Предыдущая публикация
Я ВЫЖИЛ, ПОТОМУ ЧТО МОЛЧАЛ».
Как сложилась жизнь приёмного сына Сталина.
Долгие годы истинную историю его жизни почти никто не знал, и всё потому что он скрывал многие факты своей биографии. Возможно, именно это спасло ему жизнь, когда летом 1941 года он попал в немецкий плен. Больше всего он не хотел, чтобы кто-то узнал в нём приёмного сына Сталина. Артём Фёдорович не боялся смерти, но опасался, что его именем станут спекулировать, как это произошло со старшим сыном Сталина.
По его собственному признанию, никто из его окружения не знал, что он — приёмный сын вождя. Усыновление не было оформлено официально, а сам Артём Фёдорович никогда не афишировал близкие отношения со Сталиным. В последний раз он виделся с ним ещё перед войной, и с тех пор приёмный отец больше не участвовал в его судьбе.
Однако несмотря на многолетнее молчание в последние годы своей жизни Артём Сергеев согласился рассказать о своём втором отце. И о том, как он жил в семье Сталина наравне с его родными детьми. «Жизнь шла своим чередом, - говорил Сергеев, - и я уже давно понял, что в моём молчании – моё счастье. Я никуда не лез со своей биографией, хотя вокруг было много людей, которые пытались себя показать. Для многих это закончилось плохо».
Артём Сергеев был сыном известного революционера Фёдора Сергеева, друга и соратника Иосифа Сталина. Они познакомились в 1906 году на одном из съездов РСДРП, где Джугашвили был депутатом от Закавказья, а Сергеев – из-за Урала. А уже в 1917-м два пламенных революционера вошли в партийную элиту.
В 1921 году в одном московском роддоме с разницей всего в пару недель появились на свет их сыновья, Артём и Василий. А Фёдор Сергеев почему-то именно в первые дни после рождения сына вдруг попросил друга присмотреть за его семьёй в случае его гибели. Будто предчувствовал свою скорую смерть. 24 июля 1921 года, через 4 месяца после рождения сына, Фёдор Сергеев погиб. Это случилось во время испытания так называемого аэровагона - конструкции, снабжённой мощным авиационным двигателем с пропеллером и способной развивать просто огромную по тем временам скорость: более чем 100 км/час.
Этот механизм создавался для того, чтобы руководители советского государства могли быстро передвигаться по просторам необъятной страны - по крайне мере там, где была железная дорога... Но в тот день, во время возвращения назад в Москву, механизм сошёл с рельсов, в результате чего из 21 пассажира аэровагона шестеро погибли.
Через несколько дней на заседании политбюро был поднят вопрос об обеспечении семьи товарища Артёма (это был партийный псевдоним погибшего Сергеева). Между тем здоровье его вдовы резко ухудшилось, и сына, которому только исполнилось пять месяцев, взял на воспитание Иосиф Сталин. Своё обещание заботиться о семье товарища он сдержал.
Мама Артёма, Елизавета Львовна, была очень дружна с Надеждой Аллилуевой, а потому и супруга Сталина стала, по сути, второй мамой для маленького Артёма. А её сын Василий стал его близким другом - отныне они росли и воспитывались вместе. «Сталин воспитывал меня с пяти месяцев до 11 лет. После я жил с мамой, но почти каждый день бывал в доме Иосифа Виссарионовича. И отдыхали на юге мы вместе», - рассказывал Сергеев.
В раннем возрасте мамы определили сыновей в так называемый детский дом коммунистического воспитания, где мальчики находились всю неделю, приходя домой лишь по пятницам. В этом заведении воспитывались и дети партийной элиты, и дети-сироты - таким образом советские педагоги пытались уравнять возможности и перспективы детей из разных социальных слоёв. «Там не было разницы, кто твои родители, - вспоминал Сергеев годы спустя. - Но по воскресеньям, если ты шёл домой, то должен был пригласить к себе ребёнка, у которого не было родителей и дома. ... В детском доме главным было трудовое воспитание. Мы подметали, приносили посуду. Но самым почётным было дежурить и носить пищу».
Когда Василий и Артём пошли в школу, дома они проводили уже больше времени, и вспоминая тот период, Сергеев рассказывал: «Он (Сталин) был ласковым отцом. По натуре взрывной, импульсивный, но чрезвычайно педагогичный. Он не давал ребёнку считать себя несмышлёнышем, и со мной, с Василием и Светланой на очень серьёзные темы разговаривал доходчиво, понятно. Как бы на нашем, ещё детском, уровне. Иногда Иосиф Виссарионович ставил нас друг другу в пример. Когда видел, что у Василия плохие отметки, он его пробирал и ставил в пример меня. Отец знал, что Василию это очень неприятно. Василий был добрым, он мог всё отдать, хотя по натуре был честолюбив и даже властолюбив. Отец знал его слабые стороны.
... А меня нередко баловал. Подарки дарил. В канун моего седьмого дня рождения он подошёл и, прищурив глаза, поинтересовался: «У тебя скоро день рождения, что тебе подарить?» Мне как-то неудобно стало: «Ничего не нужно, у меня всё есть». Он в ответ: «Этого не может быть, чтобы у тебя всё было». И протягивает книжку «Робинзон Крузо». Как же мне было приятно... Открываю первую страничку, читаю надпись, аккуратно выведенную рукой Сталина: «Дружку моему, Томику, с пожеланиями вырасти сознательным, стойким и бесстрашным большевиком. И добавил: «Каким был твой отец». Эти слова крепко засели в моей голове... Конечно, он был очень занятым человеком и с детьми занимался нечасто – только когда выпадала свободная минута. Из своего рабочего кабинета он возвращался поздно, но если дети не спали, подходил и разговаривал».
Василий Сталин тоже вспоминал о детских годах, проведённых вместе с Артёмом: «Я воспринимал его как брата. То, что он был не родным сыном отца, а приёмным, ничего не меняло. Мы выросли вместе, дружили с детства, доверяли друг другу. Отец очень любил Артёма, часто ставил мне его в пример. Но я не обижался, знал свои промахи. А он всегда был очень правильным, таким идеальным сыном, ребёнком, о котором могут мечтать все родители».
Артём и Василий занимали одну, общую, комнату. Вместе учили уроки, вместе играли, нередко хулиганили. «Обстановка, знаете, была строгая: кровать, шкафчик, тумбочка. И только. Ни цветов, ни животных в кремлёвской квартире не было. Это я отлично помню. Мебель-то в квартире была казённая, поэтому о шике не могло идти и речи. Да тогда вообще было не модно шиковать. ... Мы всей семьёй любили проводить время на даче в Сочи, где часто можно было увидеть Иосифа Виссарионовича с лопатой в руках. Он посадил там настоящий фруктовый сад: груши, персики, абрикосы... А ещё по его распоряжению разводили пчёл.»
Или вот ещё воспоминание из детства: «Помню, однажды Василий прибегает домой, подходит к Иосифу Виссарионовичу и хвастает: «Папа, ребята, когда возвращались из школы, увидели, как старухи крестятся и молятся, так они бросили им под ноги пугачи-взрывчатку!» Сталин, нахмурив густые, чёрные как смола брови, со всей строгостью ответил: «Зачем? Я спрашиваю, зачем они это сделали?» Василий опешил: «А зачем они молятся?!» Отец ему в ответ: «Ты бабушку уважаешь? Любишь её? А она тоже молится. Потому что знает чего-то такое, что ты не знаешь!»
Я не боялся его, скорее уважал. Даже называл его исключительно по имени-отчеству: Иосиф Виссарионович. Помню, для меня самым страшным было расстроить его, причинить неприятность. Но вот что интересно: если он был недоволен моим поведением или учёбой, ни-ког-да не кричал. Помню, когда нам исполнилось по 13 лет, мы с Василием нашли бутылку шампанского. Ну и выпили. А домашние пожаловались Сталину. Он вызвал нас и спросил: «Голова не кружилась, не болела?». И всё! Наверное, если бы он на нас накричал, мол, такие-сякие, не смейте, мы бы на следующий день ещё попробовали…».
Много воспоминаний у Артёма Фёдоровича осталось и о своей второй маме, Надежде Аллилуевой. По словам Сергеева, она была куда жёстче Сталина. Каждое утро она составляла план на день, который неукоснительно соблюдала. Надежду Сергеевну дети часто видели с книжкой в руках - она то учила иностранные языки, то готовилась к учёбе в Промышленной академии. «Надежда Сергеевна просыпалась, как говорится, с петухами, училась, хлопотала по хозяйству, была очень домовитая, - рассказывал Сергеев. - Сталин же часто оказывал ей знаки внимания. Даже при детях мог обнять её, поцеловать в щёчку. Но делал он это как бы шутя, играючи. Она ему была очень дорога...»
Как и Василий Сталин, Артём Сергеев мечтал стать лётчиком. Но в то время ЦК ВЛКСМ активно агитировал молодёжь идти в артиллеристы. И как истинный сын революционера Сергеев посчитал неправильным ставить свои интересы превыше общественных. Он пришёл в армию рядовым и позже поступил во 2-е Ленинградское артиллерийское училище.
После выпуска в 1940 году Сергеев был назначен командиром взвода 13-го артиллерийского полка 1-й мотострелковой дивизии. И с самого начала войны оказался на фронте. «Был командиром батареи и участвовал в боях с фашистами, - рассказывал он. - Мы дрались с вражескими танками, которыми командовали Гудериан и Гот. Имена этих немецких командиров мы потом узнали от пленных.
... После того, как наши орудия были разбиты, меня назначили командиром стрелковой роты. Мы оказались в немецком тылу, в окружении. Собрали небольшой офицерский партизанский отряд... Потом я попал в плен, оказался в концлагере, затем в тюрьме в Орше. Сумел сбежать. Конечно, если бы кто-то знал тогда мою подлинную биографию, мою фамилию, мне был бы конец. Я жил под чужим именем, был Сергеем Сарычевым, и только один человек знал, кто я такой, – знаменитый командир партизанского соединения Флегонтов, он погиб в 1943 году. Ему-то я поведал всю свою подноготную».
После побега из плена Сергеев принимал участие в партизанских действиях, а вскоре снова оказался на фронте. За время войны он получил 24 ранения, два из которых едва не стоили ему жизни... «Как-то мы вели бой с немецким танком. Зажгли его. Как комбат, я полез посмотреть в кабину, что там и как. В эту минуту меня настигает пуля… Подстрелили. Вылезаю – и ползком по снегу с солдатом-радистом к нашему блиндажу. Знаете, что представлял собой этот блиндаж? Он был собран из… трупов наших и немецких солдат… Для тепла, для сохранности жизни. Ведь замерзший труп пуля не пробивает. Этот ужас застыл во мне на всю жизнь. Такой была первая военная зима. ... Многое связано с армией, с войной – и худшее, и лучшее. Когда я был командиром полка, я чувствовал, что честно выполняю свой долг, выкладываюсь до отказа... Все мы выполняли свой долг, верили в своё дело. Тогда мы были молодыми и верили, что со Сталиным мы одолеем любого врага».
Участник обороны Сталинграда, битвы за Днепр, боёв в Восточной Пруссии, Венгрии, Германии, Артём Сергеев День победы встретил в Праге. А в августе 1945 года был командирован в Москву, в Артиллерийскую академию имени Дзержинского. Со Сталиным он больше не общался, хотя, как выяснилось позже, тот всегда интересовался его жизнью. И вспоминал такой эпизод. «Первые два курса я закончил на «пятёрки». И вдруг по математике на каждом занятии мне лепят «незачёт». Уж не знал я, что и делать. Пожаловался лучшему другу. Тот мне и говорит: «Слушай, а пойдём-ка к моему профессору Понтрягину». В те времена он был самым известным математиком. Приходим к нему. Он дал мне задание: решить несколько дифиринциальных уравнений. Посмотрел, как я справился, и говорит: «Почему тебе ставят двойки, не знаю, но я тебе ставлю «пять». В общем, тяжко мне, конечно, было, но я кое-как сдал-таки математику. Проходит лет двадцать. Приезжает мой друг ко мне в гости и рассказывает: «Артём, помнишь, тебе двойки по математике лепили? Так вот, я знаю, почему тебя заваливали. Представь себе. Ещё тогда, когда мы были студентами, я рассказал о твоих проблемах заведующему кафедрой математики профессору Тумаркину. Так тот мне и говорит: «Однажды Сталин позвонил начальнику академии и спросил: «У вас Артём Сергеев учится? Как учится? Ну вы там с ним построже, построже!» И повесил трубку». ... Последний раз я виделся со Сталиным перед войной, после войны встреч не было. Думаю, это делалось Сталиным в мою пользу. Дело в том, что многие, кто у него бывал, исчезали. Но мною, моими делами он интересовался. Знаю это и от Василия, и от Светланы, и от других людей».
После окончания академии Артём Фёдорович служил на командных должностях, в отставку вышел в 1981 году в звании генерал-майор артиллерии. В 1951 году женился. Его избранницей стала Амайя Руис-Ибаррури, дочь Генерального секретаря Испанской компартии Долорес Ибаррури. Они познакомились ещё в 1930-е годы, когда были детьми. Артём был дружен с братом Амайи, Рубеном, погибшим в 1942 году. Когда Артём и Рубен встретились во время войны, испанский товарищ просил не оставить без внимания его семью, если он вдруг погибнет. Однако Амайя узнала об этой просьбе брата лишь в тот день, когда стала женой Сергеева.
Супруга Артёма Фёдоровича родила ему троих детей: двух сыновей и дочь, жили они дружно. Однако когда в Испании был свергнут режим Франко, мать Амайи, Долорес Ибаррури, решила вернуться в Испанию, и дочь не смогла отпустить мать одну. Амайя попросила у мужа развод, чтобы иметь возможность уехать вместе с матерью. Артём Фёдорович препятствовать жене не стал, но сам очень тяжело переживал разлуку. Впрочем, позже в его жизни появилась другая женщина, нейрохирург Елена Юрьевна Ривина. С ней он счастливо прожил 20 лет, до самой смерти супруги. Взрослые дети Артёма Сергеевича признавались, что были рады за отца, который рядом с Еленой Юрьевной просто светился от счастья.
Кстати, лётчиком Артём Сергеев всё же стал. Правда, не по своей воле, а снова по велению партии. В 1961 году после службы в Фастове, Сергеев с семьёй переехал в Харьков, где его, артиллериста, назначили командовать авиационной дивизией. Решение отправить его в авиацию принял лично Никита Хрущёв: «Пусть садится за штурвал и учится летать! А мы посмотрим через год на этого сынишку Сталина!».
Естественно, лётный состав дивизии поначалу принял Сергеева в штыки. Но Артём Фёдорович сдаваться и пасовать перед трудностями не привык. Так, в 40 лет он стал лётчиком и получил право пилотирования самолёта без инструктора.
После выхода на пенсию без дела тоже не сидел - занимался общественной деятельностью, входил в состав комиссии по делам молодёжи. Жил, в основном, на даче, где сам ухаживал за садом и огородом. А ещё стал писать. Впрочем, заниматься писательством Артём Сергеев начал ещё с подросткового возраста. В то время у него отчаянно хромал русский язык, и юноша по совету матери стал вести своеобразные дневники, тренируя письменную речь. Со временем это вошло в привычку, а впоследствии его записи стали основой для написания книг: «Записки артиллериста» и в соавторстве с писательницей Екатериной Глушик «Беседы о Сталине».
Артём Фёдорович никогда не спекулировал именем своих родителей - ни настоящих, ни приёмных. Никогда и никому не позволял оскорблять память обоих своих отцов. И как бы ни пытались многочисленные журналисты склонить его к критике и самого Сталина, и незабвенного друга детства и всей жизни Василия Сталина, Артём Фёдорович не поддавался на провокации и не уставал повторять, что ему не за что ненавидеть своего приёмного отца или членов его семьи.
Артём Сергеев прожил долгую жизнь – 86 лет и покинул этот мир в январе 2008 года, находясь в полном согласии со своими убеждениями и совестью.
Следующая публикация
Ваши домашние точно не смогут устоять! 
Нет комментариев