Католики и православные предъявляют к верующим очень строгие требования. Чтобы попасть в рай, недостаточно верить и быть праведным. Требуется принять крещение, регулярно причащаться, творить много добрых дел и постоянно молиться о собственном спасении. В общем и целом выходит, что практически всем людям, даже законопослушным и добрым, полагается по рангу ад, если они не посещают церковь ежедневно и не проводят по несколько часов в день в молитвах. Протестантизм на этот счёт гораздо логичнее и проще: достаточно верить в бога и быть праведным. Ритуалов и идолов протестанты не признают.
Но вернёмся, собственно, к аду. На сегодняшний день наиболее распространённой картиной христианского ада можно считать изображённую великим Данте в «Божественной комедии». Почему? Потому что Данте систематизировал то, что до него представляло собой месиво из неканонических Евангелий, проповедей, лекций, народных верований. Конечно, Данте строго следует за Аристотелем, который классифицировал грешников задолго до появления христианства, но в данном случае это выглядит совершенно уместно.
По версии Данте, в первом круге ада (Лимбе) томятся души добродетельных нехристиан и некрещёных младенцев. То есть тех, кто был близок к принятию Христа, но, к несчастью, ничего о нём не знал. В какой-то мере это злая пародия, но она однозначно более справедлива, чем утверждение, что на адские муки обречены все язычники без исключения. Душам в Лимбе не больно — просто печально и очень скучно. Хотя наличие там Аристотеля, Сократа и Птолемея может скрасить скуку любому случайному гостю.
Остальные круги более или менее равномерно распределены между грешниками различного толка. Развратников разрывает и выкручивает ураганом, обжоры гниют под дождём, скупцы перетаскивают с места на место тяжести, еретики лежат в раскалённых могилах (вот-вот, уже сковородки появились). Более жестокие муки справедливо полагаются насильникам и бандитам, которые кипят в раскалённой крови, а также богохульникам, которые изнывают от жажды в раскалённой пустыне (и с неба идёт огненный дождь). Прочих потрошат, купают в зловонном кале, бичуют, варят в смоле. В последнем, девятом круге мучают предателей, которые вмёрзли в вечный лёд озера Коцит. Там же обитает и Люцифер, ангел ада.
В 1439 году на Флорентийском соборе католическая церковь официально пошла на сделку с богом и приняла догмат о чистилище — наверняка не без влияния Данте, к тому времени давно уже покойного. Попадать сразу в ад на вечные муки без возможности искупления людям не хотелось. Сказка о чистилище зародилась в народе (причём ещё в ветхозаветные времена), папа Григорий I в конце VI века признал справедливость нововведения, Фома Аквинский и Данте его систематизировали, а церковь пошла навстречу людям и подарила им шанс на спасение. Чистилище стало промежуточной территорией между адом и раем. Неоднозначные грешники (например, праведные, но некрещёные) не сразу отправлялись на муки вечные, а попадали сначала в чистилище, где в течение некоторого времени искупали свои грехи путём молитв. В помощь грешнику идут и молитвы за него живых людей. На Тридентском соборе 1562 года учение о чистилище официально подтвердили. Что характерно, суровое православие это учение отвергает: раз грешник — значит в ад, никакого снисхождения. Отвергает его и протестантизм, но там всё-таки гораздо более снисходительные требования к кандидату в обитатели рая.
Пару слов стоит добавить про христианский рай, куда попадают души либо напрямую, либо после чистилища. Точного понятия о рае у христиан, как ни странно, нет. Чаще всего представляется некая светлая небесно-облачная субстанция, из которой блаженные могут созерцать вечное сияние бога, попивая нектар и закусывая амброзией. Такая картина пришла из иудаизма, где праведники в раю вечно созерцают верховное божество (правда, ни кушать, ни пить им при этом не требуется). Есть опасения, что для многих жителей нашей планеты подобный рай может показаться хуже ада. Скучно, скучно, господа.
Впрочем, с принципами и постулатами христианского ада мы хорошо знакомы. Нет смысла останавливаться на них подробно. Отправимся-ка мы в другой ад. Например, в скандинавский.
Краткая классификация преисподних
Тип 1. Ряд кругов (или отдельных преисподних) с различными пытками и страданиями для грешников различной степени тяжести: христианство, ислам, буддизм, даосизм, китайские верования, зороастризм, ацтекская мифология.
Тип 2. Общая преисподняя для всех: древнегреческая и скандинавская мифология.
Тип 3. Абсолютная пустота: древнеегипетская мифология.
Хель против аида
Удивительное сходство между древнегреческим и древнескандинавским загробными мирами позволяют не только объединить их в один подраздел, но и говорить о них как об одной преисподней с некоторыми различиями. В принципе, многие религии подвержены явлению синкретизма — когда одни и те же легенды находят своё место в верованиях различных народов. Сразу уточним: в скандинавской мифологии (как и в древнегреческой) нет ни ада, ни рая как таковых. Как и в большинстве религий, есть некий загробный мир, и всё.
Скандинавы считали, что всего миров девять, одним из них, срединным, является Мидгард — наша Земля. Умершие подразделяются на две категории — герои и все остальные. Никаких других принципов нет, никаких грешников и праведников. Про героев мы поговорим отдельно, а у остальных всего один путь: умер — получи путёвку в ад, Хельхейм. Сам Хельхейм — это лишь часть большего мира, Нифльхейма, одного из первомиров, давших начало нашему родному Мидгарду. В Нифльхейме холодно и неуютно, там царствуют вечный лёд и туманы, а его самую неприятную часть, собственно Хельхейм, возглавляет богиня Хель, дочь хитроумного Локи.
Хельхейм необыкновенно похож на хорошо знакомый нам греческий Аид. Разве что в последнем правитель — мужского пола. Аналогии провести нетрудно. В Аид можно переправиться на ладье Харона через реку Стикс, в Хельхейм — через реку Гйоль. Через последнюю, правда, построен мост, бдительно охраняемый великаншей Модгуд и четырёхглазым псом Гармом. Догадайтесь, какое имя носит Гарм в древнегреческой мифологии. Верно, Цербер.
Мучения умерших в Аиде и Хельхейме практически идентичны. В основном они заключаются в скуке и духовных страданиях. Особо отличившиеся грешники получают специфические наказания, порой даже физические. Можно вспомнить Сизифа, обречённого день за днём выполнять бессмысленную работу, заталкивая на вершину горы тяжёлый камень, срывающийся каждый раз за секунду до окончания работы. Царь Сипила Тантал обречён в Аиде на вечные муки голода и жажды. Он стоит по горло в воде под раскидистыми кронами отягощённых плодами деревьев, но не может отпить, потому что вода уходит, лишь только он наклоняется, и откусить от плода, потому что ветви поднимаются, когда он тянет к ним руку. А к великану Титию приставлен змей, пожирающий ежедневно его печень, которая за ночь отрастает заново. В принципе, этим мученикам живётся в Аиде веселее, чем прочим. Им хотя бы есть чем заняться.
В Хельхейме есть некоторые отличия. Во-первых, его жители постоянно страдают не только от скуки, но также от холода, голода и болезней. Во-вторых, из Хельхейма не может возвратиться никто — ни человек, ни бог. Единственный побывавший там и вернувшийся — посланник Одина Хермод, но это отдельная история. Из Аида, напомню, возвращаются регулярно, и даже сходят туда порой по собственной воле. Главное — иметь пару монеток для Харона.
Главное отличие скандинавской загробной жизни — это наличие Вальхаллы, своеобразного рая. Вальхалла — это дворец, расположенный в Асгарде, небесном городе. Аналог Асгарда у греков — гора Олимп. В Вальхаллу попадает довольно узкая прослойка населения Скандинавии: воины, отличившиеся в бою и погибшие с честью на поле битвы. Половина героев отходит богу Одину, половина отправляется в другой дворец, Фолькванг, принадлежащий богине Фрейе. Впрочем, бытие обеих групп воинов примерно одинаково. Утром они облачаются в доспехи и весь день бьются насмерть. Вечером они оживают и ужинают мясом вепря Сехримнира, запивая хмельным мёдом. А потом их всю ночь ублажают женщины. Вот такой настоящий мужской рай: подраться, пожрать, напиться и по девочкам. Впрочем, большинству мужчин такой рай и в самом деле ближе, чем ангельские пения на христианских небесах.
Комментарии 1