Михаил Горшенев. Вечная память.

Илья Черт, группа «Пилот»: У меня было первое впечатление какой-то оголтелости, и оно, наверно, продолжалось все время, пока я Мишку знал, что вот у него эта кипучая энергия, фонтаном бившая из него, творческая... Он и тогда был таким наивным ребенком, с кипучей энергией, пузырящейся, и продолжал таким оставаться практически всю жизнь. Он таким и был: он рос ребенком, в хорошем смысле, наивным, неприспособленным к жизни бытовой, в обществе. Ему нужно было отдельное место жительства придумать, чтоб его люди не касались, цивилизация, чтоб он просто творил, занимался творчеством. Он просто был слишком ребенок внутри, чтоб научиться хитрить. Он не умел хитрить, поэтому говорил, что думает, писал музыку, которая ему нравится, не подстраиваясь под какие-то рамки общественные, мнения поклонников, критиков каких-то. Он очень добрый был человек. Очень добрый. Но ему было сложно ужиться в обществе среди людей, ну как и большинству из нас (прим. рок-музыкантам), потому что для нас большинство догм, норм каких-то и так далее, кажется откровенной глупостью, причем трусливой глупостью. А Мишка в этом плане был очень нетерпелив. Поэтому многим казалось, что он такой яростный человек, вспыльчивый, что он мог с бухты-барахты завестись с двух оборотов, если человек что-то ему не то сказал, и в ответ говорил, может быть, даже грубые вещи. За последний год жизни он очень повзрослел, даже полтора. Я это заметил по глазам. Мы часто встречались на репетициях. И мне показалось, что Мишка стал взрослеть. У него огонь безумства из глаз ушел. Он стал очень собранным. Он всегда был экстравертом по жизни, такой очень общительный человек и весь наружу. А тут он замкнулся в себе и погрузился в собственный мир, внутрь. И он ходил все время что-то думал. Стал очень интересоваться театром вообще. Я так понимаю, что из-за этого еще какие-то были конфликты в группе «Король и Шут». Все хотели панк-рока, по-старому мочить, а Мишка вырос из этого. Неожиданно очень. И это было неожиданно для него самого...