«БУДУ КОПИТЬ НА «НАРОДНОГО»!»
Получив аттестат, Крамаров попытал свое счастье во ВГИКе, однако не прошел творческий конкурс. Как некогда Юрию Яковлеву и многим другим будущим популярным актерам, в приемной комиссии ему сказали что-то вроде «Юноша, навсегда забудьте о театральном вузе, вас ждут заводы!»
В 1953 году Крамаров поступил в Лесотехнический институт на факультет озеленения. Но мечту об актерстве не оставил: все свободное время пропадал в театральной студии «Первый шаг» при Центральном доме работников искусств (ЦДРИ).
Именно там Савелий познакомился со студентами режиссерского факультета ВГИКа Алексеем Салтыковым и Юрием Чулюкиным, которые пригласили его в свою короткометражную ленту «Ребята с нашего двора» (1959 год). И сразу на главную роль – предводителя дворовой шпаны Васьки Ржавого.
После премьеры и массы комплиментов от начинающих режиссеров Крамаров понял: он хочет сниматься в кино. И ради этого готов рисковать и даже совершать подвиги.
Одним из таких подвигов стал на первый взгляд абсолютно бесперспективный шаг: Крамаров разослал свои фотографии по всем киностудиям страны. И этот план сработал. Так он получил на свою первую роль в большом кино - эпизод в фильме «Им было девятнадцать». Затем сыграл шалопая Ваську Коноплянистого в мелодраме «Прощайте, голуби» (1960), хулигана Пимена в дипломной картине Александра Митты и своего старого знакомого Алексея Салтыкова «Друг мой, Колька!» (1961) – роль, которую позднее он назовет одной из своих любимых.
С А. Кузнецовым в фильме "Друг мой, Колька!", 1961 год
И с тех пор пошло-поехало. Парень с «нестандартной внешностью», без актерского образования оказался нарасхват. За какие-то 7 лет Крамаров сыграл в двух десятках фильмов, в том числе таких популярных как «Сказка о потерянном времени» (Вася-дедушка), «Город мастеров» (сын бургомистра Клик-Кляк), «Тридцать три» (поэт-графоман). И пусть его герои не хватали звезд с небес, каждый из них добавлял сюжету изюминку и запоминался.
Популярность пришла к Савелию Крамарову после картины «Неуловимые мстители» (1968), а фраза его героя - бурнашевца Илюхи Верехова - «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять… И - тишина!» ушла в народ и на какое-то время стала его «визитной карточкой».
«Кажется, не было в Советском Союзе человека, который не знал бы смешной физиономии Крамарова и реплик его героев, - говорил киновед Андрей Дементьев. - Все знали, что такое «А вдоль дороги мертвые с косами стоять... И - тишина». Но на самом деле, если присмотреться к этой реплике, становится понятно, что ничего особенного в ней нет, сама по себе эта реплика не игральная. Но Крамаров так ее произнес, что запомнили ее все. Но для этого нужно было обязательно иметь актерский талант».
В начале 1970-х – настоящий взлет карьеры Крамарова. «12 стульев» (1970), «Джентльмены удачи» (1970), «Большая перемена» (1972), «Иван Васильевич меняет профессию» (1973), «Афоня» (1975), «Не может быть!» (1975)… И новые сакраментальные фразы-шедевры: «Лошадью ходи, век воли не видать!», «Все. Кина не будет. Электричество кончилось», «Кто ж его посадит? Он же памятник!», «Чуть что – сразу Косой», «Икра черная, красная… Заморская икра, баклажанная!»
В это время слава Крамарова была невероятной, и он купался в лучах этой славы. Стоило появиться на улице, его моментально окружали поклонники – люди просили автограф, умоляли вместе сфотографироваться. Предложений от режиссеров было столько, что от некоторых пришлось отказываться.
«Большую перемену» снимали в Ярославле, - рассказывал народный артист России Александр Збруев. - Однажды подъезжаем к проходной завода, где снималась одна из сцен, а там вахтер: «Пропуск!» Водитель: «Да мы каждый день здесь проезжаем!» Тот уперся: «Нужен пропуск». Выглянул Ролан Быков: «Слушай, дружок, мы торопимся. Ты что, нас не узнаешь?» Вышел Евгений Леонов, тоже попытался переговорить - безрезультатно. Тут высовывается Крамаров и кричит: «Слушай, друг! Ты вообще соображаешь, что делаешь?» Вахтер его увидел и расплылся в улыбке: «А! Ну давайте, проезжайте!»
И таких историй – десятки.
«Когда он приезжал ко мне работать, - вспоминал один из ближайших друзей Крамарова, худрук театра «Шалом» Александр Левенбук, - мы вместе писали ему миниатюры для выступлений! - звонок в моей квартире не смолкал. Соседу сверху хотелось взять у него автограф, соседу снизу - просто посмотреть на живую звезду. Прекращалось это только после того, как Сава подходил к двери и строго, но вежливо говорил: «Не мешайте нам, пожалуйста, мы работаем!».
Крамаров колесил по стране с концертными программами, был желанным гостем на телевидении, снялся в «Бенефисе Савелия Крамарова». Чуть ли не единственный из актеров гонял по Москве на иномарке (расплачиваясь с гаишниками за превышение скорости автографами), «всегда был одет с иголочки: если джинсы, то фирменные, если пиджак, то итальянский». Удивлял своих коллег абсолютно здоровым образом жизни – не пил, не курил, занимался йогой, спортом, фанатично был повернут на своем здоровье и правильном питании и не скрывал, что планирует дожить до 120 лет.
В 1972 году на пике популярности 38-летний Крамаров совершил еще один нелогичный поступок: поступил в ГИТИС на актерский факультет. Невероятный случай: в 1974-ом, будучи студентом (!) театрального вуза, получил звание заслуженного артиста РСФСР. Узнав об этом, Крамаров всю ночь проплакал. Вспоминал свое безрадостное детство, репрессированного отца и любимую маму, не успевшую порадоваться за сына. Сокрушался: «Жаль, что мамочка не увидела моей славы».
Вскоре, отвечая на традиционный журналистский вопрос о планах на будущее, актер отшутился: «Буду копить на народного!»
«НАД МОИМИ ГЕРОЯМИ СМЕЮТСЯ, А ЛИЧНО МНЕ НЕ ДО СМЕХА»
Хорошо помню, как в начале 1980-х по Москве как гром среди ясного неба прошел слух: Крамаров эмигрировал в Америку. Дескать, уехал к дяде-миллионеру, оставившему ему наследство, и настоящая его фамилия не Крамаров, а Крамер. В это отказывались верить – ведь в Советском Союзе Крамарова обожали. То, что это не байка, стало ясно, когда из титров «Большой перемены» исчезла его фамилия, из «Мимино» вырезали его сцену возле суда, а «Джентльменов удачи» на какое-то время вообще перестали показывать. Но тогда никто из зрителей не знал подоплеку его эмиграции.
Правда всплыла только годы спустя. Оказывается, Крамаров уехал с громким скандалом. Он несколько раз подавал документы на выезд в Израиль - к дяде, но получал отказы. Когда о его попытках «сменить родину» узнали в Госкино, Крамарова практически перестали снимать. С 1978 по 1981 годы у него, одного из самых популярных комиков страны, было всего 12 съемочных дней. Актер прекрасно понимал, что клеймо «неблагонадежного» фактически означало конец его карьеры.
И тогда Крамаров написал отчаянное письмо президенту США Рональду Рейгану, в котором «как артист артиста» просил вызволить его из страны, где над его героями смеются, а «лично ему самому не до смеха».
«Я не умираю с голоду, - писал Крамаров, - но не одним хлебом жив человек. И хотя хлеб у нас с вами разный и питаемся мы по-разному, но мы оба любим творчество и не можем жить без него. Поэтому помогите мне обрести в вашей великой стране возможность работать по специальности. Моя нынешняя великая страна, видимо, помочь мне в этом вопросе не может».
Этот «крик души» несколько раз прочитали в эфире радиостанции «Голос Америки», и советским властям ничего не оставалось, как санкционировать его отъезд. 31 октября 1981 года Савелий Крамаров вылетел в Вену. С собой он взял всего два небольших чемоданчика с вещами первой необходимости, а на голову надел кепку, в которой когда-то снимался в картине «Друг мой, Колька» - он считал ее своим талисманом.
«Я пытался отговорить его от отъезда: мол, у них там своих дурачков хватает. – вспоминал о своем последнем разговоре с Крамаровым режиссер Александр Митта. - Не, - ответил мне Сава, - дураки везде нужны!»
«УСТАЛ ОТ УНИЖЕНИЙ И КОМПЛЕКСОВ»
Так почему эмигрировал Крамаров?
Близкий друг Александр Левенбук (именно на его кухне Савелий Викторович писал свое «Письмо Рейгану») утверждал: главная причина в том, что в СССР косо смотрели на походы Крамарова в синагогу. Потешались над его набожностью и беспрекословным соблюдением Шаббата.
«В остальном жизнь в Союзе устраивала Савелия. Его популярность открывала все двери, решала любые бытовые проблемы, которые отравляли жизнь всем нам. Когда мы с ним приходили в ресторан, тут же начинались подношения со всех окружающих столов - дорогое вино, шампанское, конфеты, цветы. А вот с кошерной пищей постоянно возникали проблемы. Ее в то время можно было найти только в синагоге, которая была одна на всю Москву. Помню, как его поразил тот факт, что только в одном районе Нью-Йорка - Лонг-Айленде - работает 180 синагог».
Режиссер, продюсер, автор документального фильма «Савелий Крамаров. Джентльмен удачи» Михаил Файнштейн считал, что актеру стало тесно в рамках «советского амплуа идиота».
«По-хорошему на Саву должны были писать сценарии, под него должны были делать фильмы. Но ничего этого не было в СССР. Снимут кино и, как клубничкой на торте, украсят его маленьким эпизодом с Крамаровым. Человек с такой сумасшедшей популярностью не сыграл ни одной главной роли. Ни одной!
Но главная причина его отъезда все-таки не в этом. Человек задыхался от несвободы. Устал от унижений, от клейма «сына врага народа», которое не давало ему покоя, от того, что не мог открыто называться евреем, от комплекса «своего косоглазия». Он, видимо, и пластическую операцию потом в Штатах сделал, чтобы всем доказать, что у него есть талант, что не «косая морда» его кормит. Он уезжал не за какими-то благами, а за свободой. Хотел посмотреть мир - его же никуда не пускали, он был «отказником». Он хотел ходить в синагогу. И чтобы на него не указывали пальцем. Крамаров хотел гордиться тем, что он еврей. Он справедливо считал себя актером международного уровня».
Голливудская улыбка Савелия Крамарова. Фото из открытых источников
ЖИЗНЬ С НУЛЯ В 47 ЛЕТ
В США Крамаров поселился в Лос-Анджелесе у своего старого знакомого - артиста Ильи Баскина, с которым снимался в «Большой перемене». Позже арендовал квартиру по соседству. Налег на язык. И уже через год они с Баскиным снялись в драме Пола Мазурски «Москва на Гудзоне», где Крамаров сыграл роль сотрудника КГБ.
Затем были роли советского космонавта Владимира Руденко в «Космической одиссее 2010», таксиста в «Каскадерах», связного в комедийном боевике «Красная жара», фильмы «Вооружен и опасен» (охранник Олаф), «Двойной агент» (Юрий), «Домашняя война» (дворецкий Иван Виндиков). Его партнерами были заокеанские звезды - Робин Уильямс, Арнольд Шварценеггер, Сильвестр Сталлоне, Джеймс Белуши, Пирс Броснан, Курт Рассел и многие другие.
Разумеется, каких-то сногсшибательных ролей Крамарову не предлагали (да он и не претендовал). Но надо признать, что по эмигрантским меркам его голливудская карьера в целом сложилась неплохо: Крамаров снимался в и больших проектах, и сериалах, в рекламе и ток-шоу. Довольно быстро стал членом Гильдии киноактеров США, обзавелся личным агентом, связями в кинокругах. Он не разбогател, но и не бедствовал (и не торговал на улице хот-догами, как однажды написали о нем в «Литературной газете»).
Переехав в США, Савелий по-прежнему был уверен, что проживет до 120 лет. Он еще более ужесточил рацион питания – отказался от соли, сахара, всего мучного и молочных продуктов, от рыбы и курицы, питался заваренной кипятком крупой, овощами и свежими фруктами, литрами пил чаи из целебных трав. Занимался йогой, лечебным голоданием, регулярно очищал организм, много плавал, бегал, прилично играл в большой теннис. Как говорили, «даже почти отказался от секса - экономил силы и энергию». Гордился тем, что никогда не болел и хвастался своим накачанным телом без единой капли лишнего жира. Ну и конечно, уповал на «самую передовую медицину в мире».
«На здоровье он был серьезно «повернут», - вспоминал Илья Баскин. - Представляете, даже со своей питьевой водой ко мне приходил, чтобы кипятить ее и чай пить! Я другого человека в жизни не знал, который так бережно относился к себе».
Комментарии 11