Предыдущая публикация
Теперь, когда жизнь моего сына в неопасности, я могу, более
менее, спокойно выразить своё отношение к произошедшему. И рассказать о том
безобразии, с которым мы столкнулись в
нашей Александровской поликлинике и больнице и спросить: «Где профессиональная
этика? Где милосердие? Где клятва Гиппократа? Где элементарная человеческая
порядочность?..». Возможно, моё письмо, кому-то покажется грубым и жёстким, но,
уверена, только тому, у кого заноет
совесть…
Вечером, 22 февраля 2014 года, мой сын Владислав пожаловался
на насморк и температуру 37,5. Я дала ему антигриппин. 23 февраля появилась боль
в горле, температура повысилась до 38 , я добавила к антигриппину рассасывающие
леденцы от боли в горле. В понедельник в школу сын не пошёл, мы продолжили
лечение, стала идти носом кровь после того, как высморкается. Во вторник
симптомы были те же, но кровь носом стала идти сильнее, к вечеру я измерила сыну давление, было 170 на 90. Я вызвала скорую помощь и дала
таблетку андипала. Фельдшер измерила температуру, давление, сделала укол,
посоветовала от температуры принимать парацетамол
и утром вызвать на дом лор врача. Утром
в среду я позвонила в регистратуру, но мне объяснили, что лор на дом не выезжает и нам нужно приехать самим. Но после утреннего
умывания кровь опять пошла носом и
только к 11 часам мы смогли приехать в поликлинику. Медсестра из регистратуры (спасибо ей за беспокойство)
сообразила, что нам необходима срочная помощь, направила нас сначала к лору, а
потом к педиатру. У кабинета лор врача была очередь, но я рискнула заглянуть в
кабинет и попросила принять нас срочно с носовым кровотечением. Из-за ширмы ответили: «Подождите». В кабинете
пациентов не было, люди из очереди сказали, что врач в кабинете одна. Сын плохо
себя чувствовал, выглядел очень плохо, дышал прерывисто, сердце колотилось.
Через 10 минут я снова заглянула в кабинет. Врач Батищева сидела за столом и опять
сказала: «Подождите». Через пять минут я открыла дверь и попросила нас принять
с носовым кровотечением. И снова:
«Подождите». Люди в очереди стали возмущаться, никому не хотелось
пропускать свою очередь, т.к. врач работает до обеда. Через 5 минут врач вышла
из кабинета и направилась к лестнице. Я попросила сына
подождать и никуда не уходить, догнала врача на лестнице и попросила
настойчиво: «Пожалуйста, вернитесь в
кабинет и осмотрите моего ребёнка, ему плохо». На что мне врач с раздражением ответила: « Я иду в туалет, не ходите за мной». Я вернулась к сыну, и мы прождали ещё минут
20. Когда врач вернулась, она снова
сказала: «Подождите». И я уже не выдержала и стала кричать, что мой сын
плохо себя чувствует, у него давление 170.
Врач спокойно мне сообщила, что давление она не лечит. Я уже требовала,
чтобы она приняла моего ребёнка с
носовым кровотечением. И тут она заявляет, что принимать нас будет только после
терапевта. Я уже со слезами стала возмущаться, почему же она раньше нам не
могла сказать об этом. В это время в кабинет пришла её медсестра Вера и стала
мне спокойно говорить:- « Успокойтесь, что вы так нервничаете?». Я ответила: «
Если б это был ваш ребёнок, я бы, может быть, и не нервничала, а мой сейчас
здесь умрёт, а врачу всё равно!». Врач
заверила, что никто здесь не умирает. В
отчаянии я крикнула: « Да я всё поняла, нам можно прийти тогда, когда
умрём!» и побежала в регистратуру за
талоном к педиатру. В след я услышала:
« Сумасшедшая мамаша». В регистратуре
медсестра удивилась, почему нас до сих пор ещё не приняли, бросила свои дела и
поспешила с нами к Нехорошевой, чтоб провести нас без очереди. Педиатр
Нехорошева сделала ей замечание, возмутилась, что кого-то ей провели без
очереди и без талона и что у неё
пациент. Действительно, на приёме
была девочка – подросток, в кабинете было шумно, несколько медсестёр
столпились и что-то весело обсуждали. Медсестра стала поспешно
объяснять, почему нас нужно быстро принять. Врач стала спокойно, мелодично
возмущаться и жестикулировать руками, мол, ну что это такое?
Вид моего больного сына её не заинтересовал, а вот девочка-подросток, в отличие от врача, только
взглянула на Владика, сразу поняла, что дела плохи и уступила место (спасибо ей за сострадание и сочувствие). Я попросила врача
обратить внимание на лёгкие, сыну было трудно дышать. Но врач шумов и хрипов не услышала, она выписала
нам лекарства и отправила до вторника лечить дома ОРВИ и измерять
давление. После неё мы сразу же поднялись к лору, я опять без очереди
зашла в кабинет и усадила сына на стул, мы ещё подождали, пока врач закончит
приём пациента и сделает запись в карте и приступит к осмотру. В это время
пришла медсестра Вера и стала врачу
показывать полотенца, которые она купила по дешёвке, привезённые в поликлинику
в 8 марта. Врач одобрила её выбор и стала рассказывать, как они хорошо
отстирываются в стиральной машине, но
меня это уже мало раздражало, я рада была, что нас, наконец-то приняли, что
сейчас мы с сыном поедем домой и будем
принимать правильное интенсивное лечение. Несмотря на то, что стали принимать
то, что нам прописали, лучше нам не
становилось – тот же насморк, осиплость голоса, боль в горле, температура,
одышка, боль в боку, лишь только
прекратилось носовое кровотечение.
В четверг
27 февраля мы с сыном сдали анализы,
лечение улучшений не давало, вечером я вызвала скорую помощь, попросилась в
больницу, чтобы внимательно посмотрели лёгкие. В стационаре нас приняла дежурный педиатр Некифорова. Мы
сказали, что Владик чувствует боль справа в районе лёгкого. Одышку она и сама
видела. Воспаление
она не услышала, у сына взяли
кровь на анализ. И доктор предположила, что эта боль, мышечная как при гриппе.
Врач не понимала, чем вызвана такая
одышка. Я спросила: «Если это не лёгкие, значит это сердце?» Врач
предложила положить нас в инфекцию. Я спросила: «Почему в инфекцию?».
Вразумительного ответа я не услышала.
Оперативности, беспокойства, озадаченности, сосредоточенности или
какого-то сомнения я тоже не увидела. Доктор сказала, что не
знает с чем нас «ложить», и если честно, то не знает и куда потому, что до
взрослого отделения Владик не дорос. Она
посоветовала дома нам сделать водочный
компресс на то место, где болит и утром
сходить к Нехорошевой, может быть, она назначит ещё что-нибудь и чтобы на
всякий случай назначили нам сделать снимок лёгких. Мы уехали домой. Я смотрела
на своего сына и не понимала, что мне нужно делать.… В 5 утра, когда Владик уже
не мог нормализовать дыхание, я вызвала скорую помощь опять. Фельдшер
ужаснулась, почему нас не положили вечером. Сказала, что она не уедет пока Никифорова не определит нас в
отделение. В больнице к нам спустилась
Некифорова в тёплом халате, из-под которого была видна ночная рубашка. Я
подумала: «Зачем врачу на работе ночнушка?»
Она перебила мои мысли: «Вам что не лучше?» Она стала оформлять нас и вызвала
реаниматолога. Пришёл Сенькин, измерил Владику давление и сказал: « Это не мой
больной». Некифорова попросила его подписать то, что он осмотрел больного.
Сенькин неуважительным тоном сказал ей:
« Зачем? Не буду я ничего подписывать! Ты что хочешь сделать из меня затычку в
каждую дырку, не выйдет!» Некифорову
смущал внешний вид моего сына, и она сказала об этом Сенькину, он ещё резче ей ответил, что это не
его больной. Тогда я обратилась к нему: «Что
с моим сыном?» Мне он так же
грубо сказал, что это не его больной, давление у него нормальное. Я давала сыну
андипал, когда у него поднималось
давление, и на тот момент оно было 110 на 70. Я спросила: «Тогда почему у него сердце
ходором ходит? Ответа я не получила, Сенькин
быстро ушёл. Я спросила у
Некифоровой: «А в чём дело, почему он так разговаривает со мной?» Она
ответила без обиды: «А он со всеми так».
Когда
мы поднялись в детское отделение, (Некифорова
вспомнила, что дети до 18 лет лежат в
детском отделении) Владику стало совсем трудно дышать. Быстро подключили
капельницу. Доктор Ковалёв Денис Алексеевич и лор врач оперативно осмотрели
моего сына. Когда сделали снимок и
увидели реальное состояние, у Владика была двусторонняя деструктивная
пневмония, подняли в реанимацию. Я боюсь
представить, что было бы с Владиком в
нашей больнице, если б его оставили лечиться здесь. Благодаря случайному
приходу старейшего доктора Худолей нашего сына решено было отправить в
Ставрополь.
Когда
меня позвали в реанимацию, ног и рук я уже не чувствовала, но зато я хорошо всё
видела и понимала. То, что называется консилиумом врачей, больше напоминало сцену
фильма о Великой Отечественной войне. Я, как партизан, которого ждёт неминуемая
пытка, стояла посреди большого кабинета, вокруг сидели доктора. Ни один не предложил мне стул, стакан воды,
ни один не подошёл ко мне, видя моё
состояние, не поддержал. Как сообщение о погоде я услышала: «Вашего сына здесь
оставлять нельзя, но и до Ставрополя он может не доехать. Вот вам ручка и
бумага, Вы должны написать, что предупреждены об этом и берёте на себя
ответственность на транспортировку Вашего сына в краевую больницу». Врач
реаниматолог Ольга Ивановна, которая это говорила чётким учительским тоном встала из-за стола, проходя мимо меня, как бы наклонилась к моему
уху, даже не повернув головы в мою сторону, сказала с расстановкой: «Я надеюсь, вы примете правильное решение». В
кабинете со мной остался только врач
Ковалёв Д.А., Когда я со слезами и комом
в горле несколько раз повторила: «Что же
вы? Что же вы, врачи? Что же, вы?
Мы же столько раз к вам
обращались!? Что же вы?», все
врачи быстренько покинули кабинет. Я сквозь слёзы видела, как Денис Алексеевич
закрыл своё лицо руками и опустил голову. Молодой доктор, который находился в
свой первый рабочий час в нашей больнице, не вылетел, как пробка, из кабинета,
а остался со мной. Я помню, как написала «Я, Лигостаева Светлана», а дальше моя рука сама «нацарапала»
то, что
нужно было нашим реаниматологам.
Я понимала, что мне нужно держаться, быть
в сознании, что Владику передаётся вся моя энергия и нужно довести сына до Ставрополя.
И,
Слава Богу, наш мальчик попал в хорошие руки врачей-профессионалов. Мне очень тяжело сейчас
всё это вспоминать. Обидно, очень обидно чувствовать себя беспомощным
человеком. То, что мы пережили - это страшно!!!
Когда я
увидела сына в реанимации в Ставрополе, серого, всего в трубках, полными боли
глазами, первое что он мне прошептал:
«Мамочка, забери меня отсюда». Я заплакала: « Сыночек, да ты что, за твою жизнь здесь
борются лучшие врачи! Куда ж я тебя заберу, ты же видел, как у нас оказывают помощь, ты же
видел какие у нас врачи…» И он
прошептал: « Убийцы». Я до сих пор засыпаю с этим. А что пережил
наш Владик?!
Мой 16 летний
ребёнок, сильный мальчишка, спортсмен, турист, жизнерадостный целеустремлённый
человек осознавал, что может умереть. Позже он мне сказал, что думал, что до
Ставрополя не доедет …
Я благодарна Ставропольским докторам за то,
что вернули нашего сына к жизни, вернули веру в лучшее, вернули доверие к
медикам. Ведь всё, что сделали для нас и делают для других людей доктора
Ставропольской детской клиники, это
такое большое добро, на которое способен
только врач по призванию, чего я никак не разглядела во многих Александровских врачах, у которых наши земляки
каждый день просят помощи. Сложилось такое впечатление, что они не хотят
быть врачами, а их заставляют, что приходят они на свою работу не работать, а
отбыть время. Поражает их непрофессионализм и беспечность! Как можно быть такими пустыми докторами?! Да
лучше бы они на консилиумы собирались для того, чтобы ставить и уточнять
диагнозы, а не для того чтобы сообщать родным о плохом состоянии больного
человека. А может, лучше бы, вообще б их не было: таких пустых и бездушных в нашей поликлинике
и больнице. Люди бы тогда знали, что здесь им точно не помогут и ехали бы сразу
в город. Ведь, почти, все тяжёлые больные – Александровские. С наших врачей в
Ставрополе уже не смеются, их уже
призирают. О непрофессионализме наших
медиков говорят и в Железнодорожной клинике. За все недели, что мы провели в Ставропольской
клинике, врачи, уделявшие нам внимание,
в адрес наших Александровских
врачей говорили только осуждающие и
возмущённые слова: « Да как так можно?», «Да что это за врачи?», «Да почему ж
снимок не сделали вовремя?», «Да почему ж такие безответственные?», «Да гнать в
шею надо их», «Безобразие!», Да почему ж если тяжёлый ребёнок, то он из
Александровского», «Надеемся, на вашем случае они для себя сделают хороший урок!»
И хочется сказать, что не сделали. Когда мы
с Владиком были уже дома после Ставрополя, врачи приезжали к нам, чтобы прослушивать лёгкие Владика. Приехала
Никифорова, хоть бы попросила у мальчишки
прощения за то, что так всё получилось, хоть бы сказала, что искренне
переживала за него. Нет! Ни слова доброго, ни взгляда мы не увидели. Послушала Некифорова Владика,
после того, как почитала выписку и сказала, что справа ещё есть чуть-чуть воспаление. Ну хоть стала понимать, где лёгкие находятся и как работают. Извините
за сарказм, но как тут без него?
Приехала Нехорошева, как всегда, невозмутимо спокойная, с ласковым голоском,
только доверить можно ей разбитые
коленки помазать зелёнкой. И как будто и не у неё мы были на приёме… Когда
я пришла за результатами анализов к лору Батищевой, та вообще ни слова не
проронила. Я сказала ей «спасибо» за то, что целый час сидела с тяжело больным
ребёнком у неё под дверью, ждала, когда
она приведёт себя в порядок, пока сходит в туалет, почему-то, она не ответила мне «пожалуйста» и даже не
повернулась в мою сторону. Жаль…
И всё
же, как же радостно видеть у себя дома
ответственного молодого детского врача Вячеслава Алексеевича Ковалёва. Умён,
сразу видно, грамотен. Оперативно всё у
него, слаженно, и делом поможет и
словом. Вот оно, наверное, призвание! То
же могу сказать и о его брате Денисе
Алексеевиче Ковалёве. Встретились с ним в коридоре поликлиники, и так хорошо стало на
душе, как будто с родным человеком увиделась. Задержался без сомнений,
поинтересовался здоровьем Владика, просмотрел результаты анализов, искренне
обрадовался, что мальчик идёт на поправку,
дельные профессиональные советы дал, передал привет Владу. Пожелал скорейшего
выздоровления. Всё у него профессионально грамотно, с душой, вот это, наверное,
тоже призвание! И нам, также, повезло встретиться с молодым ответственным и
знающим лор врачом Аракеловым Романом
Ивановичем. Вот кому можно доверить здоровье
своих детей!
Не могу не вспомнить о водителе скорой
помощи, к сожалению, не знаю его имени и фамилии, который довёз нашего Владика
до Ставрополя, спасибо ему! Хочу выразить благодарность медсестре детского
отделения Александровской больницы С. Н. Киселёвой. Какое же большое доброе сердце у неё! Спасибо ей за
поддержку и уверенные действия! А ведь она ещё с вечера сделала замечание Никифировой, что пневмония может и
не прослушиваться и что ребёнок срочно нуждается в помощи... Жаль, что медсёстры знают больше,
чем врачи…
Мы благодарны
нашему главному врачу Крупельницкому
Александру Сергеевичу за хлопоты и переживания, очень жаль, что его подвели подчинённые. Надеемся, что
обновляя штат, он сможет вернуть доверие
людей в Александровских медиков. Ведь не всем нашим землякам «по карману»
медицинская помощь в городах
края. А ведь как хочется помощи
профессиональной и своевременной. Сколько можно ещё надеяться на
«Айболит» и «ЗОЖ»? Почему люди
должны искать помощь в интернете?
За что тогда врачи получают зарплаты? Или помогать больным это уже не их долг? Почему же врачи Ставропольской Детской
Клинической больницы могут быть чуткими, милосердными, тактичными и
ответственными, а некоторые Александровские нет? Каждый день , когда мы находились в
Ставропольской больнице мы только и слышали: «Мамочка, Светочка, Владик,
Владюша, хороший парень, чудо-парень». Так же нежно и ласково врачи и медсёстры
обращались не только к нам, ко всем они
одинаково были добры. Поначалу, нас с Владиком это немножко шокировало,
мы, люди, совсем забыли, что такое
отношение – это норма.
Мы никогда не забудем Анненкова Михаила Васильевича
заведующего реанимационным отделением
Ставропольской Клинической Детской
больницы, лечащего врача Лапину Валентину Николаевну, заведующую инфекционным отделением Беляеву Елену Артуровну и лечащего врача
Нелли Петровну Шевцову, всех врачей пульмонологов, хирургов, онкологов, лор
врачей, кардиологов, гематологов, всех медсестер. Выражаем огромную
благодарность им всем за профессионализм и повышенное внимание. От нас не
отходили в прямом смысле этого слова
Огромное родительское СПАСИБО настоящим докторам! И сердечное спасибо за
то, что нам сыном выделили отдельную палату.
К некоторым
Александровским врачам НЕ ХОЧУ обращаться,
но куда деваться, если у нас в поликлинике и больнице полно
докторов толи чёрствых, толи бестолковых,
уже даже и не пойму… Где их учили
медицине? Во время нашего пребывания в
Ставрополе, как-то пришёл к нам с
Владиком в палату профессор и попросил
прийти на кафедру мед академии на
лекцию и рассказать о нашем случае и заострить внимание на том, как к нам отвратительно отнеслись наши (Александровские
) врачи, ему очень важно было, чтобы у
студентов в сердце что-то ёкнуло, ведь они же
врачи. Получается, наших
медиков милосердию не учили, или они прогуливали лекции…? Не знаю, почему, но я испытывала горечь и неловкость за наших
неумелых докторов, когда наша лечащая врач нам сказала: « Вчера на сан авиации
была у вас в Александровском, ваши врачи спрашивали о вас и прятали
глаза». Прятали глаза, значит
стыдно, или боятся?
Обращаюсь к
вам, Александровские медики: « ЕСЛИ БОИТЕСЬ, УВАЖАЕМЫЕ, ТАК МОЖЕТ
БЫТЬ, ВАМ, ПРОСТО, ПОРА НАЧАТЬ
ЖИТЬ ПО СОВЕСТИ????
А ещё хочу сказать Сенькину, заведующему
нашей реанимацией: « Наша семья счастлива от того, что наш сын
оказался не Вашим больным!»
Жаль вас,
бездарные медики, потому, что у вас
диагноз «Душевная слепота» -- неизлечим.
Следующая публикация
Нет комментариев