Предыдущая публикация
— Вы спасли меня!
— Он пытался отдышаться, но его голос все равно дрожал. — Вы... просто взяли и спасли!
Женщина шла медленно, почти не поднимая головы. Она выглядела так, будто только что вышла из какой-то невидимой тени, потерянная, выброшенная в реальность без предупреждения. Одежда на ней была хоть и не рваная, но явно неподходящая для ночной прогулки по февральскому холоду. Легкое пальто без пуговиц, тонкие брюки, ботинки, больше напоминающие офисные туфли. Не бездомная — это было очевидно. И все же что-то в ней вызывало тревогу: неуверенность движений, странная медлительность, словно она не знала, куда идет.
Прохожие стороной обходили ее, бросая быстрые взгляды, но не останавливаясь. В такие времена незнакомцев лучше не замечать. Особенно ночью. Особенно таких.
Она машинально огляделась, но взгляд ее был пуст, не цеплялся за вывески магазинов, не выискивал знакомых ориентиров. Казалось, город для нее был новым, словно она очутилась здесь впервые. И только руки, тонкие, длиннопалые, не прекращали своих механических движений. Она терла пальцы друг о друга, загибала их в кулак, разгибала, вновь осматривала, будто проверяя, не запачкались ли. А если и замечала что-то на коже, тут же ловко смахивала, словно стряхивала пыль с шелковой ткани.
— Эй, девушка, вам помочь? — Внезапный голос вырвал ее из полусонного состояния.
Перед ней стоял мужчина лет тридцати пяти, с настороженным выражением лица. Одет опрятно, в темное пальто и джинсы, но руки в карманах — не от холода, а скорее от привычки. Глаза у него были цепкие, оценивающие.
Женщина посмотрела на него, чуть склонив голову набок.
— Вы потерялись? — продолжил он. — Здесь не самое лучшее место для прогулок ночью.
Она медленно моргнула, будто осмысляя вопрос.
— Не знаю, — наконец ответила. Голос был низкий, чуть охрипший, но мягкий.
— Не знаете… что? — Мужчина немного наклонился вперед, стараясь заглянуть ей в лицо. — Где вы? Кто вы? Или что с вами произошло?
Она вновь посмотрела на свои руки, потянулась к пальцам, провела ногтем по запястью.
— Я… я не помню, — тихо сказала она.
Дворовые фонари светили неровно, бросая размытые пятна на мокрый асфальт. Ночной город жил своей приглушенной жизнью: редкие машины лениво проносились мимо, издалека доносился звук сирены — неясно, пожарной или полицейской.
Женщина шла вдоль дороги, все так же машинально осматривая свои руки. Мыслей у нее не было, только это странное ощущение — будто она потеряна где-то между сном и явью.
И вдруг — крик. Детский, резкий, полный паники. Женщина подняла голову. В паре метров впереди, прямо на проезжей части, стоял мальчик. Маленький, худенький, в синей куртке с капюшоном, вцепившись в плюшевого зайца. Он не двигался, только смотрел в сторону приближающейся машины, замерший, как окаменелая статуя.
Не думая, женщина бросилась вперед. Шаг, другой, резкий рывок — и вот она уже хватает мальчика за плечи, дергает его назад, почти падая вместе с ним. Машина резко сигналит, обдавая их брызгами с дороги, но не останавливается. Шины визжат по асфальту, и через мгновение её уже нет.
Женщина тяжело дышала. Мальчик тоже. Он смотрел на нее широко распахнутыми глазами — наполовину испуганными, наполовину восторженными.
— Вы спасли меня! — Он пытался отдышаться, но его голос все равно дрожал. — Вы... просто взяли и спасли!
Она не ответила. Только посмотрела на него, чуть склонив голову.
— Я вам благодарен! — продолжал мальчик. — Правда! Чем я могу вас отблагодарить?
Женщина не двигалась. Ее лицо было пустым, взгляд — отстраненным, будто происходящее касалось кого-то другого.
— У меня мама… Она главный врач! В большой, очень крутой клинике! — Мальчик говорил быстро, не зная, почему молчание женщины пугает его сильнее, чем недавний страх. — Она может вам помочь, правда! Вы куда идете? Вам есть куда пойти?
Женщина вновь посмотрела на свои руки, потерла пальцы. Потом медленно подняла взгляд.
— Не знаю, — тихо сказала она.
Мальчик посмотрел на нее, хмурясь. Казалось, он впервые в жизни столкнулся с чем-то, чего не понимал.
— Мам! — мальчик вбежал в просторный кабинет, таща за собой женщину. — Мам, это она! Она спасла меня!
Светлана Петровна подняла голову от планшета, на экране которого светилась электронная карта пациента. Женщина была в хорошем смысле слова безупречна: идеально уложенные светлые волосы, строгий белый халат, собранный на талии тонким ремешком, чуть приподнятая бровь — не удивление, но легкая настороженность.
— Что значит "спасла"? — Голос ее был ровным, но с оттенком скрытого напряжения.
— Я... я выбежал на дорогу, а машина… — мальчик сглотнул, будто только сейчас осознал весь ужас случившегося. — А она меня вытащила! Просто в последний момент!
Светлана перевела взгляд на женщину. Та стояла молча, опустив голову, но глаза ее смотрели прямо, спокойно, без эмоций. Чужая, неразгаданная.
— Спасибо вам, — произнесла Светлана с легким кивком.
Женщина не ответила. Мальчик посмотрел на нее, потом на мать, затем снова на женщину.
— Мама, она не знает, куда идти! — выпалил он. — Можно она поживет у нас?
— Поживет? — Светлана Петровна подняла брови чуть выше. — Я думаю, это не очень хорошая идея.
— Но она… она не помнит, где живет!
В глазах хирурга мелькнул слабый, почти невидимый блеск.
— Вы действительно не помните? — Теперь ее голос был мягче, но все же холоден.
Женщина чуть склонила голову набок, словно обдумывая вопрос.
— Не знаю, — наконец сказала она.
Светлана внимательно изучала ее. Странное поведение, растерянность, но при этом… чистые руки. Аккуратно подстриженные ногти. Не уличная. Не совсем потерянная.
— Как вас зовут?
Пауза.
— Не помню.
— Мм… — Светлана чуть кивнула, будто сделала для себя какой-то вывод.
Мальчик нетерпеливо потянул мать за рукав.
— Мама! Ну сделай что-нибудь!
Светлана снова посмотрела на женщину. Потом резко закрыла планшет, убрала его в ящик стола и встала.
— Хорошо. У меня есть предложение. — Она чуть склонила голову, словно оценивая реакцию. — У нас в клинике не хватает санитарок. Работа несложная, но требует дисциплины. Если хотите — попробуйте.
— Мама… — начал было мальчик, но она мягко приложила палец к его губам.
Женщина смотрела на нее все тем же пустым взглядом.
— Санитарка, — медленно повторила она.
— Да. Будете получать зарплату. Кормить вас тоже будут. А когда вспомните, кто вы и откуда, решим, что делать дальше.
Мальчик с надеждой посмотрел на нее.
Женщина чуть нахмурилась. Потом снова взглянула на руки.
— Ладно, — сказала она.
Утро встретило ее запахом свежего кофе и стерильных коридоров. Клиника была дорогая, элитная, это чувствовалось во всем: в мягком свете потолочных ламп, в приглушенных голосах персонала, в безупречной чистоте стеклянных перегородок.
Женщина стояла у стойки регистратуры, наблюдая, как администратор — молодая девушка с коротким каре — вручает ей чистый комплект формы: светло-голубую рубашку и белые брюки.
— Надевайте, — сказала девушка, быстро осмотрев ее взглядом, в котором скользнула легкая нотка любопытства. — Начнем с инструктажа.
Женщина молча взяла форму и направилась в раздевалку. Она делала все, как сказали, но с каждым шагом странное ощущение усиливалось. Будто она уже ходила по этим коридорам. Будто знала, что за этой дверью будет небольшая комната отдыха, а за углом — служебный лифт.
Дежавю.
Она даже остановилась на мгновение, склонив голову, прислушиваясь к внутреннему чувству. Но воспоминания не приходили, лишь смутное, давящее ощущение — будто она идет по следам самой себя, но не может понять, кем была раньше.
— Вы что-то забыли?
Голос вывел ее из оцепенения. В дверях раздевалки стояла старшая медсестра, сухая, собранная женщина лет пятидесяти с пронзительным взглядом.
— Нет, — тихо ответила она.
Она переоделась, спрятала свою старую одежду в шкафчик и посмотрела на себя в зеркало. Чужая. Но не совсем.
Инструктаж был коротким.
— Ваша задача — поддерживать чистоту в палатах, следить за расходниками, помогать в уходе за пациентами, если понадобится, — объясняла старшая медсестра, ведя ее по коридору. — Ничего сложного. Главное — порядок и дисциплина.
Она слушала, кивала, но ощущение не отпускало.
— Здесь мы проводим стерилизацию. — Медсестра открыла дверь в небольшую комнату, где стояли автоклавы. — Разбираетесь в этом?
Женщина задержала взгляд на приборе. Что-то кольнуло внутри.
— Кажется, да, — сказала она, сама удивившись этим словам.
Медсестра чуть сузила глаза, но ничего не сказала.
Работа началась. Она делала все четко, точно, механически. Убирала, меняла постельное белье, разносила лекарства — всегда молча, всегда аккуратно. И каждый раз, заходя в новую палату, она ловила себя на странном ощущении: будто она уже была здесь. Не как санитарка.
Как кто-то другой.
Нина пришла в больницу раньше, чем требовалось. Город еще не до конца проснулся, но в клинике уже кипела жизнь: медсестры обсуждали утренний обход, пациенты нетерпеливо ждали приема у врачей. Она шагала по длинному коридору, ощущая все сильнее нарастающее беспокойство.
Не страх. Скорее тревога, но такая, что сжимала горло.
— Ого, ты рано. — В комнате отдыха ее встретила старшая медсестра, приподняв бровь.
Нина остановилась у двери.
— Не спалось, — глухо ответила она.
— Бывает. Выпьешь кофе?
Нина кивнула, машинально принимая из рук женщины одноразовый стаканчик. Горячий, пахнущий крепостью и чем-то чуть карамельным.
— Ты вообще откуда, Нина? — вдруг спросила медсестра, присаживаясь за стол.
Она смотрела на нее внимательно, с изучающим прищуром.
Нина чуть замешкалась, словно не сразу поняла вопрос.
— Не знаю, — наконец ответила.
— Странно. — Медсестра сделала глоток кофе. — Ты уж извини, но мне кажется, ты слишком хорошо разбираешься в медицине для санитарки.
Нина подняла глаза.
— Почему?
— Потому что не каждая санитарка говорит "интубационная трубка" вместо "дышалки", и уж точно не каждая сразу понимает, что такое гемостаз.
Нина ничего не ответила. В голове снова кольнуло что-то острое, неприятное, но… пустое.
— Может, ты раньше работала в больнице?
— Может, — сказала она.
— Странно, если забыла такое.
— Да, — выдохнула Нина.
Медсестра посмотрела на нее еще пару секунд, но ничего не сказала. Только хмыкнула и встала, бросив стаканчик в мусорное ведро.
— Ладно. Хватит разговоров. Тебя ждет операционная.
Внутри было холодно и стерильно. Запах антисептика резал нос, вокруг все блестело от идеально вычищенных поверхностей. Нина взяла тряпку, начала вытирать стол. Все как обычно.
Но стоило ей взять инструмент, как руки сами начали двигаться иначе.
Не как у санитарки.
Как у хирурга.
Ее пальцы уверенно сомкнулись на скальпеле, большим пальцем она сделала привычное скользящее движение вдоль ручки, как это делают перед началом разреза. Потом схватила иглодержатель, автоматически проверяя его на вес.
Она застыла.
Сердце билось слишком громко.
Она не помнила, кто она. Но ее тело помнило.
В больнице люди настороженно относятся к новеньким. Особенно когда новенькие ведут себя так, будто уже здесь были.
Санитарки переглядывались, когда Нина молча, но уверенно готовила растворы для обработки, не спрашивая, что и куда. Медсестры хмурились, когда замечали, что она безошибочно определяет, в какой палате лежит пациент после операции на желчном пузыре, а где реабилитируется кто-то после эндопротезирования.
— А ты, похоже, в этом что-то понимаешь? — как-то спросила Марина, младшая медсестра, когда Нина, проходя мимо, машинально поправила капельницу, проверяя уровень жидкости в бутылке.
— Кажется, да, — отозвалась та, не глядя.
Марина вздернула брови, но не сказала ничего.
К обеду слухи разошлись.
— Не может быть, чтобы она просто санитаркой работала, — сказал кто-то.
— А если врач?
— Не похоже. Врачи так не забываются.
— Может, фельдшер?
— Или операционная сестра?
— Главное, чтобы не пациентка из психиатрии, — нервно хихикнула регистраторша.
Но больше всех за Ниной наблюдал Виктор.
Главный хирург клиники был человеком опытным и дотошным. Он не любил сюрпризы. А Нина была именно таким сюрпризом.
Он сидел в ординаторской, сделав вид, что читает журнал, но на самом деле смотрел, как она работает. Как уверенно передвигается по коридорам, как легко ориентируется в медицинских приборах. Как иногда останавливается на мгновение, будто что-то вспоминает, а потом вновь с каменным лицом продолжает работу.
— Виктор Сергеевич, — окликнула его Светлана Петровна.
Он поднял голову.
— Да?
— Что думаете о нашей новой санитарке?
Он закрыл журнал, положил на стол.
— Думаю, что она не просто санитарка.
— Согласна, — кивнула Светлана.
— Кто она?
— Не помнит.
— Странно.
— Более чем.
Он бросил последний взгляд в окно, где Нина как раз выходила из операционной.
— Узнаем, — тихо сказал он.
Светлана Петровна Белова жила в мире точных движений и хладнокровных решений. Ее имя знали далеко за пределами клиники: один из лучших хирургов страны, она умела одинаково виртуозно держать в руках и скальпель, и власть.
Руководство элитной клиникой отнимало много времени, но она не могла отказаться от операций. Те редкие случаи, когда на кону стояла не просто жизнь, а репутация, деньги, влияние. Светлана принимала сложных пациентов, тех, кого другие хирурги боялись оперировать. Иногда это были чиновники, иногда бизнесмены, а иногда просто люди, готовые заплатить за лучшее.
Ее приглашали на закрытые медицинские конференции, где обсуждалось то, что не попадало в медицинские журналы. Ужины, на которых встречались не только врачи, но и те, кто эти услуги оплачивал. Она не спрашивала, зачем кому-то понадобилась срочная пересадка печени без официального диагноза или почему кто-то хочет удалить старый шрам, изменяющий внешность. Она просто делала свою работу.
Но теперь у нее появился новый вопрос.
Нина.
Светлана внимательно следила за ней, но не выдавала интереса.
Девушка работала, казалось бы, безупречно. Исполнительная, молчаливая, точная. Но именно эта точность и смущала.
Операционные — место, где санитарки чувствуют себя либо как робкие ученицы, либо как загнанные лошади. Нина же двигалась там, как будто это была ее территория.
Она никогда не спрашивала, как дезинфицировать инструменты. Не путала, где что лежит. Не боялась крови.
Светлана смотрела, как она берет скальпель. Легко, не задумываясь, так, как его берут только хирурги.
Она смотрела и ждала.
Если Нина — та, кем она кажется, рано или поздно она сделает ошибку.
И тогда Светлана поймет, кто она на самом деле.
День приближался к вечеру, но в клинике работа не утихала. Нина двигалась по коридорам, выполняя привычные задачи, но ее мысли были где-то далеко.
Что-то не давало ей покоя.
Она не могла вспомнить, кем была, но чем дольше находилась здесь, тем сильнее чувствовала — клиника не просто знакома ей. Она знала ее структуру, чувствовала расположение кабинетов, интуитивно понимала, где что хранится.
А главное — Светлана Петровна.
Врач смотрела на нее не как на простую санитарку. В ее взгляде скользила настороженность, выжидание. Будто она тоже что-то пыталась вспомнить.
Нина это чувствовала.
В перерыве, когда медперсонал собрался в ординаторской, разговор неожиданно привлек ее внимание.
— Ты слышала? — тихо сказала одна из медсестер. — Светлана Петровна когда-то работала с одной женщиной. Они вместе начинали.
— Да, помню, — ответила другая. — Они обе были талантливыми. Говорили, что могли стать лучшими в стране.
— Но та пропала, — добавила третья.
Нина замерла у двери.
— Пропала?
— Исчезла, — прошептала медсестра. — Просто однажды не пришла на работу.
— Как ее звали?
— Да кто ж теперь помнит. Это давно было…
Нина не могла пошевелиться.
Эта история…
Она как будто касалась ее.
В этот момент в коридоре раздался голос.
— …Нина…
Она дернулась.
Имя. Ее имя.
Она осторожно выглянула за дверь. Двое врачей, Виктор и анестезиолог Павел, о чем-то негромко говорили у окна.
— …Но это странно. Ты же понимаешь? Если это действительно Нина…
Виктор покачал головой.
— Это невозможно.
— Ты уверен?
— Если бы она была… той самой…
Они замолчали, когда заметили ее взгляд.
Павел быстро отвел глаза, Виктор пристально посмотрел на нее, потом нехотя улыбнулся:
— Что-то случилось, Нина?
Она сделала шаг вперед.
— Вы только что говорили обо мне.
— Показалось, — ответил Виктор спокойно.
— Вы что-то знаете.
— Все, что я знаю, — он выдержал паузу, — это то, что ты хорошая работница.
— Но…
— Нина, — он склонил голову набок, глядя прямо в глаза. — Может, тебе пока не стоит так много думать?
Он развернулся и ушел.
А она осталась стоять в пустом коридоре.
Ее сердце бешено колотилось.
Имя. История. Исчезнувшая женщина.
И странная, давящая уверенность, что все это касается именно ее.
Нина двигалась по коридорам клиники, но теперь каждый шаг давался ей с трудом.
Что-то было не так.
В последние часы ее сознание словно треснуло, и сквозь эти трещины просачивались обрывки чужой – или ее собственной? – жизни.
Она наклонилась над столом. Светлые хирургические лампы били в глаза, ослепляя, но руки двигались четко, точно, без сомнений. Разрез, зажим, коагуляция. Сердце пациента билось ровно, кровь отсасывалась аппаратом, скальпель в ее руке слушался безупречно. Кто-то рядом говорил что-то, но она не слышала слов. Только шум приборов и глухой ритм работы.
Нина зажмурилась, стараясь избавиться от видения, но оно уже сменилось другим.
Темный кабинет. Мужчина в строгом костюме стоит перед ней, опершись о стол. Его лицо скрыто тенью.
— Ты либо делаешь, что сказано, либо исчезаешь, — холодный голос, без эмоций.
— Но это… незаконно… — голос у нее дрожит, но не от страха, а от ярости.
— Ты уже приняла решение, — отвечает он спокойно.
Вспышка.
Боль.
Гул в ушах.
Нина пошатнулась.
Все закружилось перед глазами: белые стены, свет, силуэты людей… Гул в голове становился громче, сердце заколотилось быстрее.
— Нина? — чей-то голос прозвучал издалека, будто через воду.
Она хотела что-то сказать, но слова не складывались в звуки.
Головокружение стало невыносимым.
Ее ноги подкосились, и последнее, что она услышала перед тем, как провалиться в темноту, был вскрик медсестры:
— Она падает!
Нина очнулась в тепле. Едва приоткрыв глаза, она почувствовала мягкость дивана, запах чая и чего-то знакомого, но пока неуловимого.
— Очнулась?
Голос Виктора. Спокойный, чуть уставший.
Она медленно повернула голову. Он сидел напротив, в кресле, держа в руках чашку чая.
— Где я?
— У меня дома, — ответил он, наблюдая за ней с той же изучающей настороженностью, что и раньше. — Ты упала в коридоре. Светлана попросила меня отвезти тебя и присмотреть.
Нина попыталась сесть, но в висках снова закружилось. Она взялась за голову.
— Что со мной?
— Думаю, твой мозг начинает вспоминать.
Она резко посмотрела на него.
— Вспоминать что?
Он чуть помедлил, а затем произнес медленно, словно взвешивая каждое слово:
— Кто ты.
Нина зажмурилась. Перед глазами снова вспыхнули образы.
Она стоит перед операционным столом. В ее руках скальпель. Хирургическая лампа слепит глаза, руки движутся уверенно.
Затем… кабинет. Она в белом халате, смотрит на папку с документами. Её клиника. Её пациенты.
Голос мужчины — того самого, в темноте:
— Ты либо делаешь, что сказано, либо исчезаешь.
Она резко выдохнула и прижала пальцы к вискам.
— Нина, что ты видишь?
— Я… я работала врачом. Я была… хирургом? — Она замерла. Нет, не просто хирургом.
— Владелицей клиники, — подсказал Виктор.
Она посмотрела на него, и в памяти мелькнуло лицо. Да, она его знала. Они были коллегами.
— Что случилось со мной?
Виктор поставил чашку на стол и склонился вперед, переплетя пальцы рук.
— 15 лет назад тебя обвинили в халатности. Пациент умер. Официального дела не было, но скандал вспыхнул большой. Пресса, расследования, давление.
Нина вцепилась в подлокотник дивана.
— Но… я не виновата?
— Доказательств против тебя не нашли. Но и оправдать не смогли.
Вспышка.
Она выходит из больницы поздно вечером. Сердце бешено колотится. Позади — неизвестные шаги. Потом резкая боль в затылке. Темнота.
— Меня… — она побледнела, медленно осознавая. — Меня пытались убить.
Виктор кивнул.
— Тебя нашли на обочине дороги. Травма головы, множественные ушибы. Кома на несколько недель.
— А потом?
— Ты долго лечилась. Потеряла память. В какой-то момент тебя признали стабильной и выписали из психиатрической клиники. Никто не знал, где ты оказалась после.
Нина закрыла лицо руками.
Ее жизнь. Ее имя. Ее клиника.
Все это исчезло из-за одного удара.
— Кто это сделал?
Виктор долго молчал, а потом медленно ответил:
— Думаю, ты знаешь ответ. Нужно только вспомнить.
И Нина поняла: теперь у нее нет другого выхода.
Она должна вспомнить.
Виктор разложил перед Ниной несколько старых газетных вырезок 15 летней давности. Они были пожелтевшими, но текст все еще хорошо читался.
«Скандал в элитной клинике: смерть пациента вызвала волну проверок»
«Владелица клиники исчезла после обвинений»
«Новые владельцы заверяют: клиника продолжит работу на высшем уровне»
Нина смотрела на заголовки, чувствуя, как в груди нарастает холод.
— После того, как ты пропала, — спокойно сказал Виктор, — клиника перешла к Светлане Петровне.
Нина медленно подняла взгляд.
— Как?
— Официально — по соглашению сторон. Ты будто бы передала ей все права за несколько дней до исчезновения.
— Это невозможно.
— Именно. — Виктор постучал пальцем по одному из документов. — Подписи на бумагах выглядят твоими. Но я проверял… Они поддельные.
Гул в голове становился все громче.
— То есть…
— То есть тебя не просто подставили. Тебя хотели убрать.
Она резко встала, не чувствуя, как закружилась голова.
— Светлана.
Виктор молча кивнул.
Нина начала лихорадочно вспоминать.
Светлана была ей подругой. Они начинали вместе, строили клинику с нуля, мечтали сделать ее лучшим медицинским центром в стране. Но потом…
Потом был тот случай.
Пациент умер на столе. Странное совпадение. Его карта пропала, анализы исчезли. Но кто-то все равно обвинил ее.
Светлана говорила, что поможет. Просила не делать резких движений.
А потом Нина исчезла.
— Она все подстроила, — выдохнула она.
— Вероятно, не одна, — заметил Виктор. — Но да.
Нина сжала пальцы в кулак.
— Она знала, кто я, с самого начала.
Виктор слегка улыбнулся.
— Конечно. Она просто ждала, когда ты вспомнишь.
— И что теперь?
— Теперь? — Виктор посмотрел ей прямо в глаза. — Ты решаешь, что делать.
И Нина поняла: этот вечер — точка невозврата.
Теперь либо она узнает всю правду, либо ее снова заставят исчезнуть.
В больнице ночью всегда тише, чем днем, но это не значит, что здесь ничего не происходит. В коридорах царит приглушенный свет, дежурные медсестры бродят между палатами, а врачи заканчивают последние проверки перед тем, как передать смену.
Нина вышла в коридор, стараясь держаться в тени. Внутри нее уже не было прежней растерянности – теперь она знала, что Светлана ей враг, а не спаситель.
Но чего она не знала – насколько далеко та готова зайти, чтобы скрыть свои ошибки.
Голоса в ординаторской были приглушенными, но отчетливыми.
— …Что значит, он в критическом состоянии? — голос Светланы звучал холодно и резко.
— То и значит! — раздраженно ответил другой голос, мужской. Нина узнала хирурга Климова, одного из тех, кто часто оперировал сложные случаи. — Мы задели артерию, началось внутреннее кровотечение. Если бы не спохватились…
— Но теперь все в порядке? — перебила его Светлана.
— Сейчас — да. Но осложнения возможны.
— Возможны, но не факт. Значит, ничего не случилось.
Нина замерла.
— Светлана Петровна… — голос Климова дрогнул. — Там была ошибка. Мы должны внести это в отчет.
— Нет. — Светлана говорила почти шепотом, но в ее голосе чувствовалась угроза. — Если запишем, будет проверка. Если будет проверка — кто-то должен будет ответить.
— Но если с пациентом что-то случится…
— Тогда мы скажем, что это осложнение после операции, — спокойно произнесла она.
Наступила короткая тишина.
— Климов, — теперь ее голос был мягким, почти дружеским. — Ты же знаешь, как это работает. Ошибаются все. Но только те, кто поднимает шум, теряют лицензию.
— Я… — он замялся.
— Ты промолчишь. Как и все здесь.
Нина слышала, как Климов тяжело выдохнул, затем звук шагов – он ушел.
— Дурак, — прошептала Светлана себе под нос.
Затем щелчок зажигалки. Она закурила прямо в ординаторской, хотя это было запрещено.
Нина медленно отступила назад, сердце колотилось.
Светлана не просто подставила ее тогда. Она делает это всегда.
И сегодня чей-то пациент может умереть, просто потому что кто-то решил скрыть правду.
Нет.
Не в этот раз.
Нина знала: она найдет доказательства.
Клиника Светланы Петровны процветала. Пациенты с деньгами всегда найдут, где их потратить, если им предложить достаточную эксклюзивность, а уж это Белова умела лучше всех. Теперь она планировала расширение: новые операционные, увеличенный штат врачей, даже переговоры о привлечении иностранных специалистов.
Главной новостью дня стало объявление: Виктор Сергеевич становится партнером клиники.
— Он теперь официально совладелец, — услышала Нина разговор медсестер в коридоре.
— Думаешь, он в доле во всех ее делах?
— А кто теперь разберет? Он всегда держался особняком.
— А если он просто прикрывает ее?
Нина сжала пальцы. Виктор… Он действительно мог бы стать отличным союзником.
Она встретилась с ним тем же вечером, когда он выходил из ординаторской.
— Ты что-то хочешь, Нина? — Виктор остановился, скрестив руки на груди.
— Поздравляю с повышением, — тихо сказала она.
Он склонил голову набок, изучая ее.
— Ты же не поэтому меня ждала.
Она подошла ближе.
— Виктор, ты уверен, что знаешь, с кем работаешь?
Он чуть прищурился.
— Разве ты не знаешь ответ?
— Я хочу услышать твое мнение.
Он медленно вздохнул.
— Светлана умная. Жесткая. Всегда добивается своего. Но… — он на мгновение замолчал, — не думаю, что ее бизнес настолько чист, как она говорит.
Нина смотрела ему в глаза.
— Если я скажу тебе, что она способна не только на сокрытие врачебных ошибок, но и на… более серьезные вещи?
Виктор выдержал паузу.
— Ты же не просто так спрашиваешь, верно?
— Нет.
Он склонился чуть ближе.
— У тебя есть доказательства?
Нина покачала головой.
— Пока нет.
Виктор не отстранился.
— Значит, найдешь.
Она поняла: он не враг.
И теперь он тоже искал правду.
Клиника продолжала работать в привычном ритме, но напряжение в воздухе становилось почти осязаемым. Светлана чувствовала, что контроль ускользает из ее рук. Сначала появилась она, Нина – призрак из прошлого, который не должен был вернуться. А теперь еще и Виктор, который внезапно начал проявлять ненужное любопытство.
Он не задавал вопросов напрямую, но люди, с которыми он говорил, начинали вести себя осторожнее. Он изучал старые отчеты, задерживался в архиве дольше обычного, слишком внимательно слушал разговоры коллег.
Светлана не могла этого допустить.
— Нина должна исчезнуть. Окончательно.
Она сидела в своем кабинете, устремив взгляд на охранника, который стоял перед ней.
— Но… — мужчина замялся, — она не нарушает правил.
Светлана чуть подалась вперед, ее голос стал мягче, но холоднее:
— Значит, придумаете.
Охранник молча кивнул и вышел.
Когда Нину остановили у выхода из раздевалки, она сразу поняла: что-то случилось.
— Вам нужно покинуть клинику, — сказал охранник ровным голосом.
— Почему?
— Вам здесь больше не место.
Она сузила глаза.
— Это приказ Светланы?
— Прошу вас без вопросов.
— А если я не уйду?
— Тогда мы вас выведем.
За спиной раздались новые шаги.
— Не трогайте ее.
Виктор.
Он шел быстро, уверенно, его взгляд был холоден и точен, как у человека, который точно знает, что делает.
— Виктор Сергеевич… — охранник явно замялся.
— Если кто-то выйдет из этой клиники, так это вы, — ровно сказал он.
— Но…
— Без обсуждений.
Мужчина бросил взгляд на коллег, но никто не решился сказать ни слова.
Нина почувствовала, как напряжение в воздухе стало почти ощутимым.
Светлана не просто пыталась ее запугать.
Она была готова избавиться от нее.
Но Виктор теперь стоял на ее стороне.
И это означало, что война только начиналась.
Нина не любила случайности. Все, что с ней происходило в последнее время, не могло быть просто чередой совпадений. Светлана пыталась избавиться от нее, а теперь — молчала. Это означало только одно: она искала способ сделать это более аккуратно.
Но, похоже, не только у Нины были вопросы.
— Ты хотел мне что-то показать? — тихо спросила она, когда зашла в кабинет Виктора.
Он кивнул и молча развернул к ней экран ноутбука.
Перед глазами замелькали отчеты. Финансовые документы, ведомости закупок, данные лабораторных анализов.
— Что это?
— Доказательства, — негромко ответил он.
Нина нахмурилась, вчитываясь в цифры.
— Это отчеты лаборатории?
— Верно.
— И что с ними не так?
— Они фальшивые.
Она подняла на него глаза.
— Как это?
Виктор медленно выдохнул.
— Пациентам ставят неверные диагнозы, подделывают результаты анализов. Заставляют проходить ненужные процедуры. Химиотерапия для тех, у кого нет рака. Операции, которые можно было избежать.
Нина почувствовала, как внутри все сжалось.
— Это… это преступление, Виктор.
— Знаю.
Она снова посмотрела на экран. Каждое имя, каждая сфабрикованная диагностика — чья-то жизнь.
— Кто это делает?
— Думаю, ты уже знаешь ответ.
Светлана.
Она не просто манипулировала врачами. Она строила бизнес на страхе людей.
Нина сжала руки в кулаки.
— Этого нельзя оставить так.
Виктор кивнул.
— Согласен.
Но когда она вышла из кабинета, ее уже ждали.
Светлана стояла у окна, скрестив руки, а рядом с ней — тот же охранник, которого она отправляла "разобраться" с Ниной.
— Ты совершаешь ошибку, — голос Светланы был спокойным, почти ленивым, но в глазах блестела сталь.
Нина не остановилась.
— Если ты откроешь рот, ты пожалеешь.
— А если нет?
Светлана чуть склонила голову набок.
— Тогда, боюсь, тебе придется исчезнуть еще раз.
Нина знала: это не пустые слова.
Но теперь, когда она знала всю правду, у нее не было выбора.
Она либо докажет, либо исчезнет навсегда.
Светлана Петровна Белова никогда не оставляла ничего на самотек. Если в ее клинике происходило что-то, что могло угрожать ее положению, она предпочитала видеть это заранее.
Поэтому камеры видеонаблюдения, которые раньше стояли лишь в приемной и коридорах, теперь появились везде.
Операционные. Лаборатория. Склад с медикаментами.
Теперь она видела всё.
— Вам нужно это посмотреть, — администратор нервно передал ей планшет.
Светлана приняла его и включила запись.
Экран мигнул, и перед ней появилась Нина.
Она была в лаборатории поздно вечером, когда там никого не должно было быть. Камера показывала, как она копается в документах, внимательно читает что-то на экране компьютера, затем делает несколько снимков на телефон.
Она ищет.
Лицо Светланы оставалось непроницаемым, но пальцы крепче сжали планшет.
— Долго это продолжается?
— Последние несколько дней, — тихо сказал администратор.
Светлана выключила запись и посмотрела на мужчину, стоящего рядом.
— Я ведь говорила вам избавиться от нее, — холодно напомнила она.
— Это сложно, — мужчина, врач лет пятидесяти, выглядевший, как человек, который давно утратил моральные ориентиры, слегка пожал плечами. — Она не просто упрямая. Теперь она что-то знает.
— Это не проблема, если никто ее не слушает.
— Вам нужен совет?
Светлана молча посмотрела на него.
— У вас есть все основания отправить ее в психиатрическую больницу.
— Что?
— Вы же помните ее диагноз? Посттравматическая амнезия, возможная паранойя. Если она начнет распространять слухи о клинике, достаточно одного звонка — и ее снова изолируют.
Он замолчал, дав ей переварить эту мысль.
Светлана задумчиво склонила голову.
— Вы уверены, что этого будет достаточно?
— В таких случаях достаточно нескольких подписей.
Она медленно улыбнулась.
— Тогда займитесь этим.
А в это время Нина шла по пустому коридору, не зная, что за ней уже наблюдают.
И что скоро она снова окажется там, откуда уже однажды сбежала.
Нина услышала об этой пациентке случайно.
Медсестры шептались в коридоре, обсуждая новую поступившую — пожилую женщину, найденную без документов на одной из городских улиц. Она была дезориентирована, не помнила, кто она, но казалась слишком ухоженной для обычного бездомного человека.
Нина не обратила бы внимания, если бы не одно слово, прозвучавшее в разговоре:
— Бедная бабушка. Представляешь, она назвала имя Нина, когда пришла в себя?
Она знает меня?
Женщина лежала в отдельной палате. Маленькая, худенькая, с пронзительно ясными, но потерянными глазами.
Когда Нина вошла, та медленно повернула голову и улыбнулась.
— Нина…
Нина остановилась у кровати.
— Вы меня знаете?
Женщина долго смотрела на нее, потом слегка нахмурилась.
— Я… я помню твое имя. Но… я не знаю, почему.
— Как вас зовут?
Она покачала головой.
— Я… не помню.
Еще одна потеря памяти.
Но в глазах этой женщины было что-то до боли знакомое.
— Вы никого не ищете?
Женщина долго молчала.
— Я ищу… свою дочь.
У Нины пересохло в горле.
— Вы знаете, как она выглядит?
— Я помню, какая она была… — женщина вздохнула. — Маленькая, упрямая, сильная. Всегда говорила, что станет врачом.
Нина почувствовала, как у нее похолодели пальцы.
Не может быть…
Она медленно села на край кровати.
— Ваша дочь… — осторожно начала она. — Это Светлана?
Глаза пожилой женщины стали большими, но… в них не было узнавания.
— Светлана… — она попробовала повторить, словно пробуя имя на вкус. — Нет… не знаю.
Нина ощутила, как внутри все сжимается.
Она не узнала свою дочь.
В это время Светлана узнала ее.
Когда она увидела имя пациентки в отчетах, ее лицо осталось бесстрастным.
Но ее пальцы напряглись так, что побелели костяшки.
Она резко выдохнула, заставляя себя сохранять холодное выражение лица.
Но в глазах появился настоящий страх.
Потому что прошлое, которое она давно похоронила, вернулось за ней.
Разоблачение началось с одного файла.
Нина не знала, почему Светлана так легко оставила доступ к своему компьютеру. Возможно, уверенность в своей неприкосновенности сыграла с ней злую шутку.
Но Нина знала одно — правда была прямо перед ней.
Финансовые махинации.
Фальсифицированные анализы.
Пациенты, которым ставили ложные диагнозы, заставляя проходить дорогостоящие курсы лечения.
Документы, подписанные Светланой Петровной Беловой.
Этого было достаточно, чтобы уничтожить ее.
— Ты понимаешь, что если ты передашь это, назад дороги не будет?
Виктор смотрел на нее внимательно, без привычной насмешки.
Нина сжала флешку в руке.
— Я это уже решила.
Он кивнул.
— Тогда делай.
Она не сомневалась.
В прокуратуре отреагировали быстро.
Уголовное дело завели в тот же день, когда получили документы.
А в это время Светлана исчезла.
Она не пришла в клинику, не отвечала на звонки.
Но Нина знала, где ее искать.
Аэропорт.
Светлана стояла в очереди на паспортный контроль. Ее руки были спокойны, лицо сохраняло ледяное выражение.
Но внутри все горело.
Она просчиталась.
И теперь у нее был только один выход — сбежать.
— Пожалуйста, ваш паспорт.
Она протянула документы, не меняясь в лице.
Пограничник что-то проверил, его лицо оставалось бесстрастным.
А потом он поднял глаза.
— Светлана Петровна Белова?
Она медленно кивнула.
— Пройдите с нами.
За ее спиной уже стояли двое мужчин в гражданском.
Светлана выдохнула.
Это конец.
Нина сидела в своем новом кабинете.
Флешка, с которой все началось, теперь лежала в ящике стола.
Дело Светланы Петровны Беловой закрыто. Клиника — под управлением временной администрации.
А она?
Она смотрела на свои руки.
Руки хирурга.
И знала: она вернулась.
Финал
Суд был коротким, но показательно жестким.
Светлану Петровну Белову приговорили к 12 годам лишения свободы за финансовые махинации, подделку медицинских документов и угрозу жизни пациентов.
Когда за ней закрылась тяжелая тюремная дверь, она не произнесла ни слова. Только один раз — в зале суда — взглянула на Нину с ледяным спокойствием.
Но теперь ей некуда было бежать.
Нина сидела в кабинете, уже в своем кабинете.
Заведующая хирургического отделения.
Она не знала, вернется ли когда-нибудь тот человек, которым она была до всего этого. Но одно было ясно:
Она снова стала собой.
— Готова к новому этапу?
Виктор стоял у двери, сложив руки на груди.
Нина взглянула на него и кивнула.
— Готова.
— Значит, пора официально восстановить твою лицензию.
Она улыбнулась.
Теперь у нее снова была жизнь.
Старушка, которую все еще звали просто «мама Светланы», сидела у окна и наблюдала за двором больницы.
— Хочешь прогуляться? — спросила Нина, помогая ей сесть в кресло.
— С тобой — да, — улыбнулась женщина.
Она так и не вспомнила свою дочь.
Но теперь у нее была другая семья.
Нина шагнула в операционную, надев стерильные перчатки.
Мягкий свет ламп, ровное дыхание анестезии.
Руки уверенно взяли скальпель.
Она вернулась.
Жизнь не заканчивается, когда рушится твой мир. Она продолжается, иногда даже лучше, чем прежде.
Виктор и Нина были вместе.
Это не было стремительным романом. Скорее, чем-то неизбежным, что долго зрело и наконец оформилось в нечто прочное, уверенное.
Они не торопились.
Но когда Нина впервые за долгие месяцы осталась в клинике после смены, а Виктор, стоя у двери, спросил:
— Ужин?
Она просто кивнула и сказала:
— Почему бы и нет.
Реабилитационная программа для врачей стала ее первым большим проектом.
После разоблачения Светланы многие хорошие специалисты были вынуждены уйти. Их карьеры оказались под пятном, но Нина знала: это не их вина.
Она вернула их.
И теперь они работали вместе.
Без страха.
Без коррупции.
Без лжи.
Клиника изменилась.
Виктор принял управление, но сделал то, чего никто не ожидал.
Он изменил модель.
Теперь это была не просто элитная больница, а место, где каждый пациент мог получить лечение, независимо от статуса и кошелька.
Он сделал ее социально-ориентированной.
Нина смотрела на это и понимала:
Светлана разрушала.
А они созидали.
Ночью, когда в клинике оставались только дежурные, Нина вышла на улицу.
Холодный воздух был свежим, и она глубоко вдохнула его, закрыв глаза.
Виктор подошел тихо, как всегда.
— Довольна?
Она повернулась к нему.
— Да.
Он взял ее за руку, сжал пальцы.
— Тогда все правильно.
Она улыбнулась.
Жизнь продолжалась.
Следующая публикация
Нет комментариев