#филиппгригорьев
Я ненавидел её.
Без дураков! Всеми фибрами души, каждой клеточкой тела! Проклиная очередное (й-а) фонетического разбора, убегающие буквы из корней слов, уменьшительно-ласкательные суффиксы и деепричастные обороты.
А она была живым воплощением этого кошмара.
Она венчала пирамиду, нагромождённую правилами различных правописаний орфографии и пунктуации. Отыскивая и не находя в нас хотя бы намёк на чувство языка, она день за днём вдалбливала нам его, пока по закону диалектики тупое заучивание не переходило в осознанное понимание.
" Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки!" - бесконечно твердила она нам, растягивая слова и свято веря, что главный предмет в школе, несомненно, русский язык.
В ответ на её мучения мы придумывали свои, соревнуясь в изобретательности, и похваляясь друг перед другом.
От пресловутых кнопок на стуле, до ночных звонков на домашний телефон.
От попыток срыва урока, до исписывания стен её подъезда угрозами граффити.
Мы были героями!
И дерзко смотрели ей в глаза, когда она просила записать очередное домашнее задание. Хотя это, по правде говоря, было лишним.
Глаза её скрывались за толстыми линзами очков в доисторической роговой оправе она почти ничего не видела.
И это тоже сводило нас с ума! Мы прятали очки, но всегда всем классом получали в срок проверенные сочинения, объёмом минимум в 24 листа (!), с аккуратно подчеркнутыми, обведёнными, отмеченными красными чернилами ошибками.
О, эти сочинения!
Наше мастерство никогда не поспевало за её требовательностью.
Мы вновь и вновь вглядывались в образ Катерины, которую Островский, конечно, любил, но с оттенком мужской иронии, и не видели ровным счётом ничего!
И это длилось и длилось, и казалось, конца этому нет.
Мы топтались у дуба с князем Болконским, колесили по стране вслед за Живаго, вслушивались в громыхание чёрных марусь Реквиема, и ничто не трогало нас, но мы читали, читали, читали
Она приходила в школу с огромной кошёлкой, доверху набитой книгами, и никто из нас не двигался с места, чтобы помочь ей подняться на третий этаж.
Мы мстительно вслушивались в бряцанье колесиков о ступени, больше всего желая в те моменты, чтобы всё это рассыпалось и по-возможности распылилось на атомы: многотомная кошёлка несла нам новые испытания, которые уже давно перестали ограничиваться только русской классикой:
" Что ж, приступим, уважаемые! Запишите это и за-пом-ни-те на-ве-ки!.."
А потом время начало ускоряться.
Мы ВСЕ получили наивысшие баллы и разлетелись по ВУЗам страны и мира.
И вот, на чём я поймал себя в Питере одним из первых музеев я посетил квартиру Ахматовой в Фонтанном доме, а в Праге с благоговейным трепетом сфотографировался у нелепого памятника Кафке.
Перед подругой я могу щегольнуть Багряным и жёлтым Маяковского, а с приятелем из Англии порассуждать о Дэниеле Мартине Фаулза.
Я нахожу удовольствие в чтении и считаю это одним из самых больших удовольствий жизни. Мне легко даются письма к любимой девушке, а иностранцы удивляются образности моего английского.
С чего бы это и к чему, друзья? Не догадываетесь?
А её уже несколько лет нет на свете. Это была старенькая, безобидная и махрово-интеллигентная женщина.
Какими же бывают жестокими дети..
И всё, что я могу послать ей туда теперь это:
Прости меня, мой Учитель!
Какой же я был болван!
Автор: 🖊Филипп Григорьев
©
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 22
Но никогда и ни один ученик нашего класса ,не посмел сказать или сделать грубость в сторону нашей учительницы.
Я уже сама приближаюсь к завершению седьмого десятка....
Но память и любовь к моему учителю, я буду нести и рассказывать своим внукам.
Низкий поклон и моя человеческая благодарность дорогому моему учителю
Нам, советским детям, действительно не составляет труда написать сочинение , на любое произведение - на сколько угодно страниц. И читать нужно Книги.. а не электронную книжку..
Природу не обманешь. Все, что легко дается - легко исчезает.