Личная История

Маму сильно подкосило предательство любимого человека: она много плакала, часто болела и сидела дома на больничном. А год назад, когда девочке исполнилось шесть, совсем неожиданно умерла её бабушка, здоровью которой можно было только позавидовать. Маму ещё сильнее сломило случившееся. Она просто не могла выходить на работу, из-за чего её уволили, решив, что слишком часто женщина берёт больничный, ведь такой работник никому не нужен. Собравшись с силами, мама устроилась посудомойкой в кафе, единственное место, куда её приняли сразу, и стала сильно уставать. Она предлагала дочери начать ходить в садик или в подготовительный класс, ведь сидеть дома одной целыми днями совсем не дело, но Рита отрицательно мотала головой. Не хотела она в саду развлекаться, когда могла помочь маме. А в помощи та нуждалась. Работа в кафе оказалась тяжёлой, поэтому чаще всего мама возвращалась обессиленной и не могла выделить время на уборку или приготовление ужина. И вот в такие моменты особенно приятным сюрпризом было, когда дочь встречала её с готовым супчиком и свеженьким только-только заваренным чаем в чистой квартире. Мама запрещала дочери пользоваться бытовыми приборами и брать ножи в руки. Она частенько ругалась и говорила, что не для такой маленькой девочки это занятие, а Рита вздёргивала носик и хмурила бровки в такие моменты. Она заявляла матери, что уже давно выросла, и той придётся смириться с тем, что дочь так рано стала взрослой. Вот только через два с половиной месяца Рите придётся пойти в школу в первый класс, и девочка сильно переживала за маму. Как же она будет справляться со всем, если дочь вдруг не сможет помогать ей по дому? Девочка и рада была бы отказаться идти в школу, она даже просила маму дать ей ещё годик, ведь ничего страшного не случится, если она пойдёт в первый класс в восемь лет, вот только мама оставалась непреклонной. Она твердила, что об этом даже речи идти не может, и дочь обязательно должна идти в школу именно сейчас, а она – мама – непременно справится со всем. В конце концов, дочь и без того сильно помогала ей в этот непростой жизненный период. Засидевшись за просмотром нового мультсериала – такую роскошь девочка позволяла себе очень редко – Рита слишком поздно спохватилась, что не успела убраться, поэтому теперь как угорелая носилась по квартире, мыла полы, протирала пыль и старалась успеть закончить всё до прихода матери. Скоро в замочной скважине послышался скрежет ключа, и девочка тяжело вздохнула, утирая пот со лба. Она посмотрела на убранную квартиру и улыбнулась. Успела. – Ты снова как пчёлка Майя? Ритуль, ну я ведь тебе диски с мультиком новым купила, чтобы ты немного отдохнула, посидела и мультики посмотрела, а ты всё со своей уборкой! – виновато вздохнула мама. – Ты не переживай, мама, я и это успела сделать, а завтра ещё посмотрю! Как прошёл твой день? Девочка забрала у мамы сумку и понесла ту в комнату. – Всё как всегда. Работы было много, устала. Ой! А я ведь за продуктами забыла зайти. Хотела сварить сегодня макароны, и хлеб с молоком купить… – мама тяжело вздохнула. – Придётся вот снова идти сейчас. Рита заметила, что мама опять стала прихрамывать. У неё была очень неудобная обувь, в которой она часто стирала ноги до крови, а купить новую, более дорогую и удобную, возможности не было. Мама не жаловалась, но от внимательного взгляда дочери не ускользала эта неприятность, и у неё сердце разрывалось на части от боли и переживаний за мамочку. Подумав, что в магазин за продуктами она и сама могла бы сбегать, девочка оживилась. – Мам, давай я сбегаю в магазин? Ну, я ведь уже ходила! – вызвалась Рита. – Не впервой будет. Пару раз она уже бегала в магазинчик неподалёку, чтобы купить булочки и молоко. Вот и сейчас готова была побежать туда, лишь бы мама отдохнула хотя бы немножко. Лишь бы сняла с ног эту отвратительную неудобную обувь и хоть чуть-чуть посидела. – Я так волнуюсь каждый раз, когда ты идёшь туда одна! – нахмурилась женщина, ведь уже давно прошли те времена, когда детей можно было отпускать одних на улицу и быть абсолютно уверенным в том, что с ними ничего не произойдёт. – Мамочка, со мной ничего не случится! Я уже взрослая, и я знаю главное правило – никаких разговоров с посторонними! Со мной всё хорошо будет, – продолжила убеждать маму Рита, надеясь, что та не будет упираться и согласится с ней. – Ну ладно! Иди, но только не задерживайся. Мама выгребла всё, что было в кошельке, и протянула дочери. – Завтра-послезавтра аванс должны дать, если снова не задержат!.. – скорее перед самой собой оправдывалась Дарья, отдавая дочери последние деньги. Дарья написала на бумаге название макарон, которые следовало купить, включила в список недорогие хлеб и молоко и добавила любимое лакомство дочери – недорогой шоколадный батончик. Денег должно было хватить на все покупки. С горечью думая о том, что не такую жизнь мечтала дать собственной дочери, Дарья поцеловала Риту в макушку и попросила беречь себя и не забывать самое главное правило. – Я помню, мамочка – не говорить с незнакомцами. Порой Рите хотелось спросить у мамы, как же быть с кассиром в магазине, ведь она тоже незнакома ей, но отвечать ей всё равно приходится, но девочка тут же обдумывала свой вопрос и самостоятельно отвечала на него – мама говорила о другом. Она имела в виду совсем не работников магазинов, а тех людей, которые могут пристать на улице к маленькой девочке и навредить беззащитному ребёнку. Взяв список и деньги, Рита побежала в магазин. Она спешила, хотела поскорее вернуться домой, чтобы не заставлять мамочку нервничать. Девочка очень сильно заботилась о матери. Она прекрасно понимала, что они друг у друга одни в целом мире, что никого у них больше нет, и никто никогда не сможет позаботиться о ней, Рите, как мама. Никто и никогда не будет её любить точно так же. И она должна была беречь свою маму. Не каждый ребёнок в таком возрасте осознаёт подобные истины. Большинство детей в семь лет ведут себя, как капризные малыши, чего нельзя было сказать о Рите. Окинув взглядом детскую площадку, на которой играли её сверстники, Рита вдруг подумала, что могла бы немного покачаться на качелях, но тут же вспомнила о наставлениях матери и о просьбе поскорее возвращаться домой, и поспешила в магазин. Набрав в корзинку, всё, что попросила мама, Рита поспешила на кассу. Девочка заняла очередь и стала терпеливо ждать. Взрослые с удивлением поглядывали на неё, кто-то перешёптывался, говоря что-то вроде «беспризорница», но Рита не обращала на них никакого внимания – они ведь не знали правды, не имели понятия даже, что она сама хочет заботиться о мамочке. На соседней кассе в очереди стояла бабушка, и отчего-то она привлекла внимание Риты. Девочка вспомнила свою бабушку, с которой часто приходила в этот магазин. Смерть забрала бабушку слишком неожиданно: у неё просто перестало биться сердце. Тяжело вздохнув, Рита попыталась отвести взгляд в сторону, но не смогла, продолжив наблюдать за старушкой, стоящей на кассе. Та складывала в пакет молоко и булочки дрожащими руками и улыбалась, но не кому-то, а самой себе. – С вас двести двадцать пять рублей, – произнесла кассир негромким усталым голосом. Бабушка посмотрела на неё каким-то пустым взглядом, достала из кармана мелочь и протянула. – Вы что, решили поиздеваться надо мной? Зачем вы мне этот рубль даёте? – возмутилась женщина, сидящая за кассой. – Дочка, ты чего? Это же целый рубль! Ты мне ещё и сдачу должна выдать! – улыбнулась старушка. – Ты рассчитай меня поскорее, я кушать очень хочу! Кассир отрицательно помотала головой и вернула монетку бабушке. – Иди, бабуль, отседова, а иначе я сейчас полицию вызову! Ишь ты, мошенница какая. Я из своего кармана, что ли, платить за тебя должна? Давай, иди-иди! Я не шучу! Бабушка опустила голову, выругалась себе под нос и сказала что-то о наказании свыше, а Рите стало очень жаль её. Видно было, что в глазах старушки застыли слёзы от обиды, словно она и не понимала совсем, почему ей отказывались продать товары. Наконец, дождавшись своей очереди, Рита оплатила покупки и поспешила домой. На скамейке недалеко от магазина девочка увидела ту самую бабушку: она сидела и горько плакала. Сердце Риты сжалось, а внутренний голос вдруг стал нашёптывать, что она могла бы помочь старушке. Вот только чем помочь? Денег у Риты ведь совсем не осталось… Всё, что у неё было – это продукты, купленные на последние мамины деньги. Молоко у них закончилось, да и хлеба дома остался всего лишь один кусочек. Мама точно будет ругаться, если Рита отдаст всё бабушке. Или не будет? А с чего ей ругаться? Ведь девочка же сделает хорошее дело! Мама всегда учила её делать только хорошие дела и помогать тем, кто нуждается сильнее. А ведь эта бабушка действительно нуждалась. Видно было по её красным заплаканным глазам, как сильно она расстроилась. Немного простояв за углом, понаблюдав за бабушкой и убедившись, что она настоящая, что никто не пытается подойти к ней и увести домой или вынудить просить деньги, Рита направилась к ней. – Здравствуйте! Простите! Вы сильно кушать хотите? – спросила Рита. Бабушка убрала от лица руки, которыми прикрыла его секунду назад, и посмотрела на девочку. – Очень хочу, милая! Сил просто нет. Второй день, али третий уже, во рту маковой росинки не было. Желудок сводит весь, а они, окаянные, отовсюду прогоняют меня, да полицаев каких-то грозятся позвать. Рита постояла несколько секунд и поняла, что приняла правильное решение. Достав из пакета всего лишь пакет макарон, потому что бабушке всё равно негде будет сварить их, она протянула ей всё остальное и посмотрела прямо в глаза. – Кушайте! На здоровье! А мне бежать к мамочке нужно, чтобы она не переживала. Бабушка стала плакать и благодарить девочку, взяв пакет, а Риту переполняли самые разные эмоции. Она впервые в жизни помогла постороннему человеку, и теперь не знала, как на это отреагирует мама. Не будет ли она ругаться, что дочь отдала их продукты незнакомке? – Мамочка, я вернулась! – крикнула Рита с порога, скидывая с ног шлёпки. – А почему только макароны взяла? Разве остального не было? – нахмурилась мама, поставив кастрюлю с водой на плиту, но ещё не успев зажечь газ. – Мама, ты не будешь ругаться? – Рита замолчала и пожевала губы, отводя взгляд. – Что случилось, милая? – спросила Дарья, присаживаясь рядом с дочерью на корточки и стараясь заглянуть ей в глаза. – Я все продукты бабушке бездомной отдала. Она была очень голодна… Рита стала рассказывать матери всё, что она увидела и как не смогла пройти мимо чужой беды, а Дарья с каждым новым словом дочери приходила в ужас и думала, чем же ей завтра кормить ребёнка. А если аванс задержат, то что они будут кушать? Когда сердце немного успокоилось и перестало биться так часто, Дарья прижала дочь к себе. – Милая, понимаешь, бездомные очень часто обманывают. Скорее всего, эта женщина работает на кого-то, отдаёт им продукты, а они их возвращают в магазин и получают деньги. Такие схемы существуют! Ты не переживай, солнышко! Пойдём сейчас вместе на улицу, и ты покажешь мне ту бабушку… Конечно поначалу Дарья вспылила и сильно разозлилась на дочь за такой беспечный поступок, но потом подумала, что Рита ещё совсем ребенок и ругать её за такое ни в коем случае нельзя, ведь можно отбить у дочери желание в дальнейшем помогать кому-то. – Мамочка, но эта бабушка на самом деле была голодная. Она плакала! Я видела это! – возмутилась Рита, стараясь отстоять свою точку зрения. – Все они плачут, милая, все… Чтобы на твою жалость надавить. Ну, ты ведь смотрела мультик про Фунтика? Его Госпожа Беладонна тоже заставляла плакать перед детками. Помнишь? Рита кивнула и опустила голову. Теперь ей стало стыдно перед бабушкой. Она боялась, что мама не просто заберёт продукты, которые дочь отдала той, но ещё и отругает старушку. А ведь та ни в чем не виновата, она даже не попросила у Риты ничего, та сама отдала хлеб и молоко. – Мамочка, пообещай, что ты не станешь отнимать ничего у бабушки, если убедишься, что она правда голодная? – насупилась Рита. – Иначе я не стану тебе показывать её. – Обещаю! – тяжело вздохнула Дарья. Вместе с дочерью женщина направилась к той самой скамейке. Бабушка никуда не делась за это время, она не пыталась сбежать или отдать кому-то продукты, а уже сама успела приступить к трапезе, открыв бутылку с молоком и разорвав пакет с хлебом. – И не стыдно вам у ребёнка последнюю еду отнимать? – спросила Дарья строгим голосом, а бабушка вздрогнула и подняла на неё взгляд. Дарья обомлела от удивления. Она приоткрыла рот, а волна стыда тут же обожгла кожу, вгоняя в краску. Совестно стало за слова, которые только-только слетели с языка, а сердце вдруг стало неровно биться в груди, словно обвиняло её в том, что она налетела на невинную старушку. Но как? Как же эта женщина могла оказаться среди бездомных, просящих милостыню? – Степанида Митрофановна, это вы? – пролепетала Дарья. – Дашенька, девочка моя, а ты как-то изменилась прям! – старушка посмотрела по сторонам. – А где же мамочка твоя? Почему ты одна гуляешь так поздно? Дарья сглотнула ком, вставший в горле. Скорее всего, у Степаниды Митрофановны были психические нарушения, потому что она воспринимала Дашу той самой девочкой, которую когда-то частенько оставляла у себя в гостях. В своё время Степанида Митрофановна сильно помогла семье Дарьи: приютила у себя в голодный год и помогла матери девушки устроиться на работу. Возможно, именно этой старушке Дарья была обязана тем, что имела теперь. Она не умерла от голода, её мама не попала за решётку, потому что смогла найти легальную работу, и у девочки появилась возможность пойти учиться, потому что Степанида Митрофановна с супругом своими силами собрали ее к школе. Вот только как же она оказалась на улице теперь? Они ведь с супругом обладали огромным сердцем, любили свою дочь и внука, а те любили их. Почему же теперь Степанида Митрофановна голодная бродила по улице? Неужели она всех потеряла? Неужели родные выгнали её из дома? Вопросов в голове роилось очень много.... Продолжение >>Здесь 

– А Павел Кривцов, 1998 года рождения, 12 июля? В его личном деле ваш адрес и телефон. Дата, названная женщиной, была самой большой болью Анны. Она собрала все мужество и спокойно произнесла: – Да, в этот день у меня родился сын, но он был шестимесячным и умер на вторые сутки. Если это какой-то розыгрыш, то очень глупый. – Не кладите трубку, умоляю вас! Мальчик жив! Он в детском доме! Мне нелегко было решиться на этот звонок. Но ради Павлуши… Он такой замечательный мальчик… И представьте себе, уверен, что его родители живы… – Этого не может быть. Вы что-то путаете. – Нет, это правда! – воскликнула женщина. – Я очень хотела помочь ему. Павлику скоро исполнится 7 лет, и его заветная мечта – пойти первого сентября в школу с мамой и папой. Я тайком заглянула в его личное дело, чтобы найти вас. Давайте встретимся, я всё вам расскажу. – Хорошо, давайте встретимся, – неуверенно произнесла Анна. – Через час у памятника Пушкину. – Хорошо, я буду там, – ответила женщина и отключилась. Анна снова взялась за вышивку, к которой пристрастилась, потеряв своего первенца, но отложила работу в сторону и начала собираться на встречу с незнакомой женщиной. Если это «развод на деньги», то она поймет это сразу и уйдет. Но что-то ей подсказывало, всё это могло быть правдой. Но как? Почему? Хорошо, что у неё сегодня выходной… «Может, позвонить мужу? Нет. Сначала надо самой разобраться во всем». – Уходишь? – спросила её выглянувшая из своей комнаты свекровь Альбина Романовна. – Да, срочное дело возникло, – бросила на ходу невестка. Ей совсем не хотелось сейчас что-то кому-то объяснять. Ещё издали Анна увидела пожилую женщину на скамейке возле памятника. Одета она была просто и строго. Седые волосы гладко зачесаны и аккуратно уложены на затылке. Анна подошла и молча села рядом. – Меня зовут Надежда Павловна, – произнесла женщина. – Уже год я работаю нянечкой в детском доме, что на Садовой улице, и, знаете, никак не привыкну к этой детской обездоленности. Я ведь учительница, всю жизнь с детьми, а своих Бог не дал. Когда схоронила мужа, поняла, что не вынесу одиночества, вот и пошла работать. Снова к детям. Хочется каждому помочь, пригреть. Я бы Павлушку усыновила, он такой славный мальчик. Но кто мне разрешит? Возраст, да и здоровье уже не то. И поняла я, что единственное, чем могу помочь ему, так это вернуть мальчику семью, в которую он так верит. Там, в деле, есть ваш отказ от ребенка и все данные о родителях. – Не может быть! Я не писала отказа. – Значит, это сделали за вас. Возможно, ваша семья испугалась, что мальчик будет больным, что с ним возникнет много проблем. – Нет, только не это! Мы все ждали этого ребенка! – Вы еще молоды и не знаете, на что могут быть порой способны люди. Даже близкие. Тут она вынула из сумочки фото и протянула его Анне. Это было невероятно! С фотографии ей улыбался ее второй сын Димка, только немного взрослее и в очках. Сомнений не оставалось – это её сын – её и Алексея. Тот же отцовский нос, что и у Димки, такие же губы. Во всем была видна кривцовская порода. А вот глаза, скорее, её, Анны. – Что у него со зрением? – с тревогой спросила она. – Небольшой астигматизм, но это не так страшно. Главное, что он очень умный, добрый и ласковый малыш, – Надежда Павловна с пониманием смотрела на совершенно ошеломленную Анну. – Я уверена, вы все сделаете, чтобы забрать Павлика. Об одном прошу: не выдавайте меня. Что угодно придумайте, только обо мне ни слова. Я не хотела бы лишиться этой работы. – Я могу оставить фото себе? – Конечно. Вам сегодня предстоит непростой разговор с родственниками. Надеюсь, оно поможет. – Спасибо вам! Я еще не могу до конца поверить во все это, но чувствую, что Павлик мой сын. Женщины попрощались, и Анна медленно пошла по аллее. Что все это значит? Кто так страшно обошелся с ней, лишив сына? А ведь всё могло быть иначе. И не было бы потока слёз, пролитых ею, не было бы острой боли, которую она ощущала при виде счастливых мамаш с колясками. И не пришлось бы перетягивать болезненно набухшую грудь – ведь, оказывается, ей было кого кормить! Выходит, в то время, когда она так страдала, её ребенок был жив! И кто-то кормил её мальчика, кто-то заботился о нём вместо неё? Кто-то помог ему вырасти, несмотря ни на что. Почему? За что? Она должна узнать ответы! Кто посмел так вероломно вмешаться в её жизнь, изменить судьбу? Неужели, это сделал Алексей? Нет, он не мог! Он тоже страдал по потерянному сыну. Остается свекровь. Но прежде Анна должна кое-что сделать. Она решительно развернулась и зашагала в сторону трамвайной остановки. Добравшись до детского дома, женщина медленно пошла вдоль забора, вглядываясь в лица гуляющих детей. Павлика она определила по очкам. Он сидел у песочницы и рассматривал книжку. Сердце бешено колотилось. Это он – её сын! Ещё пару часов назад она и не предполагала о его существовании, а сейчас готова была пойти на всё, чтобы вернуть своего мальчика. – Паша Кривцов! Ты опять на прогулку с книжкой вышел! Поиграй с ребятами! – строгий голос воспитательницы заставил мальчика закрыть книгу. И тут Анна поняла, что ей следует сделать. Она решительно открыла калитку и направилась к крыльцу. Найти кабинет директора не составило труда. – Здравствуйте, – решительно начала Анна свой монолог. – Вы представляете, иду мимо и вдруг слышу свою фамилию. Воспитательница обращается к Паше Кривцову. Я вдруг поняла, что это знак свыше, и захотела узнать об этом мальчике поподробнее. Директриса с недовольством посмотрела на Анну: – А вы, собственно, кто? – Моё имя Анна Сергеевна Кривцова. А поскольку мы с мальчиком оказались однофамильцами, то я решила, что при усыновлении ему легче будет поверить, что он нашел свою маму. – Ну, во-первых, вам еще никто не позволил его усыновлять, а во-вторых, на него сейчас уже оформляются документы одной бездетной парой. – И все-таки, Марина Петровна, я прошу вас рассказать мне о мальчике. А вдруг он является нашим дальним родственником. Фамилия, согласитесь, не так уж часто встречающаяся. – Да уж, фамилия эта в недавнем времени была у всех на слуху. Дмитрий Семёнович был личностью известной. На его похоронах чуть ли не весь город собрался. Таких руководителей теперь поискать! Кстати, он не родственник вам? – Родственник. Это свёкор мой, – подтвердила Анна. – Но вы особо не надейтесь на родство с Павлом, – продолжила директриса. – У него фамилия может быть и придуманной. У нас такое часто бывает. Она открыла папку и стала просматривать документы: – Мальчик поступил из дома малютки. Имя ему дали там же. А вот фамилия у него родительская. Тут есть отказ матери, Кривцовой Анны Сергеевны. Как вы сказали ваше имя? Анна выхватила у неё папку и стала рассматривать листок, написанный от руки почерком её свекрови. Подпись была, конечно же, поддельная. – Что вы себе позволяете? – вскричала было директор, но, глянув на лицо женщины, осеклась, налила ей воды и подала стакан.... Продолжение >>Здесь 

Чуть тише стало только после того, как Настя родила дочку. Кто был отцом ребенка– история умалчивала, да и про ребенка соседи узнали только, когда Настя разродилась. Девушка вела практически ночной образ жизни, только изредка выходя в магазин днем. — Верочка! Как ты вовремя! Я второй день не слышу ребенка. Она очень сильно кричала пару дней, а потом затихла. Я уж Василию, участковому нашему звонила, да он сказал, что лучше тебя вызвать. Я как раз звонить собиралась, а тут ты. Ключи! Сейчас! Мария Григорьевна открыла шкафчик на стене, в котором хранила ключи от дачи и гаража. Там же висела связка от квартиры соседей, которую ей в свое время отдала Ольга. Настя выпросила у сестры ее связку, мотивируя тем, что потеряла свои, а сделать другие сейчас времени нет. Про ключи у соседки она просто забыла. — Держи! – она протянула ключи Вере. Та, не тратя времени попусту, быстро открыла двери в квартиру. Запах, который пошел из открытых дверей на площадку, заставил и Веру, и Марию Григорьевну судорожно вздохнуть. Отпихнув с прохода какие-то пакеты, звякнувшие стеклом, Вера вошла в квартиру: — Настя! Ты дома? В ответ – тишина. На кухне был полный разгром. Вера поморщилась, вспомнив, как любовно мама обустраивала место, где проводила больше всего времени, готовя для дочек самое вкусное, самое любимое. Сейчас здесь царила грязь и разруха. Отломанная дверца шкафчика над раковиной, перевернутые табуретки, куча разнокалиберных бутылок под столом. Последний раз в квартире Вера была месяц назад, встречаясь с сестрой в основном на улице. Та не хотела, чтобы Вера приезжала в гости. Вера кинулась в спальню, которая раньше была детской. В этой комнате жила Настя с дочкой. Открыв дверь, Вера отшатнулась от вони, которая плотным покрывалом накрыла ее. Шторы были задернуты и в полумраке Вера разглядела кроватку, которая стояла у стены. С ужасом она поняла, что там лежит ребенок. Она схватила племянницу на руки и убедилась, что та еще дышит. Дыхание было настолько слабым, что Вера сначала даже не поняла, есть ли оно. — Мила, Миленочка, открой глазки! Малышка шевельнулась и затихла. — Мария Григорьевна! Вызывайте «скорую»! Вера уже поняла, что сестры в квартире нет, ребенок был один непонятно сколько времени. Приехавшая «скорая», увезла ее с Миленой в больницу. Ребенок был в критическом состоянии. Вера и Настя родились с разницей в два года. Но настолько разных людей, наверное, было не найти. Ольга Александровна любила детей вроде одинаково, старалась не выделять никого, но рано оставшись вдовой, вынуждена была работать сутками, чтобы поднять девочек. Родители помогали как могли, но это была капля в море. Особенно сказалось отсутствие поддержки и финансов, когда заболела Настя. Долгий процесс, пока поставили правильный диагноз, затянулся почти на год. Потом были несколько лет лечения, реабилитации и прочего, пока врачи с уверенностью не сказали, что теперь девочка здорова. Возможно, именно в этот момент, пошел раскол и разделение между детьми. Настя привыкла получать все внимание, в то время как Вере пришлось смириться с тем, что уставшая, часто совершенно без сил, мама, не в состоянии выслушивать ее проблемы или откровения. Пока была жива бабушка, мать Ольги Александровны, Верочка не чувствовала себя ни одинокой, ни ущербной. К ней она могла прийти с любым вопросом и любой проблемой. Бабушка же научила ее смотреть на мир не только под своим углом, но и со стороны окружающих. — Пойми, маленькая, ты очень нужна маме. Нужен твой смех, хорошее настроение, чтобы она видела, что, хотя бы, у тебя все хорошо! И Вера, как могла, следовала совету бабушки. Но когда той не стало, она очень остро осознала, что осталась один на один со своими проблемами. К тому времени, как выздоровела Настя, в семье четко сформировалась система общения. Младшая дочь могла рассчитывать на любое внимание, а Вера старалась лишний раз не тревожить мать, понимая, как ей досталось за эти годы. Как ни странно, но Настя больше ревновала маму к сестре, хотя по логике должно было быть как раз на оборот. Ольга Александровна, немного выдохнув, ушла с одной из работ и стала больше времени проводить дома. Вера закончила вуз и работала, помогая по мере сил матери. Настя же вела какой-то странный образ жизни. Вера с мамой вытаскивали ее из отделения полиции, искали по всему городу, когда она пропадала. По всей видимости, сформировавшееся в голове Насти: «мне плохо – меня любят», теперь было принято, как четкое руководство к действию. Когда Вера привела Андрея, чтобы познакомить его с семьей, Настя сказала: — Ну, хоть кто-то на тебя внимание обратил! Не упусти! – и засмеялась. Вера дернула плечом: — Завидуй молча! Она уже оставила привычку жалеть сестру или пытаться помочь ей. В конце концов, та взрослый человек. Жалко ей в этой ситуации было только маму. Андрей был замечательным парнем. Они с Верой учились в одном вузе, там же и познакомились. Оба понимали, что лучшей партии им не найти. Спокойная, выдержанная Вера и веселый, но в то же время очень серьезный во всем, что касалось семьи, Андрей. Выросший с мамой, он рано понял, как тяжело приходится женщине, которая поднимает ребенка одна. Поэтому, к будущей теще проникся самыми теплыми чувствами, после того, как увидел, что она, как и его мама, очень уставшая немолодая женщина, с массой проблем и минимальной поддержкой. Свою маму он потерял за год до знакомства с Верой. Онкология унесла жизнь самого близкого человека, и Андрей остался совсем один. Ольга Александровна, посмотрев на него некоторое время, на отношение к Вере, к семье, сказала дочери: — Замечательный он человек! Доченька, я рада за тебя и теперь буду спокойна. У тебя все будет хорошо, а вот у Насти… Вера не знала, что в день, когда мама получила инфаркт, она вернулась с работы раньше времени. Андрей приехал в тот день с утра в их квартиру, чтобы закончить ремонт на кухне, который они затеяли перед свадьбой. Он заканчивал устанавливать раковину, когда на кухню зашла Настя. — Андрюша, ты мне не поможешь? — Минуту подожди! Сейчас… Когда он обернулся, его чуть не хватил удар – Настя стояла перед ним почти раздетая. Она шагнула вперед, закинула руки ему на плечи и прошептала: — Я же лучше Веры? Андрей растерялся, но потом резко оттолкнул ее: — Еще раз такой номер отколешь – не посмотрю, что ты девушка! Именно этот момент застала Ольга Александровна, когда вернулась. Она тихо шагнула назад в коридор, пока ее не увидели, прошла к себе в комнату и через полчаса, заглянувший туда Андрей, увидел, что будущая теща сидит на диване, неловко привалившись головой к подлокотнику. Приехавшая «скорая» ничем помочь уже не смогла. Вера с Андреем занимались всем, что связано с проводами, а Настя круглыми сутками не выходила из своей комнаты. Ехать на прощание с мамой она отказалась категорически: — Хоть раз подумай обо мне! Как мне тяжело! Я теперь совершенно одна! – истерично кричала она сестре. Вера, на которой лица не было все эти дни, только махнула рукой: — Делай, что хочешь! Они переехали в квартиру Андрея, и Настя осталась полноправной хозяйкой в квартире Ольги Александровны. Через полгода они вступили с Верой в наследство, и Настя заявила: — За свою половину платить будешь сама! Я не нанималась! Вера пожала плечами. Все это время Настя не дала ни копейки и квартиру содержала именно Вера, следя за коммунальными платежами. Дальше так и продолжилось, несмотря на показательные выступления младшей. Год спустя Вера с Андреем тихо расписались. Все это время Вера почти не общалась с сестрой, лишь изредка позванивая ей по праздникам. Увиделись они, когда Настя родила Милену. — Забери меня из роддома! – короткий звонок поверг Веру в состояние шока. Она понятия не имела, что сестра ждет ребенка... Продолжение >>Здесь