Беспородная дружба

Аделина Григорьевна жила беспечной жизнью состоятельной вдовы, которая только проверяла счета и контролировала тех управляющих, которые контролировали все остальные процессы производства, маркетинга и продаж.
Аделина жила в особняке на окраине посёлка, в пригороде. Но воображала, что её особняк к посёлку не относится – от её дома сразу был съезд на дорогу к городу.
Так уж получилось, что теперь, в шестьдесят с небольшим, совсем крохотным хвостиком, она жила одна. Нет, конечно, не совсем она была одинокая.
У неё была Герда – пекинес. Герда обладала повышенной лохматостью, как и положено пекинесу, и непростым характером, как и положено капризной и избалованной даме.
Мож

Ты зачем пришла

- Михалыч, остановись на минуточку. Нам надо поговорить! - Анатолий выскочил из своей машины и быстрым шагом направился к сторожу, который только что зашел на территорию гаражного кооператива.
- А, это ты, Толя. Не узнал. Богатым будешь.
Федор Михайлович стал рассматривать новенькую черную иномарку без номеров.
- Новую машину купил? Наверное, хочешь попросить меня, чтобы я глаз с неё не спускал?
- Нет. Я с тобой совсем о другом хочу поговорить. Ты только не обижайся, хорошо?
- Так... Начало многообещающее. Неужто решил второго сторожа на работу взять? - усмехнулся Федор.
Анатолий виновато опустил глаза.
- Нет.
- Это хорошо, потому что я и сам неплохо справляюсь. – Да

Хорошее настроение

Они сидели на скамейке. Мужчина лет тридцати, в стареньких джинсах и затёртой курточке, и старик.
Старик выглядел довольно броско. Велюровый черный дорогой пиджак, красная бабочка и новые брюки. В руках его была палочка с серебряным набалдашником.
Мужчина улыбался. Он слушал пение птичек и кормил двух кошек, которые тёрлись об него, оставляя шерстяные следы на его джинсах.
Старик сидел молча...
Это был внутренний двор, образованный несколькими высокоэтажными домами. Было утро выходного дня. Мужчина время от времени бросал заинтересованные взгляды на старика, сидящего в метре от него.
— Позвольте представиться, - вдруг сказал пенсионер. — Я художник. И живу вот в том