Вслед за осенью скучной, мокропогодной на лихих метелях да вьюгах прикатила в деревню Конец белоснежная красавица зима.
Андрюха Кукуй с Иваном Деяновым да Лехой Культиватором подрядились ехать по дрова Раиске с Того Угора, прозываемой в деревне Матросихой, прозванной потому так, что в молодые годы с ней погулял с месяц заезжий матрос да и уехал без вести.
Глаза у Матросихи разные были, один — черный, другой — зеленый. Наверное,зеленый и был дурным. А может быть, и черный. Только многие замечали, что если Матросиха недобро взглянет на тебя, жди какой-нибудь напасти
С Матросихой срядились, а чтоб в лесу не замерзнуть, бутылку задатку выпили.
Матросиха поупрямилась было, а дала. Правда, сказала, мол, смотрите, по дрова езжайте, и нехорошо так взглянула.
Тронулись лесовики в путь. Еще деревней едут, Андрей Леху в бок толкает:
— Стой! Пойдем,— говорит,— к моей бабе. Скажем, что не Раиске Матросихе за
дровами поехали, а нам. У ней в заначке есть, выставит.
Пошли к Андрею. И впрямь баба обрадовалась, бутылкой о стол стукнула.
Выпили, крякнули, пошли трактор заводить. А Ваня Деянов и говорит:
— А что, мужики, у меня тоже дрова не вывезены. Не мешало бы и мою бабу расколоть на белоголовую.
Сказано - сделано. Пришлось заезжать еще к Лехиной бабе, чтобы норму добрать.
Тоже дров посулили.
Выбрались, наконец, за деревню.
Леха Андрюхе говорит:
— Я, парень, дороги не знаю, да и снег густо валит. Ты, Андрюха, мне дорогу-
то сказывай.
— Я скажу, мать-перемать — отвечает Андрей.— Я прямо скажу ...
Кукуем Ондрея звали тоже не понапрасно. В молодые годы ему на гулянке гирькой
от ходиков долбанули. С тех пор он, если больше пол-литра выпивает, теряет дар речи. Глазами смотрит, руками, ногами шевелит, а вот язык выговаривает только матюги да еще два словосочета¬ния: «Я скажу, такая мать...» и « я прямо скажу…».
Так проехали они поскотину, вывернули на дорогу к сельнику, тарах¬тят вдоль берега реки. А снег так валом и валит, ни зги не видно. Скоро уже карьер будет, когда-то песок прямо из берега брали, нужно объезжать. Андрей заволновался, Леху в бок тычет:
- Я скажу, мать-перемать, я прямо скажу ...
Леха прямиком и прет, только газу поддает «дэтэшке». Ваня Деянов носом в дровнях клюет. Убаюкало, засыпало.
- Андрей,- тревожит Леха,- дорогу сказывай!
-Я скажу,- горячится Андрей.—Я прямо скажу, я скажу, мать-перемать, тут,
тут...
Тут трактор в карьер нырнул. Благо песок уже осыпался, полого было да снежно.
Андрей лбом в стекло ударился.
-Я прямо,- говорит,- скажу: тут - яма!
А Леха что? Леха за рычагами не шелохнулся. Леха спокоен, как телеграфный
столб. Не зря его Культиватором с малолетства дразнили.
- Андрий! Едем куда? - И газу жмет.
- Я прямо скажу...
А тут дровни на обрыв выскочили и только до середины его дошли, как
катапультой Ваню Деянова выкинуло.
Но не зря Деянов служил в десантных войсках, за что и дразнили его Парашютом.
Упал посреди реки в глубокий снег, как сидел, так и сидит, даже не проснулся.
Андрюха с Лехой дальше шпарят через реку к лесу.
- Я прямо скажу,— кукует Кукуй. И дальше — все непечатное. Вскоре трактор
исчез за пеленой снега, и треск его тоже стих. Пропали, будто в черную дыру
провалились наши лесовики.
А Деянов тем временем проснулся, отряхнул с себя снег и стал с удивлением
оглядываться кругом:
- Чего это я? — говорил он сам себе с недоумением.— Вроде бы на реку не
собирался. А если и собирался, то где санки, мешок, пешня?
Но, ни того, ни другого, ни третьего в наличии не значилось.
- А-а, пустая башка,- наконец, догадался Деянов. - Сани с пешней я всяко
Раиски Матросихи оставил, когда у нее выпивал.
-Али это было лонись, - почесал он затылок под шапкой.- Али до лоньского, али
намедни? - Но так и не решив, когда же он был у Матросихи, Иван пошел
разгребать снег и проверять сети. Благо лунки не застыли и веревка оказалась на месте.
Рыбы неожиданно попалось изрядно. Три щуки, налим, пара лещей, пяток бершей и судак. Деянов скинул фуфайку, оклал в нее рыбу и, перекинув через плечо ношу, побрел в целик к деревне. Ишь,— говорил он воображаемому обвинителю,— бают, что у Парашюта вся рыба в сетках пропита. А вот Матросихе долг отдам,
бабе на пирог оставлю да еще на две пол-литры в магазин сдать хватит.
Дом Матросихи был крайним к реке, и скоро Деянов торкался в ее ворота.
— Что больно скоро? — откликнулась Раиска.
— В самый раз, отворяй живее! - Деянов скинул ношу на крыльце. - Выбирай,
какую хощь. Хошь берша, хошь леща!
-Эка! - удивилась Раиска.— А мужики-ти где? А трактор, а дрова?
-Я те - про Фому, а ты - про Ерему. Долг вон принес, на реку бегал. Сама на рыбник просила.
Раиска охнула.
Тут что-то щелкнуло в голове Деянова. Отрывочно всплывали кое-какие детали. Андрей, Леха, сборы по дрова. Однако куда все это делось? Он вроде бы и в дровнях сидел... Тогда при чем тут река, рыба?
Он бросил Матросихе несколько рыбин и снова, вскинув на плечо фуфайку, в полной задумчивости побрел к магазину.
«Ну, и зловредная эта бабенка Матросиха,— думал он про себя.— Не зря говорят, что глаз у нее дурной. Поди, теперь разберись, чего было, чего не было. Все перепутала, окаянная. От ейного сглазу один рецепт — стакан».
...Андрей с Лехой тем временем катили лесом. Снег все падал и падал. Они уже
объездили, Бог знает, сколько лесных дорог и вырубок, но ни Андрюхиных, ни Алехиных, ни Матросихиных дров не нашли. Или их засыпало снегом, или кто-то ошибочно увез. Уже вечерело, когда наткнулись на порядочную гору осиновых и ольховых хлыстов. Леха подогнал впритык сани и только тут заметил отсутствие
Парашюта.
— Сбежал! — заругался он.— Слышь, Андрей. Деянов дезертировал.
— Я прямо скажу,— ответил Андрей осуждающе.
Они вдвоем перекидали дрова на воз, забили стояки и, довольные, тронулись
дальше. Уже смеркалось, когда засветились огни деревни. Андрей к тому времени малость протрезвел и толкнул Леху в бок:
— Куда приехали? Вроде как не наша деревня?
— Протри глаза! — крикнул Леха.— Вон овин, вон Раиски Матросихи дом. Не с той стороны въехали, вот тебе и блазнит.
Андрей, хоть и сомневался, все же решил с Лехой не спорить. Уж больно хотелось домой, «колосники» горели, не мешало бы закинуть на них стакан- другой.
Они поставили у Раискина дома трактор и в предвкушении горячих щей и запотелой поллитровки споро выгрузили дрова.
— Парашют нам топерь не товарищ,— сказал Леха.
— Я прямо скажу,— поддержал Андрей,— брянский гусь ему топерь товарищ.
Раиска не появлялась. Да и огни в доме не зажигались. Они постукались в ворота — тишина, постучали сильнее. Тут из соседнего дома выглянул незнакомый мужик.
— Чего ломитесь? — спросил он строго.
— Дрова привезли — чего...— недовольно отвечал Леха.— А ты кто такой, командир?
— Живу тут,— отвечал мужик.— А в том доме, куда ломитесь, года три уж никто не живет.
Мужики не поверили:
— А Матросиха где?
— Матросиха, всяко, в деревне Конец живет. Бывал я там лет пять тому.
— А мы тогда где? — заикаясь, спросил Андрей.
— В Ульянке,— усмехнулся мужик.
Тут наши заготовители остолбенели. Это они километров на двадцать усвистали от дома.
— Вы лучше скажите, откуда дрова везете? — спросил мужик, приглядываясь к штабелю.
— А шут его теперь разберет. Вроде недалеко грузили,— отвечал нехотя Леха.
— Вот и я гляжу,— оживился мужик.— По зарубкам мои дрова-то. Ну, коль привезли — спасибо — прошу в избу. Подмогли.
Андрюха мгновенно повеселел.
— Слышь, Леха, вот свезло! Щец топерь в самый раз под стопарик. А?
Леха молчал.
— Слышь, идем в избу-то? — подталкивал его Андрей.
— Молчи, пустая твоя башка. Думай, чего говоришь! Ославят топерь на всю округу. В избу не пойдем. Проси у мужика литру за дрова — и домой!
Андрюха ушел к мужику в закоулок на переговоры, Леха — к трактору запускать движок. И он тоже, как и Деянов, нехорошо подумал о Раиске.
— Ишь, накружали,— сказал он сам себе.— С чего бы это?
Тут вприпрыжку выскочил из калитки Андрюха Кукуй, обеими руками держа перед собой кулек с горячей картошкой и огурцами. Из карманов его фуфайки торчали белоголовые.
— Топерь, парень, мы с тобой правики. Токо бы нам ишшо по дороге дрова найти!
Топерь нам с тобой, Леха, нам черт не брат!
— Дурак ты, Андрюха,— с суеверным страхом откликнулся вдруг Леха,— ты почто его, рогатого, в такую пору поминаешь!
Но вот на всю сумерничавшую деревню заверещал пускач Лехиной «дэтэшки». Наши горе-путешественники прыгнули в кабину, и трактор, шаря по деревне длинной рукой прожектора, выскочил за околицу.
...Дезертир и предатель, друг тамбовского гуся Иван Деянов, он же Парашют успешно поменял в магазине рыбу на вино и отправился было домой лечиться от Раискиного сглаза. Но нехорошие предчувствия на предстоящую встречу с женой
подтолкнули его отсрочить явку.
Внимание привлекла колхозная баня. С утра ее кто-то топил, но не мылся. Баня была большая, с широким полком, огромной, на треть поме¬щения каменкой, топилась по-черному, и жар ее был лучшим целителем, чем весь персонал районной больницы.
Иван замахнул в предбаннике стакан, закусил сельповским пряником и, скинув под лавку одежду, полез в жаркую истому бани. Он бросил на каменку ковш воды, каменка ахнула, и Деянов мигом очу¬тился на широком полке. Доски были в копоти, но Иван этого не замечал. Через минуту он сладко спал, и пот градом катился по его бокам.
...Было уже темно. Раиска Матросиха, устав ждать трактор с дровами, собрала белье и отправилась в натопленную с утра баню, захватив огарок свечи.
Она хорошенько разогрелась, намылась до розовости молодухи, и только собралась было окатиться, как в темном углу полка что-то зашевелилось и страшно захрапело.
Раиска обмерла: «Баннушко пужает али блазнит!»
Но с полка, кряхтя и чертыхаясь, лезло уже что-то невообразимо большое, черное, имевшее при себе, как все же это Раиска успела заметить, мужское достоинство.
В тот же миг она вышибла банную дверь и, похватав в охапку одежду, ринулась в голом виде вдоль улицы домой.
...Сглаз у Деянова прошел к утру. Он вспомнил все: как собирались в лес, где и сколько пили, как выехали за поскотину. Страшная догадка обожгла сердце Ивана. Не заходя домой, он схватил в приделке лыжи и во весь дух покатил к реке—искать промоину во льду, куда, по его мнению, провалились вместе с трактором мужики.
Снегопад закончился. Поднималось солнце, и с обрыва Иван разглядел уже занесенные снегом, но хорошо видимые под солнцем тракторные следы, уходившие на другом берегу в лес.
Деянов бросился по ним, радуясь избавлению от одной беды и гася в душе недоброе предчувствие новой.
К вечеру, чуть живой от усталости, пробежав, наверное, километров полста
Парашют вернулся в деревню. Следы Лехиного трактора кончились под городом на бетонке.
Дома у Деянова восседала Матросиха с таким гордым видом, словно она отказала сейчас десятку сватов, и пила с Ивановой бабой чай.
— Явился,— без злобы, но с издевкой сказала баба,— извращенец. Надо
догадаться: за Раиской Матросихой в байню подглядывать залез. Ну, и чего там тебе неизвестного наглядел?
Матросиха по-королевски швыркала чай из блюдца, не удостаивая Деянова и взглядом.
-Да пошли вы! - тускло возразил Иван.
-Чего пошли, куды пошли? Я твои подштанники опознала. Раиска вон к магазину их принесла, как доказательство. Я вот тебе сейчас как дам коромыслом, дак полетишь у меня парашютом,— запричитала жена.
Не слушая ее, Иван обреченно сел на лавку и стал стягивать валенки. «Пропали, пропали товарищи мои дорогие!» Но тут возле его дома затрещал движок. Деянов выглянул в окно и радостно остолбенел. У его крыльца стоял знакомый трактор, груженый дровами.
Двери кабинки открылись, и в проеме показался Леха Культиватор.
- Ванька! - Закричал, перекрывая шум мотора, Культиватор. - Парашют окаянный!
Кто за тебя дрова разгружать будет.
Деянов облегченно выдохнул. И тут же об одном валенке с другим в руке поскакал на улицу.
Анатолий Ехалов
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2