До этого Никулин сыграл в нескольких фильмах Гайдая, но там он играл комедийных персонажей, здесь же ему впервые предстояла драматическая роль, поэтому на вопрос режиссера, нравится ли ему роль, он чистосердечно ответил: «Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее». «Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слова «играть». Будьте самим собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет», - ответил Кулиджанов. ...Съемки решили начать с эпизода в мебельном магазине. - Вы побродите по улицам, зайдите в магазины, - советовал мне Кулиджанов, - присмотритесь к людям, похожим на вашего героя. Они встречаются в Москве. Этот совет я выполнил. Ходил около пивных, мебельных магазинов, смотрел, примеривался. Первый съемочный день проходил в новом мебельном магазине на Ленинском проспекте. Администрация картины договорилась, чтобы в этот день магазин не работал. Меня загримировали, переодели и привезли на съемку. Вышел я из машины, смотрю, в дверях стоит человек, как потом я узнал, директор магазина. Неподалеку от него Кулиджанов и оператор картины Гинзбург. Я спокойно направляюсь к дверям, а директор меня останавливает: - Куда? - В магазин, - говорю я. Директор оглядел меня с ног до головы и решительно сказал: - А ну - ка давай отсюда! Здесь съемки будут, не мешай. - Да я артист, снимаюсь. - Знаем вас, артистов. Я тебя здесь уже пятый день вижу. - Я начал доказывать, что он ошибается. Директор магазина засомневался и спросил у режиссера и оператора: - Товарищи, это ваш человек? Они посмотрели на меня и, не сговариваясь, заявили, что видят меня первый раз в жизни. Тут директор уже на меня рявкнул: - А ну давай отсюда! Сейчас старшину позову! И стал звать милицию. Вокруг начали собираться люди. Только тогда Кулиджанов и Гинзбург, смеясь, его успокоили: - Это наш человек, наш. Главную роль играет. Пропустите. Директор от неожиданности ахнул, а потом долго - долго извинялся. Этот случай меня порадовал. Значит, я уже похож на людей, подобных Кузьме Иорданову…» «С ней (Инной Гулая) удивительно легко работалось. Она отличалась от многих актрис, с которыми мне приходилось встречаться. Как правило, все они были озабочены тем, как получатся на экране. Инна Гулая об этом не думала. Ей было все равно — красивым или некрасивым выйдет ее лицо на экране. Ее волновала лишь правда внутреннего состояния. Она жила своей ролью. Вот одна из ее первых сцен в фильме. Перрон станции. Подошел поезд, на котором Кузьма приехал в деревню. В конце платформы стоит Наташа — Инна и смотрит на сошедшего с поезда Кузьму. И у нее то ли от волнения, то ли еще по какой причине вдруг странно начинают кривиться ноги. Косолапя, она бежит по перрону навстречу отцу. В этой походке какое — то скрытое стремление и нерешительность, волнение и радость — все одновременно. Другая актриса постаралась бы пробежать красиво. Инна играла так, как ей было удобнее по состоянию, и всем становилось ясно, о чем думает, чем обеспокоена ее Наташа».