Предыдущая публикация
Письмо Михаила Шолохова, автора "Поднятой целины", к Сталину от 4 апреля 1933 г.
:
«т. Сталин!
Вешенский район, наряду со всеми другими районами Северокавказского края, не выполнил плана хлебозаготовок и не засыпал семян. В этом районе, как и в других районах, сейчас умирают от голода колхозники… взрослые и дети пухнут и питаются всем, чем не положено человеку питаться, начиная с падали и кончая дубовой корой и всяческими болотными кореньями» [16] (Гуменюк Ю.Н. Сталину Европа поклонилась. ООО «ФУАинформ». Минск, 2006. с. 136).
И вот в чем провинились в ту пору местные работяги.
Посевная площадь этого района, за счет варварской эксплуатации попавших в кабалу еврейским комиссарам русских людей в:
«1930 г. — 87 571 га, 1931 — 136 947 га, 1932 г. — 163 603 га» (там же).
То есть всего за два года этой естественной для совка штурмовщины, между прочим, все по поднятию той же целины, затем описанной Шолоховым, засеяно уже вдвое больше посевной площади. Но люди, пошедшие у большевиков на поводу, и сами не поняли, в какую ямищу этим ударным трудом сами себя же и загнали. Ведь этим волкам, вырядившимся в «рабочую власть», было глубоко наплевать — есть возможность увеличения площади посева или все ресурсы как раз этой самой штурмовщиной измотаны до последней крайности и непоправимо подорваны. А потому, ограбив человека в очередной раз, раскатали губу и на еще большее в сравнении с прошлым годом его ограбление. Но этим увеличением «производительности», которое все так и продолжали требовать от простого работяги большевики, так называемые «средства производства» были к тому времени уже до самого до конца измотаны. Потому как все для той же галочки в большевицком отчете загнанные в колхозы люди:
«работали на полудохлом скоте… ломали хвосты падающим от истощения и устали волам» (там же).
Понятно дело, что такой вот метод хозяйствования и просто обязан был когда-то привести не к продолжающемуся росту производства, но к его подрыву. Ведь скотина, на которой и пахали за отсутствием тракторов, это не человек. Потому-то она как раз и не выдерживала всего того, что выдерживали в те времена люди из страха попасть в сталинские лагеря смерти. Но одним лишь страхом, что выяснится позже, от большевиков спастись было невозможно — слишком сурово наблюдали они «за добрым порядком»:
«Хлеб надо взять любой ценой! Будем давить так, что кровь брызнет! Дров наломать, а хлеб взять!» (там же, с. 137).
Все далее описываемое происходило еще до прихода к власти Гитлера. Но концлагерь, как выясняется, собою в тот момент представлял практически весь СССР. И описываемое Шолоховым ниже представляет собою вовсе не беллетристику какую, но доклад о творящемся безпределе самому товарищу Сталину. Причем, называются конкретные имена конкретных людей, замешанных в зверских убийствах мирных граждан в мирное (если оно у нас когда-то бытовало таковым во времена правления большевиков) время:
«В Плешаковском колхозе два уполномоченных РК [идет перечисление — А.М.]… допытывались у колхозников, где зарыт хлеб… В полночь вызывали в комсод, по одному, колхозников, сначала допрашивали, угрожая пытками, а потом применяли пытки: между пальцев клали карандаши и ломали суставы, а затем надевали на шею веревочную петлю и вели к проруби в Дону топить…» (там же).
Вот у кого, что выясняется, заимствовали гитлеровские палачи приемы издевательств над людьми. Понятно дело, в своих одах про Дон о методах борьбы большевиков с «перенаселением» Шолохов даже не заикнется. Но вот Сталину о творящемся здесь безпределе отписал. Хоть на том спасибо.
Однако ж прелести общежительства в совке всем вышеприведенным ох как еще и не заканчивались:
«В Грачевском колхозе уполномоченный РК при допросе подвешивал колхозниц за шею к потолку, продолжал допрашивать полузадушенных, потом на ремне вел к реке, избивал по дороге ногами, ставил на льду на колени и продолжал допрос…
В Лиховидовском колхозе уполномоченный РК на бригадном собрании приказал колхозникам встать, поставил в дверях вооруженного сельского, которому вменил в обязанность следить за тем, чтобы никто не садился, а сам ушел обедать. Пообедал, выспался, пришел через 4 часа. Собрание под охраной сельского стояло… И уполномоченный продолжал собрание» (там же).
Почему никто так и не рискнул сесть?
Так ведь шел, напомним, 1932-й год. Большевиками к тому времени, с начала коллективизации, уже было уничтожено с десяток миллионов мирных граждан России. В том числе и многих односельчан здесь присутствующих колхозников. И это уже после того, как были уничтожены 5 миллионов здесь же проживавших в дореволюционной России казаков. Потому все сообщаемое Шолоховым следует квалифицировать лишь единственным термином — геноцид.
Так, судя по результатам, обстояли дела и в коммунистической Камбодже, когда режимом Пол-Пота всего за несколько лет была уничтожена треть населения страны. Однако ж зверства лютовавшего в стране социалистического режима этому южному варвару было перекрыть невозможно просто чисто технически. Ведь в его стране нет возможности, например, в мирное время мирных граждан своей страны выгнать погибать на мороз. Ведь в его стране морозов не бывает.
А большевики, некоторыми весьма странной ориентации гражданами и по сию пору упрямо восхваляемые, этим средством воспользовались в полной мере. И даже отчитывались перед начальством в своих подвигах:
«…по числу семей, выкинутых из домов, по числу раскрытых при обысках крыш и разваленных печей» [16] (там же, с. 138).
И вот как приходилось отчитывать «нерадивых», то есть большевиков, так до конца и не врубающихся в политику партии и правительства:
«“Детишек ему стало жалко выкидывать на мороз! Расслюнявился! Кулацкая жалость его одолела. Пусть, как щенки, пищат и дохнут, но саботаж мы сломим!”, — распекал на бюро РК Шарапов секретаря ячейки Малаховского колхоза за то, что тот проявил некоторое колебание при массовом выселении семей колхозников на улицу» (там же).
И вот чем грозило этим самым комиссарам, в мирное время мирных граждан своей страны выгоняющих на лютый мороз замерзать, вопиющее, с точки зрения большевистского руководства, отсутствие у них надлежащего запаса свирепости:
«До чистки партии из 1 500 коммунистов было исключено более 300 человек. Исключали, тот час же арестовывали и снимали со снабжения как самого арестованного, так и его семью. Не получая хлеба, жены и дети арестованных коммунистов начинали пухнуть от голода и ходить по хуторам в поисках “подаяния”…
Исключение из партии, арест и голод грозили всякому коммунисту, который не проявлял достаточной “активности” по части применения репрессий» [16] (там же, с. 139).
Так что большевистская мясорубка, изобретенная еще Карлом Марксом, а затем введенная Лениным и Троцким, поддержанная Сталиным, в те времена не останавливала своей кровавой работы ни на миг. И дабы не оказаться в числе пятой части уже «раскулаченных» партийцев, остальные своим приезжающим комиссарским боссам смотрели, буквально, в рот:
«…в начале февраля в Вешенскую приехал секретарь крайкома Зимин… Первый вопрос, который он задал присутствовавшему на бюро секретарю Чукаринской ячейки: — “Сколько у тебя выселенных из домов?” — “Сорок восемь хозяйств”. — “Где они ночуют?” Секретарь ячейки засмеялся, потом ответил, что ночуют, мол, где придется. Зимин ему на это сказал: “А должны ночевать не у родственников, не в помещении, а на улице!”» (там же).
Откуда секретарю большевистского крайкома такое изобретение в голову пришло? Ведь к тому времени уже так называемых «кулаков», в количестве нескольких миллионов, большевики уничтожили подобным же образом на севере? Неужели же этих так называемых «перегибов» большевистский аппарат так и не обнаружил и никого за уже совершенные зверства над мирным населением России не наказал?
Получается, что не наказал. Наказывали, что выясняется, лишь за проявленное некоторыми большевиками милосердие: сажали их в тюрьму, а их детей оставляли без хлеба голодать и выкидывали на мороз. А вот прикатил уполномоченный, и началось:
«После этого в районе взяли линию еще круче. И выселенные стали замерзать. В Безковском колхозе выселили женщину с грудным ребенком. Всю ночь ходила она по хутору и просила, чтобы ее пустили с ребенком погреться. Не пустили, боясь, как бы самих не выселили. Под утро ребенок замерз на руках матери. Сама мать обморозилась…
Число замерзших не установлено, т.к. этой статистикой никто не интересовался и не интересуется; точно так же, как никто не интересуется количеством умерших от голода. Безспорно одно: огромное количество взрослых и “цветов жизни” после двухмесячной зимовки на улице, после ночевок на снегу уйдут из этой жизни вместе с последним снегом. А те, которые останутся в живых, будут полукалеками» [16] (там же, с. 139–140).
Если кто-то попробует связать это выколачивание зерна с какой-то уж там такой «производственной»-де на тот якобы момент «необходимостью», то будет ну уж сильно не прав. Ведь это понятно и без какого-либо особого перевода для тугодумов, что если половину деревни выгнать на мороз, то дети умрут, а родители их если все же и выдержат это двухмесячное испытание холодом, то поморозят себе пальцы на руках и на ногах. А потому именно для какого-либо производства будут после этого просто неспособны. Зачем государству чинить этот узаконенный им разор в собственной же стране? Оно что, тупое или здесь «зарыта» какая-то нами и до сих пор так и не распознанная «собака»?
Лишь единственное, чем все вышеизложенное можно хотя бы попытаться как-либо объяснить, — это жуткое массовое жертвоприношение какому-то большевистскому божку. Сталин, как бы кто к нему ни относился, этому жидомасонскому «священнодейству», проводимому троцкистами даже после бегства Троцкого за границу (90% ленинского государственного аппарата представляли собой пассажиров парохода из Америки, зафрахтованного Рокфеллером для прибытия Троцкого в Россию), не препятствовал.
Но Шолохов все же пробует объяснить этому партийному боссу о том, что на данный момент происходит в разоряемой комиссарами стране:
«…большинство терроризированных коммунистов потеряли чувство меры… людей пытали, как во времена средневековья, и не только пытали в комсодах, превращенных буквально в застенки, но и издевались над теми, кого пытали» [16] (там же, с. 139).
Вот что творилось в сталинском СССР, хомут которого сегодня с помощью того же западного капитала, который занес к нам революционеров октября на зафрахтованном Рокфеллером пароходе, «Кристианофьорд», на котором прибыли сионисты Троцкого и заняли 90% постов в новом государстве, вновь нам пытаются надеть на шею нынешние страдальцы по уже провалившемуся в геенну большевизму.
Но хватит ли у нас ума отвергнуть эту странную идею, которая уже раз прошлась по нам ледяным ушатом, вырвав из туземного населения России десятки миллионов человеческих жизней? Хватит ли нам рассудка отставить в стороночку эти услужливо подставленные нам под ноги грабли истории, дабы мы вновь на них наступили, и не заполучить сполна от непонимания того, что уже когда-то с нами раз произошло?
Вот для этого и разбираем произошедшее, а вовсе не для того, чтобы просто помахать в пустоту кулачком или как выражаются потомки тех негодяев большевиков: плюнуть в свое прошлое?
А историю требуется знать, так как очень хорошо известна прописная истина: народ, позабывший свое прошлое не имеет будущего.
Но на что похоже все вышеизложенное в исполнении коммунистов 30-х годов?
Да только на бал сатаны. Судя по всему, какие-то возведшие большевиков на российское правление нечеловеческие инфернальные силы требовали себе подпитки, которую они получают исключительно из человеческих страданий. Вот этот ад большевики и устроили на земле — ничем иным эти описываемые Шолоховым ужасы, которые творились на родине писателя, и не объяснить.
Следующая публикация
Нет комментариев