Предыдущая публикация
В стороне от счастья
- А я говорила, что не пара он тебе! Так кто мать слушает? Мамка – она ж глупая, хорошего не посоветует, - Анна Ивановна даже раскраснелась от обиды. – Я тебе сразу сказала, что он такой же, как твой непутёвый отец, который бросил нас, когда тебе ещё три года было. Вот где теперь твой красавчик? К здоровой и красивой быстренько переметнулся, а тебя, калеку, выгнал. И дочка не нужна, других себе настругает. Скажи, кто прав оказался? – женщина упёрла мозолистые руки в свои широкие бока и посмотрела на плачущую дочь уже со злорадным торжеством.
Лида не хотела плакать, но слёзы лились из её глаз сами по себе, они капали из глаз и жгли щёки, словно раскалённое железо. Лида вздрагивала от каждого слова матери и думала о том, что не знает, как ей жить дальше. Да, она не послушала её и вышла замуж за Леонида, молодого весёлого командировочного, комбайнёра, которого присылали к ним в совхоз на уборку пшеницы. Лида тогда только окончила школу и вместе с мамой работала в полевой столовой. Девушка собиралась поступать в педучилище в городе, вот и хотела подзаработать, чтоб приодеться и выглядеть не хуже других. Но ни в какое училище она не поступила. Лёня стал ухаживать за хорошенькой скромной девчушкой с первого дня их знакомства, а через неделю после окончания командировки вернулся и засватал Лиду. Анна Ивановна была против этого брака Лиды со «смазливым разгильдяем», как она называла будущего зятя, но Лида упёрлась, мол, люблю, жить без Лёнечки не могу. Так рыдала, что Анна Ивановна уступила. После свадьбы, в сентябре 1988 года, молодые уехали в поселок Лёни. Как они там жили, Анна Ивановна не знала, приезжая в гости, дочь никогда ни на что не жаловалась, но, видимо, не очень-то и хорошо. Иначе не бросил бы её Лёня в трудную время, не предал бы. Дело в том, что Лида в свои двадцать пять лет стала инвалидом после того, как её на дороге сбил пьяный мотоциклист. Девушка собиралась в город на рынок, а попала в больницу с травмой головы и сильно поврежденной рукой. Местные врачи, возможно, и сделали, что смогли, но она почти ослепла, на лице остались шрамы и к тому же Лида лишилась трёх пальцев на правой руке. После больницы ей пришлось купить толстенные очки и учиться всё делать левой рукой. Возможно, если бы муж поддержал её, это и не стало бы для неё такой трагедией, в остальном-то она осталась здоровой, но вскоре Лёня заявил ей, что нашёл другую и теперь будет жить с ней. На отчаянный вопрос жены, как он может выгнать её, покалеченную, к тому же с шестилетней дочкой, Лёня спокойно ответил: «Но я-то здоров. Я хочу нормальной жизни, а с тобой теперь и на люди показаться стыдно». О дочери он даже говорить не захотел.
И вот Лида с Танюшкой вернулась в родительский дом. Девочка наблюдала за разговором мамы и бабушки и не понимала, почему они ссорятся? Таня была даже рада, что они уехали из дома отца, что они вообще уехали от него. Леонид не был заботливым и любящим папой, он никогда не играл с дочкой, никуда не брал её с собой, только всё всегда ей запрещал, да называл глупой и надоедливой. А однажды, когда мама лежала в больнице, он из-за чего-то разозлившись так толкнул дочь, что она упала и разбила о ножку стола голову. Леонид даже не подумал её пожалеть, только кинул ей полотенце, чтобы кровь вытереть и куда-то ушёл. Поэтому девочка была рада тому, что они теперь будет жить у бабушки, которая её очень сильно любила.
Прошёл год. Таня уже училась в первом классе. Лиду сначала взяли сторожем в совхозный детский сад, потом, когда она научилась писать левой рукой, перевели завхозом. Все знали, как она хорошо училась в школе и какой ответственной всегда была. Девушка повеселела, забыла о Лёне, а потом вдруг заявила матери, что выходит замуж. Анна Ивановна, когда узнала за кого, то устроила жуткий скандал. Женихом оказался Степан Мельников, у которого два года назад жена умерла при родах. Он был старше Лиды на девять лет, но проблема была не в этом: во-первых, в том, что у него было трое сыновей, старшему, Сашке было 10 лет, среднему, Мишке, пять, а Андрюшке всего два, а во-вторых, Степан был инвалидом, он несколько лет назад из-за несчастного случая на работе полностью лишился одной ноги.
- На кой тебе этот хомут на шею? Как ты с ними справляться думаешь, с твоей-то рукой и глазами? Да и что люди скажут? Два инвалида! На смех курам. Так мужика под бок опять захотелось, что на любого согласна, или, может, ещё скажешь, что любишь его? - Анна Ивановна так нервничала, что руки её тряслись, а дыхание перехватывало. – Я тебе запрещаю даже думать об этом Стёпке! И ноги его чтоб в моём доме не было! Срам-то какой на мою голову! Ты меня слышишь?
Но Лида молчала. Она знала, что её мама так отнесётся к Степану, поэтому не разрешила ему просить её руки, как положено. Вот только ничего постыдного Лида в их желании создать семью не видела. Она не стала рассказывать матери о том, что Стёпа пусть и без ноги, но замечательный и добрый, о том, что их свела его старенькая мама, которая уже не могла приходить и помогать сыну с малышами, и за это знакомство они оба ей были безгранично благодарны. Лида и Степан давно уже приметили друг дружку, но сами бы они никогда не пересилили свою нерешительность и чувство неполноценности. А познакомившись поближе, они почувствовали, что больше не могут жить по-старому, врозь, не могут и не хотят. Лида понимала, что трое мальчиков, чужих детей, это тяжёлая ноша, тем более, что левой рукой она ещё не всё научилась делать, а правая часто болела, но её тянуло к Степану, так же, как и его к Лиде, и молодые люди готовы были на всё: на насмешки односельчан, на трудности, лишь бы они были вместе. Они очень хотели стать одной семьёй, дружной и крепкой, они знали, что это был их последний шанс на счастье. Даже мальчишки сразу приняли Лиду, стоило ей зайти к ним домой, а Андрюшка, вообще, вцепился в её подол и не отпускал, словно сам, лично, выбрал её в мамы.
Лида ничего этого не стала рассказывать, она лишь упрямо поджала губы и ответила:
- Мам, мы уже подали заявление, через месяц роспись. Свадьбу играть не будем, но мы с Танюшкой завтра переезжаем жить к Стёпе.
- Ну уж нет, дочь, Танечку в эту толпу мужиков и нищету я тебе тащить не позволю! – закричала Анна Ивановна, она обхватила руками внучку и крепко прижав к себе, запричитала: - Девочка моя, ты же не хочешь, чтоб эти хулиганы били тебя? Чтоб обижали, портили твои платья, хлеб последний изо рта выхватывали? Ты же не хочешь жить с чужим одноногим дядькой? Здесь у тебя комната своя, я тебя очень люблю, гостинчики всегда покупаю. Ты должна остаться со мной! А мамка пусть идёт к Стёпке своему, пусть за его бандитами стирает, да убирает, раз она так желает!
Таня растерялась, конечно же она хотела быть рядом с мамой, но не жить в чужом доме с мужиком, который, как её отец, будет орать на неё, а может, даже бить. У него же есть свои дети, значит, Таня ему совсем не нужна. Как и маме теперь... Девочка заплакала и уткнулась в бабушкин живот. С мамой она даже разговаривать не захотела, теперь та была для дочери предательницей.
Анна Ивановна ласково погладила внучку по голове, а на дочь посмотрела с победной презрительной усмешкой.
Лида той ночью долго не могла уснуть. Мучилась, выбирая между Степаном и Танюшкой, она очень любила свою дочь, но и к Степану её тянуло так, что обо всём на свете забывалось. Лида понимала, что он - её последняя надежда на счастье, на настоящую семью. Не такую, как с Лёней, в первом браке Лида даже со здоровой рукой и без шрамов чувствовала себя никчёмной и никому ненужной. А со Степаном она ожила, поверила в себя, в то, что жизнь её совсем даже не закончилась, она только начинается. И Лида была уверена, что эта её жизнь будет по-настоящему счастливой. Трудной, небогатой, но всё же счастливой. Хорошенько подумав, женщина решила, что дочка со временем обязательно простит её, Лида покажет ей, какой Стёпа хороший и что мальчишки совсем не хулиганы, а нормальные ребята, Таня всё это поймёт и они опять будут жить вместе. Пусть через время, но будут. Приняв окончательное решение, Лида успокоилась и, наконец, уснула.
На следующий день она собрала свои вещи и ушла. Степан и ребята приняли её очень тепло. Мальчики уже через неделю начали называть её мамой, даже Санька, старший из них, не устоял. Особенно ему нравилось, что Лида, как отец, не стала заставлять его читать книжки младшим братьям на ночь, она сама рассказывала им сказки, пела колыбельную и обязательно целовала, желая добрых снов. Совсем, как их родная мама когда-то... Лиде было тяжело, правая рука ещё болела, работать левой было сложно, но Стёпан с Сашей делали всю тяжёлую работу по хозяйству, а малыши старательно помогали ей по дому. Андрюшка даже пытался подметать и мыть полы, правда, иногда получалось даже хуже, чем было, но Лида очень хвалила мальчиков, и они, счастливые, старались ещё больше. Это доброе отношение поддерживало Лиду и придавало сил. Вот только мысли о Тане разрывали ей сердце, да и Степан часто говорил ей, что негоже дочери врозь с матерью жить. Лида знала, что он был прав, но как донести это до Тани? Как убедить её, что счастье бывает разным: для одних оно беспечное и легкое, а для других может быть окрашено и в тяжёлые цвета, но счастье обязательно придёт, если только в душе человека не затаятся обида и сожаление. Лида больше всего на свете хотела, чтобы дочь её поняла и простила, чтобы любила её как раньше.
- Танюш, пойдём к нам хоть в гости, пожалуйста, - умоляла она дочку, когда в очередной раз забежала к матери, - посмотришь, как мы живём. Тебе понравится, вот увидишь. Мы живём небогато и немного тесно, но у нас хорошо, и дядя Стёпа добрый, он всё время о тебе спрашивает, огорчается, что ты не хочешь жить с нами. И мне без тебя плохо, я очень скучаю.
- Ага, на чердак меня, что ли, поселите? Если тебе плохо, значит, бросай их и возвращайся к нам, - фыркала Танюшка, отталкивая мать, - а мне тут хорошо, бабушка конфеты шоколадные каждый день покупает, ничего делать не заставляет и дом этот на меня перепишет, вот, потому что любит меня. Да, бабулечка?
- Да, моя радость, - тут же подхватывала Анна Ивановна, - я тебя никогда не обижу. А мамка твоя теперь всё, как Стёпка скажет делает, для неё же теперь он и его оболтусы дороже нас, вон и приходить стала реже. А по нам, так и вообще можешь не появляться, - сказала она уже Лиде, - тебя тут никто не ждёт. Нравится чужим детям сопли подтирать, так пожалуйста, иди, вытирай, коль на родную дочь наплевать!
Лида с болью смотрела на своих родных и ничего не могла поделать. Сколько раз она просила маму не говорить плохого о Степане и мальчиках, но Анна Ивановна её не слушала. Она настроила Таню так, что девочка их возненавидела, а на маму сильно обиделась. Эта обида настолько отдалила её от Лиды, что девочка совсем перестала по ней скучать и даже не хотела с ней разговаривать.
- Тань, а наша мамочка скоро нам братика или сестрёнку родит, – однажды радостно заявил Мишка, встретив девочку в школьном коридоре, мальчик тогда уже пошёл в первый класс. - Придёшь к нам смотреть ребёночка?
- Не наша, а моя! – со злостью процедила сквозь зубы Таня. – И мне совсем не интересны ваши... эти... Да ничего мне про вас не интересно и про маму тоже! Подумаешь, братик или сестрёнка, мне никто не нужен! И не подходи ко мне больше, нищеброд.
- Внученька, не переживай ты так, главное, тебе тут хорошо, - успокаивала Анна Ивановна дома внучку. - Места много, кушать хватает, платьев полно. А они там, небось, на полу спят, да жуют одну картошку, на материну зарплату и Стёпкину пенсию сильно не разгонишься. Мать, вон, в одном платье уж который год ходит, мальчишки друг за другом штаны донашивают, видела я, у них у всех одежда в заплатах. А ещё родит, на что они жить будут? Говорила я ей, ох, говорила. Так нет же, променяла она тебя на этого одноногого и его спиногрызов, не дрогнула её душенька, значит, не любит она тебя, чужие ей дороже. Если б ты с ней пошла, точнёхонько тебя б, моя девочка, там загнобили, как пить дать. Только я тебя и люблю, кровиночка моя.
Таня слушала бабушку и считала правильным, что не ушла с матерью. Соглашалась с бабушкой, но только как-то на душе не так ей было, не давало покоя то, каким счастливым выглядел Мишка. Он не расстроился, что места в доме теперь будет ещё меньше, что денег и так не хватает, а тут ещё один рот, Мишка был счастлив и искренне ждал рождения этого братика или сестрёнки. Почему?
У Лиды родилась двойня, Оля и Павлик. Через три года, как многодетной семье, совхоз выделил им новый дом, попросторнее, Степан к тому времени научился сам делать мебель, вместе с мальчишками собрал две двухъярусные кровати, стол и даже шкаф. Получилось так хорошо, что односельчане начали делать ему заказы, так что с деньгами стало полегче. К матери Лида теперь заходила нечасто, хлопот с малышами было много, да и тяжело ей было слушать постоянные упрёки и напоминания о её неполноценности, так что старалась она встретиться с Таней где-нибудь на улице. А однажды всё же смогла уговорить дочь прийти к ним в гости. Когда Таня, старательно напустив на себя брезгливый вид, зашла в их дом, то сначала оторопела от криков и суеты. Малыши бегали по уютным комнатам, визжали и хохотали, старшие мальчики спокойно делали уроки, но и в тоже время успевали ловить споткнувшихся и летевших кубарем младших и отвечать на их бесконечные вопросы.
Таня смотрела на маму, счастливую от того, что дочь всё же пришла к ним, на добродушно улыбающегося дядю Стёпу, на то, с какой нежностью они относятся друг к другу, смотрела на сыновей Степана, с искренней любовью заботящихся о младших, на то, как маленькие Оля и Павлик, набегавшись, прижались к Лиде, и Тане вдруг до слёз захотелось остаться с ними, стать одной из них, повизжать, похохотать, крепко, как раньше, обнять маму, уткнуться в её подол лицом, послушать перед сном её колыбельную. Девочка в душе всегда мечтала о сестричке или братике, о том, чтобы мама была всегда рядом, чтоб был папа, хороший, не такой, как Леонид. Она даже как-то собиралась сходить к маме в её новую семью в гости, не на совсем жить, конечно, так, познакомиться, но бабушка каждый день старательно внушала ей, что мама предала её, живёт там в нищете, в унижении, что люди смеются с неё, что Тане там совсем не место. Девочка слушала бабушку и желание идти к маме у неё пропадало напрочь. А сейчас она растерялась, так уютно и спокойно ей никогда ещё не было. Это чувство было незнакомым и от того пугало.
- Доченька, - очень осторожно дотронулась до плеча девочки Лида, - ты приходи к нам ещё, пожалуйста, тут тебя никто не обидит. Я буду тебя ждать, я очень тебя люблю...
- Любила, не бросила бы! – выкрикнула Таня, едва сдерживая слёзы, и вскочила, чтобы убежать, но тут её перехватил стоявший у двери Степан.
Он мягко, но крепко обнял пытавшуюся вырваться из его рук девочку и твёрдо сказал:
- Любит она тебя, Танюш, очень сильно любит, это правда. Во сне тебя зовёт, плачет потом утром. Ребятам нашим столько хорошего про тебя рассказывает. Твоя мама замечательная, она заслуживает счастье; когда ты вырастешь, то обязательно поймёшь её, только время будет потеряно, много времени. Прости маму, ей это очень нужно. И тебе это нужно, поверь.
Девочка опустила голову, постояла так, а потом медленно обернулась. Лида, не дышала, глядя на дочь мокрыми от слёз глазами, в которых застыли страх и надежда, а позади неё стояли все ребята. Они смотрели на Таню совсем не презрительно и холодно, нет, они улыбались, приветливо и по родному, по-доброму. А потом маленькая Оля подошла к Тане и взяла её за руку:
- А у меня куколка есть, я её Таней назвала, пойдём, покажу, - и потянула сестру в свою комнату.
И Таня послушно пошла за ней...
Анна Ивановна, когда узнала, что внучка всё же ходила к матери, пыталась опять наговорить гадостей про Лиду, но Таня спокойно и твёрдо её прервала:
- Я буду ходить к маме. И помогать ей буду. А если ты станешь и дальше ругать её, я и жить к ней уйду.
Больше Анна Ивановна и слова плохого про Лиду не сказала. Испугалась, что может остаться совсем одна. Со временем она помирилась с дочерью и даже иногда приглядывала за внуками, но с зятем так общего языка и не нашла.
Когда Таня выросла, она часто с ужасом думала о том, как могла обернуться её жизнь, если бы Степан её тогда не остановил. У неё не было бы такой большой и дружной семьи, мамы, замечательного отчима, готовых во всём помочь братьев, любимой сестрички, не было бы кучи племянников и просто того счастья, о котором мы все так мечтаем.
фото из интернета
Лида той ночью долго не могла уснуть. Мучилась, выбирая между Степаном и Танюшкой, она очень любила свою дочь, но и к Степану её тянуло так, что обо всём на свете забывалось. Лида понимала, что он - её последняя надежда на счастье, на настоящую семью. Не такую, как с Лёней, в первом браке Лида даже со здоровой рукой и без шрамов чувствовала себя никчёмной и никому ненужной. А со Степаном она ожила, поверила в себя, в то, что жизнь её совсем даже не закончилась, она только начинается. И Лида была уверена, что эта её жизнь будет по-настоящему счастливой. Трудной, небогатой, но всё же счастливой. Хорошенько подумав, женщина решила, что дочка со временем обязательно простит её, Лида покажет ей, какой Стёпа хороший и что мальчишки совсем не хулиганы, а нормальные ребята, Таня всё это поймёт и они опять будут жить вместе. Пусть через время, но будут. Приняв окончательное решение, Лида успокоилась и, наконец, уснула.
На следующий день она собрала свои вещи и ушла. Степан и ребята приняли её очень тепло. Мальчики уже через неделю начали называть её мамой, даже Санька, старший из них, не устоял. Особенно ему нравилось, что Лида, как отец, не стала заставлять его читать книжки младшим братьям на ночь, она сама рассказывала им сказки, пела колыбельную и обязательно целовала, желая добрых снов. Совсем, как их родная мама когда-то... Лиде было тяжело, правая рука ещё болела, работать левой было сложно, но Стёпан с Сашей делали всю тяжёлую работу по хозяйству, а малыши старательно помогали ей по дому. Андрюшка даже пытался подметать и мыть полы, правда, иногда получалось даже хуже, чем было, но Лида очень хвалила мальчиков, и они, счастливые, старались ещё больше. Это доброе отношение поддерживало Лиду и придавало сил. Вот только мысли о Тане разрывали ей сердце, да и Степан часто говорил ей, что негоже дочери врозь с матерью жить. Лида знала, что он был прав, но как донести это до Тани? Как убедить её, что счастье бывает разным: для одних оно беспечное и легкое, а для других может быть окрашено и в тяжёлые цвета, но счастье обязательно придёт, если только в душе человека не затаятся обида и сожаление. Лида больше всего на свете хотела, чтобы дочь её поняла и простила, чтобы любила её как раньше.
- Танюш, пойдём к нам хоть в гости, пожалуйста, - умоляла она дочку, когда в очередной раз забежала к матери, - посмотришь, как мы живём. Тебе понравится, вот увидишь. Мы живём небогато и немного тесно, но у нас хорошо, и дядя Стёпа добрый, он всё время о тебе спрашивает, огорчается, что ты не хочешь жить с нами. И мне без тебя плохо, я очень скучаю.
- Ага, на чердак меня, что ли, поселите? Если тебе плохо, значит, бросай их и возвращайся к нам, - фыркала Танюшка, отталкивая мать, - а мне тут хорошо, бабушка конфеты шоколадные каждый день покупает, ничего делать не заставляет и дом этот на меня перепишет, вот, потому что любит меня. Да, бабулечка?
- Да, моя радость, - тут же подхватывала Анна Ивановна, - я тебя никогда не обижу. А мамка твоя теперь всё, как Стёпка скажет делает, для неё же теперь он и его оболтусы дороже нас, вон и приходить стала реже. А по нам, так и вообще можешь не появляться, - сказала она уже Лиде, - тебя тут никто не ждёт. Нравится чужим детям сопли подтирать, так пожалуйста, иди, вытирай, коль на родную дочь наплевать!
Лида с болью смотрела на своих родных и ничего не могла поделать. Сколько раз она просила маму не говорить плохого о Степане и мальчиках, но Анна Ивановна её не слушала. Она настроила Таню так, что девочка их возненавидела, а на маму сильно обиделась. Эта обида настолько отдалила её от Лиды, что девочка совсем перестала по ней скучать и даже не хотела с ней разговаривать.
- Тань, а наша мамочка скоро нам братика или сестрёнку родит, – однажды радостно заявил Мишка, встретив девочку в школьном коридоре, мальчик тогда уже пошёл в первый класс. - Придёшь к нам смотреть ребёночка?
- Не наша, а моя! – со злостью процедила сквозь зубы Таня. – И мне совсем не интересны ваши... эти... Да ничего мне про вас не интересно и про маму тоже! Подумаешь, братик или сестрёнка, мне никто не нужен! И не подходи ко мне больше, нищеброд.
- Внученька, не переживай ты так, главное, тебе тут хорошо, - успокаивала Анна Ивановна дома внучку. - Места много, кушать хватает, платьев полно. А они там, небось, на полу спят, да жуют одну картошку, на материну зарплату и Стёпкину пенсию сильно не разгонишься. Мать, вон, в одном платье уж который год ходит, мальчишки друг за другом штаны донашивают, видела я, у них у всех одежда в заплатах. А ещё родит, на что они жить будут? Говорила я ей, ох, говорила. Так нет же, променяла она тебя на этого одноногого и его спиногрызов, не дрогнула её душенька, значит, не любит она тебя, чужие ей дороже. Если б ты с ней пошла, точнёхонько тебя б, моя девочка, там загнобили, как пить дать. Только я тебя и люблю, кровиночка моя.
Таня слушала бабушку и считала правильным, что не ушла с матерью. Соглашалась с бабушкой, но только как-то на душе не так ей было, не давало покоя то, каким счастливым выглядел Мишка. Он не расстроился, что места в доме теперь будет ещё меньше, что денег и так не хватает, а тут ещё один рот, Мишка был счастлив и искренне ждал рождения этого братика или сестрёнки. Почему?
У Лиды родилась двойня, Оля и Павлик. Через три года, как многодетной семье, совхоз выделил им новый дом, попросторнее, Степан к тому времени научился сам делать мебель, вместе с мальчишками собрал две двухъярусные кровати, стол и даже шкаф. Получилось так хорошо, что односельчане начали делать ему заказы, так что с деньгами стало полегче. К матери Лида теперь заходила нечасто, хлопот с малышами было много, да и тяжело ей было слушать постоянные упрёки и напоминания о её неполноценности, так что старалась она встретиться с Таней где-нибудь на улице. А однажды всё же смогла уговорить дочь прийти к ним в гости. Когда Таня, старательно напустив на себя брезгливый вид, зашла в их дом, то сначала оторопела от криков и суеты. Малыши бегали по уютным комнатам, визжали и хохотали, старшие мальчики спокойно делали уроки, но и в тоже время успевали ловить споткнувшихся и летевших кубарем младших и отвечать на их бесконечные вопросы.
Таня смотрела на маму, счастливую от того, что дочь всё же пришла к ним, на добродушно улыбающегося дядю Стёпу, на то, с какой нежностью они относятся друг к другу, смотрела на сыновей Степана, с искренней любовью заботящихся о младших, на то, как маленькие Оля и Павлик, набегавшись, прижались к Лиде, и Тане вдруг до слёз захотелось остаться с ними, стать одной из них, повизжать, похохотать, крепко, как раньше, обнять маму, уткнуться в её подол лицом, послушать перед сном её колыбельную. Девочка в душе всегда мечтала о сестричке или братике, о том, чтобы мама была всегда рядом, чтоб был папа, хороший, не такой, как Леонид. Она даже как-то собиралась сходить к маме в её новую семью в гости, не на совсем жить, конечно, так, познакомиться, но бабушка каждый день старательно внушала ей, что мама предала её, живёт там в нищете, в унижении, что люди смеются с неё, что Тане там совсем не место. Девочка слушала бабушку и желание идти к маме у неё пропадало напрочь. А сейчас она растерялась, так уютно и спокойно ей никогда ещё не было. Это чувство было незнакомым и от того пугало.
- Доченька, - очень осторожно дотронулась до плеча девочки Лида, - ты приходи к нам ещё, пожалуйста, тут тебя никто не обидит. Я буду тебя ждать, я очень тебя люблю...
- Любила, не бросила бы! – выкрикнула Таня, едва сдерживая слёзы, и вскочила, чтобы убежать, но тут её перехватил стоявший у двери Степан.
Он мягко, но крепко обнял пытавшуюся вырваться из его рук девочку и твёрдо сказал:
- Любит она тебя, Танюш, очень сильно любит, это правда. Во сне тебя зовёт, плачет потом утром. Ребятам нашим столько хорошего про тебя рассказывает. Твоя мама замечательная, она заслуживает счастье; когда ты вырастешь, то обязательно поймёшь её, только время будет потеряно, много времени. Прости маму, ей это очень нужно. И тебе это нужно, поверь.
Девочка опустила голову, постояла так, а потом медленно обернулась. Лида, не дышала, глядя на дочь мокрыми от слёз глазами, в которых застыли страх и надежда, а позади неё стояли все ребята. Они смотрели на Таню совсем не презрительно и холодно, нет, они улыбались, приветливо и по родному, по-доброму. А потом маленькая Оля подошла к Тане и взяла её за руку:
- А у меня куколка есть, я её Таней назвала, пойдём, покажу, - и потянула сестру в свою комнату.
И Таня послушно пошла за ней...
Анна Ивановна, когда узнала, что внучка всё же ходила к матери, пыталась опять наговорить гадостей про Лиду, но Таня спокойно и твёрдо её прервала:
- Я буду ходить к маме. И помогать ей буду. А если ты станешь и дальше ругать её, я и жить к ней уйду.
Больше Анна Ивановна и слова плохого про Лиду не сказала. Испугалась, что может остаться совсем одна. Со временем она помирилась с дочерью и даже иногда приглядывала за внуками, но с зятем так общего языка и не нашла.
Когда Таня выросла, она часто с ужасом думала о том, как могла обернуться её жизнь, если бы Степан её тогда не остановил. У неё не было бы такой большой и дружной семьи, мамы, замечательного отчима, готовых во всём помочь братьев, любимой сестрички, не было бы кучи племянников и просто того счастья, о котором мы все так мечтаем.
фото из интернета
Следующая публикация
Комментарии 25