Жил-был поэт. Один из сотни многих. Он ел и пил, как и любой из нас. Погиб поэт. И кланяется в ноги Ему страна. Моя страна. Он "наше всё". Он избран был народом, Историей, во тьме веков сиять. В Европу Петр — окно, а он — ворота. Так мыслю я. Не только я. Нет, он не мертв! Он памятником замер И время для себя остановил, И показал своими мне глазами Диван в крови, в его крови. Диван — что гроб, где он смежил ресницы В глубоком сне, в последнем сне. Он стал ценней Туринской плащаницы Не только мне.
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 1
Жил-был поэт. Один из сотни многих.
Он ел и пил, как и любой из нас.
Погиб поэт. И кланяется в ноги
Ему страна. Моя страна.
Он "наше всё". Он избран был народом,
Историей, во тьме веков сиять.
В Европу Петр — окно, а он — ворота.
Так мыслю я. Не только я.
Нет, он не мертв! Он памятником замер
И время для себя остановил,
И показал своими мне глазами
Диван в крови, в его крови.
Диван — что гроб, где он смежил ресницы
В глубоком сне, в последнем сне.
Он стал ценней Туринской плащаницы
Не только мне.
© Copyright: Анфиса Третьякова-Федина, 2025