"По-русски «мама», по-грузински «нана»,
А по-аварски — ласково «баба».
Из тысяч слов земли и океана
У этого — особая судьба.
Став первым словом в год наш колыбельный,
Оно порой входило в дымный круг
И на устах солдата в час смертельный
Последним звоном становилось вдруг.
На это слово не ложатся тени,
И в тишине, наверно, потому
Слова другие, преклонив колени,
Желают исповедаться ему..."
Учителями своими Расул считал и учителей «школы Гасана», которая открывалась в Цада, как очаг ликвидации неграмотности, и куда отец отвел сына в 5 лет. Красоту русского языка открыла там маленькому Расулу русская учительница, Вера Васильевна, которой он посвятил такие строки:
"Вспоминаю себя семилетнем пострелом
В дальнем горном ауле осенней порой.
На меня, как родная, она смотрела
Та приезжая женщина с речью чужой."...
Свои первые стихи Расул написал в раннем возрасте, когда впервые увидел самолет в своем селении Цада. Мальчика переполняли эмоции, и он решил отразить их на бумаге. Поскольку собственного псевдонима у юноши не было, то он подписывался именем своего отца - Цадаса. Но однажды один седой горец выказал ему свое удивление по поводу изменений в стиле его отца. И для того, чтобы его не спутали с Цадасом, он взял себе в качестве псевдонима фамилию своего предка – Гамзатов (сын Гамзата).
После окончания 8 класса средней школы, будущий поэт подал документы в педагогическое училище в городе Буйнакске. Через 2 года, уже учителем, он вернулся в свою родную школу. В поисках себя Гамзатов сменил профессий. Работал суфлером, помощником режиссера в аварском театре, сотрудничал в газете и на радио. В 1941 немцы напали на нашу страну... В армию уходят старшие братья Расула. Почему он сам не попал на фронт – неизвестно. Может быть его не взяли на фронт от того, что старшие братья его погибли, и он остался один у родителей… В это время он работал корреспондентом, затем заведовал отделом в газете "Большевик гор", редактировал аварские передачи в Дагестанском радиокомитете. Тогда, в каждый аул, и почти в каждый дом приходили похоронки. Гамзатов пропустил общую боль через свое сердце.
"Мне обидно,
Что мало он видел дорог,
Что еще не успел орденов заслужить:
Грудь героя,
Где им полагается быть,
В самом первом сраженье осколок прожег.
Брат был молод и весел, как горный ручей.
Где ж теперь он лежит, неподвижен и нем?
Нет, не высушить слез материнских очей
И отца моего не утешить ничем".
В 1943 году ему удалось издать свой первый сборник стихов на аварском языке. Он назывался "Горячая любовь и жгучая ненависть". Юноша стал членом Союза писателей СССР. Гамзатов вспоминал о том времени:
"Держа под мышкой несколько собственных книг, поэму «Дети Краснодона», имея в кармане членский билет Союза Советских писателей и скудное количество денег, я приехал в Москву, чтобы поступить в Литературный институт им. Горького. Там я понял, что долгое время принимал за золото стертые пятаки".
Гамзатову повезло учиться вместе с Михаилом Лукониным, Эдуардом Асадовым, Юлией Друниной, Сергеем Наровчатовым, Маргаритой Агашиной, Юрием Бондаревым. Все они станут друзьями и соратниками… Но с некоторыми из них поэта свяжет не только человеческая, но и творческая дружба. Стоит отметить, что Гамзатов принципиально не писал стихов на русском языке. «У меня были восхитительные переводчики, - вспоминал поэт. – Они так переводили мои плохие стихи, что они тут же становились хорошими. Если бы не было этих переводчиков, меня бы никто, наверно, никогда не узнал». Гамзатов близко сошелся с поэтом Яковом Козловским. О их дружбе писал сам Козловский: «И нет для меня ничего более отрадного в жизни, чем общение с друзьями». В этом творческом содружестве не было меркантильности и расчета. Козловский никогда не заключал официальных договоров на переводы стихов Расула Гамзатова, потому что переводил их по зову сердца.
Яков Козловский и Расул Гамзатов до конца были преданы этой студенческой дружбе.
Расул Гамзатов порой подшучивал над Козловским:
"Он меня переводит так, чтобы потом, когда я переведу его обратно на аварский, получилось совсем другое стихотворение – гораздо лучше, чем у меня…"
1 июля 2001 года на Съезде дагестанских писателей к Расулу Гамзатову подошел помощник и, наклонившись, что-то тихо сообщил на ухо. Гамзатов тотчас встал, подошел к микрофону и медленно произнес: «Только что умер мой друг Яков Козловский… Прошу почтить его память вставанием». И заплакал… При всех… Не стесняясь своих слез…
"Ушли друзья, ушли невозвратимо.
Их не вернешь ни зовом, ни мольбой.
И, раньше срока став седее дыма,
Я голову склоняю пред тобой"...
Расул Гамзатович был необычайно гостеприимным и хлебосольным человеком. Его дом всегда был полон гостей. Его дочь вспоминала :
«Вначале я думала, что все люди, все семьи так живут. И что все люди, как наши многочисленные гости, яркие, добрые, необыкновенные. Рядом с ним все были приятными, настроенными на добрый лад. Лишь со временем, взрослея, я стала понимать, что мир не так одинаково скроен и что не все люди одинаково благородны и порядочны.... Необыкновенно гостеприимной и хорошей хозяйкой была мама... Помню, как на одном из юбилеев папы, когда все гости разошлись, мама решила немного отдохнуть. Но неожиданно на пороге объявилась новая шумная компания гостей. Мама тут же вышла к гостям с улыбкой, как будто именно их она ждала, пригласила за стол. Когда, наконец, в доме остались одни близкие, моя тетя спросила: «Патимат, я думала, ты падаешь от усталости, готовить не можешь, а ты еще смеешься». На что мама сказала: «Ну, они же не виноваты, что мы устали».
Гамзатов любил застолья. А еще, обладал отличным чувством юмора. Он очень любил анекдоты, а также часто предпочитал парировать какой-нибудь ироничной фразой в сторону собеседника. Например, когда в Советском Союзе началась антиалкогольная кампания, Гамзатов пришел на съезд Союза писателей и заявил: «Раз спиртными напитками угощать гостей нельзя, будем их приносить в себе».
Однажды, в студенческие годы, Гамзатов между парами стоял с однокурсниками в очереди в буфет. А в буфете Литинститута работала очень образованная буфетчица. Когда уже 10-й студент попросил у нее: «Одно кофе», она взорвалась. Тут подошел Гамзатов. Он заказал: «Мне, пожалуйста, один кофе». Буфетчица расцвела. «И один буличка», - добавил Гамзатов.
В 1965 году Гамзатов посетил Японию. В Хиросиме он увидел проект памятника японской девочке Садако Сасаки с журавликом в руках. Так появилась на свет всеми любимые «Журавли»...
"Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты,
А превратились в белых журавлей…"
Позже, поэт вспоминал:
" Белых журавликов вырезала из бумаги маленькая японка, поверившая в сказку. Белой была телеграмма о кончине моей матери, которую я получил в Хиросиме, и там эту утрату почувствовал еще острее. Стихи не возникают из мелочей, они начинают звучать в такт с чувствами, родившимися после глубоких потрясений".
Стихи увидел Марк Бернес. Он связался с Гамзатовым и Гребневым, предложил им переработать текст и сделать из «Журавлей» песню. Музыку написал Ян Френкель. Песню Бернес записал, когда был уже тяжело болен. А через месяц после записи певец умер.
Гамзатов был счастлив в любви, прожив всю жизнь с одной женщиной. Однажды у него спросили : «Как Вы познакомились со своей Патимат? На что он ответил:
"Не знакомился вовсе! Мы родились в одном ауле. Ее родители были богатые люди, деньги давали мне, чтобы я присматривал за ней люльке. Потом, когда она выросла, я без денег готов был смотреть. Она согласилась, я женился… А иначе у меня была бы большая богатая история любви… Не пришлось похищать на белом коне…"
Гамзатов посвятил своей Патимат лучшие свои стихи, из которых родились прекрасные песни.
"Мне объездить весь мир довелось,
Тот, который и нищ, и богат,
И за мною, как эхо, неслось:
Патимат, Патимат, Патимат…
Наши дочки чисты, как родник.
На тебя восхищенно глядят.
Словно доброе солнце для них —
Патимат, Патимат, Патимат.
Красоте твоей радуюсь я
И твержу похвалы невпопад.
Ты судьба и молитва моя:
Патимат, Патимат, Патимат".
Комментарии 2