Предыдущая публикация
Ребёнок № 77325.
Как заключенные Освенцима мать и дочь нашли друг друга спустя много лет.
В память о миллионах людей, погибших и выживших в нацистских концентрационных лагерях, ежегодно 11 апреля во всём мире отмечается Международный день освобождения узников концлагерей. Эта дата была выбрана и утверждена ООН не случайно. Она была установлена в память об интернациональном восстании узников концентрационного лагеря Бухенвальд, которое произошло 11 апреля 1945 года.
Но сегодня история другого дня и другого концлагеря, освобожденного войсками 1-го Украинского фронта под командованием маршала Ивана Конева за несколько месяцев до окончания войны. Крупнейший нацистский лагерь массового уничтожения – Освенцим (немецкое название Аушвиц), находившийся на территории Польши, был освобожден в январе 1945-го. Тогда оказались спасены несколько тысяч заключенных, которых немцы не успели умертвить. Советские солдаты и офицеры увидели крематории и газовые камеры, орудия пыток, человеческие останки... Солдаты, повидавшие немало ужасов войны, не были готовы увидеть такое.
Подполковник Иван Катышкин из входившей в состав 1-го Украинского фронта 59-й армии в своей книге «Служили мы в штабе армейском» детально описал впечатления от увиденного: «Перед нами, а также перед журналистами, тоже прибывшими сюда, предстала ужасная картина гитлеровских преступлений перед человечеством. Фашисты расстреливали в лагере тысячи ни в чем не повинных людей, сжигали их заживо, проводили над ними всевозможные опыты, заражали инфекционными болезнями. ... Помнится, нам рассказали, что всех поступающих в Освенцим начальник лагеря эсэсовец Фрич обычно встречал такой циничной фразой: «Предупреждаю, что вы приехали сюда не в санаторий, а в немецкий концлагерь, из которого существует один только выход — через дымоход».
В Освенциме мы увидели истощенных до неузнаваемости людей. Большинство из них не могли даже самостоятельно передвигаться. Тут были поляки, русские, французы, бельгийцы... А рядом с этими полуживыми трупами находились горы человеческих волос, детских ботиночек и женских туфель, ящики с порошком из человеческих костей, зубные протезы...».
В душегубках, газовых камерах и крематориях Освенцима ежегодно погибали сотни тысяч человек, а всего за годы войны в этом лагере смерти было истреблено свыше 1,4 миллионов человек - граждан из порабощенных гитлеровцами стран Европы.
Но самое страшное то, что в этом аду находились дети - тысячи детей, которых нацисты не жалели и использовали в своих преступных целях.
«Жуткая картина: вздутые от голода животы детей, блуждающие глаза; руки как плети, тоненькие ножки; голова огромная, а всё остальное как бы не человеческое — как будто пришито. Ребятишки молчали и показывали только номера, вытатуированные на руке. Слёз у этих детей не было. Я видел, они пытались утереть глаза, а глаза оставались сухими», — рассказывал в книге «До и после Освенцима» полковник В.Петренко, чья 107-я дивизия вошла в Освенцим.
Среди этих детей была и героиня сегодняшнего рассказа - её нацисты не тронули, но разлучили с матерью на целых 23 года.
⠀
«Одну мою дочь сожгли в печах Освенцима. Двадцать лет ищу вторую дочь, Шуру Королёву. У неё на левой ручке, ниже локтя, выжжен номер 77325» - это слова одного из самых страшных писем, пришедших в адрес Агнии Барто, детской поэтессы, которая в 1960-х годах начала искать людей, разлучённых войной, освещая эту работу в программе «Найти человека» на радио «Маяк». Это письмо позже было опубликовано в «Литературной газете», а рядом прикреплён снимок - стоп-кадр из военной кинохроники, на котором были изображены дети в полосатой форме. Эту фотографию и письмо прислала Агнии Барто Анастасия Ивановна Королёва, разыскивающая свою дочь. Однажды она случайно увидела документальный фильм об Освенциме и в одном из эпизодов узнала свою маленькую Шуру. С тех пор, как они виделись в последний раз, прошло уже почти 20 лет, но сердце матери подсказывало: это она, её Шурочка. Анастасия Ивановна обратилась в руководство киностудии, попросив сделать для неё эту фотографию, и по ней потом искала свою дочь.
После начала войны Анастасия Ивановна осталась одна с тремя дочерьми, жили они в Витебске. После прихода гитлеровцев в 1942-м пришлось бежать, спасаться в лесу, в землянках, но их всё равно поймали и отправили сначала в гетто, а затем — в концлагерь Майданек. В 1944-м из Майданека Королёвых пригнали в Освенцим (или Аушвице-Биркенау – так немцы называли этот концлагерь). Но сама Анастасия Ивановна пробыла там не долго - её отправили в лагерь Равенсбрюк (Германия), старшую дочь Людмилу переместили в концлагерь Костантиново в Польше, а младших дочерей оставили в Освенциме. Средняя дочь, Римма, погибла в концлагере, а маленькая Шурочка выжила и продержалась до освобождения концлагеря.
⠀
Но Анастасия Ивановна тогда ничего не знала о судьбе своих дочерей. После освобождения она вернулась в родную Белоруссию, поселилась в деревне под Витебском. И сразу начала поиски детей — писала письма во все инстанции. Но много лет поиски были безрезультативными, единственное, о чём знала Анастасия - её средняя дочь Римма была сожжена в печах Освенцима.
⠀
Документальный фильм с кадрами освобождения Освенцима возродил надежды матери. Она сразу же написала письмо Агнии Барто, где поведала о судьбе сожженной в Освенциме Риммы и рассказала о двух потерявшихся дочерях. Анастасия Ивановна написала свой лагерный номер, и предположила, что у дочек должны быть близкие к её номеру числа, так как наколки им делали в один и тот же день.
⠀
Первой на призывы Агнии Барто откликнулась Людмила — она жила в Витебске, можно сказать, по соседству с матерью. Откликнулись и две молодые женщины, которых звали Александрами, и которые тоже были в Освенциме. Но их лагерные номера очень разнились с номером Анастасии Ивановны.
⠀
Когда в январе 1945 года Красная армия освободила узников Освенцима, среди освободителей был офицер Михаил Хозин, который, увидев 5-летнюю Шурочку, взял её на руки и угостил сахарком. Девочка вцепилась в Хозина, ни за что не соглашаясь спуститься на землю. Пришлось Михаилу и его жене Любови Хозиной, медсестре военного госпиталя, взять девочку с собой. «Меня так давно никто не обнимал, наверное, мне очень захотелось тепла и объятий», - вспоминала Александра.
Шурочка была помещена сначала в госпиталь, где её лечили от истощения и вшей, а затем вместе с супругами Хозиными и с 60-й армией Первого Украинского фронта Шура дошла до Польши и Чехословакии, в мае 1945-го - до Германии, и всюду солдаты, как вспоминала она потом, приносили ей, дочери полка, лучших кукол из разбитых витрин...
⠀
После Победы их воинскую часть перевели в Молдавию. Хозины определили девочку в детский дом города Бельцы, где Александру записали Михайловной (по имени офицера Хозина), а фамилию присвоили знатную - Победа.
Примерно через полгода Шуру удочерила семья Ярославских, похоронившая пятерых своих детей, и отныне она звалась Александрой Семёновной Ярославской. Семья жила скромно, Александра окончила торгово-кулинарное училище, работала по специальности. Потом вышла замуж, родила дочь Галину, и по совету родителей поступила на заочное обучение на факультет товароведения филиала московского института в Кишиневе.
Свою татуировку с номером Александра старалась скрывать — сложно было объяснять всем её происхождение. Хозяйке квартиры, которую снимала в Кишинёве, к примеру, сказала: «Так я ж детдомовская, не знаю, как так вышло». Однокурснице - соседке по комнате сказала правду: «Помню, как мне её делали, но зачем — не знаю».
Александра вообще не была уверена — то ли она вспоминала многие детали из лагерного детства, то ли это были её кошмарные сны... Но многое она помнила чётко. Например, как в лагере её и других детей заставляли таскать огромные мешки: «Когда волокла, не знала, что в них. Потом рассказали: они были набиты женскими волосами». Помнила огромные вагоны, с неизменной регулярностью привозившие узников — ещё живых и уже мёртвых — к железнодорожной платформе лагеря. Как были объедены трава на земле и листья на деревьях на уровне человеческого роста... Как не просыпались утром соседи в бараке... Очень запомнилась музыка, которая играла каждый день. Быстрая, что-то вроде фокстрота. Людей заставляли танцевать. Они танцевали и падали, танцевали и падали... Это зрелище очень веселило немцев.
А еще Шура помнила, как её крепко держала какая-то женщина, когда кто-то долго колол её руку иголкой, и это было очень больно, и она вырывалась из рук державшей её женщины... После этих «уколов» Шурочка стала заключённой №77325. Но она никогда не забывала своего имени: именно так - Шурочка - называла её мама. Однако она не помнила, что это именно мама крепко держала её во время этих «уколов», потому что сразу после присвоения номеров мать разлучили с детьми...
⠀
Надо же было такому случиться, что именно эта девушка, которая жила вместе с Александрой на съёмной квартире, услышала передачу Агнии Барто, расшифровку которой опубликовали в центральной прессе. Девушки отыскали газету, стали сверять лагерные номера. Увы, первые две цифры на руке Александры не читались. «Помню, как бросило в жар, как кричала, плакала...», - вспоминала позже Александра. Ведь знала: она была Александра Михайловна Победа (но почему Михайловна и почему Победа — ответов не было...) - под таким именем её и взяли из детского дома.
Надежда, что в этом письме именно её ищет мать, была небольшая, но тем не менее девушки отбили Агнии Барто телеграмму. Известная писательница связалась с Анастасией Королёвой, как можно осторожнее уточняя лагерный номер. «Шурочка от боли дергалась, я с трудом удерживала её, поэтому первые две цифры - семёрки - остались смазанными», - вспомнила Анастасия.
⠀
Спустя несколько дней Барто отправила Александре телефон сестры Людмилы в Витебске. «Это точно Ваша сестра. У вас одинаковый голос, и охаете и ахаете вы совсем одна как другая», - говорила писательница.
⠀
Они встретились спустя 23 года: Анастасия Ивановна Королёва со второй дочерью Людмилой и Александра. «Всё, вот моя дочушка... два десятилетия поисков! — говорила сквозь слёзы Анастасия Ивановна на лестничной клетке в доме в Бельцах, увидев Шурочку. «А я ... мне показалось, что я знаю эту женщину всю жизнь, всю свою жизнь...» - рассказывала позже Александра.
⠀
Она никогда не любила вспоминать о том, как они с мамой начинали всё заново, как узнавали друг друга, притирались характерами, по-своему сложными у каждой...
«У меня голос такой, что когда я в магазине не улыбалась, покупателям казалось, что я грублю. Поэтому всё время держала улыбку на лице», - говорила в интервью Александра Семёновна. Она проработала заведующей гастронома многие годы, и даже за её улыбкой чувствовался непростой характер.
В альбоме для фотографий среди прочих Александра Семёновна хранила две фотокарточки — всё, что осталось от Шурочки Королёвой. Одна из них - тот самый стоп-кадр из военной кинохроники - на нём дети в полосатых робах и черноглазая девочка посередине. На второй - грустная 5-летняя девчушка на коленях у людей в погонах, в лесу... Это военное фото прислала на Шурин адрес после того, как о встрече в Бельцах узнала вся страна, та самая Любовь Хозина, медсестра военного госпиталя, жена офицера.
⠀
Всю взрослую жизнь Александра Семёновна прожила в Бельцах (Молдова), дважды была замужем, растила дочь, работала. На 65-ю годовщину освобождения лагеря музей в Освенциме пригласил Александру Семеновну Гарбузову приехать в юбилейную дату на мероприятия. И она приехала. Второй раз в жизни вошла в эти ворота с железными буквами: «Труд освобождает», ища там себя, 5-летнюю Шуру Королёву, свою маму, сестру, и вспоминая... Вспоминая полы немецкой шинели, в которой она прячется, играя — и её не отшвыривают, а даже дают добавки баланды... Вырванные у трупов золотые зубы... И «стену смерти» — расстрельную стену...
Александра Семёновна прошла по дорожке, освещённой огнём миллиона свечей в память о жертвах концлагеря, к этой самой «стене смерти» и положила цветы. В последний раз она побывала здесь в 2015 году, в день 70-летия освобождения лагеря.
Александра Гарбузова ушла из жизни семь лет назад в возрасте 77 лет.
Следующая публикация
Комментарии 2
Оскотинились до последнего и несут ахинею...