Со страницы Владимира Фадеева.
ПЕРВЫЙ ДЕНДИ СТРАНЫ СОВЕТОВ
6 ИЮЛЯ 1897 родился Анатолий Борисович МАРИЕНГОФ, русский поэт, драматург, прозаик и мемуарист, один из родоначальников имажинизма.
Сейчас, наверное, мало кто вспомнит, кто такие ИМАЖИНИСТЫ, что оно такое вообще – ИМАЖИНИЗМ, хотя большую – и ярчайшую! – часть своего творческого пути в этом поэтическом ордене состоял и великий и ныне всеми любимый Сергей Есенин. Тоже родоначальник и самый близкий друг Анатолия Мариенгофа. Но Есенин, рано умерев, как поэт имажинизм перерос, а Мариенгоф, хоть и прожил потом долгую жизнь – он скончался в 1961 году в возрасте 62 лет - как поэт «с имажинизмом родился и с ним же умер». А в двадцатые годы, в «божественном балагане русской литературы» «модернист, революционный эксцентрик, мастер эпатажа» Мариенгоф был одним из самых популярных и издаваемых поэтов. «Я не оплачу слезою полынной
Пулями зацелованного отца». «Больной мальчик», — скажет Ленин, почитав стихи Мариенгофа, «Великолепный Мариенгоф» - скажет век спустя исследователь его творчества Захар Прилепин, (написавший, кстати книгу в серии ЖЗЛ «Жизнь и строфы Анатолия Мариенгофа»). Во многих аспектах поэтической техники Мариенгоф не превзойдён, в частности, в области рифмы он истинный реформатор. Единичные в русской поэзии — до него — опыты с неправильной рифмой скорее случайны. Мариенгоф довел возможности неправильной рифмы до предела и всегда находился в процессе эксперимента. Великолепный Мариенгоф!
СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
На каторгу пусть приведет нас дружба,
Закованная в цепи песни.
О день серебряный,
Наполнив века жбан,
За край переплесни.
Меня всосут водопроводов рты,
Колодези рязанских сел — тебя.
Когда откроются ворота
Наших книг,
Певуче петли ритмов проскрипят.
И будет два пути для поколений:
Как табуны пройдут покорно строфы
По золотым следам Мариенгофа
И там, где, оседлав, как жеребенка, месяц,
Со свистом проскакал Есенин.
Ххх
А ну вас, братцы, к черту в зубы!
Не почитаю старину.
До дней последних юность будет люба
Со всею прытью к дружбе и вину.
Кто из певцов не ночевал в канаве,
О славе не мечтал в обнимку с фонарем!
Живем без мудрости лукавой,
Влюбившись по уши, поем.
Горят сердца, когда родному краю
Железо шлет суровый враг.
Поэтам вольность молодая
Дороже всех житейских благ.
Ххх
Возьми мою душу, как паникадило,
Возьми и расплёскивай голубой фимиам.
А улицы пахнут цветочным мылом
И кровью, липнущей к каблукам.
Кто это сваливал вчера в нас-то
Пламени глыбы ударами кирк? –
Небо – в красном трико гимнаста,
А город – обезумевший цирк.
Ладонями в двери! Кулаками! Но в чьи?
Каждая была ведь на американский замок.
Бесстыден, как любовница в лифчике,
Выживший из ума рок.
Кучки оборвышей. Казачья сотня.
Неужели у каждого сухарь в груди?
Всякий задворок, всякую подворотню
Ладаном души моей окади.
Ххх
Не много есть у вольности друзей.
Друзья весёлые
У купли и продажи.
На головы нам время сыплет соль,
И зрелая любовь
Нас в крепкий узел вяжет.
Уже чуть слышны песен голоса.
Так звонкая коса
Навряд ли слышит
Вздох предсмертный луга.
Нас оправдают голубые небеса:
Мы были вольности и родине верны
И только неверны подругам.
Уйдём – останется стихов тетрадь,
В ней мы судьбу воспели нашу.
Счастливый был удел:
В дому – всегда пустая чаша
И чаша сердца вечно через край.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1
Сижу как будто на иголках,
Душа как будто не на месте,
И разговариваю колко,
И жду «Последние известья».
Ты смотришь в тёмное окно.
Нас связывает нитка,
Волос.
А были, существо одно,
Оно печально раскололось.
И падает рука с колена.
Куда?
Наверно, в безнадежность.
Я не могу жить страстью нежной,
Когда качает ветер стены.
И сердце,
Женщина смешная,
Не приноси сегодня в дар ты.
Все наши мысли занимает
Географическая карта./А. Мариенгоф, 1939