Предыдущая публикация
Мой дед Мороз (рассказ)
Паша ушёл, вернее, сбежал, от меня год назад, оставив меня одну с 7-летним сынишкой Вовкой. Тогда, в новогоднюю ночь, мы крупно поссорились. Он хотел позвать на праздничный ужин свою первую девушку, за которой ухаживал ещё до нашего знакомства. Разумеется, я закатила ему грандиозный скандал. Приглашать на семейный праздник какую-то, пусть даже его бывшую, девицу – это, по-моему, верх неприличия! Но мой Паша – парень простой, без комплексов и тормозов.
– Мы давно с ней просто друзья, – упрямо твердил он.
– Незамужняя барышня, тем более твоя бывшая, не может быть твоим другом, – запальчиво возражала я.
Паша шёл на принцип. Он хотел собрать за столом всех своих приятелей и подружек по университету – всего их набиралось человек 10 (Паша – человек компанейский, он способен задружиться с кем угодно, даже дворовый кот Барсик и беспризорная собачка Жучка были его закадычными товарищами). Вообще-то я хотела встречать Новый год втроём, однако Паша так хотел большой дружный стол, что я уступила и даже согласилась наготовить на всех угощение. Но заранее предупредила: эту его бывшую Соню на порог не пущу!
Паша сначала меня уговаривал по-хорошему, потом повысил голос и стал настаивать, требовать, предъявлять претензии. Я не сдавалась и стояла на своём. Мне казалось, что я абсолютно права. Ведь я защищала не только свою честь и достоинство, как его жены, матери Вовки и, наконец, хозяйки нашего семейного гнёздышка, но и оберегала сынишку от тлетворного влияния этой сомнительной особы. Паша пару раз обмолвился о своём романе с этой Соней… Д-да, он ничего не понимает в женщинах. Хищница она, а никакая не кошечка (как он её называл). Морочила ему голову, пока была уверена, что отцовская квартира отойдёт ему. А когда узнала, что папа, желая отвадить эту охотницу от семейной недвижимости, отдал заветную двушку младшему брату, дала бедному Паше отворот-поворот. Но Паша не понял юмора. Он у меня тугодум и простак: он решил, что был недостаточно внимателен к своей кошечке…
И сейчас, очевидно, задним числом решил исправить эту ошибку. Тогда я поставила вопрос ребром: «Или я или она». Паша покраснел, как бурак.
– Саша, ты что? С ума сошла?
Ну это уж слишком: он ещё сомневается! Я была в таком состоянии, что не выдержала бы и тени его колебания.
– Ты просто бабник! – отрезала я.
Паша мгновенно побледнел. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица и прилила к сердцу. Он ничего не ответил, молча прошёл в нашу комнату и через 10 минут вышел с рюкзаком за плечами. Я была вне себя от гнева и поэтому пальцем не пошевелила, чтобы его остановить. К тому же я была уверена, что он отправился на рыбалку. Он под каждый Новый год ходил с друзьями на прорубь, где просиживал часами в томительном ожидании, пока клюнет какая-нибудь рыбка.
Хуже всего, что нашу ссору слышал Вовка. Шельмец притаился за дверью и, навострив уши, с изумлением, жадностью и ужасом ловил каждое слово. Когда Паша направился к выходу, он бросился за ним вдогонку.
– Папа, папа, возьми меня с собой на речку! Я тоже хочу поймать золотую рыбку!
Паша резко остановился, взял мальчика на руки, высоко поднял и крепко поцеловал. Потом поставил его на пол и, не говоря ни слова, вышел. Прошёл день, но Паша не вернулся. Наступил вечер – молчание. Я позвонила ему раз 20 – ни ответа, ни привета. В панике обзвонила всех его речных друзей, но никто ничего о нём не знал.
– Мы сами его нигде найти не можем, – пожаловался дядя Ваня.
***
Наконец, наступила праздничная ночь. В моей жизни это был самый тяжёлый, самый депрессивный Новый год. Мы с Вовкой молча сидели за столом, который ломился от яств. Но ни я, ни он не притронулись ни к одному блюду. Я рассчитывала, что с боем курантов у Паши проснётся совесть, но чуда не произошло. Так мы остались с Вовкой вдвоём. Пришлось как-то жить дальше. Я тружусь на двух работах – учителем в школе и журналистом на удалёнке. Так что у меня не было ни времени, ни сил переживать семейную драму. Впрочем, Паша регулярно напоминал мне о своём существовании в снах. Он снился мне каждую ночь в цветном формате и крупным планом. Вот он в позе «Мыслителя» Родена гипнотизирует меня взглядом, словно Каа – бандерлогов. Вот усмехается коварной улыбкой, которая поставила бы в тупик саму Мону Лизу. А вот склонил голову и роняет скупую мужскую слезу прямо мне на лицо… Последний сон был невыносим. Я никогда не досматривала его до конца; всякий раз я просыпалась в холодном поту и с щемящей тоской в сердце, от которой рыдала в подушку в три ручья.
Через полгода мои страсти улеглись, и я, тщательно проанализировав своё поведение и взвесив каждое слово, пришла к выводу, что, пожалуй, всё-таки была не права. Нет, моё мнение не изменилось: я по-прежнему считаю, что Соньке не место за нашим семейным столом. Однако спорить с Пашей – бесполезное занятие. Вы скорее докричитесь до Марса, чем убедите его в своей правоте. Но его легко обхитрить. Паша не отличается ни догадливостью, ни сообразительностью, обычный школьник со средним IQ без проблем обведёт его вокруг пальца. Немного фантазии, капельку воображения – и я бы отвадила Соньку на пушечный выстрел без этой злополучной ссоры, которая поставила крест на моей личной жизни (я – однолюб, мне и в голову не приходило искать замену своему непутёвому Паше).
Самое ужасное, что с того драматичного дня Вовка совершенно переменился. Он почти перестал разговаривать, затаился, замкнулся в себе. Я могу по пальцам посчитать число фраз, которые он сказал мне за этот год. Никакие высококвалифицированные психологи, психиатры и педагоги не помогли. Из бойкого, весёлого, общительного мальчугана Вовка превратился в сумрачного молчуна. При виде его осунувшегося личика и потухшего взгляда у меня сердце обливалось кровью.
***
Наступил следующий Новый год. Мне без Паши этот праздник даром не нужен, но ради Вовки я постаралась на славу. Наготовила кучу вкусняшек, накрыла умопомрачительный стол, купила дорогущую ёлку и украсила её самыми красивыми игрушками. Тщетно я пыталась развлечь или хотя бы оживить Вовку: потчевала его сладостями и вкусными напитками, уговаривала позвать соседских ребят в гости. Но мальчик молчал. Тогда я решила воздействовать на него с помощью своего фирменного блюда – творожного пирога, который он обожал. За час до боя курантов я встала, чтобы перенести его из кухни в зал, где мы безмолвно заседали за праздничным столом. В это мгновенье в дверь раздался звонок. Кто это мог быть? Я никого не жду, Вовка – тем более. Я подкралась к двери и посмотрела в глазок.
На лестничной площадке стоял здоровенный дед Мороз в поношенной шубе неопределённого оттенка, в больших стоптанных сапогах и в старой, надвинутой на лоб шапке. Его густые брови нависали над глазами, лохматая мутно-бледная борода скрывала половину лица. Где он откопал этот дурацкий наряд? На павильонах «Мосфильма» 1960-х годов? В этом костюме, наверное, щеголял Морозко в старом советском фильме…
– Деда Мороза вызывали? – гаркнул он на весь подъезд.
От его рыка у меня сердце упало в пятки. Моим первым побуждением было послать его куда подальше – пока Вовка ничего не видит и не слышит. К счастью, я вовремя спохватилась и сообразила, что грубость, скорее всего, произведёт обратный эффект. Поэтому я скрепилась и вежливо попросила его удалиться.
– Как бы ни так! Это в Новый год-то вы прогоняете его главного героя!
– Я вас не приглашала и не вызывала. Всего доброго.
И я ушла на кухню.
– Откройте! Пустите меня! Я вам принёс подарки. Бесплатно…
Я подпрыгнула, как угорь на раскалённой сковороде. Вот зануда! Он что – ненормальный? Да нет, вроде не похож на сумасшедшего. Может, – пьян? Опять вряд ли. Если и выпил, то совсем немного. Я вернулась в прихожую, чтобы через дверь высказать ему всё, что о нём думаю. Но тут меня остановил беззвучный шёпот Вовки.
– Пусти деда Мороза!
Это была первая фраза, которую он произнёс за весь декабрь. Ради такого чуда я бы пустила хоть марсианина. Я набралась смелости и открыла дверь. Дед Мороз, не дожидаясь приглашения, вошёл, вернее, ввалился в прихожую и, очевидно, опасаясь, что я передумаю, поспешно закрыл за собой дверь. Потом стряхнул с себя снежинки и приподнял шапку.
– Извините, что без предупреждения, – каким-то странным, утробным голосом просипел он. – Я к вам экспромтом, так сказать, по вдохновению.
«Неплохое начало», – подумала я, но чтобы он не распоясывался, строго сдвинула брови. Однако он не обратил ни малейшего внимания на мою мимику: его взгляд был прикован к Вовке, который стоял на пороге зала, созерцая незваного гостя с нескрываемым изумлением. Ещё бы: ведь до сих пор он – как в садике, так и в школе – видел вполне приличных дедов Морозов.
– Кто это тут у нас? – забасил «мой» дед Мороз и, вдруг подхватив мальчика, подкинул его чуть не до потолка.
Вовка взвизгнул от восторга. У меня дух захватило: мой сыночек, моя кровиночка смеётся! В это мгновенье я почти влюбилась в неизвестного гостя.
– Чем будешь угощать, малыш?
– Творожным пирогом, – шёпотом ответил Вовка.
Я схватилась за сердце и со всех ног бросилась на кухню – за своим фирменным десертом. Когда я вернулась в комнату, дед Мороз уже восседал за столом; его длинная пышная борода касалась скатерти, шапка сдвинулась набок, шуба распахнулась на груди. Вовка созерцал его с нескрываемым восхищением.
– Стоп! – каким-то не своим голосом остановил меня дед Мороз. – До ужина – пробежка! А ну-ка, мало́й, ступай за мной.
И выйдя из-за стола, опустился на четвереньки.
– Полезай на спину!
Вовка не заставил себя просить дважды. Он вскарабкался на хребет деда Мороза и свесил ножки.
– Поехали! – сказал мой бородатый гость таким тоном, каким, наверное, Гагарин произнёс свое знаменитое крылатое словечко.
И ринулся вперёд, как гончая при виде добычи. Он метался по комнате, как заполошный. Я прижалась к стене, так как была уверена, что он всё тут разнесёт. Но ради Вовки я была готова на эту жертву. Однако мой дед Мороз оказался профи: он кружил вокруг ёлки, лавировал между креслами, стульями и диваном, проскочил под столом, обогнул телек и ничего не задел, не сбил ни одного предмета. Вовка заливался радостным смехом. Глядя на него, я снова чувствовала себя человеком, матерью, хозяйкой дома. Пока Вовка жил в режиме сомнамбулы, я сама пребывала в прострации, как во сне или дурмане.
Между прочим я была убеждена, что дед Мороз быстро выдохнется. Ведь он бегал в полном наряде – в шубе, шапке и сапогах. Выдержать такую нагрузку под силу только богатырю. Однако я ошиблась: дед Мороз носился, как заведённый, как профессиональный бегун на длинные дистанции и, казалось, не собирался останавливаться. Первый выдохся Вовка. То ли на десятом, то ли на пятнадцатом круге (точно не знаю, после пятого я сбилась со счёта) он обмяк в полном изнеможении. Дед Мороз тотчас почувствовал, что мальчик устал, и, наконец, припарковался у ёлки.
– Супер! – заплетающимся языком пролепетал Вовка и улыбнулся.
У меня на глазах выступили слёзы. Весь год я тщетно ловила на его сумрачной мордашке хотя бы тень улыбки. Наконец, мои ожидания оправдались! Этот дед Мороз – настоящий волшебник, а я-то, дура, чуть его не прогнала! Он поднял голову и, казалось угадал мои мысли.
– Я бы на вашем месте спустил меня с лестницы и был бы прав, – неожиданным фальцетом заявил он.
Я посмотрела на него с недоумением. Что это с ним происходит? Он говорил связно и элегантно, но было в его голосе что-то неестественное, страдальческое, как будто вымученное. Нет, здесь что-то нечисто… Но при взгляде на счастливое личико Вовки все мои подозрения мгновенно улетучились. В конце концов, какое мне дело до этого чудака, раз он вернул Вовку к жизни? Я заметила, что дед Мороз запарился.
– Прошу без церемоний, – сказала я ему, – давайте сюда вашу шубу и шапку. Вы взмокли, как мышь.
– Ни-ни, – замотал он головой, – это нарушит очарование загадки. Я хочу остаться в вашей памяти таинственным незнакомцем.
Я пожала плечами. Вообще-то по натуре я – циник и прагматик, но раз уж он хочет романтики, то пусть и дальше ломает свою байроническую комедию. Я разрезала пирог и положила «деду» кусок на блюдечке с голубой каёмочкой. Мне было интересно, как он станет есть. В его огромной лохматой бороде легко потеряется хоть мандарин, хоть апельсин, не то, что кусок пирога. Но он, очевидно, заранее натренировался, потому что без малейшего затруднения отправил его прямо в рот. Через полчаса Вовка начал клевать носом, и мой дед Мороз на руках отнёс его в спальню. Как только он вернулся в зал, я налила ему 100 грамм.
– Хлопните рюмашку. За свою пробежку вы заслужили небольшой приз.
Он тяжело опустился на стул и опустил голову на руки.
– Уморились? Но я вас не приглашала, вы сами напросились.
– Он изменился, – невнятно пробормотал дед Мороз.
Я чуть не уронила бутылочку «Столичной». Этот голос… нет, это невозможно! Я села, вернее, упала на диван и внимательно на него посмотрела. Он отвернулся и встал, намереваясь уйти. Но я вскочила и встала в дверях.
– Стойте, подождите, – заявила я. – Вы похожи на одного человека… откройте лицо… я должна увидеть ваше лицо!
– Чтобы залепить пощёчину? – грустно произнёс дед Мороз голосом Паши.
У меня закружилась голова, и подкосились ноги. Неужели-таки вернулся? Ах, негодяй, ах, подлец, где же он пропадал целый год? Дед Мороз смотрел на меня грустными глазами и не снимал бороду.
– Где же твой подарок, мерзавец? – прошипела я, наступая на него.
Вместо ответа он встал, скинул шубу, снял шапку и, наконец, отцепил бороду. Точно, это был Паша собственной персоной. У меня сразу отлегло от сердца. Какое счастье, что я не ошиблась! Но к кому он вернулся? Ко мне или к Вовке? Он снова угадал мои мысли.
– Я к вам обоим, если только не прогонишь, – заикаясь, сказал он. – Вовка меня принял – последнее слово за тобой.
Я подошла к Паше и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Если хочешь – оставайся. Но только чур больше без фокусов… ясно?
– Понял, – прошептал он и виновато потупился.
– Ну прости, прости его, наконец, – вдруг раздался сзади заговорщический шёпот.
Мы одновременно обернулись, но ничего, вернее, – никого не увидели. Паша улыбнулся.
– Это судьба!
Следующий Новый год мы встречали в компании очаровательного малыша – Вовки Второго.
---
Автор: Людмила П. канал Дзен "Фантазии на тему"
– Мы давно с ней просто друзья, – упрямо твердил он.
– Незамужняя барышня, тем более твоя бывшая, не может быть твоим другом, – запальчиво возражала я.
Паша шёл на принцип. Он хотел собрать за столом всех своих приятелей и подружек по университету – всего их набиралось человек 10 (Паша – человек компанейский, он способен задружиться с кем угодно, даже дворовый кот Барсик и беспризорная собачка Жучка были его закадычными товарищами). Вообще-то я хотела встречать Новый год втроём, однако Паша так хотел большой дружный стол, что я уступила и даже согласилась наготовить на всех угощение. Но заранее предупредила: эту его бывшую Соню на порог не пущу!
Паша сначала меня уговаривал по-хорошему, потом повысил голос и стал настаивать, требовать, предъявлять претензии. Я не сдавалась и стояла на своём. Мне казалось, что я абсолютно права. Ведь я защищала не только свою честь и достоинство, как его жены, матери Вовки и, наконец, хозяйки нашего семейного гнёздышка, но и оберегала сынишку от тлетворного влияния этой сомнительной особы. Паша пару раз обмолвился о своём романе с этой Соней… Д-да, он ничего не понимает в женщинах. Хищница она, а никакая не кошечка (как он её называл). Морочила ему голову, пока была уверена, что отцовская квартира отойдёт ему. А когда узнала, что папа, желая отвадить эту охотницу от семейной недвижимости, отдал заветную двушку младшему брату, дала бедному Паше отворот-поворот. Но Паша не понял юмора. Он у меня тугодум и простак: он решил, что был недостаточно внимателен к своей кошечке…
И сейчас, очевидно, задним числом решил исправить эту ошибку. Тогда я поставила вопрос ребром: «Или я или она». Паша покраснел, как бурак.
– Саша, ты что? С ума сошла?
Ну это уж слишком: он ещё сомневается! Я была в таком состоянии, что не выдержала бы и тени его колебания.
– Ты просто бабник! – отрезала я.
Паша мгновенно побледнел. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица и прилила к сердцу. Он ничего не ответил, молча прошёл в нашу комнату и через 10 минут вышел с рюкзаком за плечами. Я была вне себя от гнева и поэтому пальцем не пошевелила, чтобы его остановить. К тому же я была уверена, что он отправился на рыбалку. Он под каждый Новый год ходил с друзьями на прорубь, где просиживал часами в томительном ожидании, пока клюнет какая-нибудь рыбка.
Хуже всего, что нашу ссору слышал Вовка. Шельмец притаился за дверью и, навострив уши, с изумлением, жадностью и ужасом ловил каждое слово. Когда Паша направился к выходу, он бросился за ним вдогонку.
– Папа, папа, возьми меня с собой на речку! Я тоже хочу поймать золотую рыбку!
Паша резко остановился, взял мальчика на руки, высоко поднял и крепко поцеловал. Потом поставил его на пол и, не говоря ни слова, вышел. Прошёл день, но Паша не вернулся. Наступил вечер – молчание. Я позвонила ему раз 20 – ни ответа, ни привета. В панике обзвонила всех его речных друзей, но никто ничего о нём не знал.
– Мы сами его нигде найти не можем, – пожаловался дядя Ваня.
***
Наконец, наступила праздничная ночь. В моей жизни это был самый тяжёлый, самый депрессивный Новый год. Мы с Вовкой молча сидели за столом, который ломился от яств. Но ни я, ни он не притронулись ни к одному блюду. Я рассчитывала, что с боем курантов у Паши проснётся совесть, но чуда не произошло. Так мы остались с Вовкой вдвоём. Пришлось как-то жить дальше. Я тружусь на двух работах – учителем в школе и журналистом на удалёнке. Так что у меня не было ни времени, ни сил переживать семейную драму. Впрочем, Паша регулярно напоминал мне о своём существовании в снах. Он снился мне каждую ночь в цветном формате и крупным планом. Вот он в позе «Мыслителя» Родена гипнотизирует меня взглядом, словно Каа – бандерлогов. Вот усмехается коварной улыбкой, которая поставила бы в тупик саму Мону Лизу. А вот склонил голову и роняет скупую мужскую слезу прямо мне на лицо… Последний сон был невыносим. Я никогда не досматривала его до конца; всякий раз я просыпалась в холодном поту и с щемящей тоской в сердце, от которой рыдала в подушку в три ручья.
Через полгода мои страсти улеглись, и я, тщательно проанализировав своё поведение и взвесив каждое слово, пришла к выводу, что, пожалуй, всё-таки была не права. Нет, моё мнение не изменилось: я по-прежнему считаю, что Соньке не место за нашим семейным столом. Однако спорить с Пашей – бесполезное занятие. Вы скорее докричитесь до Марса, чем убедите его в своей правоте. Но его легко обхитрить. Паша не отличается ни догадливостью, ни сообразительностью, обычный школьник со средним IQ без проблем обведёт его вокруг пальца. Немного фантазии, капельку воображения – и я бы отвадила Соньку на пушечный выстрел без этой злополучной ссоры, которая поставила крест на моей личной жизни (я – однолюб, мне и в голову не приходило искать замену своему непутёвому Паше).
Самое ужасное, что с того драматичного дня Вовка совершенно переменился. Он почти перестал разговаривать, затаился, замкнулся в себе. Я могу по пальцам посчитать число фраз, которые он сказал мне за этот год. Никакие высококвалифицированные психологи, психиатры и педагоги не помогли. Из бойкого, весёлого, общительного мальчугана Вовка превратился в сумрачного молчуна. При виде его осунувшегося личика и потухшего взгляда у меня сердце обливалось кровью.
***
Наступил следующий Новый год. Мне без Паши этот праздник даром не нужен, но ради Вовки я постаралась на славу. Наготовила кучу вкусняшек, накрыла умопомрачительный стол, купила дорогущую ёлку и украсила её самыми красивыми игрушками. Тщетно я пыталась развлечь или хотя бы оживить Вовку: потчевала его сладостями и вкусными напитками, уговаривала позвать соседских ребят в гости. Но мальчик молчал. Тогда я решила воздействовать на него с помощью своего фирменного блюда – творожного пирога, который он обожал. За час до боя курантов я встала, чтобы перенести его из кухни в зал, где мы безмолвно заседали за праздничным столом. В это мгновенье в дверь раздался звонок. Кто это мог быть? Я никого не жду, Вовка – тем более. Я подкралась к двери и посмотрела в глазок.
На лестничной площадке стоял здоровенный дед Мороз в поношенной шубе неопределённого оттенка, в больших стоптанных сапогах и в старой, надвинутой на лоб шапке. Его густые брови нависали над глазами, лохматая мутно-бледная борода скрывала половину лица. Где он откопал этот дурацкий наряд? На павильонах «Мосфильма» 1960-х годов? В этом костюме, наверное, щеголял Морозко в старом советском фильме…
– Деда Мороза вызывали? – гаркнул он на весь подъезд.
От его рыка у меня сердце упало в пятки. Моим первым побуждением было послать его куда подальше – пока Вовка ничего не видит и не слышит. К счастью, я вовремя спохватилась и сообразила, что грубость, скорее всего, произведёт обратный эффект. Поэтому я скрепилась и вежливо попросила его удалиться.
– Как бы ни так! Это в Новый год-то вы прогоняете его главного героя!
– Я вас не приглашала и не вызывала. Всего доброго.
И я ушла на кухню.
– Откройте! Пустите меня! Я вам принёс подарки. Бесплатно…
Я подпрыгнула, как угорь на раскалённой сковороде. Вот зануда! Он что – ненормальный? Да нет, вроде не похож на сумасшедшего. Может, – пьян? Опять вряд ли. Если и выпил, то совсем немного. Я вернулась в прихожую, чтобы через дверь высказать ему всё, что о нём думаю. Но тут меня остановил беззвучный шёпот Вовки.
– Пусти деда Мороза!
Это была первая фраза, которую он произнёс за весь декабрь. Ради такого чуда я бы пустила хоть марсианина. Я набралась смелости и открыла дверь. Дед Мороз, не дожидаясь приглашения, вошёл, вернее, ввалился в прихожую и, очевидно, опасаясь, что я передумаю, поспешно закрыл за собой дверь. Потом стряхнул с себя снежинки и приподнял шапку.
– Извините, что без предупреждения, – каким-то странным, утробным голосом просипел он. – Я к вам экспромтом, так сказать, по вдохновению.
«Неплохое начало», – подумала я, но чтобы он не распоясывался, строго сдвинула брови. Однако он не обратил ни малейшего внимания на мою мимику: его взгляд был прикован к Вовке, который стоял на пороге зала, созерцая незваного гостя с нескрываемым изумлением. Ещё бы: ведь до сих пор он – как в садике, так и в школе – видел вполне приличных дедов Морозов.
– Кто это тут у нас? – забасил «мой» дед Мороз и, вдруг подхватив мальчика, подкинул его чуть не до потолка.
Вовка взвизгнул от восторга. У меня дух захватило: мой сыночек, моя кровиночка смеётся! В это мгновенье я почти влюбилась в неизвестного гостя.
– Чем будешь угощать, малыш?
– Творожным пирогом, – шёпотом ответил Вовка.
Я схватилась за сердце и со всех ног бросилась на кухню – за своим фирменным десертом. Когда я вернулась в комнату, дед Мороз уже восседал за столом; его длинная пышная борода касалась скатерти, шапка сдвинулась набок, шуба распахнулась на груди. Вовка созерцал его с нескрываемым восхищением.
– Стоп! – каким-то не своим голосом остановил меня дед Мороз. – До ужина – пробежка! А ну-ка, мало́й, ступай за мной.
И выйдя из-за стола, опустился на четвереньки.
– Полезай на спину!
Вовка не заставил себя просить дважды. Он вскарабкался на хребет деда Мороза и свесил ножки.
– Поехали! – сказал мой бородатый гость таким тоном, каким, наверное, Гагарин произнёс свое знаменитое крылатое словечко.
И ринулся вперёд, как гончая при виде добычи. Он метался по комнате, как заполошный. Я прижалась к стене, так как была уверена, что он всё тут разнесёт. Но ради Вовки я была готова на эту жертву. Однако мой дед Мороз оказался профи: он кружил вокруг ёлки, лавировал между креслами, стульями и диваном, проскочил под столом, обогнул телек и ничего не задел, не сбил ни одного предмета. Вовка заливался радостным смехом. Глядя на него, я снова чувствовала себя человеком, матерью, хозяйкой дома. Пока Вовка жил в режиме сомнамбулы, я сама пребывала в прострации, как во сне или дурмане.
Между прочим я была убеждена, что дед Мороз быстро выдохнется. Ведь он бегал в полном наряде – в шубе, шапке и сапогах. Выдержать такую нагрузку под силу только богатырю. Однако я ошиблась: дед Мороз носился, как заведённый, как профессиональный бегун на длинные дистанции и, казалось, не собирался останавливаться. Первый выдохся Вовка. То ли на десятом, то ли на пятнадцатом круге (точно не знаю, после пятого я сбилась со счёта) он обмяк в полном изнеможении. Дед Мороз тотчас почувствовал, что мальчик устал, и, наконец, припарковался у ёлки.
– Супер! – заплетающимся языком пролепетал Вовка и улыбнулся.
У меня на глазах выступили слёзы. Весь год я тщетно ловила на его сумрачной мордашке хотя бы тень улыбки. Наконец, мои ожидания оправдались! Этот дед Мороз – настоящий волшебник, а я-то, дура, чуть его не прогнала! Он поднял голову и, казалось угадал мои мысли.
– Я бы на вашем месте спустил меня с лестницы и был бы прав, – неожиданным фальцетом заявил он.
Я посмотрела на него с недоумением. Что это с ним происходит? Он говорил связно и элегантно, но было в его голосе что-то неестественное, страдальческое, как будто вымученное. Нет, здесь что-то нечисто… Но при взгляде на счастливое личико Вовки все мои подозрения мгновенно улетучились. В конце концов, какое мне дело до этого чудака, раз он вернул Вовку к жизни? Я заметила, что дед Мороз запарился.
– Прошу без церемоний, – сказала я ему, – давайте сюда вашу шубу и шапку. Вы взмокли, как мышь.
– Ни-ни, – замотал он головой, – это нарушит очарование загадки. Я хочу остаться в вашей памяти таинственным незнакомцем.
Я пожала плечами. Вообще-то по натуре я – циник и прагматик, но раз уж он хочет романтики, то пусть и дальше ломает свою байроническую комедию. Я разрезала пирог и положила «деду» кусок на блюдечке с голубой каёмочкой. Мне было интересно, как он станет есть. В его огромной лохматой бороде легко потеряется хоть мандарин, хоть апельсин, не то, что кусок пирога. Но он, очевидно, заранее натренировался, потому что без малейшего затруднения отправил его прямо в рот. Через полчаса Вовка начал клевать носом, и мой дед Мороз на руках отнёс его в спальню. Как только он вернулся в зал, я налила ему 100 грамм.
– Хлопните рюмашку. За свою пробежку вы заслужили небольшой приз.
Он тяжело опустился на стул и опустил голову на руки.
– Уморились? Но я вас не приглашала, вы сами напросились.
– Он изменился, – невнятно пробормотал дед Мороз.
Я чуть не уронила бутылочку «Столичной». Этот голос… нет, это невозможно! Я села, вернее, упала на диван и внимательно на него посмотрела. Он отвернулся и встал, намереваясь уйти. Но я вскочила и встала в дверях.
– Стойте, подождите, – заявила я. – Вы похожи на одного человека… откройте лицо… я должна увидеть ваше лицо!
– Чтобы залепить пощёчину? – грустно произнёс дед Мороз голосом Паши.
У меня закружилась голова, и подкосились ноги. Неужели-таки вернулся? Ах, негодяй, ах, подлец, где же он пропадал целый год? Дед Мороз смотрел на меня грустными глазами и не снимал бороду.
– Где же твой подарок, мерзавец? – прошипела я, наступая на него.
Вместо ответа он встал, скинул шубу, снял шапку и, наконец, отцепил бороду. Точно, это был Паша собственной персоной. У меня сразу отлегло от сердца. Какое счастье, что я не ошиблась! Но к кому он вернулся? Ко мне или к Вовке? Он снова угадал мои мысли.
– Я к вам обоим, если только не прогонишь, – заикаясь, сказал он. – Вовка меня принял – последнее слово за тобой.
Я подошла к Паше и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Если хочешь – оставайся. Но только чур больше без фокусов… ясно?
– Понял, – прошептал он и виновато потупился.
– Ну прости, прости его, наконец, – вдруг раздался сзади заговорщический шёпот.
Мы одновременно обернулись, но ничего, вернее, – никого не увидели. Паша улыбнулся.
– Это судьба!
Следующий Новый год мы встречали в компании очаровательного малыша – Вовки Второго.
---
Автор: Людмила П. канал Дзен "Фантазии на тему"
Следующая публикация
Комментарии 1