Предыдущая публикация
Художник, который писал свет. Каким был в жизни Архип Куинджи.
Русский художник Архип Иванович Куинджи написал огромное количество полотен. Он рисовал пейзажи, которые не только отличались реалистической передачей природы, но и производили неизгладимый эффект игрой света и цвета, чаще - неонового, словно подсвечиваясь изнутри. Разглядывая его картины, зрители то и дело хотели заглянуть за раму: а нет ли там подсветки? Сам Илья Репин не устоял, чтобы сделать это, потом написал: «Куинджи – художник дивного света. Свет – очарование, и сила света, и его иллюзия были его целью. Конечно, вся суть этого явления заключалась в самом Куинджи, в его феноменальности, личной врожденной оригинальности. Ведь он слушал только своего гения...»⠀
Сын бедного сапожника, самоучка покинувший Академию художеств и быстро взлетевший к самым вершинам славы; признанный мастер, на пике успеха ушедший в глухое затворничество и не выставлявший своих работ 20 лет; баснословно богатый человек, владелец доходных домов, щедро даривший деньги даже незнакомцам и обходившийся без помощи прислуги; любивший каждого из своих учеников как родных детей, которых у него никогда не было - всё это Архип Куинджи.
Не все так просто оказалось с его фамилией. Его отец был обрусевшим греком Иваном Еменджи, о чем была сделана запись в метрике Архипа. С турецкого «Еменджи» это - «трудовой человек». Но младенцу благодаря работнику канцелярии из непонятных соображений почему-то досталась фамилия деда-ювелира «Куюмджи», которая была вписана в мертику новорожденного в неправильной транскрипции. К слову фамилия деда в переводе с того же турецкого означала «золотых дел мастер». Вот так провидением судьбы Архип стал Куинджи.
В детстве, рано осиротев, он жил у родственников, работал у чужих людей: то слугой у хлеботорговца, то помощником подрядчика, то ретушером у фотографа. Основы грамоты Куинджи получил от знакомого учителя-грека, а затем занимался в городской школе. И тогда же у него появилась любовь к рисованию: он рисовал везде, где приходилось, – на стенах домов, заборах, обрывках бумаги...
По некоторым документам Куинджи значился «учеником школы Айвазовского» - не так давно был установлен факт его пребывания в Феодосии, но учился ли он у самого мариниста или у одного из его учеников, неизвестно.
Куинджи мечтал поступить в Академию художеств, но после трёх неудачных попыток его взяли лишь вольнослушателем. Парадоксально, но факт: сначала его не хотели принимать в академию, но через много лет академия пригласила Куинджи в ряды своих преподавателей.
⠀
В молодости Архип Куинджи был страшно упрям. Не пасовал ни перед чем. Всюду видел вызов. Был готов прошибать стены лбом или, по словам того же Репина, «буравить землю насквозь». И касалось это не только творчества.
Однажды, оказавшись на катке, он натянул коньки (которые видел впервые в жизни), вскарабкался на гору, скатился вниз кубарем и, конечно, сильно расшибся. Но тотчас встал на ноги и принялся карабкаться обратно.
В другой раз Куинджи зашел к Ивану Крамскому и, застав его сыновей за уроком математики, потребовал, чтобы репетитор объяснил и ему. «Оставьте, Архип Иванович, всё равно не поймете!» — возражал Крамской. Но Куинджи, ни разу не видевший ни одного уравнения, не унимался: «Позвольте! Я — человек и потому все могу понять!». Просидел всю ночь и к утру решил все уравнения.
⠀
Архип Куинджи был гениальным промоутером. Его картины «продвигались на рынок» в полном соответствии с законами маркетинга и рекламы, в те годы еще не сформулированными. Хотя многие его современники, завидуя успеху художника, говорили о том, что Куинджи, дескать, не столько живописец, сколько делец, умеющий раздуть шумиху вокруг своих посредственных картин и внедриться в высшее общество.
Написав свою знаменитую «Лунную ночь на Днепре», Куинджи не отправил ее на выставку, а стал показывать публике в своей мастерской — всего по два часа в день. Как-то раз к нему зашёл, по воспоминаниям художника, «какой-то молоденький офицерик», желавший приобрести полотно. Куинджи расставаться с картиной не хотел и назначил «цену несуразную» - больше 5 тысяч рублей. К удивлению художника, «офицерик» немедленно выдал деньги.
А оказался им великий князь Константин Романов. История эта тотчас попала в газеты, и ажиотаж поднялся еще до открытия выставки в Обществе поощрения художеств.
Куинджи был и первым, кто устроил «выставку одной картины» и впервые использовал искусственное освещение. Пресса неистовствовала, а посетители только прибывали. Успех был фантастический!
⠀
Многие художники в оправдание своих экспериментов повторяют сакраментальную фразу: «Я так вижу!» Но единственным, кто мог сказать это, не покривив душой, был Куинджи. О его картине «После дождя» в книге отзывов оставили такую запись: «Как это грубо и жестоко - брать такие моменты природы, от которых больно глазам!» О картине «Украинская ночь» живописец Крамской написал Репину: «Я вижу, что свет на белой избе так верен, что закрываю глаза и не могу больше смотреть».
Много лет спустя, когда Куинджи подружится с Дмитрием Менделеевым, знаменитый учёный принесёт в его мастерскую прибор, позволяющий оценить чувствительность глаза к восприятию цветовых оттенков. И выяснится, что художник действительно видел иначе - не в плане творческих поисков, а в плане физиологии.
⠀
Архип Куинджи просто обожал птиц. Считал себя неким «птичьим избранником» и рассказывал, что птицы понимают его речь и потому легко даются ему в руки. Обычно немногословный Архип Иванович делался чрезвычайно разговорчивым, когда речь заходила о птицах. Он часами мог просиживать на крыше своего дома, «беседуя» с голубями и воронами. «Как они чувствуют, когда им поможешь! В 12 часов я их на крыше кормлю, они со всего Петербурга слетаются, когда пушка ударит, они все около меня тут ходят, клюют и не боятся... И когда больная, с отмороженной или отдавленной ногой попадётся, она спокойно даёт себя взять. Она знает, что я ей сделаю хорошо...» И действительно, художник умел лечить птиц, одному голубю даже сделал трахеотомию - тот долго ещё жил с трубочкой в горле. Ежемесячно для прокорма птиц художник тратил немалые деньги, закупая по 10 кг мяса и 500 кг овса.
Но не все понимали любви Куинджи к птицам. Так, однажды иллюстратор Павел Щербов опубликовал карикатуру, на которой Куинджи ставит птице клизму. Говорят, не отличавшийся особым чувством юмора Архип Иванович тогда страшно обиделся.
⠀
Широко известен тот факт, что Куинджи был крупным благотворителем.
«Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они этого не знали» - это слова ученика Архипа Ивановича, художника и мыслителя Николая Рериха.
И на самом деле, достаточно разбогатев, художник скупал земли, дома, ждал, пока недвижимость возрастёт в цене, а потом просто дарил - и деньги, и усадьбы. Так, в 1904 году Куинджи отдал Академии художеств 100 тыс. рублей для выдачи 24 ежегодных премий, а пять лет спустя передал созданному им обществу художников 150 тыс. рублей и своё имение в Крыму. Однако к концу жизни художник остался практически ни с чем. После его смерти была составлена опись его личного имущества: «Четыре мольберта, один этюдник, стенное зеркало в деревянной раме и скрипка в футляре».
⠀
Личная жизнь знаменитого художника находилась для всех, что называется, «за семью замками». В 1875 году в Мариуполе состоялось венчание Куинджи с дочерью богатого мариупольского купца, Верой Кетчерджи. Они познакомились еще 16 лет назад в Мариуполе, когда работая ретушером, 17-летний Куинджи в первый и последний раз в своей жизни влюбился. Юная гречанка Вера Кетчерджи завладела его сердцем навсегда. Но о том, чтобы посвататься тогда к дочери богатого купца, не могло быть и речи.
Существовала вполне достоверная легенда, будто бы отец Веры, который не горел желанием отдавать свою дочь за голодранца, поставил Куинджи условие: принесёшь сто рублей золотом – Вера твоя. Через три года Архип вернулся из Петербурга с деньгами, но весь его вид говорил о том, какой ценой достались эти деньги незадачливому жениху. Отец Веры и на этот раз отказал молодому человеку, аргументировав тем, что нужно стать обеспеченным, а не экономить на каждом куске хлеба.
Девушку же отец пытался уговорить найти себе лучшего избранника. Однако все его старания не увенчались успехом: «Если не за Архипа, то только в монастырь», – ответила она...
А Архипу Вера пообещала ждать столько, сколько будет нужно. И дождалась...
Тратить деньги на благотворительность - было общим решением четы Куинджи. Ежедневно они тратили ничтожную малую сумму на пропитание, немного денег уходило на краски, кисти, холсты и мастерскую. Прислугу, кроме единственного дворника, супруги не держали. Жили очень скромно, зато очень счастливо. Самая дорогая вещь в их квартирке было фортепиано, на котором играла Вера Леонтьевна. Когда она садилась музицировать, Архип Иванович брался за скрипку – их дуэт был слышен на всю округу.
А вообще же, чета Куинджи вела закрытый образ жизни, который нередко порождал легенды о супруге художника: якобы она предпочитала находиться в тени знаменитого мужа. В воспоминаниях художника Н.А. Киселева отмечалось: «Его семья состояла только из него и жены, с которою никто из ближайших соседей не мог не только познакомиться, но и увидеть ее. Кем был установлен такой режим - неизвестно. Она ли сама придерживалась этого порядка, или он был виновником ее затворничества, - никто ничего сказать не мог. <...>. Никто из наших никогда жену Куинджи не видел. <...> Нигде с женой Архип Иванович не показывался и никогда никого к себе не звал».
Действительно, Вера Леонтьевна не вела светской жизни и занималась в основном хозяйством, заведовала документацией и корреспонденцией мужа. Однако даже те немногочисленные сведения о ее жизни, которые собираются буквально по крупицам, дают основание предположить, что слова Киселева о «затворничестве» все же являются преувеличением.
Затворничество, скорее, имело место в плане работы Куинджи. В 1881 году он устроил моновыставку ещё одной своей картины — «Берёзовая роща», имевшую такой же успех, а в следующем году представил публике новую картину «Днепр утром». Однако это произведение было принято публикой на удивление скептически и даже с некоторой прохладой. В июне того же года Куинджи устроил выставку ещё двух картин, а после - «замолчал» на целых 20 лет, уединившись в своей мастерской и никому не показывая свои произведения.
До сих пор до конца неизвестны причины, по которым художник, будучи на пике славы, решился на подобное затворничество, но, по всей видимости, он просто устал от шумихи, сопровождавшей каждую его выставку. Ведь наряду с восторженными оценками и мнениями ему приходилось слышать и различные обвинения в свой адрес — вплоть до стремления к дешёвым эффектам и использования скрытой подсветки картин для придания им таинственного вида.
Сам Куинджи объяснял это так: «...Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, голос есть. А как только голос спадет, надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли...». Хотя, как считали друзья художника, он явно недооценивал свои поздние работы. По их воспоминаниям, в начале 1900-х годов Куинджи пригласил к себе в мастерскую друзей и показал картины «Вечер на Украине», «Христос в Гефсиманском саду», «Днепр» и «Березовая роща», которыми они были восхищены. Но сам Куинджи был недоволен этими работами и на выставку их не представил.
В 1889 году добровольное затворничество Архипа Ивановича прервалось – он стал профессором Академии художеств. Это событие сыграло огромную роль в жизни Куинджи, дав возможность проявиться его педагогическому таланту. Магнетизм личности Архипа Ивановича привлекал к нему учеников. Друзья-преподаватели Академии художеств стали даже обижаться на Куинджи за то, что их студенты буквально сбегали в его мастерскую. Кстати, из-за этого Архип Иванович потерял одного из своих лучших друзей – художника Шишкина.
«Сам Куинджи знал всю тяготу борьбы за правду. Зависть сплетала о нем самые нелепые легенды. Доходило до того, что завистники шептали, что Куинджи вовсе не художник, а пастух, убивший в Крыму художника и завладевший его картинами. Вот до чего доползла змея клеветы! Темные люди не могли переварить славу Куинджи, когда статья о его «Украинской ночи» начиналась словами: «Куинджи - отныне это имя знаменито», - писал его ученик Н.Рерих.
⠀
В молодости Куинджи отличался хорошим здоровьем. Но в 1904 году у него вдруг появились неприятные симптомы: ему стало тяжело подниматься по лестнице, после подъёма он долго не мог отдышаться...
А ведь подниматься ему приходилось часто: он на крыше кормил птиц. После каждого стресса болело сердце. Но к врачам художник не хотел обращаться.
Когда на отдыхе в Крыму ему стало совсем плохо, домашние послали за лекарем.
Художника срочно переправили домой, в Петербург, и созвали консилиум. За неделю, пока Архип Иванович мучился приступами удушья, ему сделали передовое по тем временам рентгеновское исследование.
Тогда и прозвучал диагноз «миокардит» – воспалительное поражение сердечной мышцы. В те времена уже понимали, что это за болезнь, она была описана в научных трудах, но лечить её не умели. Сильные боли в сердце мучили художника настолько, что он просил дать ему яда, но всё, чем могли усмирить его боль врачи, был настой опиума.
Казалось, художнику становилось лучше, и весной он даже поехал в Крым. Но в гостинице слёг. Врач диагностировал воспаление лёгких. Из Петербурга срочно выехала жена и организовала переезд домой.
Последующие два месяца были очень тяжёлыми. Всё, что мог делать Куинджи, когда приступы отступали и прекращалась боль, это наблюдать в окно за птицами...
«Хорошие люди тяжело помирают - так верит народ. Среди мучительных удуший Архипа Ивановича вспоминалась эта примета. Народная мудрость указала, что умер хороший, крупнейший человек», - писал позже Рерих. За гробом с телом Куинджи шло небывалое количество людей, а над домом ещё долго кружили птицы.
Вера Лаврентьевна пережила мужа на десять лет и умерла в 1920 году в Петрограде от голода. И лишь об одном она жалела всю жизнь, что Бог не дал им с Архипом детей.
Следующая публикация
Комментарии 5