ПРАВОСЛАВНЫЕ ИСТОРИИ, ПРИТЧИ

Как-то одному монаху из Оптинских старожилов некоторые распоряжения преподобного Моисея показались неосновательными. Долго он боролся с самим собою, желая объяснить это настоятелю, но боялся его расстроить. Наконец решился высказать свои мысли, а там - пусть уж будет, что будет! Пришел к отцу архимандриту и сказал ему: - Батюшка, меня один помысл очень беспокоит. – Что же тебе, брат, твой помысл говорит? – А вот, Батюшка, помысл мне говорит, что Вы не так делаете то и то! И высказал все, что было у него на уме. Отец архимандрит выслушал все молча и внимательно, а потом тихо, с улыбкою, отвечал: - Скажи, брат, твоему помыслу, что это не его дело. С тем и отпустил этого монаха, так что тот, обезоруженный кротостью настоятеля, удалился совершенно успокоенный, и после сам смеялся над собою, как просто разрешились все его мысленные колебания.

Я провел небольшой опрос среди знакомых мне женщин на тему: «Каким должен быть настоящий мужчина, муж?» И почти все назвали главным мужским качеством ответственность. Был еще вариант: верность. Но верность — одно из проявлений ответственности. Супруг будет давать отчет Богу уже не только за себя, но и за жену и детей, и Господь спросит с него. Быть главой — не значит быть тираном, самодуром. Настоящий муж не имеет права сказать плохо про жену, он тем самым подписывает себе приговор: ты плохой муж, ты плохой господин своего дома. Скажу как священник: большинство семейных конфликтов случается потому, что муж не может (а чаще не хочет) нести бремя власти. В заключение отмечу, что глава семьи вовсе не обязательно должен быть блестящим руководителем и организатором, но он должен уметь принимать решения и отвечать за них. Девушкам, выбирая будущего супруга, нужно быть очень внимательными, чтобы не путать деспотизм, эгоизм и властолюбие с твердостью, решительностью и ответственностью. Священник Павел Гумеров

О ПОСТЕПЕННОСТИ Перед смертью не надышишься, перед постом не наешься. Мясо исчезло со стола и из холодильника. На завтрак – яйца всмятку и хлеб с маслом. На календаре – Масленица. Вы спросите меня: зачем это надо? Я погляжу в окно, подумаю и затем отвечу. Масленица нужна для того, чтобы оттенить или очередной раз попытаться воплотить в жизнь одну из библейских идей – идею постепенности. Человек не должен бросаться в пост, как с моста — в воду, или из окопа – в атаку. Он должен неделя за неделей размягчать сердечную сухость и закалять сознание чтениями о мытаре и фарисее, о блудном сыне, о Страшном Суде. Затем он должен отказаться от мясной пищи и вспомнить молитву святого Ефрема. Затем, быть может, до тошноты наевшись яиц, блинов и творога, он лишит себя и этого утешения. (Лучше без тошноты, но с умеренностью у нас немало проблем) Наконец, прослезившись в Прощеное воскресенье, попросив прощения у живых и мертвых, у неба и земли, христианин вступит в пост, как в холодную воду, чтобы переплыв ее, выйти на твердый берег Пасхальной веры. И все нужно делать постепенно, правильно, в свой черед. #ПротоиерейАндрейТкачев

Мы невольно начинаем относиться к Богу так же, как относимся к себе. Как писал Блез Паскаль, «Бог сотворил человека по Своему образу и подобию, и человек отплатил Ему той же монетой». Таким образом, если мы ненавидим себя, то думаем, что и Бог относится к нам так же. Но мы не сможем понять, как Он относится к нам, до тех пор, пока не полюбим себя искренне, ревностно и открыто. В образе человека Иисус Христос открыл нам, Кто Такой Бог, а также то, что наше отождествление чувств к себе с чувствами Бога к нам — это заблуждение. Он показал нам, как избавиться от этих мыслей. Необходимы глубокие внутренние перемены, чтобы понять, что Бог безгранично нежен и сострадателен к нам таким, какие мы есть, не вопреки нашим грехам и неудачам (это было бы неполным пониманием), но независимо от них. Хотя Бог не примиряется со злом и не одобряет его, Он не перестает любить нас, несмотря на то что зло находится в нас самих. По тому, как мы к себе относимся, иногда трудно поверить в то, что Бог нас любит. Как говорили многочисленные христианские авторы, более мудрые и проницательные, чем я, мы не можем принять любовь другого человека, если не любим самих себя, и, тем более, принять любовь Бога. В опыте старца (архимандрита Софрония Сахарова) молитва была живым общением с Живым Богом, и как таковая, она принимала бесконечно разные формы, соответствующие разным состояниям молящегося. Он говорил: «Всегда начинайте молитву, рассказав Богу о своем положении». Как глубоко личный и интимный акт, молитва не подлежит никаким внешним законам или ограничениям, она должна быть внутренней бытийной необходимостью и должна совершаться в духовной свободе. Поэтому уставная молитва в его глазах имела лишь предварительное, педагогическое значение, несомненно ценное, особенно в начале, для того, чтобы проникнуться правильным молитвенным духом Православной Церкви, однако далеко недостаточное для того, чтобы довести человека до состояния мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, для того, чтобы Бог был вся во всех. «Молитва — есть внутренний акт нашего духа. Выражаться он может в самых различных формах. Нередко и даже, может быть, особенно часто в молчании нашем пред Богом. Молчим, потому что Бог ведает всю глубину нашей мысли, все чаяния нашего сердца, а выражать их словами мы не всегда способны. Бог же разумеет тайные движения нашего сердца и отвечает на них… Предстоять пред Богом — вовсе не значит стоять перед иконами, но чувствовать Его в своем глубоком сознании как наполняющего Собою все. Жить Его как воистину Первую Реальность, после которой следует мир, в порядке низшей, второй, производной, тварной реальности. Для этого может быть пригодным всякое положение тела: лежачее, ходячее, сидячее, стоячее и тому подобное». Именно поэтому старец не любил давать молитвенных правил. Он до конца доверял каждому человеку, видя в нем совершенные, самые высшие потенциальные возможности, и хотел через эту свободу довести каждого до осознания личной ответственности перед Богом. «Чтобы найти верный путь, лучше всего просить об этом Бога в молитве: «Господи, Ты Сам научи меня всему. Дай мне радость познания воли Твоей и путей Твоих. Научи меня воистину любить Тебя всем моим существом, как Ты заповедал нам. Устрой мою жизнь так, как Сам Ты в предвечном совете ТВОЕМ мыслил о мне… да, даже о мне, ибо Ты никого не забыл и никого не создал на погибель. Я безумно растратил(а) данные Тобою мне силы, но теперь, при конце моей жизни, Ты все Сам исправь, и Сам всему научи меня, но так, чтобы действительно Твоя воля совершилась в жизни моей, разумею я о том, или не разумею до времени. Не попусти меня ходить чужими путями, ведущими во тьму, но прежде чем усну смертным сном, дай мне, недостойному(ой), увидеть Свет Твой, о Свете мира». И так своими словами молись все о том же. Пройдет некоторое время, и сила слов этих проникнет во внутрь существа твоего, и тогда потечет жизнь сама собою именно так, как хочет Господь, а внешне рассуждая ничего мы не решим. Схиигумен Серафим (Барадель-Покровский)

Всем известна история о том, как Н. С. Хрущев аргументировал свои атеистические взгляды: вот, мол, Гагарин в космос летал и никакого Бога не видел. Однако друг Гагарина, летчик-космонавт Алексей Леонов, в интервью журналу «Фома» рассказывал об этом же совсем по-другому: «Вспоминается такой случай. На одном из приемов в Георгиевском зале, посвященном полету Гагарина, Хрущев спросил Юру, не видел ли он в космосе Бога. Тот, заметив, что Хрущев спрашивает шутя, возьми да и ответь: “Видел”. Хрущев посерьезнел и сказал: “Никому об этом не говори”». Алексей Леонов вообще возражал тем, кто стремился и Гагарина, и многих других покорителей космоса представить убежденными атеистами: «Я хорошо знал Юрия и могу утверждать, что он никогда не был оголтелым атеистом. Ведь он был крещен (кстати, как и я), но при том всеобъемлющем контроле со стороны партии открыто верить было почти невозможно. И все-таки у многих из нас было достаточно ума и души, чтобы чувствовать, что “там” что-то есть». Интересно также воспоминание Валентина Петрова — преподавателя, который воспитал не одно поколение космонавтов в Центре подготовки космонавтов Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. Он дружил с Гагариным и вместе с ним посещал Троице-Сергиеву лавру: «В год, когда Юре исполнилось 30 лет, он спросил у меня, бывал ли я в Троице-Сергиевой лавре. Я ответил, что бывал, и он предложил мне поехать туда снова. Мы отправились в тот же вечер, приехали в Лавру в гражданской одежде, потому что в то время нам, военным, просто невозможно было появиться в храме в военной форме, да и к тому же надеялись остаться незамеченными. Но Гагарина, конечно, узнали и в гражданке, к нему сразу хлынул поток народа, все просили автограф, пытались что-то спросить, дотронуться. Другого такого космонавта я не знаю: Гагарин поразительно душевно относился к людям и никогда никому не отказывал. Если вы обращаетесь к нему — неважно, стоит ли рядом первый секретарь ЦК или председатель правительства, — он весь ваш. Чтобы все-таки спасти космонавта от все увеличивающейся толпы, наместник Лавры предложил нам пройти в его келью. Гагарин сделал паузу, а потом улыбнулся своей обворожительной улыбкой и сказал: «Батюшка, а давайте сначала к мощам Сергия — а потом куда угодно». После Юра спрашивал меня, почувствовал ли я что-то, когда мы поклонялись мощам. Я ответил: «Да. Какая-то, Юра, благодать». А он сказал: «Вот видишь, значит, мне не показалось».

Владыка потом спросил: «А что это за тетки были с ребятами?» – «Это преподаватели, сотрудники кафедр института». – «Да?.. А я думал – технический персонал!» Филолог Александр Кравецкий рассказывает о «вековых» традициях, которым гораздо менее 100 лет. И – да, платки – одна из них. «Не мы завели, не нам и менять» Александр Кравецкий «Не мы завели, не нам и менять» – это, кажется, один из самых живучих церковных мемов. Когда человек приходит в Церковь, он абсолютно уверен, что здесь все неизменно, все пришло из глубины веков. Проходят годы, прихожанин видит, что и окружающий мир, и церковная жизнь меняются, и начинает отчаянно защищать традиции, усвоенные им в первые годы церковной жизни. Мы любим архаику и видим седую древность во всем, что возникло не на наших глазах. Например, мы привыкли к тому, что Символ веры и «Отче наш» поет весь храм. И нам это кажется давней традицией. Между тем, эта традиция возникла где-то в середине 1930-х годов. Раньше «Верую» и «Отче наш» пел хор, и это были наиболее торжественные и красивые моменты службы. Когда же вместо хора стали петь прихожане, любители благолепия вознегодовали. Вот, например, что думал об этой новой традиции профессор МГУ А.Ч.Козаржевский (он начал прислуживать в московском храме Илии Обыденного в шестилетнем возрасте, то есть в 1924 году, и хорошо помнил московский церковный уклад). «На первый взгляд, – писал он, – это кажется оправданным: верующие невольно заучивают наизусть Символ веры и Молитву Господню. Однако эта практика далеко не бесспорна. Главную молитву, «Отче наш», раньше пел хор, а все прихожане во главе с духовенством благоговейно слушали ее, стоя на коленях. Теперь же все стоят и увлекаются самим процессом пения (чем громче – тем лучше), часто не вдумываясь в слова. Кроме того, мы, наверное, навсегда лишились возможности слушать замечательную, глубоко молитвенную музыку: «Верую» А.Кастальского, А.Гречанинова, «Отче наш» Кедрова, К.Шведова, П.Чеснокова». От представителей того поколения, к которому принадлежал Козаржевский, мне часто приходилось слышать такие отзывы об общенародном пении. Но сейчас эти люди ушли, а те, кто пришел им на смену, убеждены, что общее пение ввел еще Владимир Красное Солнышко, за что ему и поставили памятник рядом с Кремлем. Иначе православная женщина выглядеть не может Вопреки расхожему мнению, платок превратился в униформу православной женщины лишь в 60-е годы XX века. Нет, я не хочу сказать, что раньше женщины ходили в храм с непокрытой головой. Но головные уборы были куда разнообразнее. До революции женщины, принадлежавшие к образованным сословиям, ходили в шляпках (чуть позже – в беретах), а крестьянки – в платках. Это были обычные детали туалета: так ходили и на прогулку, и по делам, и в храм. По платку узнавали крестьянку, по шляпке – образованную женщину. Превращением платка в униформу прилежной прихожанки мы обязаны советской власти. Дело в том, что в годы гонений на Церковь в храмах было куда больше женщин из народа. То есть в глаза бросались именно платки, а не шляпки. И послевоенная молодежь – первое поколение начинавшегося в больших городах советского религиозного возрождения – считала, что иначе православная женщина выглядеть не может. Интеллигентные прихожанки с недоумением смотрели на девушек из хороших семей, зачем-то нарядившихся домработницами. В свое время историк Алексей Беглов записал рассказ пожилой женщины о том, как храмы вдруг заполнили интеллигентные молодые дамы и девушки в платках и юбках до пола, которые метали театральные поклоны, могли заговорить друг с другом в церкви и вообще казались чужими. В мемуарах о церковной жизни второй половины XX века встречается много историй про то, как платки сбивали с толку представителей старшего поколения. В воспоминаниях о митрополите Питириме (Нечаеве) есть вот такой колоритный рассказ, относящийся уже к постсоветскому времени: «Однажды в монастырь приехала экскурсия студентов и православных преподавателей, несколько переусердствовавших в “форме одежды”. Владыка потом спросил: “А что это за тетки были с ребятами?” – “Это преподаватели, сотрудники кафедр института”. – “Да?.. А я думал – технический персонал!”» Точно так же реагировал на интеллигентную молодую женщину в платке и святитель-исповедник Афанасий (Сахаров). Одна из женщин, навещавших его в начале 60-х годов, вспоминала: «Как-то, когда я собиралась к владыке, мне кто-то посоветовал надеть платочек, а я всю жизнь ходила только в берете, в самом простом. Был Великий пост, я была в платочке, а Нина Сергеевна собиралась куда-то ехать и надела нарядную шляпку. И вот мы с ней выходим вместе, а владыка смеется <…>: “Барыня с горничной!” А у кого-то платочки вызывали и раздражение. Есть мемуарный рассказ о сотруднице Патриархии, которая стала ходить на работу в платке. Увидев в очередной раз эту женщину, Патриарх Алексий Первый показал на платок и с любопытством спросил: «Что это за гадость такая у тебя на голове?» Сейчас эта советская церковная мода триумфально шествует по миру. Выходцы из постсоветской России успешно объясняют потомкам старых эмигрантов, что без платка не может быть настоящего православия. Советский исихазм Влиянию моды подвержены не только аксессуары, но и интеллектуальные конструкции. В современной популярной литературе любят говорить об исихазме и его особой роли в русском православии. Подозреваю, что читатели этих книг сильно удивятся, если возьмут, например, изданную в 1913 году «Справочную книгу священноцерковнослужителя» и прочтут об исихастах в разделе «Ереси и секты». Эта книга утверждает, что «вздорное учение исихастов» о нетварном свете уже давно предано забвению. В дореволюционной литературе можно обнаружить немало подобных утверждений. Что же произошло? Почему наши современники смотрят на этот предмет совершенно иначе? Дело в том, что вплоть до начала XX века слово «исихазм» в России почти не употреблялось. Писали об «умной молитве» или «умном делании». Практику умной молитвы начали называть исихастской уже после революции (такое словоупотребление встречается, например, в письмах Сергея Мечева), но популярным этот термин становится лишь в 70-е годы XX века благодаря книгам Иоанна Мейендорфа и советским гуманитариям, занимающимся древнерусской культурой. Понятно, что говорить о монашеских корнях древнерусской культуры, не говоря уж об «умном делании», тогда было невозможно по цензурным соображениям. А вот слово «исихазм» с богословской проблематикой не ассоциировалось. Об этом можно было и говорить, и писать. И эта информация была востребована. Я до сих пор помню, как захватывающе интересно рассказывали об исихазме на лекциях по древнерусской литературе. В конце концов появилось поколение гуманитариев, видевшее в исихазме чуть ли не основу православного вероучения. А затем началась перестройка и церковная свобода. Молодежь, впервые услышавшая об исихазме от своих университетских преподавателей, понесла эти знания в массы Мода – она и есть мода В 2005 году социологи спрашивали представителей разных поколений о том, учили ли их в детстве основам религии. Ответы оказались неожиданными. 42 процента опрошенных в возрасте 60 лет и старше ответили, что они получили религиозное воспитание. Фантастичность этой цифры вполне очевидна. Те, кому в 2005 г. было более 60 лет, родились во время войны и в предвоенные десятилетия. Представить себе, что в те годы почти половина детей получала религиозное воспитание, совершенно невозможно. И, тем не менее, люди были убеждены, что это было именно так. Общественная мода меняется, и потомки атеистов готовы совершенно искренне представлять своих родителей более религиозными, чем они были на самом деле. Все эти результаты опросов, платочки, бороды, длинные юбки, появляющиеся и исчезающие слова интересны для историка или антрополога. Только вот большого содержательного смысла за всем этим не стоит. Мода – она и есть мода. Об этом полезно помнить и не искать в популярных аксессуарах экзистенциальный смысл. Первоисточник: правмир.ру

О ПОНИМАНИИ ЗАПОВЕДЕЙ «Одна из худших вещей, которую на протяжении многих веков делают христиане, заключается в том, что они понимают заповеди Христа так: "Делай это — и будешь спасен. Не делай этого, иначе тебя ждет вечное осуждение". И тогда грех становится не разрывом отношений, а просто нарушением правил. Только Христос вовсе не имел этого в виду… <…> ⠀ Я помню другой случай, совершенно ужасный. Участник Сопротивления во Франции скрывался от немцев. Он забрел на ферму в Оверне и сказал хозяину: "Куда мне пойти, чтобы скрыться?" Тот ответил: "Я готов спрятать тебя в своем доме". — "Да, — сказал участник Сопротивления, — но если меня найдут, тебя могут расстрелять". — "Я христианин, — сказал фермер, — а апостол Павел заповедовал нам быть гостеприимными". И он спрятал этого человека у себя. Затем пришли немцы и начали допрашивать фермера. В какой-то момент офицер спросил его: "Этот человек прячется в твоем доме?" — "Да, это так", — ответил фермер. Фашисты схватили того, и, когда его волокли, несчастный воскликнул: "Зачем ты так поступил со мной?" — "Я христианин, — ответил фермер, — я никогда не лгу". Он выполнил две заповеди — и погубил человека. И если понимать заповедь в таком смысле, то ее исполнение ничего не значит. Вы видите, какой ужас это порождает…» ⠀ 📗 Из книги митрополита Антония Сурожского «Бога нельзя выдумать. Беседы с подростками о Христе и Церкви».

Вот это "считать себя хуже всех" столько бед натворило! Я не встречал, чтобы эта мантра приводила к покаянию, а вот к психозу - сколько угодно. Преподобный Серафим предупреждал, что "самоунижение паче гордыни". Если и есть необходимость сравнивать себя с кем-то, то "я не считаю себя лучше кого-то", но никак не "я хуже всех". А вообще, смирение заключается в принятие себя настоящим, со всеми плюсами и минусами, таким, каким меня любит Господь. Он меня любит не потому, что я свят, а потому что я - Его сын. Он меня ни с кем не сравнивает, потому что Он - любовь. Отклик этой любви в моей душе - покаяние, желание преображения и усыновление Ему, а не комплекс "я хуже всех". Я так думаю. Иеромонах Паисий (Ковалев)