Предыдущая публикация
Был Гнилоквас - стал Степанов.
Как в России давались и менялись фамилии.
С отменой крепостного права в 1861 году крестьяне, наконец, могли обзавестись фамилией, так как в большинстве случаев до этого фамилий у них не было. Присвоение крестьянам фамилий стало обязанностью писарей, которые, вряд ли обрадовавшись такому повороту дела, особо себя не утруждали: ни о какой фантазии речи не шло. Писари просто записывали, если была, уличную фамилию человека (по прозвищу хозяина двора) или вписывали в документы фамилию, образовав ее от отчества (потому стало так много Ивановых, Петровых и Сидоровых) или от рода занятий (что привело к появлению Кузнецовых, Сапожниковых, Плотниковых и прочих).
А вот тем, кому не повезло, вписывали в качестве фамилии уличные прозвища, данные односельчанами или владельцами крестьянских душ. И потому среди подданных Российской империи в изобилии водились Пентюховы, Дураковы и Дурновы. Надо признать, что помещики, наделяя земледельцев фамилиями, не ограничивались лишь оценкой их интеллектуальных возможностей — и вместе с Дураковыми появлялись Большеротовы, Криворуковы, Косолаповы, Толстобрюховы...
Но бывало и так, что всей деревне записывали фамилию бывшего владельца. Оттого далеко не каждый Оболенский, Нарышкин, Шереметев или Измайлов является потомком аристократического рода. Куда большая вероятность, что это потомок крепостного.
Нередко фамилия у крестьян могла возникнуть или измениться просто в результате желания помещика. Актриса П. Стрепетова рассказывала, что своей фамилией она обязана капризу помещика, у которого ее дед был крепостным. Помещик просто приказал: «Будь ты отныне не Григорьев, а Стрепетов». Аналогичным же образом переменил фамилии своим крепостным актрисам граф Николай Шереметев. Были они: Кучерявникова, Ковалева, Чечевицина, Кочедыкова — а стали Изумрудова, Гранатова, Яхонтова, Аметистова. Мужчины-актеры тоже стали именоваться на новый лад: Милорадовым, Кремневым, Сердоликовым...
Директор Императорских театров Александр Нарышкин пошел еще дальше - каждого из своих музыкантов он наделил названием музыкальной ноты. Когда два музыканта из его хора однажды попали в полицию, то на вопрос, кто они такие, ответили: «Я нарышкинский До», «Я нарышкинский Фис».
Варвара Петровна Тургенева, мать писателя, развлекалась тем, что давала своим крепостным фамилии министров и придворных. Например, ее дворецкий носил фамилию Бенкендорф, а садовник - Кампенгаузен. А один ярославский помещик-оригинал называл своих крепостных фамилиями приближенных Наполеона: Даву, Фуше, Бернадот… Одного из своих вольноотпущенников он назвал Коленкуром — эта фамилия впоследствии обрусилась до Коленкорова.
Удивляться тут нечему: императоры и императрицы, «первые русские помещики», поступали точно так же. Например, Екатерина II дала своему парикмахеру фамилию Рибопьер. Этот парикмахер казался ей очень миловидным, когда смеялся, и она говорила ему по-французски: «Rire beau pierre» — «Смейся, красавец Пьер».
Не отставал от нее и сын, император Павел I. Своего камердинера, уроженца Кутаиса, который был взят в плен в войне с Турцией, он назвал Кутайсовым и впоследствии дал графский титул. А однажды ему не понравилась фамилия одного кадета - Приказный - и он тут же велел ее переменить на фамилию стоящего рядом Михаила Муравьева.
А вот Николай I, не любил сложнопроизносимые фамилии: узнав, что фамилия смотрителя Малого театра в Москве — Караколпаков, он заявил: «Не нужно нам таких фамилий». И вот вам, пожалуйста: вместо Караколпакова — просто Востоков.
⠀
Не лучше обстояло дело и у самих дворян. В отличие от Европы, где дворянские фамилии происходили от названий поместий, передававшихся из поколения в поколение, в России лишь в редчайших случаях, как правило, у князей, фамилии были производными от названий их уделов и вотчин. У большинства же дворянства и аристократии вотчин отродясь не бывало. А называться по имени поместья, полученного за службу и на время службы, никому в голову не приходило. Так что дворянские фамильные имена порой не только не отличались благородством, но и выдавали происхождение, которое их носители всеми путями пытались скрыть.
К примеру, представители знаменитого рода Татищевых везде и всюду доказывали, что их фамилия происходит не от слова «тать» (вор, разбойник), а от двух слов: «тать» и «ищи», и их предки не разбойничали, а ловили грабителей. Другим путем пошли дворяне Нарышкины. Есть версия, что первоначально они именовались Ярышкиными, и их предки, судя по фамилии, служили в старину мелкими полицейскими чинами — ярыгами. Но попав в милость к царю, они якобы выпросили право изменить фамилию и стали именоваться Нарышкиными.
Со временем перемена фамилии исключительно по царской милости стала для русского дворянства главным, а потом и единственным способом улучшения и облагораживания фамильного имени. Однако поменять абсолютно все неблагозвучные и простоватые фамилии дворян и при этом не запутать весь государственный учет не представлялось возможным.
⠀
Попытку навести элементарный порядок и отделить служилых дворян Ивановых от Ивановых мещан предприняла Екатерина II. По ее указу было введено различное написание отчеств для чиновников и офицеров различных классов. Тот, кого теперь называли бы, к примеру, Петр Иванович Кузнецов, имея в екатерининские времена невысокое звание, в официальных бумагах записывался без отчества — Петр Кузнецов. Получив следующие чины, но не став генералом, он именовался уже Петр Иванов Кузнецов. Но лишь обретя генеральский чин, он становился Петром Ивановичем Кузнецовым.
Однако ухищрения немецкого ума императрицы не помогли упорядочению русской жизни. Каждый дворянин в душе мнил себя высоким чином и потому в неофициальной переписке именовал себя по-генеральски. А вслед за дворянами ту же форму написания отчества подхватили купцы и мелкие городские обыватели, так что введенный Екатериной II способ написания полного имени сохранялся лишь в государственных документах.
Из всех русских сословий лишь одно — духовенство — получило право практически свободной смены фамилий. Определенная логика в подобном решении была. Священники имели в большинстве случаев крестьянские корни, и вследствие этого кто-нибудь из них вполне мог именоваться «отец Иеремия Задов», что вряд ли поднимало авторитет его духовного сана. Потому-то в духовных училищах, семинариях и академиях широко практиковалась смена фамилий на новые, придуманные преподавателями и церковным начальством.
Бывало, будущие духовные лица получали несколько измененную версию фамилию: отныне они именовались не Ивановыми, а Иоанновыми, не Ларионовыми, а Илларионовыми. Но куда чаще семинаристам давали фамилии в честь библейских героев, святых или церковных праздников. Так в России появились Воскресенские, Благовещенские, Преображенские, Петропавловские, Первозванские и даже Магдалинские.
Много семинаристских фамилий имели странные для русского уха латинские или греческие корни, поэтому, встретив человека с фамилией Вигилянский или Ендимионов, можно было не сомневаться, что имеешь дело с бывшим семинаристом или потомком духовного лица.
Фамилии семинаристам давали еще и в зависимости от успехов в учебе, и лучшие ученики получали фамилии Любомудров или Добромыслов. Те же, чьи успехи оставляли желать лучшего, могли называться впредь Ветринскими. Причем за время учебы фамилию могли сменить не один раз, и был описан случай, когда ставшему лениться семинаристу в назидание сменили фамилию на Крапивин, в честь растения, которым его пытались наставить на путь истинный.
Легкость, с которой менялись фамилии будущим духовным лицам, объяснялась очень просто. В Российской империи всем учетом актов гражданского состояния — рождений, крещений, свадеб и смертей занималась церковь. А своя рука, как известно, владыка. По этой же причине до середины XIX века существовала еще одна категория населения, которой по просьбе церкви дозволялось с легкостью получать новую фамилию, но лишь однократно,— - евреи, принявшие православие.
Однако в 1850 году правительство решило, что получаемое после крещения право жить вне черты оседлости вполне достаточный стимул для выхода из иудаизма. А сочетание христианского имени и отчества с еврейской фамилией позволяет точно определять сословную принадлежность их носителя. Так что смену фамилий евреям запретили.
⠀
В те же годы в более или менее законченном виде сложилась вся система смены фамильного имени. Право на фамилию, как и на титул мужа, приобретала после свадьбы его супруга. Но ни о каком праве оставить в браке девичью фамилию в законодательстве речь не шла. Исключения не допускались, а двойную фамилию женщины могли получить лишь с высочайшего позволения и при особых на то причинах. К примеру, фамилию угасающего рода, где отсутствовали наследники-мужчины, разрешалось передавать мужу носительницы знатной фамилии. И графу Сумарокову-Эльстону при женитьбе на наследнице рода князей Юсуповых высочайше было разрешено именоваться обоими титулами и тремя фамилиями.
⠀
Особый порядок существовал для появления фамилий незаконнорожденных детей. При их крещении имя давалось по святцам, отчество — от имени крестного отца, и из него же образовывалась фамилия. Так что и в этом случае по совпадению отчества и фамилии можно было предположить, что их носитель — незаконнорожденный.
Лишь в случае, если дед незаконнорожденного соглашался дать ему свою фамилию, тогда для ребенка делалось исключение из общего правила. Правда, эта категория подданных империи могла сменить фамилию без тяжелых хлопот. Но лишь в одном случае — если ребенка признавал его отец.
Фамилии незаконнорожденных детей русских аристократов и членов императорской фамилии иногда образовывались усечением фамилии отца или же от названия географических пунктов. Так появились Ронцовы (дети генерал-губернатора Р. Воронцова), Рукины (дети А. Долгорукова), Пнины, Бецкие или Перовские (дети А. Разумовского - от вотчины Перово)...
Фамилию могли изменить и в случае усыновления. Но при этом существовала масса правил и оговорок, делавших перемену фамилии если не невозможной, то крайне затруднительной. Ну а для всех носителей неблагозвучных фамилий существовал лишь один путь — писать прошение на высочайшее имя и ждать ответа, который, как правило, был отрицательным. И фамилию, отравляющую жизнь ее носителям, продолжали передавать от отца к сыну на протяжении множества десятилетий.
Случались, правда, исключения из общего правила, происходившие по инициативе военного начальства. Известный кораблестроитель академик Алексей Крылов вспоминал: «Председателем правления Путиловского завода был назначен Н. Дроздов, а на его место, начальником завода, ведущий свой род от крестоносцев генерал-майор с громкой фамилией, по-русски странно звучащей: Бордель фон Борделиус. Впрочем, в Кронштадте долгое время заведовал комиссариатской частью всеми уважаемый тайный советник Бардаков. Его сын поступил в Морской корпус. Как-то, обходя стоявшую во фронте роту, Арсеньев (начальник корпуса) спрашивает:
— Ваша фамилия?
— Бардаков, ваше превосходительство.
— Какая гнусная фамилия! Внести его в списки под фамилией «Бурдюков»...
Перемена фамилии по закону производилась не иначе как указом Сената по департаменту герольдии «с высочайшего соизволения, испрашиваемого через комиссию прошений», а Арсеньев, присвоив себе царские права, эту процедуру упростил».
⠀
Массовая смена фамилий произошла в начале Первой мировой войны, когда были русифицированы фамильные имена российских подданных немецкого происхождения. Но это исключение лишь подтверждало общее правило.
После Февральской революции практически ничего не изменилось. Просители всё также подавали документы в Канцелярию прошений, но сначала судьба самой канцелярии при новой демократической власти висела на волоске, а потом Временное правительство больше думало о собственном выживании, чем о фамилиях граждан свободной России. И тогда граждане решили взять вопрос о фамильном имени в собственные руки. В региональные правительства, образовывавшиеся в разных концах бывшей империи, пошел поток обращений с просьбами о смене фамилий.
К примеру, знаменитый впоследствии белый генерал Шкуро, до революции носил фамилию Шкура и страстно хотел от нее избавиться. В ноябре 1917 года он обратился в Кубанское правительство с просьбой изменить фамилию на Шкуринский. Но затем уже самостоятельно сократил полученную фамилию до Шкуро.
Переменить фамилии требовали не только противники советской власти, но и ее сторонники. В январе 1918 года ходатайство о перемене фамилий группы моряков Черноморского флота получил недавно созданный Наркомат внутренних дел. Часть просителей хотела сменить неблагозвучные фамилии. Например, Антон Кобелев хотел впредь именоваться Скобелевым, как знаменитый генерал. Матрос Григорий Чвань хотел стать Виноградовым, Ефрем Гнилоквас — Степановым, Семен Паук — Павловским, а Кондрат Щека — Щегловским. И лишь Валентин Севрук с эсминца «Генерал Кондратенко» хотел получить революционную фамилию — Гарибальди.
Требований такого рода становилось всё больше и больше, и игнорировать их было всё труднее. Получалось, что народная власть не желала прислушаться к чаяниям народа. В итоге после нескольких оттяжек обсуждения на Совнаркоме вопросом занялся Малый Совнарком, где разгорелись нешуточные страсти. Свобода перемены фамилии, по сути, уничтожала весь учет населения, существовавший при прежней власти. Но тем не менее в марте 1918 года народ России в дополнение к свободе совести, слова, митингов и собраний впервые за много веков получил свободу выбора фамилии. Текст соответствующего декрета был утвержден правительством и подписан Лениным.
На тему смены неблагозвучных фамилий в то время даже сочинялись стихи:
«Пойду я в контору «Известий»,
Внесу восемнадцать рублей
И там навсегда распрощаюсь
С фамилией прежней моей.
Козловым я был Александром,
А больше им быть не хочу!
Зовите Орловым Никандром,
За это я деньги плачу.
Быть может, с фамилией новой
Судьба моя станет иной,
И жизнь потечет по-другому,
Когда я вернуся домой...»
Так, Дурневы становились Рудневыми, Вшивкины — Вольскими, Козявкины — Костромскими, Зануды — Донцовыми, Брехуновы - Бронскими, а Бздикины — Ленскими.
Однако этот порядок просуществовал всего пару десятков лет. В сталинские времена свобода смены фамилий ушла в революционное прошлое. И снова, как в царские времена, для получения разрешения стали требовать веские уважительные причины. А в анкетах появилась графа, где нужно было указать все перемены фамилий в прошлом и их причины. Снова, как и до революции, верховные власти по своей воле могли изменить фамилию подданного, и нередко это делали.
Следующая публикация
Нет комментариев