Как знаменитая балерина боролась с большевиками за свой дом.
Роскошный особняк известной в своё время балерины Матильды Кшесинской в марте 1917 года был занят большевиками - в нем они расположили свой штаб. Всего за три месяца дом-дворец одной из богатейших женщин Российской империи поглотил настоящий хаос...
«У меня была масса мелких вещиц от Фаберже… – писала в мемуарах Матильда Кшесинская. – Их оказалось так много, что я телефонировала сестре, что не хватает места, куда всё это ставить. Я была за эти слова жестоко наказана, так как через несколько дней всё было разграблено и нечего было уже ставить».
Это случилось 19 февраля 1917 года. Днем ранее здесь же, на Петроградской стороне, где находился дом Кшесинской, горожане громили пустующие хлебные лавки, а на следующий день начались массовые беспорядки, обернувшиеся, как известно, падением старой России. В разгар революционных потрясений Кшесинская навсегда покинула свой любимый дом. Она прожила здесь последние 11 лет, перебравшись в этот особняк в 1906 году вместе с 4-летним сыном Владимиром: дом на Английском проспекте, подаренный некогда Николаем II, стал для нее тесен. «Покинуть свой старый дом, подаренный мне Ники, было очень тяжело. Приходилось расставаться с домиком, с которым были связаны самые дорогие для меня воспоминания, и где я прожила много, много счастливых дней. Но в то же время оставаться там, где всё мне напоминало Ники, было ещё грустнее», — вспоминала прима.
Новому особняку Кшесинской суждено было сыграть собственную партию в дальнейших событиях, в которых самой приме досталась столь непривычная для неё роль пассивной и отнюдь не восторженной зрительницы. Возможно, тогда кому-то это показалось справедливой расплатой за те несколько десятилетий, предшествовавших революции, когда хозяйка дома на Троицкой площади была одной из самых заметных героинь петербургской светской жизни, и чья связь с мужчинами дома Романовых обросла поистине фантастическими легендами.
В начале XX века ее называли чуть ли не «русской Помпадур», а столетие спустя некоторые публицисты и вовсе наградили ее статусом «главной коррупционерки распадавшейся империи».
Однако были ли основания для такой репутации?
Предметом многочисленных пересудов в дореволюционном Петрограде (как и разнообразных исследований в наше время) были средства, которые балерина потратила на свой великолепный дворец. Грандиозная стройка обошлась ей не в одну сотню тысяч (называлась и сумма 1 млн рублей): только участок земли стоил новой хозяйке 88 тысяч тогдашних рублей.
Суммы, конечно, впечатляют, особенно с учетом того, что ежегодный пенсион балерины Императорских театров не превышал 8 тыс. рублей. А ведь Кшесинская владела и еще несколькими далеко не дешевыми домами, среди которых – дача в Стрельне и вилла на Лазурном Берегу.
Короче говоря, столичные обыватели предреволюционной поры вывод сделали однозначный: все богатства достались Матильде от щедрот самого императора Николая II (подземный ход под Невой, ведущий прямиком в царские покои, подразумевался). В литературе этот слух закрепил Владимир Маяковский, упомянувший «дом Кшесинской, за дрыгоножество подаренный» в своей поэме «Владимир Ильич Ленин».
Да вот беда: сегодня большинство историков склоняются к тому, что отношения Николая Александровича с очаровательной балериной закончились после его помолвки с гессенской принцессой, будущей императрицей Александрой Федоровной. Так что приходится искать других кандидатов на роль щедрых благодетелей. Правда, с учетом свободных нравов, царивших среди Романовых, это не так уж и трудно.
После разрыва с Николаем новым покровителем Матильды стал великий князь Сергей Михайлович – двоюродный дядя государя, внук Николая I.
Не большой любитель светских развлечений, одиночка и флегматик, он был одним из богатейших членов императорской фамилии: на правах великого князя он получал ежегодное содержание в 200 тыс. рублей, имел хорошие доходы от собственных предприятий, небезуспешно играл на бирже и, ко всему прочему, занимал должность инспектора артиллерии. Ходили разговоры, что якобы на его деньги и были приобретены шикарные владения Кшесинской. Однако к моменту закладки особняка слава балерины была настолько велика, что она вполне могла удовлетворить свои поистине немалые запросы и собственными силами.
Достаточно упомянуть, что в 1903 году Кшесинская получила контракт на пять выступлений в Америке на сумму, эквивалентную 35 тыс. рублей. И – что особенно впечатляет – отказалась от него, не желая надолго расставаться с новорожденным сыном (от другого великого князя – Андрея Владимировича, кузена Николая II).
Как бы то ни было, Матильда Феликсовна, задумавшая поразить столицу самым фешенебельным, модным и вызывающим домом, своего добилась – построила-таки дом-сенсацию.
Планировкой особняка занимался модный зодчий Александр фон Гоген. Но и Матильда Феликсовна принимала самое прямое участие в планировании собственного жилища: «Внутреннюю отделку комнат я наметила сама. Зал должен был быть выдержан в стиле русского ампира, маленький угловой салон – в стиле Людовика XVI, а остальные комнаты я предоставила вкусу архитектора и выбрала то, что мне более всего понравилось». Маленькое пристрастие ко вкусам времен казненного французского короля, по-видимому, не обратило на себя ее внимание, зато наверняка порадовало будущих хозяев дома – большевиков, которые любили сравнивать себя именно с деятелями Великой французской революции.
Для прислуги был отведен небольшой флигель, во дворе находилась прачечная, а также гаражи для экипажа и двух автомобилей – и это в те времена, когда автомобили были еще роскошью, а не средством передвижения. Сын Кшесинской не отличался крепким здоровьем, поэтому во дворе располагался и хлев для коровы, благодаря которой у маленького Вовы на столе всегда было парное молоко.
Благодаря знакомствам и известности хозяйки в особняке регулярно бывали известнейшие люди своего времени: Фёдор Шаляпин, Вацлав Нижинский, Татьяна Карсавина, Анна Павлова. Домашние спектакли, импровизированные концерты и «капустники», проходившие в особняке Кшесинской, были обязательной приметой блистательного Петербурга вплоть до Первой мировой войны. На весь город славились званые обеды и ужины, приёмы и рауты, устраиваемые Матильдой Кшесинской. Особенно пышно отмечалось в 1911 году двадцатилетие ее сценической деятельности.
Благополучная жизнь, однако, закончилась в 1917 году, когда в Петербурге наступили неспокойные времена. «Во время хаоса первых революционных дней лица, близкие к трону, правительству, и так называемые верхи общества в ужасе метались, не зная, что предпринять, - писал в воспоминаниях мировой судья Михаил Чистосердов (он будет вести дело Кшесинской по поводу выселения большевиков). - Большинство, опасаясь народной мести, бежали из своих дворцов и особняков. Опустел и роскошный особняк бывшей царской фаворитки, известной балерины М.Ф. Кшесинской. ... Убегая из своего дома, она сначала поселилась в квартире своего брата балетмейстера И.Ф. Кшесинского, а впоследствии переехала в квартиру артиста балетной труппы Владимирова. ... Толпа демонстрантов неоднократно посещала особняк и многое похитила и уничтожила».
Михаил Чистосердов описывает события 13 марта 1917 года, когда толпа демонстрантов ворвалась в дом Кшесинской в поисках «царской фаворитки» и управляющего - «кровопийцы». Нашли в итоге только дворника Матвея Денисова. Его и приняли за мажордома и собирались было расстрелять на месте, но один из солдат обратил внимание на Георгиевский крест, полученный Денисовым в Русско-японскую войну.
Дворник мгновенно стал «своим» и был отпущен, а вот его жена, наблюдавшая сцену из окна, не выдержала потрясения и скончалась от сердечного приступа.
В итоге роскошное, пусть и несколько погромленное, жилище Кшесинской так понравилось большевикам, что они решили занять его для собственных потребностей. А 3 апреля сюда приехал и сам вождь мирового пролетариата. С балкона перед собравшимися на улице рабочими, солдатами и матросами он произнёс пламенную речь, которая вошла в учебники как апрельские тезисы.
Надо отметить, что занятие дворцов и частных домов в первый революционный период было обычным явлением. И Временное Правительство, и Совет рабочих и солдатских депутатов, и социалистические партийные организации брали в своё распоряжение понравившиеся помещения.
«По мере внедрения в доме Кшесинской всех центральных большевистских организаций дом этот стал очень популярен среди петроградского населения, - пишет судья М.Чистосердов. - По вечерам, с беседки у наружной садовой стены лучшими партийными ораторами, а иногда и самим Лениным стали произноситься программные речи на темы: долой войну, вся власть советам, смерть буржуям, мир без аннексий и контрибуций. Происходили митинги. И стар, и млад спешили по вечерам к особняку на Петроградской площади».
Когда первый революционный испуг прошел, по мере организации новой власти и порядка, убежавшие из своих жилищ граждане пожелали возвратиться в свои дома - в том числе и Кшесинская. Сначала она пыталась договориться с большевиками по-хорошему: просила их вернуть ей хотя бы верхний этаж, где собиралась открыть столовую с пансионом, чтобы «жить этим заработком». Последовал категорический отказ. «…Ко мне подошел студент Агабабов, который первым занял мой дом и жил с тех пор в нем. Он предложил мне как ни в чем не бывало переехать обратно и жить с ними и сказал, что они уступят мне комнаты сына. Я ничего не ответила, это уже было верхом нахальства…» – с возмущением вспоминала балерина.
Когда все переговоры с большевиками об освобождении особняка не привели ни к какому результату, Кшесинская решила обратиться в мировой суд с иском о выселении большевиков. Но раз за разом натыкалась на отказ юристов защищать ее интересы. В тревожное время никто не хотел связывать свою репутацию с делом дамы, о «зловещих связях» которой «с проклятым царизмом» только и трубили бульварные газеты. Единственным, кто согласился помочь Кшесинской, был присяжный поверенный Владимир Хесин. И он выиграл дело.
Одним из персональных ответчиков по делу о возвращении дома стал Владимир Ленин, правда, к тому времени он уже успел покинуть особняк. Суд был скорым и даже правым: после десятиминутного перерыва мировой судья потребовал, чтобы все перечисленные в иске организации и лица в 20-дневный срок покинули помещение. Но вот проблема: это судебное решение так и не было исполнено.
Предпринималось несколько попыток освободить дом, но всякий раз вооруженные большевики отвечали на них с революционной прямотой – угрожая открыть огонь. Некоторые большевистские организации вроде бы даже освобождали занятые помещения, но всего на пару дней, чтобы вернуться снова.
К этому времени особняк Кшесинской уже мало походил на тот роскошный дом, где еще недавно любили собираться вечерами представители высшего общества. По словам штабс-капитана Ивана Мищенко, участвовавшего позже в захвате особняка, «в доме был полный ералаш». «Валялись окурки, остатки пищи, коньячные пустые бутылки, дорогие кресла и диваны были порваны и поломаны, от гардин висели только клочья, а в зимнем садике, как видно, кто-то упражнялся с шашкой в рубке, поэтому от дорогих тропических растений остались только стебли. Чудная ванная комната мадам Кшесинской была превращена в помойную яму, на дне бассейна лежали всякие предметы, начиная от окурков и кончая человеческими испражнениями. Большие зеркала были разбиты, и осколки их грустно выглядывали из-под вделанного в стены мрамора. В сарае стояли две машины автомобильные без шин и без магнето. Когда же мы опустились в нижний этаж, то тут в каждой комнате было сложено всё, что хотите: кровати, матрацы, книги, столы, тумбочки, битые статуэтки, одежда штатская и военная, порванная и старая (как видно, большевики снимали своё одеяние и здесь же его бросали, а надевали более лучшую одежду, найдя ее в доме Кшесинской), лежали всех видов сапоги и так далее. В двух комнатах был порядок: здесь был склад большевистской «Правды»», – вспоминал Мищенко.
К началу июля 1917 года ситуация в Петрограде резко обострилась. Антиправительственная демонстрация большевиков закончилась кровопролитным разгоном, и спустя пару дней части, верные Временному правительству, готовились штурмовать дом Кшесинской. Но штурма не было: сопротивления захватчикам никто не оказал.
Казалось бы, разгром большевиков в Петрограде давал балерине надежду наконец-то вернуться в своё «уютное гнездышко». Однако, глядя на события в столице, прима сочла за лучшее покинуть город и, возможно, тем самым спасла себя от новых унижений.
Правда, до того, как уехать, Кшесинская пожелала в последний раз посетить свой дом. «Организации уехали, но всякий сброд, и военный, и штатский, продолжал пользоваться особняком для своих целей, - писал М.Чистосердов. - Когда М.Ф. Кшесинская со своим поверенным вошли в свою, некогда роскошно устроенную столовую, то встретили группу матросов, которые расположились там, как у себя в казармах. При входе владелицы матросы, узнав ее, занялись зубоскальством: «Ишь, ты, балетчица, какая тощая! Мы думали, что Николашка любит рыжих да толстых, а поглядитко: эта - черномаза и тоща, как кошка драная». Далее уже следовало нечто нецензурное, что затруднялся передать присяжный поверенный Хесин. Кшесинская была близка к обмороку, и попытка поверенного остановить гаерство матросов потерпела неудачу. По его адресу была отпущена соответствующая доза сквернословия, и он, скорее подхватив свою клиентку, вышел из дома на улицу».
Адвокат балерины продолжал подавать иски, оценив ущерб в треть миллиона рублей, но хозяйка особняка уже поняла, что это напрасный труд. «Всё мучительнее чувствовалось, что нет больше ничего своего, ни дома, ни вещей, но другим было ещё хуже», - напишет затем она в мемуарах.
Вскоре вместе с сыном Владимиром Кшесинская выехала из Петрограда в Кисловодск, где её ждал будущий муж, великий князь Андрей Владимирович, а в феврале 1920 года эмигрировала во Францию. Как оказалось потом, навсегда. Она прожила в Париже более 50-ти лет, вплоть до своей смерти в 1971 году.
При советской власти особняк Матильды Кшесинской успел принять в своих стенах с десяток различных учреждений, пока в декабре 1954 года, объединенный с соседним домом лесопромышленника Василия Бранта, не был передан Музею Великой Октябрьской социалистической революции, который позже стал Государственным музеем политической истории России. По легенде, Василий Брант выстроил себе жилище по соседству с Кшесинской, страдая от безответной любви к знаменитой артистке.
Интересно, что решение разместить Музей революции в особняке Матильды принял лично первый секретарь ЦК Никита Хрущев. Во время очередного визита в Ленинград он проехал по Кировскому проспекту и возле моста поинтересовался, что за красивый дом стоит слева. Ему ответили, что это Музей Кирова.
«Да вы тут развели настоящий культ Кирова! Кировский завод, Кировский мост, Кировский проспект, так еще и Музей Кирова! – неожиданно возмутился Хрущев. – Вот у меня давно лежат бумаги: Музей революции никак не может получить новое здание. Отдать немедленно этот дом Музею революции, а Музей Кирова перевести в его бывшую квартиру».
В устном завещании Кшесинская одобрила передачу особняка этому музею.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 3
КОЛЕСО ИСТОРИИ https://ok.ru/group/70000007664896