Предыдущая публикация
Bepтинcкaя: «Мнe кaжeтcя, чтo дeтeй нужнo бaлoвaть»
«Однажды, внимательно глядя на нас за обедом, папа сказал маме: «У меня такое впечатление, что мы воспитываем наших двух сте-е-гв не как советских гражданок». Это была роковая фраза, потому что нас отослали в пионерский лагерь...»
У актрисы Анастасии Вертинской и ее сестры Марианны было счастливое детство. В одном из интервью актриса сказала: «Мне кажется, что детей нужно баловать. Как это делал мой папа. Плохое в жизни дети ещё увидят, когда станут взрослыми, а вот добро им должны давать родные. Папа нас с сестрой не воспитывал. Никогда не спрашивал, что у нас в дневниках и как мы учимся. Хотя знал, что я учусь на «два». Но ведь он и сам так же учился! Если мама или бабушка начинали на меня жаловаться, он, грассируя, говорил мне: «Я тебя умоляю, дорогая, чтобы ты вела себя чуточку получше». Им был найден удивительный язык общения с детьми. Например, он говорил нам: «Я очень страдаю, когда знаю, что вы шалите». Вот чтобы он не страдал, я из последних сил сдерживала свой жуткий характер».
Однажды Александр Николаевич отправил Анастасию с сестрой Машей в пионерский лагерь, но потом пожалел об этом:
«Однажды, внимательно глядя на нас за обедом, папа сказал маме: «У меня такое впечатление, что мы воспитываем наших двух сте-е-гв не как советских гражданок».
Это была роковая фраза, потому что нас отослали в пионерский лагерь. У нас с Марианной было два чемодана – немецкие, из светлой кожи. Туда нам положили гамаши, рейтузы, боты, платья, фуфаечки…
Я ничего не помню в этом лагере, кроме страшного чувства голода и странной неловкости, когда на линейке пели «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих».
Как было бы хорошо, думала я, если бы мой папа писал такие песни, вместо песен про каких-то балерин, клоунов, пахнувших псиной, рафинированных женщин… Вот написал бы эту, про детей рабочих, я была бы горда… Когда мы приехали обратно, у нас был один фибровый чемодан на двоих, и там было два предмета. Маринанне принадлежала голубая застиранная майка, на которой было вышито «Коля К», а мне черные сатиновые шаровары с надписью «второй отряд».
Мы ввалились в дом, шмыгая носом, ругаясь матом, а перед нами в шеренгу папа в праздничном костюме и бабочке, мама, две бонны, бабушка с пирогами.
Не поздоровавшись, не поцеловавшись, мы сказали: «Ну че стоите? Как обосравшийся отряд! Жрать давайте».
Потом прошли на кухню, открыли крышку кастрюли и руками съели полкастрюли котлет.
Папа, как глава этого… отряда, тихо прошел в кабинет и стыдливо закрыл за собой дверь, долго не выходил, потом впустил туда маму и мы слышали мамины всхлипывания и папины строгие бормотания.
Но было поздно. Советская власть вошла в нас с сестрой с полной неотвратимостью. Мы стали полными бандитками. И мы чесались. Бабушка обнаружила вшей.
Нас замотали в керосиновые полотенца, но лагерные вши были на редкость живучи. Тогда нас обрили налысо и волосы сожгли. Вшей вывели, но мы остались неуправляемыми оторвами. Когда нам купили велосипед, мы на даче ездили, держась за борт грузовика, без рук.
Когда папе об этом доложили, у него чуть не случился сердечный приступ. Нас невозможно было остановить».
Следующая публикация
Нет комментариев