Предыдущая публикация
Едва оправившись от первых родов, Евдокия вновь понесла, но счастье было недолгим — родилась девочка Маша, которая умерла в два года от дифтерита.
Недолго пребывали в своем горе молодые супруги — вскоре на свет появилась еще одна девочка Маруся, а следом два сына Иван да Василий.
Но как ни странно, Ефим хоть и любил всех своих детей, но самым любимым ребенком был у него ни кто-то из сыновей, а старшая дочь Аннушка, которая на отца больше всех походила.
Как и отец уж очень она была с добрым сердцем и трудолюбивой. Семья пасеку держала, медом снабжала всю округу. Землю возделывали, поголовье во дворе держали. Когда Анна окончила семилетку в четырнадцать лет, не стала уезжать в город, а при родителях осталась. К тому времени образовался колхоз, включающий в себя несколько сёл. Пока женщины на работе были, Анна присматривала за детишками. Было образовано некое подобие детского сада, где девочка нашла себе применение.
****
— Как же мы будем без тебя? — причитала Евдокия, держа на руках маленькую Ниночку, родившуюся совсем недавно.
Началась Великая Отечественная, Ефима забирали на фронт и Евдокия ревела белугой, боясь за мужа, боясь остаться одной с детьми.
— Прекрати слёзы лить, Дуся. — одернул её муж. — Плачешь так, будто уж помер я. Вернусь, душа моя, вернусь.
— Как же я тут останусь? — всхлипывала она.
— Так же, как и другие. Разве же меня одного призвали? Ты посмотри, юнцы зеленые одни остались. Эх, вон даже Петьку Селиванова призвали, а ему только осенью восемнадцать годков справили. По документам взрослый, а в голове мусор один. Ты, Евдокия, слезы утри. А заместо себя Аннушку оставляю, с ней никто не пропадет. Эх, надо было ей мальчиком родиться, главой семьи бы стала. Ничего, скоро разобьем фрица, вернусь и замуж выдам её. Пора бы уже, девятнадцать годков, а всё в девках сидит.
— За кого замуж-то? — удивилась Евдокия, на миг забыв, что только что лила слёзы. — Парнишек по пальцам пересчитать можно, да и тех забирают.
— Вернемся мы все, вернемся, — пообещал Ефим. — Да еще такие свадьбы играть будем, каких раньше не играли!
****
До октября из Кирилловского забирали парнишек, к середине осени всех, кто едва восемнадцать справили, призвали.
А тут и немцы в село вошли. Уж как были напуганы люди, наслушавшись о их зверствах. Но за два месяца, что пробыли они в селе, никого не убили. Зато голод наступил страшный. Всё поголовье из дворов забрали, все запасы, что на зиму были по погребам упрятаны. Семья Кондашевых не стала исключением — безропотно отдали всё, боялись против пойти. Пуще всего горевали о корове, главной кормилице. Ниночка маленькой еще была, а у Евдокии от переживаний молоко пропало.
Как прогнали немцев из села, люди поплелись на убранные колхозные поля, искать под снегом мерзлую картошку, тот самый неликвид, который в сытое время не брали даже на корм животине. Этот картофельный брак состоял из мелочи или обгрызенных мышами объедками, то, чем раньше брезговали, сейчас было роскошью! Из этой брюзги, потрёпанной морозом, люди готовили клейкую массу, которая как-то держала на плаву человеческий организм. Очень ждали весну, чтобы хоть травки поесть…
Летом, когда земля стала давать первый урожай, Анна уехала под Калугу. Где работала в тылу, родина призвала всех более-менее трудоспособных. Целыми днями ломом била хрупкими, девичьими руками мерзлую землю, чтобы вырыть солдатам окопы, была тружеником тыла. Жила, вместе с такими же как она девушках, в землянках, в палатках в любую погоду…
****
1944 год.
Маруся, младшая сестренка Анны работала в колхозной конторе. В январский день, когда за окном бушевала метель, она почувствовала, будто с бурей надвигается какая-то беда. Сердце сжалось от плохого предчувствия. Она подумала о старшей сестре Анне, что вот уже второй год занимается непосильным трудом, который и для мужчин-то порой бывает невыносимым. А дома мама, братья и сестренка маленькая. Евдокия денно и нощно ждет письма от отца, а ежели получает их, наизусть выучивает, зачитывая строки домашним. Она жила только надеждами. И каждый раз, когда в село приносили похоронки, она содрогалась от плача кого-то из односельчан, падала на колени и молилась за мужа.
Вдруг она услышала как по крыльцу конторы кто-то поднимается. Встав, она подошла к двери и нос к носу столкнулась с почтальоном Шурой.
— Здравствуй, Шурочка, — поприветствовала она свою подругу. — Замерзла? Заходи, погрейся, я печурку натопила. Ишь, как за окном завывает.
Подруга иногда заходила к ней погреться, когда письма разносила по селу холодными днями.
— Не погреться я пришла, — опустила голову Шурочка. — Плохую весть я принесла тебе, Маруська.
Она протянула девушке извещение и Маруся, прочитав, что написано на документе, громко вскрикнула. Эта была похоронка на отца. В ней написано, что Кондрашев Ефим Яковлевич погиб в декабре 1943 года и похоронен в братской могиле города Невель.
— Батя… — плакала девушка. — Батя… Как же я маме скажу об этом?
Она брела домой после работы, покачиваясь. Не от усталости, а от горя, которое в себе несла. Не стало главы семьи, надежды и опоры. Она шла и пыталась подбирать слова, но всё тщетно. Как не подбирай, а сказать придется. Такую весть ничем не смягчить и не умаслить.
Мать приняла удар судьбы болезненно. Погас лучик надежды, она не могла поверить, что больше не свидится со своим мужем. В то тяжелое время, сыновья и дочери стали поддержкой и опорой. Если бы не они, сломалась бы женщина…
***
Цветущий май сорок пятого ворвался с победой в жизнь уставших сельских жителей. Но напрасно матери, жены и сестры ждали своих мужей, сыновей и братьев — в село ни один из них не вернулся! Ну хоть бы один…. Нет, никто. Люди получили похоронки, они все равно ждали, надеялись на чудо, но его не произошло.
Возвращались лишь женщины, которые работали в тылу на благо родины. Уезжали они совсем девчонками, а вернулись повзрослевшими, познавшими жизнь и трудности девушками, во взглядах которых читалось терпение, мудрость и жизненный опыт.
Вернулась и Аннушка, которой было уже двадцать три года. Стала она работать в колхозе, а братья и сестры, вырастая, улетали из родительского гнезда, переезжая на другие места жительства и обзаводясь семьями. Только Анна одна оставалась — не за кого было замуж выходить. А если и были парнишки, так они тех, кто помоложе выбирали. Так бы и осталась в старых девах, если бы в ее жизнь не ворвалась любовь. Да вот только люди смеялись и у виска крутили, а мать парнишки и вовсе злобствовала. Дело в том, что в Анну влюбился Владимир, которому едва восемнадцать лет исполнилось. А ей уж к тому времени двадцать девять лет было.
Она сперва смеялась, называя его желторотым птенцом, но со временем стало ясно — у него самые серьезные намерения и это не детская влюбленность, а настоящее сильное чувство.
— Вова, ну какой из тебя жених, ну что ты, в самом деле? — посмеивалась Анна, глядя на парнишку.
— Ребенком меня считаешь? А нет, вырос я уже давно. Рано повзрослеть пришлось, — упрямо посмотрел он на нее.
— Большая у нас разница в возрасте. Люди смеются, матушка твоя волком смотрит на меня. Найди себе подходящую девушку по возрасту.
— Не нужен мне никто, только ты нужна! — выпалил Владимир и крепко прижал к себе. — Выходи за меня замуж.
— А жить мы где будем? — она с вызовом посмотрела на него. — У Карпушиных?
— Свой дом построим. Карпушины нам как семья, но и свое жилье строить надобно. Был бы батька жив, так давно бы поставили. Я с председателем уж говорил, он не против, надо только заявку на лес оформить. Говорят, лучше всего самому на лесозаготовки ехать и дерево заработать.
Анна кивнула, соглашаясь с его словами.
Семья Владимира была эвакуирована в соседнюю деревню из Орловской области, тогда там шли бои на Орловщине. В его семье тоже было много маленьких детей, один из них родился прямо в подвале, где пряталась семья от немецких бомбёжек. Пеленки мать выходила стирать под покровом ночи, чтобы никто не видел. Ели картошку, которая была, на счастье, в этом подвале, и спали на ней же. Когда за ними пришли, чтобы эвакуировать, сначала вошел врач, осмотрел ребенка, сказал, завязать ему глаза, чтобы он не ослеп от непривычного дневного света. Так они и попали в Перемышльский район. Поселили их к семье в дом Карпушиных. Жили вместе две семьи несколько лет, жили дружно, но очень хотелось построить свой дом. Вот Вовка и загорелся идеей отправиться на заработки.
— Вовка, всё при тебе, и мужская стать, и сила, и смелость. Но не ходи за мной, не надо, — умоляла его Анна.
Но он не слушал. Будто умом помешался, проходу не давал. А потом Анна сдалась…
Да вот до свадьбы дело не дошло. Сперва ждали уборку урожая, потом Евдокия захворала, всё откладывали они. Когда Анна поняла, что ждет ребенка, не знала как сообщить матери об этом. Она тоже не в восторге была от такого юного зятя. Но ребенку этому не суждено было жить — Анна упала с лошади и мальчик родился мертвым.
****
— У нас будут еще дети, — утешал её Владимир.
Прошло уж три месяца, а она всё переживала.
— Даже судьба против нас, не быть нам вместе, Вова, — плакала Анна на его плече.
— Ерунда это всё. Не верю я в знаки судьбы. Ты будешь моей женой, Аня, будешь. Вот вернусь из армии и сыграем свадьбу.
Анна подняла на него свои заплаканные глаза и посмотрела вопросительно.
— Да, повестка пришла, — вздохнул он. — Я мужчина, Аня и должен служить Родине. И я счастлив буду ей служить, только одно меня печалит — это расставание с тобой.
— Я буду ждать тебя, Вова, — ответила она.
— Значит, любишь всё-таки, — радостный огонек зажегся в его глазах.
— Люблю. Иначе не была бы с тобой. Добился ты своего, Вова…- она наконец улыбнулась, пусть и сквозь слезы.
Когда Вова ушел служить, то сразу же прислал ей письмо. Отправили его в Калининград. Отдавать долг Родине нужно было три года. Но уже скоро, после его отъезда Анна поняла, что снова ждет ребенка.
****
Ноябрь 1953 год.
— Ваша дочка не жилец, — покачал головой врач. — Вы не довезете её до дома, а если и довезете, то не выходите. Мой вам совет — раскройте ребенка на холоде и прекратятся мучения её и ваши.
Анна почувствовала дикую злость, хотелось надавать по щекам этому бездушному врачу. И как такие в медицину идут? У него самого распахнутое на холоде сердце.
Но она сдержалась и процедила сквозь зубы:
— Это мой ребенок и я никогда так не сделаю. Даже животные так не поступают!
Она завернула крохотную девочку, названную Валечкой в тулупы и повезла за 25 километров на санях, запряженных лошадью, домой. В родной дом, к матери. Выходила на печурке, вкладывала в рот младенцу марлю с размоченным в коровьем молоке печеньем. Девочка цепко ухватилась за жизнь, выкарабкалась и ровно через год, когда привезли ребенка на осмотр, врач глазам не мог поверить.
— Это та самая девочка? — удивлялся он.
— Да, это моя Валюшка. Слава Богу, что не послушала я вас. Не давайте никому такие советы, если не хотите, чтобы я на вас жалобу или донос написала, — гордо ответила Анна, забирая ребенка из рук врача и покидая кабинет.
Она была счастливой — у неё есть дочь, у неё есть Вова, который пишет письма. Она знала, что его любовь была настоящей. Он ведь даже рассказал ей об одном случае в очередном письме. Оказывается, служил Владимир при важном офицере, а у того дочка, ровесница Вовы. Положила она глаз на парня, да стала внимания его добиваться. Только не нужна она ему, душой и сердцем служивый был с Анной и своей дочкой, которую видел на снимке. И даже выгодные предложения от отца-офицера не заставили его изменить решения. Он считал дни, когда увидит дочь и жену, как он называл Аню в своих письмах.
***
Вале годик всего был, когда в село заявилась Маруся, младшая сестра Ани. Она привезла с собой мальчика, ровесника Валюши.
— Аня, мама, — обратилась она к родным. — Пусть Сашенька у вас поживет.
— А что, в городе нельзя ему оставаться? Хворает там? — удивилась Евдокия.
— Хворает в садике, вечно с соплями. А у нас с Витей работа.
— А у меня дочка маленькая, — возразила Анна, но уже понимала, что Маруся уедет отсюда одна.
— Аннушка, ну у тебя же всегда было доброе сердце, — взмолилась Маруся. — Помоги. Пусть до школы в деревне поживет, а я его уж потом заберу. Навещать часто буду, деньги присылать. В конце концов, ты ведь тетя ему, а мама — бабушка. Не с чужими людьми оставляю. Я буду часто приезжать, правда.
Маруся уехала, только слова своего не сдержала. Приезжала в первый год всего два раза, а потом и вовсе только переводами о своем существовании напоминала.
Анна растила двух детей — шила одежду на Валюшку и Сашеньку. Тот, глядя на Валю, тоже стал Аню мамой называть.
Она и не была против — ребенку мать нужна, неизвестно, вернется ли Маруся и когда это еще будет. Она же ему и правда как мать была — и растила, и кормила, и лечила.
В 1956 году вернулся Владимир из армии. Сперва к матери пошел, припал к её плечу, соскучился очень. А вечером заявил ей, что намерения его не изменились, что женится он на Анне. Первое время у нее поживут в доме, пока свой строит.
— Сынок, почто тебе нужна эта женщина? — Лидия, которая мечтала, что сын перегорит и за эти годы изменит решение, пылала огнем. — Да неужто молодух тебе мало? Глянь, сколько девчат, любую выбирай.
— Не нужна мне любая. Аннушка моя только нужна. И дочь у нас с ней растет.
— Твоя ли дочь? Не похожа она на тебя. Нагулянная!
— Мама, как ты можешь так говорить о своей внучке? — рассердился Вова. — Моя это дочь и я её признаю!
****
Вова и Анна поженились. У них родились еще две дочери — Нина и Татьяна. К тому времени Владимир дом построил на два входа — с одной стороны мать его жила, с другой стороны он с женой и дочками. Нину и Таню мать признала, а Валюшку всё чужой считала.
К тому времени Маруся забрала всё-таки Сашу, как раз когда ему в школу надо было пойти. Недовольна она была, что сын Анну матерью называет, но Евдокия тогда сказала, что сама виновата, появляться надо было чаще.
В 1964 году, когда младшей дочери Татьяне было всего пять лет, приехал из города брат Анны Иван со своей женой.
Странно как-то смотрели они на маленькую Татьяну, с восхищением и сожалением. Анна знала почему — своих детей у них не было, а тут Татьянка — белокурая девчонка, сущий ангелочек.
Утром, когда Анна с невесткой развешивали бельё во дворе, Настя вдруг выпалила:
— Аннушка, у тебя трое детей, это огромное счастье.
— Я бы сказала, что четверо, — улыбнулась Аня. — Сашенька часто у нас гостит, меня мамой называет. Ты права, это счастье.
— А у нас с Ванечкой так и не получились дети. Тоска съедает изнутри.
— Сироту возьмите, полные детские дома, подарите радость какому-нибудь ребенку, — пожала плечами Анна.
— Сироту… Кто знает, какое были родители у этой сироты? — тихо ответила Настасья. — Вот коли родную кровь бы взяли на воспитание, вырастили бы, в люди вывели, дали образование.
— На что ты намекаешь? — Анна уставилась на невестку и тут дурные предчувствия сжали сердце.
— Аннушка, отдай нам Татьянку…
— Как это — отдай? Она что, котенок, или щенок? Как это — отдай? — Анна аж икнула от неожиданности.
— Аннушка, в городе дочь твоя жить будет, в квартире с ванной, плитой газовой. На кружки водить стану, одену, как принцессу. Сжалься над нами, у тебя ведь доброе сердце. Она останется твой дочерью, но жить станет с нами.
— Доброе сердце, — кивнула Анна. — Только не до такой степени, чтобы из жалости детей своих будто кукушка в чужие семьи побрасывать. Не по адресу обратились. Надо было вам к Марусе с этим идти.
— Знаешь ведь, не ладят Ваня и Маруся…
— Разговор окончен, — сердито ответила Анна.
А войдя в дом, побранила своего брата.
Татьяна, слыша разговоры взрослых, спряталась и не выходила из укромного места, покуда дядя с тетей не уехали. Не нужны ей игрушки и красивые платья, ее мама самая лучшая. Её даже Сашка мамой называет!
ЭПИЛОГ
Вырастили Владимир и Анна всех своих детей. Воспитали шесть внуков и девять правнуков, справили золотую свадьбу и были примером для своих потомков.
Всю жизнь Анна проработала на земле, в колхозе дояркой. Владимир был трактористом, а с возрастом был заведующим мастерских.
В 2012 году тихо во сне умер Владимир. Она услышала ночью, что он перестал дышать, подошла, так и просидела рядом с ним до утра, понимала, что он ушел навсегда… Только утром пошла звонить детям, говорить о смерти отца и деда.
На девяностолетний юбилей Анны собиралась большая семья, приехал и Саша, который взял с собой аккордеон и пел песню: «Мама, спасибо тебе мама, я за все благодарен тебе мама, за твою любовь, за твою нежность, за все тебя благодарю, я тебя люблю…»
Рассказывал, что родная мать за всю жизнь его так не назвала ласково, как называла Анна — сынок.
Умерла она в июле 2020 года, до последнего была на своих ногах, в своем уме и твердой памяти, не дожив полтора месяца до 98 лет…
Еще раз благодарю подписчицу за историю о её бабушке. Вечная память Анне и Владимиру.
Автор ХЕЛЬГА
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/heartfeltstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤
Следующая публикация
Комментарии 7