Пересечение параллельных.

Я сидела в мокрой траве и отчаянно ревела. Злые слезы летели из глаз практически перпендикулярно, как у клоунов в цирке. Разбитая коленка нещадно зудела, но плакала я не от боли, а от ярости за неосуществленный порыв. Я пнула ногой ту злосчастную кочку, о которую споткнулась, и в этот момент вдруг отчетливо поняла, что это она, именно эта грязная осклизлая кочка спасла меня от непоправимого…
…Мне не повезло с рождением. Мамка и папка быстренько разбежались сразу же после моего появления на свет, благополучно сплавив меня бабушке. Отец исчез в недрах нашей великой и могучей, а мать безмятежно профукала свою красоту в гулянках и пьянках, лишь изредка появляясь в нашем доме, где, для приличия, погладив меня по головке, и тут же забыв обо мне, принималась канючить у бабушки очередную порцию денег, которые та беспрекословно выдавала – это было платой за наше спокойствие.
…Маленький деревянный домик, аккуратно выкрашенный голубым, с мальвами и сиренью в палисаднике, кружевные шторки и герань на окне – все это было лучшим в моей жизни. Зимними вечерами мы читали Марка Твена, а летом пили чай из старого медного самовара с вишневым вареньем.… Так было до восьмого класса, пока бабушка не заболела и скоропостижно не скончалась.
…После похорон появилась на удивление трезвая мамаша с очередным сожителем, и сообщила мне, что жить я теперь буду с ней, а дом они продадут.
С этого момента начались мои мучения. В двушке, где жила мать, был настоящий притон алкашей, бомжей и прочей нечисти. Правда, на первых порах мать пыталась изображать из себя саму заботливость и даже выделила мне одну комнату, но хватило ее ненадолго, и мне почти по-волчьи пришлось выгрызать свои права на территорию, кусок хлеба и неприкосновенность. Чего мне только стоило доучиться до окончания девятого класса, ходить хотя бы не грязной и оборванной в школу, учить в пьяном гомоне уроки, знает только всевышний.
...Однажды, когда я шла домой и проходила «сквозь строй» «благочестивых» старушек, сидящих на лавочке, услышала в спину: - Ишь, голову задрала! Приблудеха! А будет такая же, как мамаша: пьянь и б….
Меня словно ледяной водой обдало, до того стало обидно за несправедливую обиду, и вообще, за жизнь забубенную…. Я поднялась домой. Перед тем, как войти в квартиру, вздохнула полной грудью – мне всегда требовалось сделать усилие над собой, чтобы проскочить в свою комнату, а сейчас во мне еще и бурлила бешеная злоба за незаслуженное оскорбление: сейчас всех разгоню, пусть дадут отдохнуть спокойно!
Однако в квартире стояла тишина. Я удивленно прошла в зал: там никого не было. На кухне же я увидела такую картину: на полу валялась мамаша в мерзкой блевотине. Но пахло чем-то другим, и я сначала не поняла, что это газ, и лишь несколько секунд спустя, когда глаза начали слезиться, увидела, что плита залита водой из стоящего чайника, а конфорка включена. Еще не осознав, что мать мертва, я выключила конфорку и прошла в свою комнату, открыла там форточку, и только сделав несколько глубоких вдохов, поняла, что надо действовать. Я спустилась вниз, села на лавочку вместе с «сердобольными» старухами и попросила кого-нибудь вызвать милицию. Что тут началось: лживые причитания, суета, кто-то даже к себе домой затащил и чаем напоил. Мне что-то говорили, подъехала милиция, но я лишь тупо смотрела на них, не произнося ни слова. В голове моей звучала музыка: свобода! (Да простит меня Господь!)
…И опять мне пришлось самой справляться со всем: одной! Одной гнать продолжавших тащиться со всего района в нашу квартиру алкашей, одной приводить в порядок превратившуюся в бомжатник квартиру, одной искать средства на существование.…
Но я выжила. Устроилась в парикмахерскую учеником, мела двор, и, в общем, справилась.
Тяжело все вопросы решать без малейшей помощи со стороны. Возможно, поэтому без ошибок не обойтись – некому научить, подсказать…. Со времен смерти бабушки я по-звериному отстаивала свои права на существование в мире людей. Мне страстно хотелось доказать, что я – не хуже!
Через некоторое время, когда я решила насущные вопросы, потекла размеренная, спокойная жизнь, я радовалась всему: курточке из second hand и чашке чая с куском булки в своей убогой, но чистой квартире.
Жизнь изменилась и расцветилась всеми цветами радуги, когда появился он – герой моего романа. Был он приезжий, работал на стройке. Нас познакомила его родственница, работавшая со мной. После недолгих ухаживаний – он был красив, учтив и весел – я влюбилась безоглядно со всей своей неопытностью и наивностью. Миша, так звали моего избранника, переселился ко мне, и мы зажили как муж и жена под неодобрительные шушуканья дворовых старушек.
Сначала всё было замечательно. Всё свободное время мы проводили вместе, в доме появились новые вещи: шторы, посуда, телевизор. Я так радовалась своему счастью – наконец-то я стала такой же, как все! У меня семья, квартира, работа…. Я бежала с работы домой, мыла, убирала, стирала, готовила и ждала любимого с работы.
Однажды Миша пришел домой с другом. Я его видела впервые, но друзьям Миши была всегда рада. Быстро накрыла на стол, накормила их обедом и ушла смотреть любимый сериал. Мужчины сидели на кухне и о чем-то разговаривали. Через некоторое время я решила пойти узнать – не нужно ли им чего? Я подошла к двери и услышала такой разговор:
- Всё, больше не могу. Надоела до чертиков. Вцепилась в меня мертвой хваткой, а я другой жизни хочу – другого уровня, понимаешь? Здесь я кантовался за неимением лучшего, но всё – своего журавля в небе я зацепил. Директриса её на меня запала. Буду в шоколаде. Завтра же всё ей и скажу. А ты не тушуйся – жить тебе негде, она – баба чистая, аккуратная – поухаживай слегка, и вопрос решен. А там – найдешь что получше, как я!
У меня потемнело в глазах. Смутно помню происходящее, только орала я так, что голос сел, но появились откуда-то силы физические: я вытолкала обоих мужиков на улицу, допила бутылку и ринулась к тому месту, где сейчас и находилась.
…Жизнь моя скверная крутилась у меня в голове, прогорклое отчаянье и безысходность уговаривали довершить начатое, но разбитая коленка своей жгучей болью напоминала о том, что я живая и пыталась перебить упаднические мысли.
...Вдруг на бешеной скорости мимо пронеслась машина, и, дико лязгнув тормозами, остановилась неподалеку. Из неё выскочила женщина с безумным взором и кинулась по моему же маршруту. Инстинктивно я ринулась наперерез и успела перехватить её у края обрыва. Какое-то время я отбивала её яростное сопротивление, мы упали в мокрую траву, перепачкались и вымокли, что немного отрезвило обоих.
- Ты кто? Что тебе от меня надо? – истерично спросила женщина.
- Нечего. Просто не надо этого делать – глупо, – уверенно сказала я, будто и не собиралась несколько минут сама совершить подобное.
Женщина вдруг заплакала. Она охватила себя руками и, медленно раскачиваясь, тихо заскулила. Я подошла к ней и прижала к себе, забыв о своей боли и полностью проникшись чужой. Женщина прильнула ко мне, и какое-то время мы простояли так, словно самые близкие друг другу люди.
- Приехала из командировки, с подарками, открываю дверь, а там…, в моём халатике…- женщина вновь расплакалась.
- А мой вообще решил меня другу отдать, - грубо перебила я её.
- Так не бывает, - оторопело уставилась на меня незнакомка.
…Не буду рассказывать вам дальнейшие события этой ночи, только в конце неё мы очутились в загородном доме моей новой визави, где долго и задушевно общались, раскрывая друг другу перипетии своей жизни.
- Жалко, наверное, будет расставаться с домом? – спросила я подругу.
- Почему же расставаться? Я расстанусь только с благоверным, всё остальное – моё: недвижимость, бизнес, счёт в банке. Моя неземная любовь, а как оказалось на поверку – альфонсирующая личность – в чем пришёл, в том и уйдет, то бишь в портках на босу ногу, - она невесело рассмеялась, - это я, конечно, утрирую, но в целом всё именно так и обстоит.
- Я тоже, как, оказалось, пригрела альфонса, только уровнем ниже. Ничего – не пропадем!!!
…Вот так пересеклись наши параллельные миры. Сейчас мы лучшие подруги, успешные и независимые женщины, знающие себе цену. А любовь в нашей жизни обязательно будет!
Автор Ирина Сычева.

Время, место и...

Красивые и умные родители, без вредных привычек - казалось бы, что еще надо детям? Оказывается, маловато. Красоты нам сестрой перепало достаточно, может быть, даже и ума, а больше-то и взять было нечего. В воспитательном и душевном вопросе наши предки были слабоваты. Им для воспитания и теплого общения времени не хватало..
В целом, они были хорошими – каждый по отдельности. Мама – врач. О красоте я уже сказала. Активная, разносторонне развитая, не без кокетливости, она была в постоянном поиске подработки. Отработав в поликлинике, бежала в частные учреждения. За тем, чтобы хорошо одеваться, иметь все необходимые для современной жизни атрибуты, и ещё за тем, чтобы не выискивать скидочный товар в продуктовом магазине. Так она говорила.
Отец работал инженером-строителем. Домой возвращался поздно вечером усталый и в мрачном настроении. Были, конечно, выходные, когда можно было провести время в семье. Скажу честно, мы очень этого ждали и надеялись, что в субботу и воскресенье мама и папа поведут нас в цирк, зоопарк, на каток, или ещё куда-нибудь. Но, измученные буднями родители, хотели «оторваться». Сходить в бар с друзьями, или в гости. Мы в их программу не вписывались. Нет, они были хорошими – каждый по отдельности, и если бы не этот бешеный темп жизни…
Как вы понимаете, на нас времени не доставало. Отсутствие его родители компенсировали криком.
Например, вернувшись с работы, мама заходит к нам с Никой в комнату. Вместо того, чтобы обнять дочек, поболтать по душам, она окидывает взглядом пространство, и начинается:
- Вика! (это я), опять форма не на месте! Немедленно повесь на плечики. И дневник – быстро!
- Тройка по географии? Ты что – умственно отсталая? Географию, даже если и не выучил, можно за пять минут на переменке прочитать!
- А это что за запись? Не готова к физкультуре? Это что за новость?
Или:
- Фу, вся мордочка в прыщах, - брезгливо, - умываться тщательнее пробовала?
Я, да и Ника пытались что-то говорить в оправдание, но мать не слышит, а просто орет.
Отец, мечтающий только о мягком диване после тяжелого дня, делал приблизительно то же, только чаще – по науськиванию матери.
Между собой они тоже орали. Мать сыплет претензии, отец сначала вяло огрызается, потом его прорывает, и теперь уже претензии сыпятся с его стороны.
Мы с Никой, волей-неволей к этому привыкли. Как только начиналась ругань, закрывались в комнате, одевали наушники, и – море по колено!
Конечно же, ко всему привыкаешь. Привыкли и мы, каждый – по-разному. Ника спасалась наушниками. Причем, слушала исключительно классическую музыку. Кто её приучил, непонятно, скорее всего – бабушка. Она у неё часто бывала. В отличие от меня.
Прародители у нас были, но в усеченном составе: только бабушка, папина мама. Родители мамы тоже существовали, но жили далеко, нами особо не интересовались, и видели мы их за всю своё детство-отрочество от силы раз пять.
Я тоже орала. Сначала огрызалась, потом из обороны перешла в нападение.
Например:
- Не готова к физкультуре.
- А ты мне форму постирала? Сама? А ты сама руками стираешь? Что-то не видела.
Тройка по географии: умственно отсталая.
- Мне география на фиг не нужна, я строителем буду как папа! А у тебя тоже географический кретинизм, я в тебя! Как смею? А как ты смеешь орать с утра до ночи? И т.д. и т.п.
К окончанию школы мой характер, и без того препротивный, усилился подростковым нигилизмом, и общаться со мной стало просто невыносимо. Со мной лучше было не связываться. И родители, и сверстники это поняли, и теперь огородив себя частоколом возражений, отказов и противоречивостей, я оставалась в почти гордом одиночестве. Любила меня только сестра. Когда мы ложились спать, и она, сняв, наконец-то свои наушники, начинала рассказывать мне что светлое, прекрасное, трогательное. Она словно убаюкивала меня своей теплотой, которой мне так не хватало в жизни.
Когда окончила школу, растерялась: и что же теперь делать? Родители, которые давно выбрали тактику невмешательства в отношении меня, робко предлагали пойти в юридический. Назло им (или себе?) я пошла в экономический.
Как я уже говорила – красотой я обижена не была. В институте встречалась – коротко – с парнями. Мой характерец выносить никто не мог. Один такой, краткосрочный ухажер, Леха с параллельного, при расставании сказал:
- Вот смотришь на тебя, Вика, издали и любуешься. Формы волнующие, ноги от ушей, лицо богини, сама как модель с подиума. Все, думаю: женюсь! Это – пока закрыт рот! А, как рот раскроешь, так и хочется от тебя хоть на луну улететь! Нет, уж лучше бобылем быть, или страшненькую какую найти, но добрую.
- Можно подумать, что ты какой-то Илья Муромец или Иван Царевич! Плевать я на тебя хотела! Адью! – сказала я ему в ответ и гордо ушла прочь. Но понимала уже тогда, что с характером моим говенным, сложно будет дальше по жизни. Однако ничего с собой поделать не могла.
Самые серьезные, настоящие, трудности наступили, когда я институт закончила. Куда бы я ни приходила на собеседование, язык мой дрянной делал свое дело, как бы ни старалась я сдерживаться.
В результате с высшим экономическим образованием я смогла устроиться… на рынок к одному армянину бухгалтером.
Его звали Ашот. Он относился к разряду таких, что мягко стелят, да жестко спать. Видимо, изначально он запал на мои внешние данные, рассчитывая на легкий романчик. Семья жила в Армении, он ездил туда регулярно. Но здесь, где он проживал большую часть в году, он тоже – не скучал. Ашот крутился возле меня юлой, засыпал сомнительными, с намеками, комплиментами. Я «включала дурочку», будто ничего не понимаю, и засыпала его в ответ вопросами по работе. Но этот аспект в тот момент хозяина не интересовал, и он на какое-то время отставал от меня. Когда же он прямым текстом предложил мне интим, я, в своей манере, ответила:
- Дедушка Ашот, а не пойти ли тебе… поискать что-нибудь попроще?
Тот взбесился, долго орал, грозился уволить, но не уволил. Наверное, потому что он всему рынку растрезвонил, что у него бухгалтер с высшим экономическим образованием.
А потом у него появилась покладистая в этом вопросе продавщица, и он от меня отстал.
Здесь же, на работе, я познакомилась с Егором, нашим поставщиком. Он обхаживал меня совсем по-другому. Неспешно, без пошлости, но с легким юмором и явной симпатией, он таки смог довести общение до близости. Почему? Сама не знаю. Так бывает. Два человека обмениваются какими-то флюидами, и их притягивает друг к другу.
Отношения продолжались больше года. Я знала, что он женат, у него есть сын. Знаете, определенного рода мужчинам семья нужна для прикрытия, они говорят, что семью не бросят ни за что, растет ребенок и т.д.
А на самом деле, так удобно: замутил с одной, потом с другой, третьей – и никаких обязательств перед ними.
Поняла я это не сразу, а когда забеременела от него, решила, что буду рожать, чтобы он мне не плел!
А плёл он цветисто и заковыристо: жена-де больная, скоро операция, и неизвестно, какой она будет после нее – может инвалидом. Сын от рук отбился, и недавно он с большим трудом отмазал его от постановки на учет в полицию. Сам же он почти банкрот, и денег нет и т.д.
Мне было смешно. И, как я могла в такого прощелыгу хоть и немножко, но влюбиться!
- Иди-ка, ты, Егорушка, куда подальше со своим нытьем! Всё я давно про тебя знаю и понимаю. Денег дашь – возьму, нет – черт с тобой! Дал. Но очень мало, и исчез. Теперь вместо него приезжал некто Сергей Петрович, старенький и тщедушный мужчинка. Какое-то время спустя я случайно увидела своего бывшего с новой пассией. Что и требовалось доказать.
Первой, кому рассказала о беременности, стала сестра. Она к тому времени уже была замужем и жила отдельно.
- Никусь! Я решила рожать. Мне уже двадцать семь, женихов в обозримом пространстве не наблюдается, а ребенка я хочу! Я уже его люблю! Гены моего спермодонора хорошие, так что можно рассчитывать на здорового младенца.
- А я ведь тоже беременна! Здорово! Будем вместе их растить! Они дружить будут, как мы! - обняла меня Никуся, - а родителям сказала?
…С родителями у меня тогда уже не было почти никакого общения, так, сожительствовали на одной территории.
- А надо? – задала я риторический вопрос, - пожалуй, скажу сегодня. Папе.
- Думаю, это правильно. Мать сразу орать начнет, а это вредно для малыша. Ему музыку классическую слушать надо. Хочешь, скачаю? – поддержала меня Ника, - Ты расскажешь папе, а потом уж и я!
Отец отреагировал совсем не так, как я представляла. Он растрогался и впервые за долгое время – уж, не помню какое, обнял меня.
- Знаешь, что, дочка, - сказал он мне, - я ведь квартиру купил однокомнатную, уйти хотел от матери. А теперь, думаю, мы её туда отселим. Будем с тобой и малышом дружно жить. Обещаю: буду во всем помогать! Скажи: ты на такой вариант согласна?
Я ошарашено молчала.
- Ты что, разойтись хочешь? – спросила, наконец.
- Давно мечтаю. Чужие мы. Некомфортно мне дома. Вернее, не дома, а с ней в одном пространстве. Да и она это знает. Не удивлюсь, если у неё кто-то есть, она, ведь красавица, - последнюю фразу он сказал, недобро улыбаясь.
…Мать, на удивление, легко согласилась.
- Боже, какое счастье! Одна! Сама по себе! Не надо исполнять постылые обязательства!
Ей мы ничего не сказали о беременности.
Теперь все стало по-другому. Ушло напряжение многих лет, свинцовой шрапнелью изрикошетившее ауру дома. Его просто не стало. Отец старался, как мог, заботился обо мне. Словно наверстывая упущенное, возил нас с Никой за город, на пикники. По вечерам приходил не поздно, мы вместе ужинали, смотрели кино, общались.
Родился сын. У Ники – тоже. Общались часто, на прогулки с малышами ходили вместе.
Я словно оттаяла. Совсем не хотелось орать, спорить, доказывать что, возражать.
Мама вскоре снова вышла замуж, видно, и вправду у неё кто-то был. У отца, не сразу, но тоже появилась женщина. Она была не такая красавица, как мама, но очень приятная и доброжелательная по отношению к нам, сестрам.
Что самое интересное, расставшись, родители стали нормальными, без ора и бесконечной вереницы претензий, людьми. И мы с Никой даже с мамой теперь общались по-человечески.
Когда сыну исполнилось семь, я, наконец-то, встретила своего человека. Обыкновенного такого, не красавца, но для меня – лучшего. С его любовью остатки детских комплексов растворились без остатка.
Он умел все: сделать сальто на голове, сварить суп, прибить гвоздь, построить дом. Что он и сделал. Теперь это был наш дом!
Долго жили гражданским браком, пока он не сказал мне:
Вика, тебе сорок два, а ты еще ни разу замужем не была! Не хочешь сходить? В первый и последний раз?
- Это за кого? – засмеялась я.
- За меня, естественно, - серьезно ответил он.
Теперь все были счастливы: мама со своим, папа со своей, ну и мы с Никой в своих семьях – тоже! Видимо, всему свое время, место и человек…
Автор Ирина Сычева.
Рекомендую к прочтению:
https://ok.ru/rasskazy.o/topic/156766128278285