Блокадный почтальон Наталия Петришина. Вся жизнь - помощь другим. "Что они едят? Торф? Разве это едят? Видите, едят"
-Я ни на какие времена не обижаюсь. Значит, человеку суждено было жить в такую эпоху. Осталась я одна, без родителей. Значит, так было суждено. Привезли меня внуки к себе. Значит, тоже так было написано на роду.
Наталия Сидоровна Петришина родилась в 1914 году в Сосницах. Когда от брюшного тифа умерла мама, и за ней от туберкулеза скончался отец, девочку забрала к себе бабушка. С ней маленькая Наташа прожила до шести лет, пока была жива бабушка, которая тоже умерла от болезни.
В девятилетнем возрасте девочка пошла работать нянькой. В 15 лет приехала в Ленинград. С 1937 года в течение сорока лет работала почтальоном.
Все 900 дней блокады приносила людям почту. В 1936 году, тогда еще молодая девушка познакомилась со своим первым мужем, а в 1937 году родился сын. Прожил совсем мало, в год умер от простуды. В 1940 году у пары родилась дочь. Первая дочь умерла блокадной осенью 1941 года.
22 июня 1941 года Наталия Сидоровна, как обычно, разносила почту. Часа в два ночи она услышала крики: “Самолеты летят!”
Когда она пришла с работы, то от их барака, где они жили, остались одни щепки. Мужа с заводом эвакуировали в Кронштадт. В 1942 году на завод, где работал муж, упала бомба. Всех рабочих похоронили в общей могиле.
-Несла я как-то почту. Навстречу идет знакомый старичок.
-Наташенька, нет ли мне письма?
- Есть.
Отдала я ему письмо, и дальше пошла, а тут вдруг начался обстрел. Когда все стихло, я вышла из своего укрытия, смотрю, старичок лежит, неживой. А в руках письмо, которое он даже прочитать не успел.
Получить письмо в военные годы было в сотни раз важнее, чем сейчас. На выходе из почты сумка с письмами, газетами, бандеролями весила 30-35 килограмм.
-Мороз 40-42 градуса. Самое тяжелое было подниматься по скользким лестницам. Воды не было, отходы все на лестнице. Спотыкаешься, падаешь, но все равно идешь. А спускалась так: садилась на перила, как на лошадь, ставила перед собой сумку и скатывалась по перилам. Иначе никак - скользко, падаешь.
Среди многих известных людей, которым Наталия Петришина носила почту, была и Ольга Берггольц.
-Когда я в первый раз пришла к Берггольц с письмом, она услышала, что я топаю.
Встретила меня, воскликнула: -Ой! Товарищ почтальон, заходите, заходите. Сейчас мы чаек попьем.
- Как? Мы чаек попьем?
Она мне налила чай, даже хлеб намазала маслом. Мы с ней чай попили. Это было в первый раз. -Заходите, погреетесь. С этими словами она меня проводила.
Я у нее была еще 4 раза. Потом ее уже не было. Я слышала ее только по радио.
Квартиры во время блокады не закрывались. Наталия Сидоровна могла зайти в каждую. За много лет работы она давно выучила, кто в какой квартире, или комнате живет.
-Дверь откроешь, человек лежит. Потрясешь за плечи. Человек живой. Говоришь: "Вам письмо". Человек сразу оживает.
Если не может сам читать, открываю, сама прочитаю письмо.
Бывало и так. Потрясешь, а человек уже холодный. В таких случаях отчитывалась, что в такой-то квартире человек умер. Приезжали, забирали.
Иногда шла по утрам в темноте с почтовой сумкой, спотыкалась, падала, оказывалось, что я о трупы спотыкалась. Эти воспоминания и сейчас спать не дают.
В столовой давали суп с крупой, но в тарелке крупу невозможно было поймать.
-Потом один мужчина научил есть торф. Если кислый, значит съедобный. Я этот торф смешивала с маслом подсолнечным и ела, как икру черную. Однажды мы с подругой поехали, набрали в баночку торфа, на нас военные смотрят, переговариваются: -А что они едят? Торф? Разве это едят? Видите, едят.
Да, ели. И ничего нам не сделалось, ничем не заболели. И листья ели. Пока в отделение идешь, в сумку листьев наберешь и наешься.
Однажды я рассказала больной знакомой, что пеку лепешки.
-Сделайте и мне, принесите, - попросила она.
Я нарвала крапивы, лебеды. Сделала лепешки. И понесла ей 4 штуки. А потом вернулась, и взяла еще пятую. Что это, живому человеку нельзя четное количество нести. Когда я принесла, она была так рада, так благодарила меня.
Весной 1942 года Наталия Петришина стала сдавать кровь для раненых. Усиленный паек, полагавшийся донорам, спас ее от голодной смерти.
-Паек очень хороший был. Там и мясо было, 250 грамм. Вместо яиц яичный порошок был. И конфеты, и сахар и хлеб там были. Пока домой шла, мясо все съедала, а из косточек бульон варила. Думаешь, а как звери мясо едят сырым? А это, оказывается, вкусно.
Через много лет после войны ленинградский почтальон Наталия Петришина за героическую работу была награждена орденом Ленина.
-Прихожу в отделение, смотрю, все торжественные, и чему-то улыбаются. Смотрю, и начальник отделения здесь. Ну все, думаю, попалась на чем-нибудь.
Начальник почтамта подходит, поздравляет: -А ты газету читала?
-Нет. Когда читать-то мне?
-А ты возьми "Известия", посмотри.
Когда увидела газету, то обалдела. Я знала, что некую Петришину наградили орденом, а то, что Петришина - это про меня, я и подумать не могла.
- Как проснусь, вспоминаю. Как на почту работать устроилась, как помогала людям. А как не помочь, если просят в аптеку сходить, или в магазин.
Ведь сила-то была. И желание было. А как откажешь, если попросят: “Покормите меня”. Покормишь.
А если человек не встает, судно подашь. Я считала, что если бы это я была в таком состоянии. Как тогда? Всем помогала.
Жизнь прошла, я ни о чем не жалею.
#ВсëОбоВсëм
#Интересно
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2