты можешь взять ее на себя.
— Разве я справлюсь?
— А что говорит тебе сердце?
— Оно советует мне избавиться от него. Но разум…
— Его доверили тебе… некие Силы, с которыми ты столкнулся в Сокровищнице, — торжественно произнес Марио. — Они не отдали бы его снова в руки смертного, если бы намеревались сделать это с самого начала.
— Это слишком опасно. Если оно снова попадет не в те руки…
...ЕщёЭцио посмотрел на реку, чьи зловещие воды медленно текли прочь. Марио с надеждой посмотрел на племянника.
Эцио взвесил Яблоко в правой руке, одетой в перчатку. И все же он колебался. Он знал, что не имеет права выбросить такое сокровище, слова дяди заставили его сомневаться. Конечно, Минерва не позволила бы ему унести Яблоко, если бы на то не было причины.
— Решение принимать только тебе, — проговорил Марио. — Но если ты не хочешь взваливать на себя ответственность за него прямо сейчас, отдай его на хранение. Когда ты успокоишься, то сможешь забрать его.
Эцио все еще сомневался. Потом они одновременно услышали доносящийся издалека грохот копыт и лай собак.
— Эти ублюдки не собираются легко сдаваться, — процедил сквозь зубы Марио. — Ну же, отдай его мне.
Эцио вздохнул, убрал Яблоко обратно в кожаный мешочек и передал ее Марио, который быстро спрятал его в седельную сумку.
— Теперь, — сказал Марио,
— Это слишком опасно. Если оно снова попадет не в те руки…
Эцио посмотрел на реку, чьи зловещие воды медленно текли прочь. Марио с надеждой посмотрел на племянника.
Эцио взвесил Яблоко в правой руке, одетой в перчатку. И все же он колебался. Он знал, что не имеет права выбросить такое сокровище, слова дяди заставили его сомневаться. Конечно, Минерва не позволила бы ему унести Яблоко, если бы на то не было причины.
— Решение принимать только тебе, — проговорил Марио. — Но если ты не хочешь взваливать на себя ответственность за него прямо сейчас, отдай его на хранение. Когда ты успокоишься, то сможешь забрать его.
Эцио все еще сомневался. Потом они одновременно услышали доносящийся издалека грохот копыт и лай собак.
— Эти ублюдки не собираются легко сдаваться, — процедил сквозь зубы Марио. — Ну же, отдай его мне.
Эцио вздохнул, убрал Яблоко обратно в кожаный мешочек и передал ее Марио, который быстро спрятал его в седельную сумку.
— Теперь, — сказал Марио, — нужно загнать этих кляч в реку, и перебраться на тот берег. Это собьет со следа проклятых псов. Даже если они окажутся достаточно умны, чтобы переплыть Тибр, то потеряют нас в лесу. Поехали. Завтра в это же время я хочу быть уже в Монтериджони.
— Придется скакать очень быстро.
Марио ударил коленями коня. Зверь встал на дыбы, в уголках его рта появилась пена.
— Очень, — кивнул Марио. — Потому что теперь нам придется бороться не только с Родриго. Теперь с ним его сын и дочь — Чезаре и Лукреция.
— И они..?
— Самые опасные люди из тех, кого ты когда-либо встречал.
Когда на следующий день на холме на горизонте появился небольшой окруженный стеной город Монтериджони, над которым возвышалась крепость Марио, стоял полдень. Они добрались куда быстрее, чем ожидали, и теперь сбавили темп, щадя коней.
...ЕщёГлава 4— А потом Минерва рассказала мне о солнце, — проговорил Эцио. — Она рассказала о катастрофе, произошедшей очень давно, и предсказала другую, которая должна будет случиться…
— Но не сейчас, а в будущем, верно? — уточнил Марио. — Тогда не будем волноваться об этом.
— Да, — кивнул Эцио. — Удивляюсь, сколько нам еще предстоит сделать. — Он остановился, задумавшись. — Возможно, скоро все закончится.
— Разве это плохо?
Эцио собирался ответить, когда раздался грохот взрыва — палили городские пушки. Он обнажил меч и привстал в седле, рассматривая крепостные стены.
— Не бойся, — от души рассмеялся Марио. — Это всего лишь учения. Мы обновили арсенал и установили пушки по всей крепостной стене. И проводим ежедневные тренировки.
Когда на следующий день на холме на горизонте появился небольшой окруженный стеной город Монтериджони, над которым возвышалась крепость Марио, стоял полдень. Они добрались куда быстрее, чем ожидали, и теперь сбавили темп, щадя коней.
— А потом Минерва рассказала мне о солнце, — проговорил Эцио. — Она рассказала о катастрофе, произошедшей очень давно, и предсказала другую, которая должна будет случиться…
— Но не сейчас, а в будущем, верно? — уточнил Марио. — Тогда не будем волноваться об этом.
— Да, — кивнул Эцио. — Удивляюсь, сколько нам еще предстоит сделать. — Он остановился, задумавшись. — Возможно, скоро все закончится.
— Разве это плохо?
Эцио собирался ответить, когда раздался грохот взрыва — палили городские пушки. Он обнажил меч и привстал в седле, рассматривая крепостные стены.
— Не бойся, — от души рассмеялся Марио. — Это всего лишь учения. Мы обновили арсенал и установили пушки по всей крепостной стене. И проводим ежедневные тренировки.
— И сейчас они прицелятся в нас.
— Не волнуйся, — повторил Марио. — Конечно, моим людям необходима постоянная практика, но у них хватит ума не стрелять в босса!
Чрез некоторое время они въехали через распахнутые главные ворота и поехали по широкой улице, ведущей к цитадели. Вдоль улицы столпились люди, смотревшие на Эцио со смесью уважения, восхищения и любви.
— С возвращением, Эцио! — сказала ему одна женщина.
— Троекратное ура для Эцио! — раздался детский голос.
— Доброго дня, братишка, — ответил ему Эцио и обратился к Марио. — Как же хорошо быть дома.
— Кажется, они больше рады видеть тебя, чем меня, — отозвался Марио, но, говоря это, он улыбался. И действительно, многие старейшие жители города радовались его возвращению.
— Я с нетерпением жду встречи с семьей, — сказал Эцио. — Мы давно не виделись.
— Действительно. Кое-кто с нетерпением ждет встречи с тобой.
— Кто?
— А ты сам не догадываешься? Ты слишком много времени уделяешь долгу перед Братством.
— Хорошо. Твоя сестра была весьма опечалена смертью мужа, но время лечит все раны. Думаю, теперь ей намного лучше. Кстати, вот и она.
Они въехали во двор укрепленной резиденции Марио и спешились. Наверху мраморной лестницы, ведущей к главному входу, появилась сестра Эцио, Клаудиа, сбежала по ступенькам вниз, прямо в объятия брата.
— Брат! — воскликнула она, обнимая его. — Твое возвращение домой — самый лучший подарок на день рождения, о котором я только мечтала!
— Клаудиа, дорогая моя, — проговорил Эцио, прижимая ее к себе. — Как же хорошо вернуться домой. Как мама?
— Слава Богу, хорошо. Она умирает от желания тебя увидеть. Мы были как на иголках, с тех пор, как узнали, что ты возвращаешься. Твоя слава бежит впереди тебя.
— Пойдем, — позвал Марио.
— Кое-кто еще очень хочет увидеть тебя, — продолжала...Ещё — Ну, конечно. Ты говорил о маме и сестре. Как они?
— Хорошо. Твоя сестра была весьма опечалена смертью мужа, но время лечит все раны. Думаю, теперь ей намного лучше. Кстати, вот и она.
Они въехали во двор укрепленной резиденции Марио и спешились. Наверху мраморной лестницы, ведущей к главному входу, появилась сестра Эцио, Клаудиа, сбежала по ступенькам вниз, прямо в объятия брата.
— Брат! — воскликнула она, обнимая его. — Твое возвращение домой — самый лучший подарок на день рождения, о котором я только мечтала!
— Клаудиа, дорогая моя, — проговорил Эцио, прижимая ее к себе. — Как же хорошо вернуться домой. Как мама?
— Слава Богу, хорошо. Она умирает от желания тебя увидеть. Мы были как на иголках, с тех пор, как узнали, что ты возвращаешься. Твоя слава бежит впереди тебя.
— Пойдем, — позвал Марио.
— Кое-кто еще очень хочет увидеть тебя, — продолжала Клаудиа, взяв брата под руку. Они вместе поднялись по лестнице. — Графиня Форли.
— Катерина? Здесь? — Эцио постарался скрыть волнение в голосе.
— Мы не знали, когда именно вы приедете. Она и мама сейчас с аббатисой, но приедут к закату.
— Сперва дела, — с пониманием в голосе произнес Марио. — Сегодня вечером проведем заседание совета Братства. Знаю, что Макиавелли очень хочет поговорить с тобой.
— Все кончено, правда? — Клаудиа внимательно посмотрела на брата. — Испанец, правда, мертв?
— Я все объясню на заседании, вечером, — сказал он ей.
— Хорошо, — согласилась Клаудиа, но когда она уходила, глаза ее были полны беспокойства.
— Пожалуйста, передай мои самые горячие приветствия графине, когда она приедет, — крикнул ей вслед Эцио. — Я встречусь с ней и мамой вечером. Сперва надо разобраться с неотложными делами вместе с Марио.
Когда они остались одни, голос Марио стал серьезным.
— Тебе надо подготовиться к вечеру, Эцио. Макиавелли прибудет на закате. У него к тебе много вопросов. Сейчас мы обсудим кое-что, а потом советую тебе отдохнуть. Тебе не повредит заново познакомиться с городом.
После серьезного разговора с Марио у него в кабинете, Эцио пошел в Монтериджони. Вопрос о том, почему Папа выжил, тяжело мучил его, и он хотел отвлечься. Марио предложил ему зайти к портному, заказать новую одежду и сменить ту, что испачкалась ...ЕщёСерые глаза Эцио застыли.
— Я все объясню на заседании, вечером, — сказал он ей.
— Хорошо, — согласилась Клаудиа, но когда она уходила, глаза ее были полны беспокойства.
— Пожалуйста, передай мои самые горячие приветствия графине, когда она приедет, — крикнул ей вслед Эцио. — Я встречусь с ней и мамой вечером. Сперва надо разобраться с неотложными делами вместе с Марио.
Когда они остались одни, голос Марио стал серьезным.
— Тебе надо подготовиться к вечеру, Эцио. Макиавелли прибудет на закате. У него к тебе много вопросов. Сейчас мы обсудим кое-что, а потом советую тебе отдохнуть. Тебе не повредит заново познакомиться с городом.
После серьезного разговора с Марио у него в кабинете, Эцио пошел в Монтериджони. Вопрос о том, почему Папа выжил, тяжело мучил его, и он хотел отвлечься. Марио предложил ему зайти к портному, заказать новую одежду и сменить ту, что испачкалась за время пути. Поэтому Эцио сначала пошел в лавку портного, где нашел самого хозяина, сидевшего на верстаке скрестив ноги. Он шил парчовый плащ роскошного изумрудно-зеленого цвета.
Эцио понравился портной, добродушный парень, чуть старше самого Эцио. Портной тепло поприветствовал его.
— Чем обязан такой чести? — спросил он.
— Думаю, мне нужна новая одежда, — немного грустно ответил Эцио. — Скажи, что ты думаешь. Будь честным.
— Даже если бы это не было моей работой, синьор, я бы сказал, что новый костюм непременно будет для вас сделан.
— Так я и думал! Замечательно!
— Сейчас я сниму с вас мерки. Потом вы выберете цвета, которые пожелаете.
Эцио предоставил себя в распоряжение портного, а после выбрал скромный темно-серый бархат для дуплета и шерстяные штаны соответствующего цвета.
— Одежда будет готова сегодня?
Портной улыбнулся.
— Нет, если вы, конечно, хотите, чтобы я хорошо сделал свою работу, синьор. Но завтра в полдень можете прийти на примерку.
— Хорошо, — согласился Эцио, надеясь, что после вечерней встречи ему не придется срочно уезжать из Монтериджони.
Он шел по главной площади города, когда заметил привлекательную женщину, которая изо всех сил старалась поднять большой ящик, полный красных и желтых цветов. Но ящик был для нее слишком тяжел. В это время дня на улицах всегда было мало людей, а Эцио никогда не мог оставить в беде девушку.
— Могу я предложить вам руку помощи? — спросил он, подойдя к ней.
Она улыбнулась.
— Да, она мне просто необходима. Садовник должен был помочь мне, но его жена заболела. Он пошел домой. А я все равно собиралась в эту сторону, и сказала ему, что заберу ящик сама. Но он слишком тяжелый. Ты не мог бы..?
— Конечно, — Эцио наклонился и вскинул ящик на плечо. — Так много цветов! Вы счастливая женщина.
— В данный момент мне повезло встретить вас.
Без сомнений, она флиртовала с ним.
— А ты не могла попросить мужа, или одного из слуг, чтобы они принесли этот ящик?
— У меня всего одна служанка, и она вполовину слабее меня, — отозвалась женщина. — А мужа у меня нет.
— Эти цветы для дня рождения Клаудии Аудиторе, — женщина бросила на него взгляд.
— Звучит весело.
— Так и будет, — она помолчала. — Если ты хочешь еще мне помочь кое в чем, я как раз ищу кого-нибудь, кто составит мне компанию на этот праздник.
— Ты считаешь, что я подойду?
Девушка осмелела.
— Да! Ни у кого в городе нет такой выправки как у вас, сир. Уверена, даже брат Клаудии, Эцио, был бы впечатлен.
Эцио усмехнулся.
— Ты мне льстишь. А этот Эцио… Что ты знаешь о нем?
— Клаудиа — моя близкая подруга — высокого мнения о нем. Но он редко навещает ее, из чего следую вывод, что он довольно далеко.
Эцио решил, что пришло время все прояснить.
— Это так, увы… Я был… далеко.
Женщина ахнула.
— О нет! Вы — Эцио! Даже не верится. Клаудиа говорила, ...Ещё— Ясно.
— Эти цветы для дня рождения Клаудии Аудиторе, — женщина бросила на него взгляд.
— Звучит весело.
— Так и будет, — она помолчала. — Если ты хочешь еще мне помочь кое в чем, я как раз ищу кого-нибудь, кто составит мне компанию на этот праздник.
— Ты считаешь, что я подойду?
Девушка осмелела.
— Да! Ни у кого в городе нет такой выправки как у вас, сир. Уверена, даже брат Клаудии, Эцио, был бы впечатлен.
Эцио усмехнулся.
— Ты мне льстишь. А этот Эцио… Что ты знаешь о нем?
— Клаудиа — моя близкая подруга — высокого мнения о нем. Но он редко навещает ее, из чего следую вывод, что он довольно далеко.
Эцио решил, что пришло время все прояснить.
— Это так, увы… Я был… далеко.
Женщина ахнула.
— О нет! Вы — Эцио! Даже не верится. Клаудиа говорила, что вы должны вернуться. Праздник должен был быть сюрпризом для нее. Обещайте, что не скажете ни слова!
— Если скажете, кто вы.
— Конечно. Я Анджелина Череса. А теперь пообещай!
— И что ты сделаешь, чтобы я замолчал?
Она бросила на него лукавый взгляд.
— О, у меня есть несколько идей на этот счет.
— Не терпится услышать…
В это время они дошли до дома Анджелины. Пожилая экономка открыла им дверь, и Эцио опустил ящик с цветами на каменную лавку во дворе. Потом посмотрел на Анджелину и улыбнулся.
— Так ты мне скажешь?
— Потом.
— Почему?
— Синьор, я уверяю, это стоит того, чтобы подождать.
Никто из них еще не знал, что скоро произойдут события, из-за которых они больше никогда не встретятся.
Эцио попрощался с ней и, видя, что день клонится к закату, пошел обратно к цитадели. Когда он подошел к конюшне, то увидел ребенка — маленькую девочку — растерянно бродившую посреди улицы. Эцио хотел заговорить с ней, и тут услышал позади яростные крики и грохот лошадиных копыт. Не долго думая, он подхватил ребенка и отпрыгнул с ним к ближайшим дверям. Он успел в последний момент. Из-за угла выскочил могучий боевой конь в сбруе, но без всадника. Следом приковылял конюх Марио, и Эцио узнал в нем старика Федерико.
— Не волнуйся, отец, я приведу его обратно.
— Спасибо, спасибо. — Федерико стер со лба пот. — Я уже слишком стар для этого.
— Не беспокойся. Останься здесь и последи за ребенком, мне кажется, она потерялась.
— Хорошо.
Эцио побежал за конем. Конь, уже немного успокоившийся, нашелся возле телеги с сеном. Он занервничал, когда Эцио подошел ближе, но потом узнал его и не стал убегать. Эцио положил ему на холку руку и успокаивающе похлопал, потом взялся за уздечку и осторожно повел коня обратно.
По пути он совершил еще одно доброе дело. Он встретил крайне обеспокоенную молодую женщину, потерявшую своего ребенка...Ещё— Иди сюда, проклятое животное! — позвал Федерико, но это было бесполезно — конь уже убежал. Увидев Эцио, он сказал. — Прошу вас, сир, помогите мне. Это любимый конь вашего дяди. Я собирался расседлать его и почистить… Наверное, что-то испугало его, он очень нервный.
— Не волнуйся, отец, я приведу его обратно.
— Спасибо, спасибо. — Федерико стер со лба пот. — Я уже слишком стар для этого.
— Не беспокойся. Останься здесь и последи за ребенком, мне кажется, она потерялась.
— Хорошо.
Эцио побежал за конем. Конь, уже немного успокоившийся, нашелся возле телеги с сеном. Он занервничал, когда Эцио подошел ближе, но потом узнал его и не стал убегать. Эцио положил ему на холку руку и успокаивающе похлопал, потом взялся за уздечку и осторожно повел коня обратно.
По пути он совершил еще одно доброе дело. Он встретил крайне обеспокоенную молодую женщину, потерявшую своего ребенка. Эцио объяснил ей, что случилось, преуменьшив степень опасности, которая угрожала девочке. Когда он сказал, где малышка сейцчас, женщина побежала впереди него, крича: «София! София!» Вскоре раздался ответный крик: «Мама!» Спустя несколько минут он подошел к маленькой группке и передал поводья Федерико. Старик еще раз поблагодарил его и попросил ничего не рассказывать Марио. Эцио пообещал, и Федерико увел коня на конюшню.
Мать с дочерью все еще ждали, Эцио, улыбаясь, повернулся к ним.
— Она хотела сказать вам «спасибо», — сказала мать.
— Спасибо, — покорно повторила София, глядя на него со смесью страха и волнения.
— Больше не отходи от своей мамы, — добродушно произнес Эцио. — Не бросай ее одну, поняла?
Девочка молча кивнула.
— Не знаю, что было бы с нами без вас и вашей семьи, синьор, — вздохнула мать.
— Мы делаем все возможное, — отозвался Эцио, но, когда он вошел в цитадель, мысли его были неспокойны.
Хотя Эцио знал, что сможет постоять за себя, ему совсем не хотелось встречаться с Макиавелли.
Но до встречи оставалось еще достаточно времени, поэтому Эцио, движимый не только желанием отвлечься от тяжелых мыслей, но и естественным любопытством, сперва взобрался на крепостную стену, чтобы поближе посмотреть на новые пушки Марио, которыми дядя так гордился. Там он их и нашел. Чугунные пушечные ядра были аккуратно сложены рядом с колесами пушек в пирамиды. Сами пушки были отлиты из бронзы, по стволу вилась чеканка. Самая большая из пушек была десять футов длинной, Марио рассказывал, что весит она двадцать тысяч фунтов. Но на стенах были и более легкие и маневренные кулеврины. В башнях, на всем протяжении стен, стояли отлитые из чугуна сейкеры и легковесные фальконы на деревянных тележках.
Эцио подошел к стрелкам, столпившимся вокруг одной из больших пушек.
— Красивый зверь, — сказал Эцио, проведя рукой по замысловатой чеканке вокруг запала.
— Это точно, мессер Эцио, — ответил командир, грубоватый мастер-сержант, которого Эцио помнил по своему первому визиту в Монтериджони, еще молодым парнем.
— Можно, конечно, но днем мы стреляли из меньших пушек. Эти, большие, совсем новые. Мы еще не испытывали их, потому что они еще не подготовлены к стрельбе. А мастер-оружейник, который их устанавливал, куда-то запропастился.
— Кто-нибудь из вас пытался еще найти?
— Пытались, сир, но неудачно.
— Я тоже посмотрю в окрестностях. В конце концов, эти штуки здесь не для красоты. Никогда не знаешь точно, как скоро они могут пригодиться.
Эцио пошел по крепостной стене и удалился от стрелков всего на двадцать-тридцать ярдом, когда услышал громкое бормотание, доносившееся из-под деревянного навеса, который был установлен над боевой площадкой одной из башен. Рядом с навесом лежал ящик с инструментами. Когда Эцио подошел к навесу, бормотание перешло в храп.
Внутри оказалось темно и жарко, воздух был спёртым и пропах к...Ещё — Я слышал, что вы практиковались днем. Могу я тоже пострелять?
— Можно, конечно, но днем мы стреляли из меньших пушек. Эти, большие, совсем новые. Мы еще не испытывали их, потому что они еще не подготовлены к стрельбе. А мастер-оружейник, который их устанавливал, куда-то запропастился.
— Кто-нибудь из вас пытался еще найти?
— Пытались, сир, но неудачно.
— Я тоже посмотрю в окрестностях. В конце концов, эти штуки здесь не для красоты. Никогда не знаешь точно, как скоро они могут пригодиться.
Эцио пошел по крепостной стене и удалился от стрелков всего на двадцать-тридцать ярдом, когда услышал громкое бормотание, доносившееся из-под деревянного навеса, который был установлен над боевой площадкой одной из башен. Рядом с навесом лежал ящик с инструментами. Когда Эцио подошел к навесу, бормотание перешло в храп.
Внутри оказалось темно и жарко, воздух был спёртым и пропах кислым вином. Когда глаза привыкли к темноте, Эцио разглядел крупного мужчину в не особо чистой рубашке, развалившегося на куче соломы. Он легонько пнул мужика, но это не произвело должного эффекта — мужик лишь забормотал во сне, а потом повернулся лицом к стене и захрапел.
— Эй, мессер, — сказал Эцио, более грубо толкая носком сапога мужчину.
На этот раз мужик открыл один глаз и повернулся посмотреть на Эцио.
— Чо надо, дружище?
— Ты нужен, чтобы починить пушки на стене.
— Не сегодня, дружбан. Завтра с утра.
— Ты слишком пьян, чтобы работать? Думаю, капитану Марио не понравится услышать это.
— Сегодня я больше работать не собираюсь.
— Еще не слишком поздно. Ты хоть знаешь, который час?
— Нет. И не знал. Я делаю пушки, а не часы.
Эцио присел на корточки, чтобы было удобнее с ним говорить. Мужчина в свою очередь сел и смачно рыгнул в лицо Эцио. Изо рта у него отвратительно несло чесноком и дешевым монтальчино. Эцио поднялся.
— Мы хотим, чтобы пушки стреляли. И хотим, чтобы они были готовы немедленно, — процедил он. — Или мне найти кого-то поспособнее тебя?
Мужик встал.
— Не спеши, дружище. Я никому не позволю притронуться к моим пушкам.