Предыдущая публикация
Слепая собака из члена семьи превратилась в "обузу"
— Да что с ней возиться-то? Слепая же! Только мучается.
— А вдруг она поправится?
— Валь, ну хватит! Сколько можно деньги на ветеринаров тратить? Решено — завтра отвезу её за город.
Собака лежала в своём углу, прислушиваясь к голосам хозяев. Она не понимала слов, но чувствовала холод в их интонациях. Тот самый холод, который появился, когда мир для неё погрузился во тьму.
В прошлой жизни всё было иначе. Собака помнила, как четыре года назад её, крошечного щенка, принесли в дом. Помнила теплые руки маленькой Алиски, которая часами могла играть с ней. Помнила, как училась командам — хозяин гордился её сообразительностью, всем показывал: "Смотрите, какая умница!"
Тогда она была звездой района — холеная золотистая лабрадорша с родословной. Соседские дети просили разрешения с ней погулять. Старушки угощали вкусностями. Даже угрюмый дворник дядя Витя, вечно ворчавший на собачников, для неё держал в кармане специальное печенье.
Особенно собака любила праздники. На Новый год ей разрешали лежать под ёлкой, и Алиска украшала её бантиками. На дни рождения она носила в зубах подарки, завёрнутые в шуршащую бумагу. А летом по выходным вся семья выезжала на природу, и там можно было вдоволь носиться по траве, плавать в речке, гоняться за бабочками.
Но однажды утром она проснулась с жуткой головной болью. В глазах двоилось, к горлу подкатывала тошнота.
— Ничего страшного, — сказал первый ветеринар. — Пройдёт.
Не прошло. С каждым днём становилось хуже. Собака натыкалась на мебель, путала миску с водой и миску с едой. А потом мир начал затягиваться белёсой пеленой.
Начались бесконечные походы по врачам. Уколы. Капли. Таблетки. Она терпела всё, только бы снова видеть любимые лица.
— Дорого слишком, — всё чаще слышала она недовольный голос хозяина. — У Алиски скоро школа, деньги нужны.
— Но как же так? — плакала хозяйка. — Она же член семьи!
— Была членом семьи. Теперь она — обуза.
Наутро хозяин погрузил её в машину. Мила доверчиво прижалась к его ноге — может, снова к врачу? Но что-то подсказывало: всё будет иначе.
Машина долго петляла по незнакомым дорогам. Потом остановилась. Щелкнула дверца.
— Ну всё, подруга. Прости уж, — голос хозяина дрогнул.
Её вывели, сняли ошейник. А потом, потом просто уехали.
Собака долго стояла на месте, не понимая, что происходит. Ждала знакомых шагов, знакомого запаха. Но вокруг были только чужие звуки и чужие запахи.
Каждый шорох заставлял вздрагивать, каждый треск ветки казался угрозой.
Первую неделю она почти не двигалась с места, где её оставили. Только поворачивала голову на звук проезжающих машин — ждала, что хозяева вернутся. От голода кружилась голова, но страх был сильнее.
Спасли её бродячие собаки. Однажды утром рядом появился тощий дворняга Рыжик — она не видела его, но слышала прихрамывающую походку.
— Идём, подруга, — словно говорил он. — Научу тебя выживать.
Рыжик показал ей, где искать еду на помойках. Как определять по запаху свежие отбросы. Где можно спрятаться в непогоду. А главное — он научил её не бояться темноты, ведь темнота теперь была её вечной спутницей.
В их стае были и другие — хромой Боцман, беззубая Найда, трёхлапый Кузя. Все они когда-то были домашними. Все они знали, что такое предательство.
Но жизнь в стае была опасной. Однажды на них напали люди с сачками — отлов бездомных животных. Собака чудом спаслась, убежав в лес. Больше она не видела своих друзей.
А по ночам ей снился дом. Тёплый, уютный, полный любимых запахов. И маленькая Алиска, дочка хозяев, которая так любила чесать ей за ушком.
Осень сменилась зимой. Стало ещё труднее.
В тот день она брела по лесу, пытаясь найти хоть что-нибудь съестное. Снег скрипел под лапами, ветер пробирал до костей.
— Господи, да кто ж тебя такую сюда загнал? — вдруг раздался женский голос.
Собака вздрогнула, попятилась.
— Не бойся, маленькая. Не обижу.
Голос был тёплым. Как солнце в тот последний день, когда она ещё могла его видеть.
— Ольга Николаевна, вы чего там встали? — окликнул кто-то издалека.
— Да собака тут. Слепая совсем, а красивая такая.
— Ну так пристрелить надо, чтоб не мучилась.
— Типун тебе на язык, Петрович!
Собака почувствовала прикосновение тёплой руки. Осторожное, ласковое.
— Пойдём-ка со мной, девонька. Замёрзла небось?
И впервые за долгие месяцы собака поверила человеческому голосу.
На новом месте всё было непривычно. Незнакомые запахи, незнакомые звуки. Но главное — здесь было тепло. И сытно.
Дом Ольги поначалу казался лабиринтом. Собака то и дело натыкалась на мебель, путалась в половиках, роняла вещи.
— Ничего-ничего, — приговаривала Ольга, расставляя миски с водой по всему дому. — Освоишься.
Каждый день они тренировались. Ольга терпеливо водила собаку по комнатам, позволяя запоминать расположение предметов. Придумала систему звуковых сигналов: один хлопок — еда, два — гулять, три — пора спать.
Постепенно собака начала оживать. Уже не вздрагивала от каждого звука, не пряталась при появлении чужих. На кухне безошибочно находила своё место, во дворе — любимую яблоню.
— Мам, ты с ума сошла! — возмущалась по телефону дочь Ольги. — Зачем тебе эта обуза? Ещё и слепая! Да она же блохастая наверняка.
— Нинок, ну как же можно такую бросить? — тихо отвечала Ольга. — Сама погляди — она же умница какая. А то, что слепая. Так это не повод же выбрасывать?
Собака действительно оказалась удивительно смышлёной. Быстро освоилась в доме, научилась обходить препятствия. А через неделю уже безошибочно находила миску с едой и место для туалета.
— Это ж надо, какая умница! — восхищалась Ольга. — Буду тебя Милой звать — прямо про тебя. Ты и правда милая.
Поначалу соседи крутили пальцем у виска:
— Совсем старая с ума сошла — калеку в дом взяла!
— И не говори, Петровна. Ещё и деньги на неё тратит.
— А пенсия-то небось маленькая.
Но постепенно отношение менялось. Особенно после того случая с почтальоншей Зиной.
Был гололёд, Зина поскользнулась прямо у калитки Ольгиного дома. Упала неудачно — ни встать, ни доползти до крыльца. А мороз под тридцать.
Мила первая услышала стоны. Подняла тревогу — лаяла, пока Ольга не вышла. Вдвоём они помогли Зине подняться, привели в дом. Возможно, спасли от обморожения.
После этого случая отношение односельчан изменилось. Теперь уже не судачили за спиной, а наоборот — помогали, чем могли. Кто косточки вкусные принесёт, кто витаминки собачьи.
Мила расцветала. Шерсть стала блестящей, исчезла пугливость. Она научилась радоваться жизни заново — теперь уже в мире, полном звуков и запахов.
А потом случилось чудо: местный ветеринар, Сергей Иванович, случайно услышал их историю.
— Знаете, Ольга Николаевна, а ведь её можно прооперировать. В городе есть специалист.
— Господи, правда?! — у Ольги задрожали руки. — А сколько стоит?
Сумма оказалась неподъёмной. Но Ольга твёрдо решила: будет лечить. Пусть даже придётся занимать.
К счастью, не пришлось: клиника, узнав их историю, сделала огромную скидку. А часть денег собрали всем посёлком — те самые соседи, что ещё недавно крутили пальцем у виска.
Операция длилась четыре часа.
— Один глаз мы точно спасём, — сказал врач. — А второй. Будем надеяться.
И они надеялись. Молились.
Когда через месяц с Милы сняли повязку, она впервые за долгое время увидела свет. Пусть одним глазом, пусть немного размыто — но увидела!
А первым, что она увидела, было улыбающееся лицо Ольги.
— Ну что, подруга, — прошептала та, вытирая слёзы, — поедем домой?
Теперь они были неразлучны. Мила, научившаяся жить с частичным зрением, стала для Ольги не просто собакой — родной душой, смыслом жизни.
А потом Ольга решила: надо помогать другим. Вместе с Сергеем Ивановичем они организовали фонд помощи брошенным животным. И Мила стала его живым символом — доказательством того, что любовь творит чудеса.
Теперь каждые выходные они с Милой ездили в городской приют. Их история вселяла надежду в тех, кто уже отчаялся. Люди смотрели на красивую, ухоженную собаку, и не верили, что ещё год назад она была на грани гибели.
— Гляди-ка, — судачили теперь соседи, — а ведь Николаевна-то наша прямо расцвела!
— Ещё бы! Теперь у неё дело есть. И подруга верная.
— Вот оно как в жизни бывает.
А по вечерам Ольга и Мила сидели на крылечке, глядя на закат. Одна — двумя глазами, другая — одним. Но обе — с любовью и благодарностью.
— Знаешь, Милка, — шептала Ольга, почёсывая любимицу за ухом, — а ведь это ты меня спасла. Не я тебя.
И Мила согласно вздыхала, прижимаясь к хозяйке. Она давно поняла: чтобы видеть главное, не нужны глаза.
Достаточно просто любить.
(с) Котофеня /Дзен Яндекс
#рассказы
Следующая публикация
Комментарии 7