Предыдущая публикация
#мыслиматериальнымечтайте
БЛОНДИНКА 😲🥺
(Не судите и не судимы будете)
Отец Виталий отчаянно сигналил вот уже минут 10.
Ему нужно было срочно уезжать на собрание благочиния, а какой-то громадный черный джип надежно «запер» его машину на парковке около дома.
«Ну что за люди?! – мысленно возмущался отец Виталий – Придут, машину бросят, где попало, о людях совсем не думают!
Ну что за безчинство?!»
В мыслях он рисовал себе сугубо мужской разговор с владельцем джипа, которого представлял себе как такого же огромного обритого дядьку в черной кожаной куртке.
«Ну, выйдет сейчас! Ну, я ему скажу!..» – кипел отец Виталий. Тут наконец-то одна дверь звякнула пружиной и начала открываться.
Отец Виталий вышел из машины, намереваясь высказать оппоненту все, что о нем думает. Дверь открылась и на крыльцо вышла … блондинка. Типичная представительница гламурного племени в обтягивающих черных джинсиках, в красной укороченной курточке с меховым воротником и меховыми же манжетами, деловито цокающая сапожками на шпильке.
– Ну чё ты орешь, мужик? – с интонацией Верки Сердючки спросила она, покручивая на пальчике увесистый брелок. Накрашенные и явно нарощенные ресничищи взметнулись вверх, как два павлиньих хвоста над... глазками.
– Ну, ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!
– Знаете ли, я тоже занят и тороплюсь по очень важным делам! – изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке, прошествовавшей мимо него и стала рыться в салоне, выставив к собеседнику обтянутый джинсами тыл.
– Торопится он... – продолжила монолог девушка –
Чё те делать, мужик? – тут она, наконец, повернулась к отцу Виталию лицом.
Несколько мгновений она смотрела на него, приоткрыв пухлые губки и хлопая своими гигантскими ресницами. –
О, – наконец изрекла она –
Поп, что ли? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия, чем для себя, сказала она и взобралась в свой автомобиль, на фоне которого смотрелась еще более хрупкой.
Стекло водительской двери опустилось вниз и девушка весело крикнула:
– Поп, ты отошёл бы, что ли,
а то ведь перееду и не замечу!
Отец Виталий, кипя духом, сел в свою машину.
Джип тяжело развернулся и медленно, но уверенно покатил к дороге. Отцу Виталию надо было ехать в ту же сторону. Но чтобы не плестись униженно за обидчицей, он дал небольшой крюк и выехал на дорогу с другой стороны.
Отец Виталий за четыре года своего служения повидал уже много всяких-разных людей: верующих и не верующих, культурных и невоспитанных, интеллигентных и хамов.
Но, пожалуй, никто из них не вводил его в состояние такой внутренней безпомощности и такого неудовлетворенного кипения, как эта блондинка.
Не то, что весь день – вся неделя пошла наперекосяк.
Чем бы батюшка не занимался, у него из головы не выходила эта меховая блондинка на шпильках. Ее танково-спокойное хамство, напрочь выбило его из того благодушно-благочестивого состояния, в котором он пребывал уже достаточно долгое время.
И, если сказать откровенно, отец Виталий уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного состояния душевного равновесия.
А тут – на тебе! В конце-концов, с мужиком можно выяснив суть да дело, похлопать друг друга по плечу и на этом конфликт был бы исчерпан. А тут – девчонка.
По-мужски с ней никак не разобраться, а у той, получается, все руки развязаны. И не ответишь, как хотелось бы, – сразу крик пойдет, что поп, а беззащитных девушек оскорбляет.
Матушка заметила нелады с душевным спокойствием мужа. Батюшка от всей души нажаловался ей на блондинку.
– Да ладно тебе на таких-то внимание обращать, – ответила матушка – Неверующая, что с неё взять? И, судя по всему, не очень умная.
- Это точно, – согласился отец Виталий – взятки-гладки, была бы умная, так себя бы не вела.
Отец Виталий начал было успокаиваться, как жизнь преподнесла ему еще один сюрприз.
Как нарочно, он стал теперь постоянно сталкиваться с блондинкой во дворе. Та как будто специально поджидала его. И, как нарочно, старалась досадить батюшке.
Если они встречались в дверях подъезда, то блондинка первая делала шаг навстречу, и отцу Виталию приходилось сторониться, чтобы пропустить ее, да еще и дверь придерживать, пока эта красавица не продефилирует мимо.
Если отец Виталий ставил под окном машину, то непременно тут же, словно ниоткуда, появлялся большой черный джип и так притирался к его «шкоде», что батюшке приходилось проявлять чудеса маневрирования, чтобы не задеть дорогого «соседа» и не попасть на деньги за царапины на бампере или капоте.
Жизнь отца Виталия превратилась в одну сплошную мысленную войну с блондинкой. Даже тематика его проповедей изменилась.
Если раньше батюшка больше говорил о терпении и смирении, то теперь на проповедях он клеймил позором безстыдных женщин, покрывающих лицо слоями штукатурки и носящих искусственные волосы, чтобы уловить в свои сети богатых мужчин и обезпечивать себе безбедную жизнь своим безстыдным поведением.
Он и сам понимал, что так просто изливает свою безсильную злобу на блондинку. Но ничего не мог с собой поделать.
Даже поехав на исповедь к духовнику, он пожаловался на такие смутительные обстоятельства жизни, чего прежде никогда не делал.
– А что бы ты сказал, если бы к тебе на исповедь пришел бы твой прихожанин и ожаловался на такую ситуацию? – спросил духовник.
Отец Виталий вздохнул.
Что бы он сказал?
Понятно, что – терпи, смиряйся, молись…
Впервые в жизни он понял, как порой нелегко, да что там – откровенно тяжело исполнять заповеди и не то что любить – хотя бы не ненавидеть ближнего.
– Я бы сказал, что надо терпеть, – ответил отец Виталий.
Духовник развел руками.
– Я такой же священник, как и ты. Заповеди у нас у всех одни и те же. Что я могу тебе сказать? Ты сам все знаешь.
«Знать-то знаю, – думал отец Виталий по дороге домой – Да что мне делать с этим знанием? Как исповедовать, так совесть мучает. Людей учу, а сам врага своего простить не могу. И ненавижу его.
В отпуск, что ли, попроситься? Уехать на недельку в деревню к отцу Сергию. Отвлечься. Рыбку половить, помолиться в тишине…»
Но уехать в деревню ему не довелось. Отец Сергий, его однокашник по семинарии, позвонил буквально на следующий день и сообщил, что приедет с матушкой на пару деньков повидаться.
Отец Виталий был несказанно рад. Он взбодрился и даже почувствовал какое-то превосходство над блондинкой, по-прежнему занимавшей его ум, и по-прежнему отравляющей, ему жизнь.
В первый же вечер матушки оставили мужей одних на кухне, чтобы те могли расслабиться и поговорить «о своем, о мужском», а сами уединились в комнате, где принялись обсуждать сугубо свои, женские, проблемы.
За чаем беседа текла сама собою, дошло дело и до жалоб отца Виталия на блондинку.
– С женщинами не связывайся! – нравоучительно сказал отец Сергий – Она тебя потом со свету сживёт.
Ты ей слово – она тебе двадцать пять. И каждое из этих двадцати пяти будет пропитано таким ядом, что мухи на лету будут дохнуть.
– Да вот, стараюсь не обращать внимания, а не получается, – сетовал отец Виталий...
Когда гости собрались в обратный путь. Отец Виталий с матушкой и двухлетним сынком Феденькой, вышли их проводить.
И тут в тихий двор ворвалась "смерть". Она неслась на людей, в образе огромного многотонного грузовика, неизвестно откуда взявшегося здесь, в тихом провинциальном дворе.
Священники молча, в ужасе, смотрели,на стремительно приближающийся, КАМАЗ.
Отлетела в сторону урна, выдранная из земли скамейка, подлетела вверх метра на два. «Зацепит или нет?» – успел подумать отец Виталий, мысленно прикидывая возможную траекторию движения машины.
И тут что-то светленькое мелькнуло на дорожке.
Феденька выбежал на асфальт, за укатившимся мячиком.
Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе матушки, не успели даже понять и сообразить, что надо сделать, чтобы спасти ребенка, да, наверное, и не успели бы ничего сделать.
Их опередил тот самый джип, который, секунду назад, проехал мимо.
Они увидели, что машина, взревев мотором, резко рванула вперед прямо в лоб КАМАЗу.
Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет металла, звук лопающихся стекол – всё это свершилось мгновенно.
Обломки попадали на землю. Асфальт был покрыт слоем осколков от фар.
Куски бампера, решетки, еще чего-то усеяли все вокруг.
А затем наступила звенящая тишина, которую не смогла нарушить даже стая голубей, испуганно вспорхнувшая с крыши и тут же усевшаяся на другую крышу.
И посреди всего этого хаоса стоял Феденька, живой и здоровый.
С недоумением смотрел он, на груду металла, в которую превратился джип, а потом оглянулся на родителей, словно спрашивая, что же такое тут произошло?
Первой очнулась матушка отца Сергия. Она бросилась к мальчику и на руках вынесла его из кучи осколков.
Матушка отца Виталия лежала в обмороке. К машинам бежали картежники – выручать людей.
КАМАЗ открыли сразу и вытащили на асфальт мёртвое тело водителя.
Судя по вмятине, на лобовом стекле, он погиб от удара головой об него. А двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось.
За темными стеклами не было возможно ничего разглядеть. Джип «ушел» в грузовик по самое лобовое стекло. Кто-то из местных автомобилистов поливал джип из огнетушителя – на всякий случай.
Спасатели и две «скорых» подъехали через 20 минут.
Джип пришлось резать, чтобы извлечь из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашивать свидетелей. Мало кто чего-то мог сказать, все сходились в одном – во двор влетел неуправляемый КАМАЗ и врезался в джип.
- Да, ему тут и деваться-то некуда, – согласился один из гаишников, оглядев двор.
- Не так всё было, – вдруг раздался голос старика Михалыча.
Он подошел к гаишникам, дымя своей цигаркой. –
Я все видел, я вон тама сидел, – показал он рукой на свою голубятню.
– Что Вы видели? – спросил гаишник, покосившись на смрадный окурок.
– Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил. Он, может, и свернул бы куда, а вон сюда, хотя бы, – дед Михалыч кивнул на проулочек –
Ведь когда КАМАЗ-то выехал, джип-то вот здесь как раз и был. Да тут вон какое дело-то… Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти. А иначе – как его остановишь-то, махину такую?
– То есть, водитель джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть помолчав, спросил гаишник.
– Так и есть, – кивнул дед –
С чего бы ему иначе голову-то свою подставлять?
Время у него было, мог он отъехать, да вот, дитя пожалел.
А себя, значицца, парень подставил.
Люди молчали. Дед Михей открыл всем такую простую и страшную правду о том, кого сейчас болгарками вырезали, из смятого автомобиля.
– Открывай, открывай! – раздались команды со стороны спасателей – Держи, держи! Толя, прими сюда! Руку, руку осторожней!
Из прорезанной дыры в боку джипа трое мужчин вытаскивали тело водителя. Отец Виталий подбежал к спасателям:
– Как он?
– Не он – она! – ответил спасатель.
Отец Виталий никак не мог увидеть лица водительницы – на носилках все было красным и имело вид чего угодно, только не человеческого тела.
«Кто же это сделал такое? – лихорадочно думал отец Виталий – Она же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…»
Вдруг под ноги ему упало что-то странное. Он посмотрел вниз. На асфальте лежал хорошо знакомый ему блондинистый конский хвост. Только теперь он не сверкал на солнце своим синтетическим блеском, а валялся грязный, в кровавых пятнах, похожий на мертвое лохматое животное.
Оставив на попечение тещи спящую после инъекции успокоительного матушку и так ничего и не понявшего Федю, отец Виталий вечером поехал в больницу.
– К вам сегодня привозили девушку после ДТП? – спросил он у медсестры.
– Карпова? Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации.
Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнётся, – оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.
Всю следующую неделю отец Виталий ходил в больницу. Карпова так и не приходила в себя. По нескольку раз на дню батюшка молился о здравии рабы Божией, имя же которой Господь знает. Он упрямо продолжал звонить в больницу, каждый раз надеясь, что Карпова пришла в себя.
Отец Виталий хотел сказать ей что-то очень-очень важное, что рвалось у него из сердца. Наконец, в среду вечером, ему сказали, что Карпова пришла в себя.
Бросив все дела, отец Виталий помчался в больницу. Едва поднявшись на второй этаж, он столкнулся с тем же хирургом, которого видел здесь в первый день.
– Извините, Вы могли бы мне сказать, как состояние Карповой? – спросил батюшка.
–Понимаете, мы даём информацию только родственникам, – ответил хирург.
– Мне очень нужно, – попросил отец Виталий – Понимаете, она моего ребенка спасла.
–А, слышал что-то…
Пошла в лобовое, чтобы грузовик остановить…
Понятно теперь…
К сожалению, ничего утешительного сказать Вам не могу. Мы ведь ее буквально по кускам собрали.
Одних переломов семь, и все тяжелые. С такими травмами обычно не живут. А если и выживают – до конца жизни прикованы к постели.
Молодая, может, выкарабкается.
– А можно мне увидеть её?
Врач окинул священника взглядом.
– Ну, вон халат висит – возьмите, – со вздохом сказал он – Я Вас провожу. И никому ни слова.
Отец Виталий вошел в палату.
На кровати лежало нечто, все в бинтах и на растяжках. Краем глаза он заметил на спинке кровати картонку: Карпова Анна Алексеевна, 1985 г.р.
Батюшка подставил стул к кровати, сел на него и наклонился над девушкой.
Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее. Девушка приоткрыла глаза. Глаза у неё были обычные, серые. Не было в них ни наглости, ни хищности.
Обычные девчачьи глаза.
– Это Вы? – тихо спросила она.
– Да. Я хочу поблагодарить Вас. Если я могу как-то помочь Вам, скажите.
– Как Ваш малыш? – спросила Аня.
– С ним все в порядке.
Он ничего не понял.
Если бы не Вы…
– Ничего, – ответила Аня. Наступила тишина, в которой попискивал какой-то прибор.
– Вы, правда, священник? – спросила Аня.
– Да, я священник.
– Вы можете отпустить мне грехи? А то мне страшно.
– Не бойтесь. Вы хотите исповедоваться?
– Да, наверное. Я не знаю, как это называется.
– Это называется исповедь, – отец Виталий спешно набросил епитрахиль – Говорите мне все, что хотите сказать.
Я Вас слушаю очень внимательно..
– Я меняла очень много мужчин, - сказала Аня после секундной паузы – Я знаю, что это плохо, - она чуть помолчала –
Еще я курила.
Отец Виталий внимательно слушал исповедь Ани.
Она называла свои грехи спокойно, без слезливых истерик, без оправданий, без желания хоть как-то выгородить себя.
Если бы батюшка не знал, кто она, то мог бы подумать, что перед ним глубоко верующий, церковный, опытный в исповеди человек.
Такие исповеди нечасто приходилось принимать ему на приходе – его бабушки и тетушки обычно начинали покаяние с жалоб на ближних, на здоровье, с рассуждений, кто «правее»… Либо это было непробиваемое «живу, как все».
Аня замолчала.
Отец Виталий посмотрел на неё – она лежала с закрытыми глазами.
Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.
- Все? – спросил отец Виталий.
- Я не знаю, что еще сказать, - ответила Аня. Священник набросил ей на голову епитрахиль и прочитал разрешительную.
Некоторое время они оба молчали. Потом Аня с беспокойством спросила:
- Как Вы думаете – Бог простит меня?
- Конечно, простит, - ответил батюшка – Он не отвергает идущих к Нему.
Тут Аня улыбнулась вымученной страдальческой улыбкой.
- Мне стало лучше, - тихо сказала она и закрыла глаза.
Тишина палаты разрушилась от резкого звонка. В палату вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!».
Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул. Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях. От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина.
Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней.
Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку.
«Я же не попросил у неё прощения!» - с отчаянием вспомнил он..
***************
Через два года у отца Виталия родилась дочка.
Девочку назвали Аней!
©
Автор: Лилия Малахова
Спасибо за ваши комментарии и лайки👍 💕
Следующая публикация
Комментарии 10