Советуем к прочтению!
----------------------------------------
1 июля — Ярилин день, или Макушка лета.
ЯРИЛКИ
Весной 1973 г. мы услышали в старинном приокском селе Дединово привлекшее наше внимание слово «ярилки». Необычное это слово было произнесено двумя женщинами среднего возраста, исконными жительницами этого села. В ответ на вопрос о песнях мы услышали: «Вот закончим посевную и устроим ярилки, поем, угощаемся — тогда и песни записать можно». Ни та, ни другая не могли объяснить значения этого слова, сказать, почему так называются гулянья. Одна из них утверждала, что «ярилки» устраивают только по случаю завершения посевной, другая — что так издавна в Дединове называли любые гулянья молодежи.
Сколько мы потом ни искали это слово, сколько ни задавали наводящих вопросов, никто из жителей Дединова (кроме упомянутых двух женщин), даже самые пожилые из них, не только не мог нам объяснить его значения, но даже не помнил, чтобы когда-нибудь его слышал.
Оказалось, что редкое слово «ярилки» является отзвуком забытого обычая, зафиксированного в этом селе в конце XIX в.
В 1898 г. в Дединове и близлежащих к нему селах Ловцах, Любичах и Белоомуте провел два месяца H. М. Мендельсон, собирая этнографические материалы. В статье «Из наблюдений в Зарайском уезде Рязанской губернии» он писал о том, что в Дединове «сохранилась до сих пор память о празднике в честь Ярилы: в ночь на последнее воскресенье перед Петровским постом справляют «Ярилки», для чего по реке отправляются к местности, называемой «Ярилина плешь». Старики говорят, что когда-то пелись песни, специально приуроченные к этому празднику; песни эти, разумеется, забыты, но разнузданный характер самого праздника сохранился». Более подробные сведения о праздновании в Дединове «ярилок» мы находим в записях того же H. М. Мендельсона, представленных им в свое время в Этнографическое бюро В. Н. Тенишева и хранящихся в Ленинграде в отделе рукописей Государственного этнографического музея. В этих записях отмечается эротический характер песен «с причинной», связанных с этим праздником, и говорится о том, что на вопрос, «то же был этот Ярила, собиратель услышал: «Он любовь одобрял».
Поскольку Мендельсон относительно песен, бытовавших 20—30 лет назад, ссылается на свидетельство стариков, можно думать, что в 60— 70-х годах XIX в. празднование Ярилы, т. е. «разнузданные» гулянья и песни в честь покровителя любви, происходило как священный традиционный ритуал, в котором участвовала только молодежь. Семейные люди на «ярилки» не допускались.
В том же архиве Тенишева хранятся и точные записи 1898 г. внимательного собирателя А. Балова о совместных гуляньях мордвин и русских в Пошехонском уезде Ярославской губернии: за неделю до Иванова дня отмечался «молодой Ярила» и перед самым Ивановым днем — «старый Ярила».
Нельзя не вспомнить, что в 1873 г. сравнительно недалеко от Дединова и Пошехонья А. Н. Островский писал свою поэтическую «Снегурочку», которая кончается гимном богу солнца и любви Яриле, гневающемуся на берендеев «за стужу чувств». Он хорошо знал литературу о Яриле, внимательно изучил статью о нем Древлянского, сообщавшего, что, согласно белорусским преданьям, Ярила — молодой, красивый, на белом коне, в белой мантии, с венком на голове. Островский с интересом наблюдал гулянья в честь Ярилы в Костромской губернии. Недалеко от усадьбы Щелыково, где драматург писал свою весеннюю сказку, пронизанную древними мифологическими мотивами, находилась Ярилина долина, в которой на троицу происходили народные гулянья, собиравшие народ со всей округи. По свидетельству исследователей жизни и творчества Островского, последний «не пропускал этих народных увеселений». Ярилин день Островский упоминает в своем Щелыковском дневнике и в записной книжке.
В первые десятилетия XX в. в Даниловском уезде Ярославской губернии был еще жив обычай в заговенье «погребать Ярилову плешь». При этом парни лепили из глины фигуру «Ярилы» в рост человека с подчеркнутыми признаками мужской силы, а против него ставили «Ярилиху». После гулянья их разбивали и сбрасывали в реку.
И материалы H. М. Мендельсона и А. Балова, и наблюдения А. Н. Островского, и записи М. М. Зимина — все это говорит о том, что в конце XIX — начале XX в. в Центральной России еще живы были народные обычаи, связанные с именем Ярилы.
Поэтому заслуживает полного доверия то, что в книге П. Ефименко, вышедшей в 1868 г., о культе Ярилы говорится как о широко распространенном явлении. Подтверждается и то, что, как утверждает А. Н. Афанасьев, «народ еще недавно представлял Купала и Ярила как существа живые, человекоподобные».
Многочисленны свидетельства о праздновании Ярилы в первой половине XIX в. в Кинешме, Костроме, Галиче, Воронеже, Владимире, в Ярославской, Казанской, Тверской, Рязанской, Тамбовской губерниях.
И. Снегирев в своем известном труде о народных праздниках отмечает, что Ярилу «и ныне... вспоминают в разных губерниях России, особливо в северных и южных».
Кроме того, Снегирев указывает, что «Иван Купала, празднуемый от Днепра до Неменя, между чернью называется Ярилов в Ярославской, Тверской и Рязанской губерниях». Он же говорит о том, что всесвятское заговенье в Костроме и Твери известно под именем Ярилы.
Все исследователи, писавшие о Яриле, отмечают вакханальный характер посвященных ему празднеств, пишут о том, что гулянья эти сопровождались не только плясками, песнями и ряженьем, но и пьянством, сквернословием, вольными отношениями между полами, кулачными боями. Недаром против этих буйных игрищ, «на коих случались и смертоубийства и увечья», в 1763 г. решительно восстал Тихон Задонский, назвавший их «бесовскими».
Заслуживает внимания предположение П. Ефименко, считавшего, что после принятия христианства судьба Ярилы сложилась следующим образом: «Его имя, образ, деятельность и празднование в Честь его раздвоились на две главные части. Одна часть, менее нравственная, осталась собственно за Ярилом, другая часть, не заключавшая в себе ничего предосудительного, отнята от него и перенесена на св. Георгия».
Предположения А. Н. Афанасьева и П. Ефименко, связывавших Ярилу с Купалой и св. Георгием, возродились в наши дни, но уже подкрепленные убедительными доводами. Так, например, Р. О. Якобсон, исследуя русские и сербские весенние обряды, рассматривает Ярилу «как одну из ипостасей многоликого божества» или, быть может, одного «из тесной купы богов».
В. В. Иванов и В. Н. Топоров в недавно вышедшем исследовании справедливо указывают, что «до сих пор чаще всего Ярила рассматривался или как совершенно изолированный и независимый мифологический персонаж уровня, следующего за уровнем богов, или вообще ставился под сомнение как порождение "кабинетной мифологии". Им удалось неопровержимо доказать его связь со всей славянской мифологической системой.
Очень убедительно предположение исследователей, что «связью Ярилы не с официальным культом, а с сезонными хозяйственными обрядами можно объяснить сохранение ритуала Ярилы не только в Белоруссии, но и у других восточных славян».
Не учитывавшиеся до сих пор в достаточной мере поздние свидетельства подтверждают существование в прошлом славянского культа Ярилы. В народе же память о нем сохранилась доныне лишь в слове, употребляемом вне мифологических представлений.
Есть основание связывать с культом Ярилы и поморский обычай второй половины XIX в. «Яровухи», по крайней мере его название. Так называлась, как установила Т. А. Бернштам, совместная ночевка в доме невесты парней и девушек накануне свадьбы.
Конечно, одно лишь совпадение, иногда даже разительное, словесного выражения или фольклорного текста с обозначением древнего мифологического представления еще не дает права на то, чтобы видеть в нем отзвуки мифологии.
Например, нет оснований, как это делают В. В. Иванов и В. Н. Топоров, сближать с культом бога Ярилы загадку о венике («Выбежал Ярилко из-за печного столба, зачал бабу ярить, только палка стучит»), несмотря на имя Ярилко и наличие в ней второго эротического плана.
Общеизвестно, что слово нередко таит в себе неожиданные глубины, уводит в далекую древность. Однако надо помнить, что слово требует осторожного, ответственного отношения к себе, учета всего комплекса его звучания, значения, характера употребления, всей его живой жизни в языке народа.
В заключение хочется подчеркнуть, что связь услышанного нами в 1973 г. в с. Дединово слова «ярилки» с древним культом несомненна, она подтверждается, как мы видим, целым рядом промежуточных звеньев.
Источник: Померанцева Э.В. Ярилки // Советская этнография. 1975. № 3.
Материал подготовил В. Карнач
----------------------------------------
Информация из группы с. Дединово во ВКонтакте.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев