— Всё, я пошёл, – крикнул Николай Петрович, — закрой за мной, что ли.
— Долго собирался, небось всё уже собрали, — вышла в прихожую жена Тамара, и поправила ему капюшон на куртке, — телефон взял?
— Там всё равно связь не ловит, — махнул он рукой.
— Коль! Возьми телефон, — сказала жена.
— Да ну! Потеряю ещё! — снова отмахнулся он.
Телефон у него был новый, с большим экраном: жена подарила на день рождения.
— Что приготовить-то? Во сколько будешь? — спросила она.
— Постараюсь успеть до перерыва на железке. Борщ остался?
— Остался, остался, — закивала Тамара.
— Ну вот, приеду и пообедаем, — Николай Петрович надел рюкзак и вышел за дверь. Закрыв за ним, Тамара вернулась к телевизору.
Шла передача про болезни суставов, а этот вопрос в последнее время крайне занимал женщину.
Её сильно раздражала ведущая: её слащавая, неестественная улыбка и захлебывающаяся, замедленная речь, словно она была, как говорили в деревне, где Тамара выросла, "под балдой".
— Это была норма. А теперь посмотрим, что происходит с вашими суставами! — давая опешившей пожилой женщине огромный муляж сустава из пенопласта, говорила ведущая.
Женщина брать эдакую страсть не хотела, но ведущая настойчиво впихивала муляж.
— И синовиальную жидкость держите, — подхватил её помощник, мужчина, одетый как доктор, и попытался втюхать женщине ещё и огромный кусок чего-то похожего на вату, — держите... вот. С течением времени, а особенно у людей... которые сквее-ерно к себе относятся, иии ... не следяяят за вееесом! — с упрёком посмотрел он на пенсионерку, которой ничего не оставалось, как глупо улыбаться.
— Это на-а-ш намё-ёк, — несколько раз тыкнув в жертву пальцем, — протянула ведущая, ища глазами поддержки у зрителей.
— Это не намёк, — продолжил мужчина, одетый, как доктор.
— Тьфу, — Тамаре стало жалко женщину и она выключила телевизор, — Вместо того, чтобы реально помочь, выставили на посмешище! Продолжая возмущаться, она пошла на кухню — перехватить чего-нибудь.
На плите стоял вчерашний борщ, а в холодильнике — сиротливо жались к друг другу три яйца и пакет молока. На пенсию особо не разгуляешься. Тамара Макаровна вздохнула и достав молоко, захлопнула дверцу холодильника.
Достав из хлебницы калорийную булочку с изюмом, Тамара ела её с молоком, и вздыхала, глядя на свои толстые ноги с больными коленями. "Эта кобра очкастая, должно быть, ровесница мне",— грустно рассуждала пенсионерка, — "но, с её деньгами и возможностями какую хошь диету можно держать... посмотрела бы я на неё, если её на нашу с Петровичем пенсию посадить"!
После перекуса настроение улучшилось, и женщина, напевая под нос, стала примеряться к антресоли, нужно было достать оттуда таз, в нём было удобно промывать грибы, которые принесёт с тихой охоты муж.
Стремянки не было, и Тамара с трудом взгромоздилась на табурет.
"Ну ёлки-палки, сколько раз говорила Кольке, чтобы выкинул эту лодку! Ну, нахрена она ему, дырявая? Столько места занимает!" — с досадой сказала она сама себе, и потянув за край тёмного чехла, не удержалась на табурете. Неловко взмахнув руками, она упала на облезлый линолеум, который они так и не успели с мужем поменять. Всё кругом померкло.
Тем временем, Николай Петрович, стоял на платформе в растерянности. Он забыл свои таблетки, и размышлял: вернуться ли ему, или... "Да, ну! Обойдётся. И так поздно вышел, обойдусь как нибудь",— решил он, заходя в электричку.
Несмотря на то, что было не раннее утро, в вагоне оказалось достаточно много грибников — узнать их можно было по резиновым сапогам, коробам и корзинам. Они весело обсуждали своего товарища, который вчера перебрал, и сегодня не смог отправиться с ними.
Николай Петрович занял место чуть наискось от них и уставился в окно. Ему без надобности были их разговоры, многих он видел далеко не в первый раз и знал, что их дорожки не пересекаются: у него свои грибные места, у них —свои.
Напротив Николая села какая-то бабуля "Божий одуванчик" и стала пристально вглядываться в лицо Николая. Когда он посмотрел на неё, она отчего-то испугалась: перекрестилась, суетливо встала и подхватив свой узелок, пошла в другой вагон.
"Чудная какая бабка" — подумал Николай и задремал. Его разбудило какое-то странное, монотонное пение.
По вагону, опираясь на лыжные палки, шла нищая, юродивая женщина, негромко, грубым низким голосом певшая что-то непонятное. У неё, очевидно, когда-то была сломана нога и срослась неровно. Место перелома было выставлено напоказ — забинтовано, обильно залито йодом и вызывало жуткое впечатление.
Николай Петрович хотел отвернуться, но не мог. Женщина всё стояла напротив и продолжала своё странное пение. На её лице отпечатались следы тяжёлых алкоголических будней — мутные глаза смотрели на Николая Петровича из-под отёкших век. Ему стало не по себе.
Он пошарил в кармане, и выгреб всю мелочь, что скопилась там за долгое время. Взвесив её в руке, он аккуратно пересыпал её в протянутую ладонь нищенки.
— Спасибо, хранит тебя Бог, — сказала та, и кивнула на его корзину: — Михалыч говорит, что тебе лучше на сто шестьдесят восьмом сойти.
— Какой Михалыч?
Нищенка поднесла ладонь ко лбу и улыбнулась щербатым ртом:
— Ну, Михалыч... У меня в голове!
— А почему именно там? — удивился Николай Петрович, — я всегда в Соброво хожу.
— Да, кто его разберёт! — ссыпала мелочь в торбу нищенка, — там грибов больше, наверное. Михалыч зря болтать не станет!
"Что там на этом сто шестьдесят восьмом? Одни болота, нет там грибов, разве что, поганки"! — думал про себя Николай Петрович, — "выйду, как всегда, в Соброво!"
Но любопытство разбирало его, и подъезжая к названной нищенкой станции, он, подхватив рюкзак и корзину, прошёл мимо галдящих грибников на выход. Тем нужно было ехать ещё две остановки.
Они проводили его недоуменными взглядами, и он почувствовал себя дуком.
Выйдя из электрички, Николай огляделся. Он был совершенно один на полустанке, и не знал куда ему идти. С двух сторон был лес, но какой-то слишком молодой и... бесперспективный в плане грибов. "Дypaк я, вот, что! — подумал Николай Петрович, — послушал какую-то каргу! Эти то, какими взглядами меня проводили! Подумали, небось, что я спятил."
Вдруг ему показалось, что кто-то перекликается через дорогу. Неужели грибники? Он перешёл рельсы, и по тонкой тропинке пошёл в лес, откуда слышал голоса. Тут, видимо, ходили нечасто — было сравнительно чисто: ни бутылок, ни мусора.
Глядя для порядка по сторонам, не мелькнёт ли где шляпка съедобного гриба, Николай Петрович никак не мог отделаться от чувства досады. Стал вспоминать, что никогда в самом населённом пункте не был. Проезжал на электричке, и всё. И замечал, что там никто не выходит, и никто никогда не садится. Глухомань! Ни реки тебе, ни грибного леса. Одни болота и чепорыга!
Вдруг вдалеке он разглядел домишко. Он знал, что, например, там, где он обычно собирал грибы, было лесное СНТ, и он всегда удивлялся и локации, и тому, как люди, в отсутствие нормальных дорог смогли вообще что-то там построить. И дома там были неплохие! А здесь что? Дорог вообще почитай, что нет, нет и электричества!
Перед Николаем Петровичем встал небольшой, слегка вросший в лесную замшелую почву сруб, возле которого, по кругу были расположены огромные пни, оставшиеся от спиленных, судя по всему, недавно, вековых деревьев.
Николай Петрович постучал и не дождавшись ответа, толкнул дверь.
— Есть кто? — крикнул он, окинув взглядом небольшое помещение, и тут заметил старика, лежащего на кровати. Его голова запрокинулась на подушке, а вверх торчала острая, седая борода. Глаза были закрыты.
Дед не подавал признаков жизни. Николай Петрович потрогал его руку — холодная. В кино он много раз видел, как проверяют, жив ли человек — кладут свои пальцы ему на артерию на шее. Если пульс есть, он ощущается.
Николай Петрович положил руку деду на шею, и тот вдруг открыл глаза, сильно напугав его.
— Ты что? — спросил дед, неожиданно схватив его за руку, — удавить меня хотел? Он сильно сжал кисть Николая Павловича, и тот, не выдержав, закричал:
— Ааааай! Да я просто проверить хотел! Дышите ли!
— Чудной какой! А зеркало на что? — дед сел на кровати и покрутил головой. Долго же я спал!
"Вот угораздило, — в ужасе смотрел на него Николай Петрович, — я угодил к сумасшедшему... и телефон не взял", — с досадой подумал он.
— Да не боись, не сумасшедший я, — словно угадал его мысли дед. — Проси, чего хочешь, я у тебя в долгу.
— Ээээ... — Николай Петрович решил, что лучше подыграть сумасшедшему: — прямо всё, чего хочу?
— Ну, нет конечно! Ты же понимаешь, что мир во всём мире, или наоборот, я обеспечить не смогу. Но, изменить реальность одного человека мне вполне по силам! — сказал он, потягиваясь, — хочешь, сделаю тебя богатым? Укажу тебе клад? А хочешь, будешь жить до сто двадцати лет!
— Я хочу... хочу чтобы у моей жены не болели суставы, — вздохнул Николай Петрович. Раньше мы вместе ездили за грибами, а теперь она почти не выходит из дому.
— А хочешь, я сделаю так, что ты всегда будешь уходить из леса с полной корзиной? Самых лучших, отборных боровиков? — старик встал и навис над гостем, как скала.
— Я хочу, чтобы Тамара...
— Видишь ли, — насупился хозяин, — я могу изменить реальность только одного человека... Желай что-нибудь для себя!
— Но, мне ничего не надо, — сказал Николай Петрович, и тут же ощутил головокружение и слабость.
— Что, давление шалит? — понимающе кивнул старик, доставая с полки банку, и срывая один из подвешенных к потолку пучков травы.
— Да вот, таблетки забыл, — пролепетал Николай Петрович, — у вас не будет случаем что-нибудь понижающее?
Старик сжал в руке сухостой и превратив в порошок, ссыпал всё в термос. После он взял что-то из темной банки, бросил туда же, и залив всё настоем из кувшина, закрыл термос и хорошенько встряхнув, оставил на минутку. После чего наполнил содержимым термоса кружку и подал гостю.
— На-ко, пей очень медленно!
— Мне бы сейчас помогли мои таблетки, — грустно отозвался Николай Петрович, — понимаете, я не верю в золотую рыбку там, волшебство... одним словом, в сказки!
Но, приняв питьё, он всё же сделал маленький глоточек. Потом ещё один. Зелье было терпким и горьким. Николай Петрович еле допил до конца, и вернув хозяину кружку, почувствовал, что сознание оставляет его. "Ну, вот и всё, — пронеслась мысль, — всё-таки он меня отравил."
Прошло несколько секунд, и Николай стал чувствовать, словно его выталкивает со дна на поверхность. Стало легче дышать и в голове прояснилось. Он открыл глаза и увидел напротив смеющиеся глаза старика, хитро сверкающие из под седых нависших бровей.
— Я могу сделать тебя здоровым, — легонько похлопал он Николая по груди, — за то, что ты разбудил меня, я спасу тебе жизнь! Если бы ты вышел там, где обычно, уже бы лежал головой в папоротниках, недалеко от той полянки, где ты обычно режешь подосиновики.
— Откуда вы знаете? — Николай Петрович почувствовал суеверный страх.
— Тут много ума не надо, у тебя на лице всё написано, — ответил хозяин, — Печать смерти! Она появляется в твой последний день. Я могу изменить всё.
Николай Петрович побледнел.
— Боже! воскликнул он, ну почему я не взял телефон! — и он умоляюще посмотрел на старика, — Дайте, дайте мне позвонить, умоляю, я должен позвонить жене, проститься с ней!
— В этом нет смысла, — спокойно отозвался дед, словно речь шла о какой-то чепухе, — твоя жена обречена.
— Как это "обречена"? Тамара? — Николай Петрович, увидел как бревенчатые стены пришли в движение. Огромным усилием воли он поднял глаза на старика, — спасите её!
— Но, тогда ты умрёшь. То-то она расстроится! И, возможно твоё тело никогда не найдут. Здесь ничего нет, кругом болота. Сюда редко заглядывают люди.
— Пускай. Я готов.
— Нет ничего хуже неизвестности. Ты обрекаешь свою жену на это! — пытался образумить Николая хозяин.
Тут скрипнула дверь, и показалось бледное лицо молоденькой девушки:
— Фёдор Михалыч, там чудик в болоте увяз. С металлоискателем! Можно я себе его оставлю?
— Фрося! — зарычал на неё хозяин, — закрой дверь!
Дверь захлопнулась и за ней раздались не то рыдания, не то смех.
— Ну, — снова обратился старик к Николаю Петровичу.
— Тамара... — прошептал тот, — я чувствую, что она жива.
— Это ненадолго, — заверил его старик.
— Я хочу, чтобы она жила! Бери мою жизнь, Михалыч!
— Тьфу, ты, — разозлился тот, и хлопнул ладонью по столу, — ладно! Ну до чего упрямый народ! И чего заладил: Тамара, Тамара! О себе бы лучше подумал!
Он трижды хлопнул в ладоши, обратился чёрным вороном и вылетел в окно.
"Забористое зелье он мне дал", — подумал Николай Петрович, — "наверное, какой-то особый гриб! Не бывает, чтобы человек ни с того, ни с сего такое вытворял"!
Он покрутил головой, стряхивая наваждение, — " главное, чтобы Тамара была жива"!
***
Тамара открыла глаза и увидела над собой круглый диск. "Во шарахнулась, — подумала она, — летающую тарелку вижу!" Но через мгновенье до неё дошло, что она лежит на собственной кухне, на полу. А диск это лампа над ней.
Она осторожно встала и посмотрела на часы. Николай Петрович должен был вот-вот вернуться.
Тамара ощупала затылок — не болит. Сознание ясное.
"Всё равно надо провериться, раз я так вырубилась. Коля придёт, пусть сам таз достаёт с антресолей"! — подумала она, и села ждать мужа.
Звонкоголосая Фрося тем временем вела Николая Петровича в самое сердце болот. Он шёл за девушкой, и было ему так легко, как в двадцать лет.
— Стало быть, утопите меня? — крикнул он Фросе.
— Ещё чего! — звонко засмеялась та, — нужен ты мне, старый. Мне кого помоложе... вот один, попался! Сейчас вернусь и займусь им! — она кивнула на кочку, на которой валялся металлоискатель.
— А меня куда? — спросил Николай Петрович. Ему было всё равно: главное, Тамара жива.
— К станции же! — снова засмеялась девица.
Приглядевшись к её волосам, Николай Петрович увидел, что они все в тине и жирной, чёрной земле.
— А...как же печать смерти? — спросил Николай Петрович, ощупывая своё лицо.
Она засмеялась ещё пуще:
— Ты не явился сегодня на свидание со своей смертью. Она ждала тебя в лесу в десяти километрах отсюда!
Зашумела электричка.
— Опоздал! — с досадой сказал Николай Петрович.
— Скажи спасибо, что жив остался! — услышал он вдалеке. Обернулся, ан нету Фроси! Пока дошёл на платформу, шум поезда стих. Он посмотрел на часы. Перерыв на железной дороге давно кончился, — значит, он провёл в лесном доме несколько часов! Тамара, наверное, волнуется!
Домой добрался уставший, но счастливый. Позвонил в дверь. Ему открыла заплаканная жена.
— Тома! Ты не поверишь! — начал Николай Петрович, и тут же получил звонкую пощёчину.
— Я чуть с ума не сошла! — зарыдала Тамара, бросившись ему на грудь, — телефон оставил, таблетки забыл! Что ты за человек такой! Где ты был?!
— Я... опоздал на электричку, — не соврал Николай Петрович, — и грибов, извини, не собрал... А у тебя? Всё хорошо? Как ты себя чувствуешь? — вспомнив слова Михалыча с опаской спросил он, всматриваясь в лицо жены.
— Да так, ничего. Слегка приложилась, — улыбнулась она, уткнувшись ему в плечо.
Она не стала огорчать его, и рассказывать о том, что упала и потеряла сознание. Потом, как-нибудь, аккуратненько расскажет. Коле нельзя волноваться: не то давление повысится.
***
Дорогие читатели, вы прочитали сказку. В жизни обычно всё бывает не так — беспечность может стоить жизни. В нашем лесу пропал человек. Искали его два дня: ребята из отряда "Лиза Алерт" молодцы! Мой муж также участвовал в поисках. Горжусь им.
К сожалению, дедушка погиб. Поиски затянулись именно из-за отсутствия у него телефона...(
Комментарии 1