Предыдущая публикация
Иванова говорила:
- Прихожу, он заявляет, Ленок, так устал — руки не поднимаются, когда ужинать будем? То есть поле вспахал, пять вагонов разгрузил, колодец выкопал, всё в одиночку и в непогоду, руки, натруженные мышкой, у него не поднимаются, картошку почистить ими никак, лучше подождать два часа, у меня почти сто контрольных на проверку, у меня семь уроков и родительское собрание, у меня Петров в 10-ом «А»! Петров! Хотела, чтоб он меня понимал, похоже, слишком много хотела.
Иванов говорил:
- Зарабатываю дай Бог каждому, могла бы, вообще, дома сидеть, жаждешь работать? Работай, я не против, но не по двенадцать часов! То тетради, то олимпиады, то Петров в милицию попал — и так по кругу, Петров-поганец как член семьи, навек прописался в моих кошмарах, что она с ними возится?! Надеется взрастить из петровых нобелевских лауреатов? Хотел, чтоб меня дома ждали с улыбкой и ужином, а не с Петровым и тетрадями, я что, слишком много хотел?
Развелись. Разъехались. Всё как у людей.
Иванов завёл себе Настю.
Довольно скоро поменял её на Дину.
Дину на Еву.
И даже не вспоминал про постороннюю женщину Иванову.
Почти.
Ехал домой, остановился на светофоре, посмотрел по сторонам и в соседней машине увидел Иванову, сидит рядом с каким-то гнусным типом, хохочет, а у него лысина на пол башки и нос кривой, да чем он может насмешить?! С таким-то носом! Тьфу! Хорошо, что развелись.
За ужином начал рассказывать, как день прошёл, Ева слушала, привычно кивала, ахала и поддакивала. Или не слушала, но кивала, ахала и поддакивала.
Дура.
Через неделю не выдержал, посмотрел расписание на сайте школы, факультатив с шести до восьми.
Иванова вышла без четверти девять, ну да, как же, великий педагог, несёт свет ученья в массы петровых.
Сказал: - Привет, Иванова, вот, мимо проезжал, давно не виделись, давай сходим поужинаем, поговорим.
Сказала: - Здравствуй, Иванов, не вижу смысла ни в ужине, ни в разговорах, что ты меня держишь? Отпусти немедленно!
Потом искры из глаз и темнота.
Очнулся на земле.
А над ним склонилась Иванова.
А за Ивановой в тусклом фонарном свете маячил некий амбал, бубнил: - Еленандревна, ну я ж не знал, ну я ж думал, пристаёт, гадина, ну Еленандревна, я ж не хотел, ну я ж слегка, а он сразу с копыт!
А Иванова плакала и говорила: - Сашенька, ты меня видишь? Сашенька! Скажи что-нибудь! Петров! Ты идиот! Сила есть, ума не надо! Сашенька, миленький, ты живой?!
Пахло прелыми листьями, на школьный двор опустился туман, на щеку Иванову упала слеза, обожгла, горячая, и он подумал, давно ему не было так хорошо и так спокойно.
Через год расписались, тайком, никому не сообщали, зачем людей смешить.
Но на ступеньках загса их дожидался студент первого курса мехмата Петров с дурацким букетом жёлтых хризантем.
Откуда только узнал.
Наталья Волнистая
Следующая публикация
Комментарии 3