Опытнопольский Дом культуры
Познавательный час «Остался в памяти народа. Николай Пачинский».
Все – таки историческая память народа избирательна, особенно здесь, в глубинке России. Об одном человеке помнят годы, а о ином и не вспомнят никогда. Был человек, жил, работал, делал добрые дела, а вот не остался в памяти народа.
А другой, вроде бы ничем не примечательный, не заметный человек, может быть и ничего такого в своей жизни не сделавший, помнится землякам десятилетия. Таким был в наших краях Коля Пачинский.
Вот уже около 50 – ти лет его никто не видел в нашей стороне и ничего о нём не слышал. Однако, человек, никогда не знавший Колю лично, при одном только слове «Пачинский» сразу представляет ворох разнообразных бумаг в портфеле или сумке. Недаром живёт в народе поговорка: «Бумаг, как у Коли Пачинского». Так говорят, шутливо обращаются к человеку, идущему с папкой, портфелем или сумкой, полными разных документов.
Так кто же такой Коля Пачинский, почему живёт о нем поговорка, и помнят его в народе?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вернуться к началу Великой Отечественной войны, в тяжёлое время потерь и всеобщей военной мобилизации.
Житель села Пачи Тужинского района Николай Дербенёв, как и многие его сверстники, ушёл на фронт. Однако, по прошествии месяца он, к удивлению односельчан, появляется в родных Пачах.
«Пришёл пешком из Москвы …» – шептались люди.
Дезертировал с передовой?..
А может, комиссовали Николая из госпиталя по контузии?..
У людей было основание так думать: многие селяне заметили, что с головой у человека стало не в порядке.
В действительности Николая Савельевича Дербенёва комиссовали с одного из московских пунктов формирования воинских частей, куда он прибыл из Кировской области, возможно, уже в составе одного из воинских подразделений, сформированных на территории нашей области в те военные годы.
Таким образом, на фронт Николай Савельевич так и не попал.
Впрочем, существует и другая версия необычного поведения Николая Савельевича, которую изложила в своём рассказе Л. Дербенёва:
«Мой муж его хорошо знал. Николай Пачинский был когда – то нормальный, умный человек. Сочинял стихи. Однажды сочинил частушку про председателя колхоза. За это его сильно избили. После этого Николай Пачинский и стал таким странным».
Пока трудно судить о том, за что был комиссован Николай Дербенёв. Этот вопрос пока ещё ждёт своего ответа …
Делать нечего, Николаю нужно было как – то добираться до дома.
В Москву Николай Дербенёв попал по железной дороге, следовательно, чтобы не сбиться с пути, по железной дороге и нужно было возвращаться. Возможно, именно таким был ход его мыслей. Во всяком случае, до Котельнича Николай Савельевич Дербенёв шёл пешком, по шпалам железнодорожного пути. А уж от Котельнича дойти до села Пачи, что в Тужинском районе, преодолевши до этого такой длинный путь от Москвы, большого труда не составило. Не надо забывать, что люди довоенной поры были привычны к передвижению пешком, и отнюдь не на малые расстояния.
В пути Николай Дербенёв жил на подаяния, или как сейчас говорят: «сбирал». Возможно, приобретённый во время этого долгого пути жизненный опыт и послужил тем толчком, который определил всю дальнейшую судьбу Николая Савельевича.
Так или иначе, но только с тех пор, как Николай Савельевич Дербенёв проделал этот нелёгкий путь в тысячу километров, он не мог долго оставаться в одном месте, дорога уже «не отпускала его». Недолго отдохнув в родительском доме, Николай Дербенёв пустился бродяжить по пыльным дорогам Тужинского, Яранского и соседних с ними районов Кировской области.
В любое время года его можно было видеть бредущим по дороге с котомкой за плечами, а когда и с двумя (спереди и сзади). Чуть сгорбленного, заношенная фуражка скрывала нечёсаные с проседью волосы, едва прикрывающие плешь на голове. Небольшого роста, ниже на одно плечо. Худощавого, к концу жизни с иссохшим лицом и тонким крючковатым носом. В одежде с чужого плеча, сереньком пиджачке, фуфайке или плаще, а иногда фуфайке поверх плаща.
Впрочем, люди, видевшие его в первые послевоенные годы, описывали Николая как молодого, не лишенного красоты мужчину. Постоянно с улыбкой, дорогой что – то всегда бубнящего себе под нос.
Маршрут Николая Савельевича начинался с села Пачи, затем путь его лежал через деревни Яранцево, Кижнур, Красная Горка, Бусыгино, Заячье Поле, Опытное Поле… и далее по «большой» дороге через все деревни до Яранска. Далее Кугалки, Лом, Ныр и снова Пачи.
На ночь – две задерживался у родной сестры в Пачах, и снова в дорогу. Это был его «круг», которого он более или менее придерживался в своих хождениях. Однако, знали его и в других районах области. В народе за Николаем закрепилась кличка, словно собственная фамилия – по месту рождения – «Пачинский». Иначе теперь его никто и не называл.
Коля Дербенёв – Пачинский был грамотный для своего времени человек.
Собирал по дороге всевозможные бумажки, писал на них карандашом: где, кто и как его принимал на ночлег. Чем кормили, и сколько яств было им съедено за столом, а также разные новости в той или иной деревне, через которые пролагал свой путь Коля Пачинский. Для всех он был своего рода ходячим «радио», источником новостей.
Ребятишки подбрасывали ему различные бумажки, однако Николай Савельевич для своих записей их не брал, предпочитая находить бумагу сам, в дороге. Как сейчас бы сказали: вел свой «путевой дневник».
Рассказывает Елена Коновалова:
«Коля называл себя «дилехтор» и носил на плечах огромный мешок. В мешке том находились не еда, не одёжа, но всю жизнь собираемые Колей справки с печатями, бланки, ордера и прочее бумажное богатство, что ежедневно им пополнялось и при каждом удобном случае демонстрировалось. Бумажки придавали Коле вес и значимость в своих глазах.
Деревенские ребятишки обступали Николая Савельевича, забавляясь, дёргали его за полы одежды с разных сторон. Это его очень сердило, а может, просто делал вид, что сердился. Во всяком случае, зла или каких – то недобрых поступков никто от него не видел.
На ночлег останавливался в деревнях, но не у каждого хозяина, а лишь у того, кто Николаю нравился.
По воспоминаниям Юрия Винокурова, записи в дневник производились так: «Перед сном он начинал писать свой дорожный дневник. Я очень любил сидеть рядом и наблюдать за процессом. Это действо происходило так. Коля доставал из своих запасов листок бумаги. Листок этот мог быть любой формы и любых размеров, но в пределах примерно тетрадного листа. Коля широким движением языка смачивал листок бумаги и химическим карандашом начинал крупно писать: «Сегодня 12 декабря 1953 года. Пришел в деревню Полозово. По дороге из Абрамыч нашел три копейки. Ночевать остановился у Николая Владимировича. За ужином выпил пять стаканов чаю. Ходил на вечерку. Девки пригласили на игру семь раз».
Писал Николай не спеша, время от времени смачивая листок слюной, и вполголоса проговаривая текст (почему он мне и запомнился). Закончив описывать события дня, он аккуратно укладывал листок к предыдущим. Тут у него был только ему известный порядок. Иногда при рассказе он доставал свои записи, чтоб уточнить детали. Однажды я ему предложил несколько тетрадей для его дневника. Николай достаточно твердо отказался, сказав, что так, на отдельных листках, ему удобнее. Когда я с ним беседовал наедине, он был серьезен, и мне, мальцу, казалось, что он умный и даже не похож на деревенского малограмотного мужика.
Мешков у Коли Пачинского было два, и довольно объемистых. Носил он их один на спине (который побольше и потяжелее), другой – на груди. А в мешках было все его имущество, включая праздничную одежду и дорожный дневник.
Если дело было зимой, а в деревне в момент его прихода намечалась вечорка (вечерины – деревенские знают, что это такое), то Коля непременно собирался на нее. Вот тут он и доставал одежду, подходящую для данного случая. Ну а если ничего такого не намечалось, то после ужина он начинал рассказы. К тому времени обязательно приходили деревенские послушать странника, ведь ходил он далеко от родных Пачей, даже в соседние области захаживал».
Впрочем, несмотря на свою умственную ущербность, Николай Савельевич обладал хорошей памятью и незаурядной гибкостью ума. Мог на заданное слово сходу придумать рифму. Недаром же Николая Савельевича Дербенёва за его грамотность однажды даже приглашали на работу в сельский совет.
«Колю Пачинского помню …» – пишет Михаил Причинин.
«Поражало, как он, когда мы ему давали листок с набором букв, слов, мгновенно сочинял стихи.
Сейчас бы, наверное, его назвали «бомж». Принимали его у нас дома всегда хорошо, кормили».
Николай Савельевич знал все праздники деревень в округе – «дни деревни», как бы сейчас сказали. В такой день его приглашали в дома, угощали. И чтобы позабавить гостей, давали Николаю в руки газету или книгу. Он сам выбирал предложение из текста и начинал читать своим скрипучим голосом, подбирая рифму к каждому слову, а между словами в предложении вставлял слово, но так, что предыдущее слово в этом предложении тоже вставало в рифму. «И всё это так ловко получалось, словно бы стихотворение читал или рассказ сочинял», – говорили деревенские.
Вспоминает Елена Саплина: «Всегда приходил в ту деревню, где было гуляние. У кого ночевал, чем кормили – все записывал на пачках от папирос. Для меня казалось, что был очень остроумен, так как по первым буквам слов делал сразу же расшифровку. Например: ИВАН – «Иван Васильевич агроном нынче». Или МОСКВА – «Мальцовская Оля связала Коле варежки».
Кстати, Оля Мальцовская совсем не вымысел Николая Савельевича. Она также ходила с сумой по деревням и может быть действительно когда – то связала Коле варежки.
Как – то однажды Николай Савельевич Дербенёв написал письмо. Уж кому было адресовано и каково его содержание – неизвестно, но на почте наотрез отказались принимать письмо от «ущербного» человека. Тогда Николай Савельевич пошёл по инстанциям и раздул такой скандал, что работники почты пожалели, что связались с ним. В конце концов, им пришлось – таки отправить письмо по адресу.
В Опытном Поле Николай Савельевич Дербенёв не появлялся с конца 60 – ых – начала 70 – ых годов. Наверняка сказались на его здоровье годы странствий. Уже не хватало сил совершать свой постоянный «круг», веселя и радуя народ своим появлением в деревнях и сёлах яранской округи.
Сестры Николая, жившей в селе Пачи, у которой он останавливался на короткое время перед новым «кругом» странствий, уже не было в живых.
Николай Савельевич Дербенёв, Коля Пачинский, скончался в начале 80 – ых годов. Точная дата смерти его неизвестна.
Вот как описывает последние дни жизни Николая Савельевича Л. Дербенёва:
«Николай Пачинский шёл зимой в пургу, сильно простыл. Началось воспаление лёгких. От лечения в больнице отказался. В то время Николай жил в селе Шешурга, в теплушке (своего дома в селе Пачи уже не было). Деревенские женщины его жалели – носили еду, лечили. Так он и умер в теплушке".
Остался ли кто – то из его родственников, и где они проживают в настоящее время?
В 60 – е – 70 – е годы двадцатого столетия немало людей нищенствовало, живя на подаяние. Но Колю Пачинского с его «путевым дневником» за плечами помнят в народе до сих пор.
Мы очень рассчитываем на то, что откликнуться люди, что – либо знающие о Дербенёве Николае Савельевиче – Коле Пачинском.
В написании данной статьи использованы материалы с сайта «Одноклассники», размещённые в группе «Шешурга» по ссылке: https://ok.ru/sheshurga/topic/67705833024458 Авторы, чьи материалы использованы в данной статье:
Антонина Барамзина (Кульпина),
Владимир Дербенёв,
Евгений Горев,
Елена Коновалова,
Елена Соплина,
Л. Дербенёва,
Михаил Причинин,
Михаил Сластников.
Материал был собран и подготовлен к публикации Ошаевым Владимиром Петровичем.
Ходил в своё время по нашей земле некий странник, и звали его Коля Пачинский. Прозвище такое он получил, так из Пачинской стороны был. Многие о нём слышали, но что-то конкретное сказать не могут. Ходил Коля из деревни в деревню, заходил в дома, веселил детей. Непременным атрибутом Коли была его котомка с бумажками. Часто, когда дети собирали всякие безделушки и бумажки, родители им говорили: «Ну, как Коля Пачинский, всё подбирает!»
Из рассказа Елены Коноваловой: «Коля называл себя директором и носил на плечах огромный мешок. в мешке том находились, не еда, не
одежа, но всю жизнь собираемые Колей справки с печатями, бланки, ордера и прочее бумажное богатство, что ежедневно им пополнилась. Коля называл себя, «дилехтор» и при случае
демонстрировал бумажное свое богатство. Бумажки придавали Коле вес и значимость. Раз мы, маленькие решили подсмотреть, что Коля делает дома. В окошко заглянули, а там Коля «гипнотизировал» рыбу бычка. На выпученные глаза Коли смотрели точно такие
же выцветшие, мутные, пустые рыбьи глаза...».
Были кроме Коли и другие подобные люди в наших краях, странники, блаженные-юродивые, но о Коле почему-то помнят больше… Может быть, у кого-то даже есть его фотография...
Кстати, был ещё некий Вася Заводский. Возможно, кто-то слышал про него, не из деревни ли Новозаводские Шешургского сельсовета он был?
На иллюстрации: «Странник». Василий Григорьевич Перов. 1869 г.
Ходил в своё время по нашей земле некий странник, и звали его Коля Пачинский. Прозвище такое он получил, так из Пачинской стороны был. Многие о нём слышали, но что-то конкретное сказать не могут. Ходил Коля из деревни в деревню, заходил в дома, веселил детей. Непременным атрибутом Коли была его котомка с бумажками. Часто, когда дети собирали всякие безделушки и бумажки, родители им говорили: «Ну, как Коля Пачинский, всё подбирает!»
Из рассказа Елены Коноваловой: «Коля называл себя директором и носил на плечах огромный мешок. в мешке том находились, не еда, не
одежа, но всю жизнь собираемые Колей справки с печатями, бланки, ордера и прочее бумажное богатство, что ежедневно им пополнилась. Коля называл себя, «дилехтор» и при случае
демонстрировал бумажное свое богатство. Бумажки придавали Коле вес и значимость. Раз мы, маленькие решили подсмотреть, что Коля делает дома. В окошко заглянули, а там Коля «гипнотизировал» рыбу бычка. На выпученные глаза Коли смотрели точно такие
же выцветшие, мутные, пустые рыбьи глаза...».
Были кроме Коли и другие подобные люди в наших краях, странники, блаженные-юродивые, но о Коле почему-то помнят больше… Может быть, у кого-то даже есть его фотография...
Кстати, был ещё некий Вася Заводский. Возможно, кто-то слышал про него, не из деревни ли Новозаводские Шешургского сельсовета он был?
На иллюстрации: «Странник». Василий Григорьевич Перов. 1869 г.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 4
Володя Ошаев
Этой фото, цены нет. Спасибо!