Шкала радиоприёмника Philips 4-39A. Польша, 1938-1939 г.
По меркам того времени «филипс» этот был вполне портативным — уютная коричневая вещь 25х35 см, с вышеупомянутой желтой шкалой и с похожим на кошачий, абсолютно завораживающим зеленым глазом индикатора настройки. Было в нем, если я правильно помню, всего шесть ламп, а в качестве антенны хватало полуметра простой проволоки. Но тут и была закавыка. Для постового торчащая из окна антенна означала бы только одно. Для подсоединения приемника к общей антенне на здании нужна была помощь специалиста, а такой специалист, в свою очередь, проявил бы никому не нужный интерес к вашему приемнику. Держать дома иностранные приемники не полагалось — и точка. Выход был в паутинообразном сооружении под потолком, и так я и поступил. Конечно, с такой антенной я не мог поймать Братиславу или тем более Дели. С другой стороны, я все равно не знал ни чешского, ни хинди. Программы же Би-би-си, «Голоса Америки» и радио «Свобода» на русском языке все равно глушились. Однако можно было ловить передачи на английском, немецком, польском, венгерском, французском, шведском. Ни одного из них я не знал. Но зато по «Голосу Америки» можно было слушать программу «Time for Jazz», которую вел самым роскошным в мире бас-баритоном Уиллис Коновер. Этому коричневому, лоснящемуся, как старый ботинок, «филипсу» я обязан своими первыми познаниями в английском и знакомством с пантеоном джаза. К двенадцати годам немецкие названия в наших разговорах начали исчезать с наших уст, постепенно сменяясь именами Луиса Армстронга, Дюка Эллингтона, Эллы Фицджеральд, Клиффорда Брауна, Сиднея Беше, Джанго Райнхардта и Чарли Паркера. Стала меняться, я помню, даже наша походка: суставы наших крайне скованных русских оболочек принялись впитывать свинг. Видимо, не один я среди моих сверстников сумел найти полезное применение метру простой проволоки. Через шесть симметричных отверстий в задней стенке приемника, в тусклом свете мерцающих радиоламп, в лабиринте контактов, сопротивлений и катодов, столь же непонятных, как и языки, которые они порождали, я, казалось, различал Европу. Внутренности приемника всегда напоминали ночной город, с раскиданными там и сям неоновыми огнями.
Комментарии 2
Спасибо Ольга за интересную историю радиоприёмника И.Бродского!
Дамы и господа, сегодня говорим о классике жанра "босса-нова", великой "Garota de Ipanema"!
У португ.композитора А.К.Жобина получались удивительной красоты песня, одной из которых стало их общее с Мораесом творение, песня "Garota de Ipanema" (с порт. - "Девушка из Ипанемы"
:Olha que coisa mais linda
Смотри, какая красотка
Mais cheia de graça
Самая прелестная
É ela a menina que vem e que passa
Это она, девушка, что приходит
Num doce balanço a caminho do mar
Своей грациозной походкой к морю...
Эта версия - уже босса-нова в чистом виде. В ней музыкальные традиции Бразилии слились с американским кул-джазом, самой мягкой классической разновидностью джаза. И именно мастер кул-джаза, Стэн Гетц по прозвищу "Звук", украсил "Девушку из Ипанемы" своим бесподобным саксофонным соло.Сразу после выхо
...ЕщёСпасибо Ольга за интересную историю радиоприёмника И.Бродского!
Дамы и господа, сегодня говорим о классике жанра "босса-нова", великой "Garota de Ipanema"!
У португ.композитора А.К.Жобина получались удивительной красоты песня, одной из которых стало их общее с Мораесом творение, песня "Garota de Ipanema" (с порт. - "Девушка из Ипанемы"
:Olha que coisa mais linda
Смотри, какая красотка
Mais cheia de graça
Самая прелестная
É ela a menina que vem e que passa
Это она, девушка, что приходит
Num doce balanço a caminho do mar
Своей грациозной походкой к морю...
Эта версия - уже босса-нова в чистом виде. В ней музыкальные традиции Бразилии слились с американским кул-джазом, самой мягкой классической разновидностью джаза. И именно мастер кул-джаза, Стэн Гетц по прозвищу "Звук", украсил "Девушку из Ипанемы" своим бесподобным саксофонным соло.Сразу после выхода на альбоме "Getz/Gilberto" в 1964-м песня стала хитом.Вишенкой на торте стало получение песней премии "Грэмми" за лучшую запись года.
В марте 1963-го коллектив собрался на запись. Специально для этой версии американский автор песен Норман Гимбел написал англоязычный текст, а для его исполнения была ангажирована жена главного вокалиста, Аструд Жильберту. Аструд пела чисто, но не была профессиональной вокалисткой, и её нежное, шепчущее пение очень понравилось Жобину. Не даром он впоследствии скажет, что босса-нову нужно исполнять так, как будто ты шепчешь кому-то на ухо.