Медицинский студент из Израиля проходил практику в одном нью-йоркском госпитале. В департаменте работало четверо врачей: трое евреев и один украинец. Все были русскоязычными. Израильтянин, которого звали Давид, быстро нашёл общий язык с Колей, врачом из Украины. Они часто обсуждали личные истории, обменивались шутками, вспоминая общие реалии советского прошлого.
Однако с заведующим отделением Владимиром Липштейном, выходцем из Белоруссии, отношения у Давида с самого начала не задались. Липштейн был воплощением всех худших стереотипов советской системы: формально вежливый, не терпящий возражений, и не упускал случая нажаловаться начальству на любое, даже самое малое, отклонение от правил. В отделении ходила шутка, что если Владимир заметит, что кто-то опоздал на пять минут, то начальство об этом узнает раньше, чем сам нарушитель успеет снять пальто.
Помимо Липштейна и Давида, в отделении работал Алекс, заслуженный учитель физики на Украине и крещённый еврей. Алекс давно трудился в госпитале и был уважаемым специалистом, хотя и не был «своим» для Липштейна. Они с Владимиром держались вместе, но только по работе. Алекс понимал, что Липштейн предпочитает дистанцию, и, казалось, это устраивало обоих.
Когда Давид только начинал свою практику, Алекс был одним из тех, кто помог ему освоиться и понять, как всё устроено. Он был сдержан и не вмешивался в конфликты, но однажды, наблюдая, как Липштейн в очередной раз придирается к Давиду из-за мелочи, не выдержал.
— Владимир, может, хватит? — неожиданно для всех сказал Алекс. — Человек только учится, зачем сразу рубить на корню?
Липштейн, обернувшись, смерил Алекса взглядом, полным недоумения и раздражения:
— Ты что, теперь его адвокат?
— Нет, я просто считаю, что все имеют право на ошибки, — спокойно ответил Алекс. — Ты же сам говорил, что учитель — это тот, кто помогает понять, а не судит.
Липштейн насмешливо усмехнулся:
— О, теперь ты, значит, Талмуд цитируешь?
Давид, который до этого молчал, вдруг вмешался:
— В Талмуде есть такая фраза: «Тот, кто укоряет другого, указывает прежде всего на свои собственные недостатки». Может, в этом и заключается суть? Мы все здесь не идеальны, но поддержка друг друга — вот что действительно важно.
Липштейн нахмурился:
— Ты хочешь сказать, что я придираюсь?
Алекс спокойно кивнул:
— Владимир, ты хороший врач, но иногда в тебе говорит не человек, а старая система. Мы здесь уже не в Союзе. Давид старается, он учится, и ему нужно помочь, а не ставить препоны. Да и ты сам знаешь, что все эти доклады и замечания не помогают, а только отдаляют нас друг от друга.
Липштейн замер, как будто слова Алекса ударили его куда больнее, чем он ожидал. Он медленно перевёл взгляд на Давида, затем на Колю, и, наконец, снова на Алекса.
— Ты, наверное, прав, — произнёс он с неохотой. — Привычка, понимаешь ли... Трудно её менять.
Алекс улыбнулся и хлопнул Владимира по плечу:
— Главное — начать с малого. Мы же в конце концов здесь не для того, чтобы друг друга судить, а чтобы лечить. И не только пациентов, но и самих себя.
Давид и Коля переглянулись с облегчением. Липштейн, хоть и медленно, но всё же кивнул. Возможно, это не было полным примирением, но первый шаг был сделан. Ведь иногда настоящие перемены начинаются с простых слов — тех, которые мы боимся произнести, но которые способны открыть двери, ведущие к взаимопониманию.
Мораль такова: старые привычки уходят с трудом, но искренность и честный разговор могут преодолеть любые барьеры. Важно видеть человека за маской и понимать, что каждый из нас — не только врач, но и ученик жизни.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев