Грядки в порядке

👍👍👍👇

Спим сладко без лекарств ! Выберите ваше домашнее снотворное.

– А Павел Кривцов, 1998 года рождения, 12 июля? В его личном деле ваш адрес и телефон. Дата, названная женщиной, была самой большой болью Анны. Она собрала все мужество и спокойно произнесла: – Да, в этот день у меня родился сын, но он был шестимесячным и умер на вторые сутки. Если это какой-то розыгрыш, то очень глупый. – Не кладите трубку, умоляю вас! Мальчик жив! Он в детском доме! Мне нелегко было решиться на этот звонок. Но ради Павлуши… Он такой замечательный мальчик… И представьте себе, уверен, что его родители живы… – Этого не может быть. Вы что-то путаете. – Нет, это правда! – воскликнула женщина. – Я очень хотела помочь ему. Павлику скоро исполнится 7 лет, и его заветная мечта – пойти первого сентября в школу с мамой и папой. Я тайком заглянула в его личное дело, чтобы найти вас. Давайте встретимся, я всё вам расскажу. – Хорошо, давайте встретимся, – неуверенно произнесла Анна. – Через час у памятника Пушкину. – Хорошо, я буду там, – ответила женщина и отключилась. Анна снова взялась за вышивку, к которой пристрастилась, потеряв своего первенца, но отложила работу в сторону и начала собираться на встречу с незнакомой женщиной. Если это «развод на деньги», то она поймет это сразу и уйдет. Но что-то ей подсказывало, всё это могло быть правдой. Но как? Почему? Хорошо, что у неё сегодня выходной… «Может, позвонить мужу? Нет. Сначала надо самой разобраться во всем». – Уходишь? – спросила её выглянувшая из своей комнаты свекровь Альбина Романовна. – Да, срочное дело возникло, – бросила на ходу невестка. Ей совсем не хотелось сейчас что-то кому-то объяснять. Ещё издали Анна увидела пожилую женщину на скамейке возле памятника. Одета она была просто и строго. Седые волосы гладко зачесаны и аккуратно уложены на затылке. Анна подошла и молча села рядом. – Меня зовут Надежда Павловна, – произнесла женщина. – Уже год я работаю нянечкой в детском доме, что на Садовой улице, и, знаете, никак не привыкну к этой детской обездоленности. Я ведь учительница, всю жизнь с детьми, а своих Бог не дал. Когда схоронила мужа, поняла, что не вынесу одиночества, вот и пошла работать. Снова к детям. Хочется каждому помочь, пригреть. Я бы Павлушку усыновила, он такой славный мальчик. Но кто мне разрешит? Возраст, да и здоровье уже не то. И поняла я, что единственное, чем могу помочь ему, так это вернуть мальчику семью, в которую он так верит. Там, в деле, есть ваш отказ от ребенка и все данные о родителях. – Не может быть! Я не писала отказа. – Значит, это сделали за вас. Возможно, ваша семья испугалась, что мальчик будет больным, что с ним возникнет много проблем. – Нет, только не это! Мы все ждали этого ребенка! – Вы еще молоды и не знаете, на что могут быть порой способны люди. Даже близкие. Тут она вынула из сумочки фото и протянула его Анне. Это было невероятно! С фотографии ей улыбался ее второй сын Димка, только немного взрослее и в очках. Сомнений не оставалось – это её сын – её и Алексея. Тот же отцовский нос, что и у Димки, такие же губы. Во всем была видна кривцовская порода. А вот глаза, скорее, её, Анны. – Что у него со зрением? – с тревогой спросила она. – Небольшой астигматизм, но это не так страшно. Главное, что он очень умный, добрый и ласковый малыш, – Надежда Павловна с пониманием смотрела на совершенно ошеломленную Анну. – Я уверена, вы все сделаете, чтобы забрать Павлика. Об одном прошу: не выдавайте меня. Что угодно придумайте, только обо мне ни слова. Я не хотела бы лишиться этой работы. – Я могу оставить фото себе? – Конечно. Вам сегодня предстоит непростой разговор с родственниками. Надеюсь, оно поможет. – Спасибо вам! Я еще не могу до конца поверить во все это, но чувствую, что Павлик мой сын. Женщины попрощались, и Анна медленно пошла по аллее. Что все это значит? Кто так страшно обошелся с ней, лишив сына? А ведь всё могло быть иначе. И не было бы потока слёз, пролитых ею, не было бы острой боли, которую она ощущала при виде счастливых мамаш с колясками. И не пришлось бы перетягивать болезненно набухшую грудь – ведь, оказывается, ей было кого кормить! Выходит, в то время, когда она так страдала, её ребенок был жив! И кто-то кормил её мальчика, кто-то заботился о нём вместо неё? Кто-то помог ему вырасти, несмотря ни на что. Почему? За что? Она должна узнать ответы! Кто посмел так вероломно вмешаться в её жизнь, изменить судьбу? Неужели, это сделал Алексей? Нет, он не мог! Он тоже страдал по потерянному сыну. Остается свекровь. Но прежде Анна должна кое-что сделать. Она решительно развернулась и зашагала в сторону трамвайной остановки. Добравшись до детского дома, женщина медленно пошла вдоль забора, вглядываясь в лица гуляющих детей. Павлика она определила по очкам. Он сидел у песочницы и рассматривал книжку. Сердце бешено колотилось. Это он – её сын! Ещё пару часов назад она и не предполагала о его существовании, а сейчас готова была пойти на всё, чтобы вернуть своего мальчика. – Паша Кривцов! Ты опять на прогулку с книжкой вышел! Поиграй с ребятами! – строгий голос воспитательницы заставил мальчика закрыть книгу. И тут Анна поняла, что ей следует сделать. Она решительно открыла калитку и направилась к крыльцу. Найти кабинет директора не составило труда. – Здравствуйте, – решительно начала Анна свой монолог. – Вы представляете, иду мимо и вдруг слышу свою фамилию. Воспитательница обращается к Паше Кривцову. Я вдруг поняла, что это знак свыше, и захотела узнать об этом мальчике поподробнее. Директриса с недовольством посмотрела на Анну: – А вы, собственно, кто? – Моё имя Анна Сергеевна Кривцова. А поскольку мы с мальчиком оказались однофамильцами, то я решила, что при усыновлении ему легче будет поверить, что он нашел свою маму. – Ну, во-первых, вам еще никто не позволил его усыновлять, а во-вторых, на него сейчас уже оформляются документы одной бездетной парой. – И все-таки, Марина Петровна, я прошу вас рассказать мне о мальчике. А вдруг он является нашим дальним родственником. Фамилия, согласитесь, не так уж часто встречающаяся. – Да уж, фамилия эта в недавнем времени была у всех на слуху. Дмитрий Семёнович был личностью известной. На его похоронах чуть ли не весь город собрался. Таких руководителей теперь поискать! Кстати, он не родственник вам? – Родственник. Это свёкор мой, – подтвердила Анна. – Но вы особо не надейтесь на родство с Павлом, – продолжила директриса. – У него фамилия может быть и придуманной. У нас такое часто бывает. Она открыла папку и стала просматривать документы: – Мальчик поступил из дома малютки. Имя ему дали там же. А вот фамилия у него родительская. Тут есть отказ матери, Кривцовой Анны Сергеевны. Как вы сказали ваше имя? Анна выхватила у неё папку и стала рассматривать листок, написанный от руки почерком её свекрови. Подпись была, конечно же, поддельная. – Что вы себе позволяете? – вскричала было директор, но, глянув на лицо женщины, осеклась, налила ей воды и подала стакан....

Но ведь – в Москву! И проезд бесплатный, и проживание за счёт районных средств. В их объединенном из четырех колхозов совхозе им. Ильича вырастили невероятных хряков и свиноматок. Победили они даже в области. И теперь… Суетилась и баба Аня, мать Николая. Сын без конца встречал областное и районное начальство, те переживали ещё больше. Ответственность-то какая – представлять область в Москве. Гордилась мать сыном. Баба Аня была маленькая, щупленькая, с маленьким, как печеное яблочко, лицом. Жила она и с ними, и – нет. Стояла во дворе большого дома старая летняя кухня. В нее когда-то переехали они с дедом, так там и остались. Внуков нянчила и жила потихоньку. Уже одна, деда давно не стало. Хорошо жила. И ничего, что обои пузырились от сырости стен, что мебель ей сюда отдавали старую. Нравилось ей тут. Вроде – и со своими, помочь где – поможет, и не мешает никому. А чего мешать-то! До того умный у неё сын и такая хозяйственная невестка! Где уж ей, указы давать. Вон они и низ в доме каменный поклали под две горницы и терраску. Не дом, а хоромы. И техники у них полон дом. Телевизор и тот цветной. Анна захаживала, смотрела порой и дивилась. Так бы и сидела весь день у этого чудо-экрана, но неловко. Пора и честь знать. Стеснялась надоесть. А одна уж совсем не оставалась она у них, скромничала. Впрочем, и всю жизнь она была такая. Тихая, робкая, работящая и бескорыстная. Никогда в лидеры не выбивалась, всю жизнь дояркой в колхозе проработала. Не выдающаяся. И как у неё такой сын только вышел? Витька, внук, маленький ещё был, увидел однажды, как бабушка за сараем плачет, к отцу побежал. Тот мигом подскочил: – Мам, чего случилось-то? Обидел кто? А она скорей подскочила, утерла глаза платочком. – Что ты, что ты, Коленька! Это от счастья я. И не думала, что сын мой председателем колхоза станет. Дед вот не дожил… А теперь уж и вовсе состарилась Анна. Поздний у них Коля-то был и единственный. Ноги, как бревна, сердце каждый день млеет, а этой осенью ещё и спину так подрубило, что ходить стала баба Аня чуть вперёд наклонившись. Сын уже – директор совхоза. И вот теперь – Москва! В эти особенные дни она держалась, что есть мочи. Помогала невестке по хозяйству, по сборам. Да и внуки на неё остаются, хоть и взрослые уже. Лиза, так вообще девица, но все равно ж – дети. – А почему нас не берут! – капризнонадувала губы Лиза, – Я тоже хочу в Москву. – Ну, Лиз, ну, не расстраивайся. А я тебе там все куплю, и кроссовки, и кофточки посмотрю, и пальто зимнее. И Витьку надо куртку, – Ольга боялась что-нибудь забыть. – И колготки мне, мам, ты обещала! Такие – с рисунком. – И колготки. А ещё тете Свете ж, Гальке надо, и тетке Римме. Ну, записано все у меня. В блокнотик. Ой, Лиз! – Ольга рванула к радикюлю. – Ну, что ещё, мам? – А блокнотик-то я взяла? Уф, взяла… Хорошо, что мотоцикл продали, денег на все хватит … Выставка выставкой, а в Москве побывать хотели все. Это ж такое событие! Заказы сыпались на всех отъезжающих. Был выделен в программе специальный день – прогулки по Москве. Экскурсии экскурсиями, а закупиться – это святое. – Ну, всё! Нормально, чтоб все тут! Бабушку не обижать! Они усаживались в совхозную “Волгу”, полученную недавно за особые заслуги, чтобы ехать на вокзал. Народ толпился. Провожали соседи и знакомые. Мать стояла в сторонке. Маленькая, незаметная, чуть наклонившаяся вперед. Николай подошёл. – Ну, давай, мать! Ругай их, если чё! Разрешаю… А Анна была сильно взволнованна своим упущением. Отругала её невестка. – Так ить. Ты прости, Коль, с салом-то этим. Чуть ведь вас не подвела, дура старая. – Да, забудь… Там жратвы – роту прокормить можно. Баба Анна перекрестила улетающую по пыльной грунтовке “Волгу” и отправилась в дом. Прибираться было ещё нельзя – в дороге дети. “До завтрева” точно. Внуки только отобедали. Прилегла баба Аня на диван и стала слушать, как Лиза с Галькой, с подружкой – дочкой Светланы, мечтают об обновках, что мать привезет. Хорошие мечты. Были и у нее когда-то такие же. А теперь уж … Мебель ей не нужна. Поотдавали дети свое старое – трюмо, сервант и шкафы кухонные. Кровать свою баба Аня ни на что не променяет, хоть и пооскоблилось серебро с круглых набалдашников на высоком металлическом изголовье, и сетка панцирная провалилась. Но привыкла к ней баба Аня. Любила свою постель и подушки в накидушках, очень. А обувь баба Аня все больше донашивала свою старую – тапки – летом, калоши резиновые да бурки – осенью, валенки – зимой. Одежда ей от Ольги доставалась. Та – модница страшная. И пары лет кофту не поносит, уж не нужна. А вещи добротные. Вот Анна и забыла – когда что-то новое себе покупала. Зачем ей? Так под девчачьи разговоры-мечты и придремала. А Николая с Ольгой закрутила поездка. За свиньями смотрели, как за детьми малыми, берегли. Областное начальство, поехавшее с ними, оказалось совсем нещадящим. И когда, наконец, дни выставки были позади, и настал день закупок, свинарки как одурели. Им не интересны были экскурсии, они только и ждали – когда ж их отпустят в ГУМ и ЦУМ. Экскурсовод это прочувствовала и благосклонно отпустила всех пораньше. Николай настоялся в очередях, помогая жене в закупках колбасы, сгущенки, гречки, апельсинов. И когда дело дошло до одежды и обуви, он уже был без сил. Покупали ей самой, ему, детям, а ещё близким и знакомым. – Коль, смотри какое красное в клетку пальто. Как думаешь его лучше или вот это серое с пуговицами для Лизки. А? – Нет кроссовок, представляешь, никаких. Что ж делать-то, Коль? Может кеды им взять, как думаешь. – Ох, надо до Савеловской доехать на метро. Там, сказали, колготки эти есть в магазине. С тяжёлыми сумками они таскались по Москве, метались в поисках дефицитных товаров. – Коль, может ещё и шапку Витьку возьмём, смотри какие… Раз уж магнитофонов нет. Он уже не в состоянии был думать, решать и давать советы. Они успели повздорить. А потом Николаю пришлось провожать начальство на другой вокзал. И в зал ожидания Ярославского вокзала приехал он часа за полтора до отправки. Бабы в зале ожидания хвастались покупками. Рассматривали приобретения друг друга. – Смотри какие гольфики с кисточками отхватила, – демонстрировала Ольге кумушка. –А где? – Да на рынке около Рижской. – Вот те на! А мне что ж не взяла, знаешь же – Лизка у меня. – Ох, так ведь не упомнишь всех-то. Я и так на четыре семьи скупаюсь. Ольга расстроилась. – Коль, вишь Коновалова какие гольфики отхватила. А Семёнова вообще магнитофон взяла импортный. И как только смогла! Случайно, говорит. Врёт, наверное. Просто место знала и ведь никому ни слова не сказала! А нам так надо Витьку бы, и не нашли, – Ольга помолчала, надув губы, а потом начала себя успокаивать, – Ну и что! А мы тоже молодцы, тебе такие ботинки достали! Лизке – джинсы фирменные Levi’s и пальто и по мелочи. Ой, а как мне сарафанчик этот, ну зелёненький, о, вспомнила – Montana, как понравился! И себе я взяла сапоги болгарские, и Витьке….Светлане взяла кофточку с карманами накладными … подарочек будет… Ольга щебетала, перечисляя свои заслуги по добытию дефицита. – А матери? – перебил её Николай. – Что матери? – А матери чего взяла? – Так ить … Она не просила ничего. – Ну, а подарочек? Она, значит, за детьми там приглядывает, корову доит и пасет, все хозяйство на ней, а мы ей – ничего…,– его металлический голос резанул пространство зала ожидания. Односельчане оглянулись. – Ой, да ладно, Коль. Что ей надо-то? – тихо успокаивала мужа Ольга, – Ну, хочешь, я тот платок газовый ей отдам, голубой. Мне к пальто, конечно, но отдам, чего уж… А ещё вон матрёшку в ларьке сейчас куплю… – Матрёшку! – сказал, как пристыдил. – Ну и чего ты? Чего разошелся-то! Меня укоряешь, а сам же со мной ходил везде, хоть бы и подсказал. Ну, забыла я ..

ΒОЛШΕБΗЫЙ ΗАΠИТОΚ : Умирающего на ноги поставит. Сочетание этиx компонентов — грозное оружие в борьбе со многими болезнями. Αстма, артрит, гипертония, бесплодие, импотенция и даже рак — все эти ужасные заболевания не могут устоять перед целительным эликсиром. Итак, для чудо-средства нужны всего три ингредиента: чеснок, мёд и яблочный уксус. Действие лечебного напитка объясняется мощным повышением иммунитета и снижением уровня «плоxого» xолестерина в организме. Этот рецепт опробован многими пациентами. Уже через 2 недели постоянного приема смеси из чеснока, мёда и уксуса даже у больныx с тяжелой формой заболеваний наблюдается улучшение — всё благодаря комбинации исключительно важныx для организма составляющиx. Этот целительный напиток не имеет побочныx эффектов и полезен не только тем, у кого имеются проблемы со здоровьем. Дaже для совершенно здоровыx людей эликсир из мёдa, чеснокa и яблочного уксусa — нaстоящaя нaxодкa. Πринимaя его кaждый день, ты обезопaсишь себя от сезонныx инфекций и укрепишь зaщитные свойствa оргaнизмa. Тебе понaдобится: 1 чaшкa яблочного уксусa; 1 чaшкa свежего нaтурaльного мёдa; 10 зубчиков чеснокa. Πриготовление: Очисти чеснок от кожицы. Смeшaй цeлыe зубчики чeснокa с уксусом и мёдом, помeсти смeсь в плотно зaкрывaющуюся бaнку. Xрaни цeлeбный нaпиток в xолодильникe. Κaк употрeблять: принимaй 2 ст. л. лeчeбного срeдствa нaтощaк. Μожно зaпивaть eго водой или чaeм, но обязaтeльно нe eсть eщe 15 минут послe употрeблeния эликсирa. Ρeзультaт послe употрeблeния чeсночно-мeдового нaпиткa ты ощутишь ужe нa пятый дeнь. Исчeзaeт слaбость, головныe боли, улучшaeтся пищeвaрeниe и общий тонус оргaнизмa. Тaкоe лeчeниe покaзaно всeм стрaдaющим от aнeмии, бeссонницы, aстeничeского синдромa. Ηa рaнниx стaдияx рaзвития рaкa нaпиток способeн кaтaлизировaть зaщитныe силы оргaнизмa и зaпустить мexaнизм выздоровлeния! Испробуй нa сeбe этот цeнный цeлeбный нaпиток, и с нaступлeниeм xолодов никaкиe инфeкции нe будут тeбe стрaшны! Статья носит исключительно информационный характер и не может заменить консультации врача.

Так лечатся суставы дома за сутки Эта микстура «скорая помощь» от боли в суставах. Такая микстура должна быть в каждом доме. Ингредиенты: 1 сл. ложка крупной соли, 1 литр воды, нашатырный спирт, камфорное масло. Всыпьте 1 ст. ложку соли крупного помола в 1 л воды и размешайте. Отдельно возьмите 80-100 мл 10 %-го нашатырного спирта и влейте туда 10 г камфорного спирта. Смесь взболтайте и соедините с солевым раствором. Появятся белые хлопья. Закройте емкость крышкой и взбалтывайте сосуд до тех пор, пока хлопья не исчезнут. Микстура готова. Для снятия головной боли подогрейте микстуру на водяной бане, намочите ею всю голову и повяжите голову на ночь теплым платком. При болях в суставах сделайте примочку на сустав, сверху положив компрессную бумагу или целлофан, и укутайте. Примочки можно делать 2-3 раза в день. Дешево и эффективно. ПЕРЕД ПРИМЕНЕНИЕМ ЛЮБОГО ПРЕПАРАТА, СРЕДСТВА ИЛИ МЕТОДА ЛЕЧЕНИЯ, ОБЯЗАТЕЛЬНО КОНСУЛЬТИРУЙТЕСЬ С ЛЕЧАЩИМ ВРАЧОМ!

Давным-давнo я пpочитал совет вoенного вpача о том, как сохранить свои суставы в хоpошем состоянии и устpанить пpоблемы, с ними связанные. Недавно я пpоверил его на себе и убедился, что этoт рецепт - это на самом деле чудo! Если у вас есть пpоблемы с бoлями в суставах, спине, нoгах и шее, этот рецепт для вас! - Купите в любом магазине 150 г. любого пищевого желатина (этого хватит на пoлный курс лечения на 30 дней). - Вечеpом залейте 5 г желатина (две чайных ложечки без верха) четвертью стакана oхлажденной в холодильнике воды.- Дайте раствору настояться при комнатной температуре. - Когда желатин набухнет, эта масса за нoчь превратится в желе. - Утром выпейте эту смесь натощак. Если вам противен ее вкус, можете добавить в нее сок, мед, йoгурт или сметану. Что угодно, лишь бы вы могли это проглотить. - Пoвторяйте эту процедуру 7 дней подряд. Люди, котoрые следуют этому рецепту, говорят, что он действительно устраняет боли в спине, ногах и позвоночнике. Через неделю они перестают их замечать! - Пoлный курс лечения длится один месяц. Проходить его можно не чаще, чем раз в 6 месяцев. Это проверенный способ восстановить "смазку" суставов. Многие люди не верят, что это pаботает. И предпочитают вместо желатина использовать полные химии обезболивающие лекарства. Им не внушает доверия такой "пpимитивный" способ лечения. Почему желатин полезен для суставов? Желатин - это пpодукт животного происхождения, который получают в результате переработки соединительной ткани крупного рогатого скота - сухожилий, костей, коллагена. Поэтому он оказывает положительное влияние на состояние внутренних вoлокон и мелких сосудов. Плюс ко всему, он содержит две аминoкислоты: пролин и гидросипролин. Обе эффективно восстанавливают соединительную ткань организма. И еще. Желатин стимулирует рост и объем сoединительных тканей, что очень важно в случае с пораженными суставами. Вот еще полезные свoйства желатина: - Укрепляет суставы и мышцы сердца; - Улучшает обмен веществ; - Увеличивает умственные способности; - Поддерживает здоровое состояние кожи; - Придает связкам и сухожилиям эластичность; - Предотвращает развитие остеопороза и остеоартрита; - Ускоряет рост и укpепление структуры волос и ногтей; - Спасет от дисплазии. По своему личному опыту могу сказать, что за первые 7 дней такой терапии я избавился от боли в пoзвоночнике и "жесткости" в шее. Их я нажил из-за того, что моя работа - сидеть за компьютером. Через месяц прошли боли в суставах и хруст в пальцах.

– Знамо дело... Знамо – горестно. Но не мы детей находим, а они нас. Терпи, девка. Лаяли оставшиеся в деревне собаки, чирикали воробьи. Привычных звуков деревни уж и не осталось. Деревня Заимка Ивановской области практически умерла. Склонилась покосившимися избами к реке, как будто отдавала ей свой последний поклон. Марья направилась домой, к мужу. В большое село – Ильинское. Нужно было выйти из Заимки засветло. Всю жизнь она боялась ночного леса и поля – детский испуг какой-то... Маша родом была отсюда. Шесть лет назад осталась совсем одна. Отец погиб уж после войны, и мать рано померла. Пошла она работать дояркой в местный колхоз. Тогда, когда познакомилась с будущим мужем, стоял июнь. Это было семнадцатое лето Марьи, и первое лето, когда работала она на ферме. Ходить на ферму было далековато, но она бегала туда с удовольствием, хоть и болели поначалу руки от трудоёмкой дойки. Однажды утром по дороге застал ее косой дождь. Небо заволокло, обложило тучами, хрипло зарокотало. Все кругом стало казаться косым, согнутым в одну сторону. Маша нырнула под стоящий с краю деревушки у леса навес. Села на настил, наматывала на руку распущенные черные косы, выжимая из них дождевую воду. И тут, сквозь косые струи дождя, она разглядела бегущего к ней черноволосого парня, в клетчатой, прилипшей к телу рубахе и закатанных выше колен штанах. Парень нырнул под навес, увидел ее и разулыбался: – Вот это подарочек! Я – Николай, а ты кто будешь? Марья испугалась, сердце заколотилось – кругом темень от косого дождя. Она промолчала, отодвинулась на край настила. – Тебя громом что ли оглушило? Или немая сроду? – шутил он. – Не немая. Машей меня звать. – Замёрзла? Не погреть? – продолжал пугать он девушку, но близко поначалу не подходил, – А нам дождь весь покос сбил. С МТСа я. Он ещё долго шутил, а потом начал приставать так, что Марья здорово испугалась. Блузка ее прилипла к телу – это ли взбудоражило парня или просто был он очень любвиобилен... Марья рванула под дождь со всех ног, и долго так бежала, оглядываясь. Ох, и страшно было в хмуром от нависших туч лесу! А потом Николай Никифоров пришел к ним скотником на подмену, временно. Марья взглянула на него с обидой. И тут он вдруг начал свои ухаживания, ходил за Марьей по-серьезному. Видать, та встреча оставила след. В замужество Марья окунулась с радостью. Хотя, что ждет ее в семье мужа и в чужой деревне, она представляла плохо. Свекровь оказалась хмурой, нездоровой. Она с радостью свалила на невестку часть забот, но следила за исполнением дел зорко. И хоть приходилось и не сладко Марье, она не унывала. Была она работящая, жилистая... Вот только укоры свекрови смущали. Ну, так ведь и правда – пришла голодранкой, без приданого, сирота, да и только. Впрочем, некоторое время спустя, по поводу хозяйства свекровь успокоилась. Видела, что невестка сноровистая. Другим укорам настало время – не несла Марья. Прошел год, пошел второй, а беременность не наступала. – Ты, девка, порченая какая-то. Неродящая-то баба — уже и не баба, а только полбабы. Что это за дом у нас – без внуков-то? Марья плакала Николаю в плечо, он укорял мать, а та злилась ещё больше. Молчала, вздыхала. Свекр и вовсе, смотрел в сторону Марьи, лишь когда она ставила перед ним миску. Но надежду Маша не теряла. Сама ходила к фельдшерице, сама тайком бегала в соседнее село к Батюшке, варила и пила отвары, которые советовали кумушки от бездетности. Жизнь шла своим чередом. Дом Никифоровых слыл не самым бедным. Хоть времена были нелегкие, послевоенные. Худо-бедно кусок в доме всегда был. Как-то под утро принес Николай полмешка сырого зерна. – Ох, Коленька, ох, не надо-ть... Как бы не донесли! – заахала мать. – Все тянут, не один я. Успокойся, мать... Запереживала и Марья. Уговаривала Николая не ввязываться в такие дела. Но он все равно нет-нет, да и притаскивал с колхозных работ какие-нибудь отходы. Марья и ночами уж стала спать плохо. Не зажигая лампы сидела она на постели, подогнув ноги, ждала мужа. И вот однажды пошла его встречать. Ощупью отыскала юбку, кофту и фуфайку, нашарила под кроватью высокие резиновые сапоги, прихватила мужнин брезентовый плащ и вышла на крыльцо. Ноябрьский пронзительный ветер ударил в распахнутые двери, крупные капли воды обожгли лицо. И где он так долго в эту дождливую пору? Ноги сами понесли ее на край села. Окна не горели, даже собаки попрятались. Не увязался за ней и привязчивый щенок Фенька, которого нежно она любила. Марья шла, глядя перед собой, высматривая мужа, а потом остановилась у старого овина на краю села. Дальше идти – только в поле. Ночного поля и леса Марья всегда страшилась. Она решила немного подождать, да и возвращаться назад. Дождь бил по холодной промозглой земле, шумел – то накатами ветра, то ровно и монотонно. И тут, сквозь шум дождя, Марья услышала лёгкий женский смех. Он раздавался со стороны овина. Она прислушалась и вдруг определенно поймала голос Николая. Поначалу даже обрадовалась, шагнула к овину, а потом охолонило... Он там не один. Шум дождя то заглушал, то доносил до нее голоса. И она узнала женский голос – это был голос Кати, девушки из соседней деревни, работающей вместе с ней на колхозной ферме. В первое время на ферме Катя была смела, весела и говорлива. Мечтала бросить село, отправиться в город на заработки. – Ходи, хата, ходи, печь, ходи и галанка. Я у мамки одна дочь, и то – атаманка! Городского я найду, лысого богатого. Не хочу в колхозе жить, дурочкой просватаной! – пела Катька на гулянках. А вот в последнее время что-то потухла Катеринина веселость. Она перестала смешить девчат, как бывало, говоряще располнела. И бабы на ферме поговаривали, что на сносях она от зазнобы женатого. Марья была уверена – городской. А вон как обернулось. Что этот зазноба – Николай, Марья не могла даже и предположить. Мимо домов по канавам неслись пенные дождевые потоки, а оцепеневшая от догадок Марья, долго еще стояла у овина. А потом от резкого порыва звонкого смеха Катерины отмерла, понеслась домой со всех ног по скользкой, знакомой до каждого бугорка тропинке. Но все равно упала, проехала боком по грязи – юбка ее из защитной солдатской плащ-палатки, каких у них в селе шились многими, в ногах запуталась. Прибежала домой и начала отстирываться в баньке, загромыхала тазом. Стиралась долго, основательно, даже как-то остервенело, все никак не могла выпустить из головы этот смех, этот ласковый голос и шепот мужа, обращённый к другой. – Отстираем эту грязь, Фенечка, отстираем,– разговаривала со щенком. Все, что было у нее в этом доме – так это ее любовь и его любовь к ней. А оказалось, что и этого нет. И то ли от того, что своими глазами картину эту любовную она не видела, а лишь слышала в глухом шуме дождя, то ли от бездонной женской надежды, Марье в измену верить не хотелось. И когда заглянул к ней в баньку Николай, она ничего ему не сказала. Решила подождать до завтра. А рано утром за Николаем пришли. Два милиционера и председатель колхоза. Мать рыдала, хваталась за полы пиджака председателя. Отец провожал сына молча, глядя исподлобья на незваных гостей. Марья хлопотала, собирала мужа, поднимала с пола безутешную свекровь. Из села забрали четырнадцать человек, отвели в правление. Народ толпился у стен правления до обеда. Передавали мешки, кульки... В обед подъехал грузовик, всех арестованных усадили в кузов и увезли. Сказали, что в город – на суд. Марья оглянулась. Под берёзами поодаль стояла и Катерина. Этот арест надолго всполошил всю деревню. Вот только говорить об этом боялись, сидели, закрывшись, по избам. Свекровь слегла в своем материнском горе. Осунулся и сник свекр. Уж несколько дней и Марья не спала. Так ничего и не решила она с Николаем, осталась не то женой, не то брошенкой. Но сейчас жалость и страх за мужа пересиливали обиду и ревность. Рыпаться сейчас никуда было нельзя, жену арестанта не больно приветят в других колхозах. А о разводе с Николаем так и не поговорили. Через несколько дней Марья, усталая, возвращалась с фермы, несла причитающееся молоко, когда вдруг, открыв дверь своего дома, увидела Катерину. Она сидела за столом, сложа руки под большим уж животом. А перед ней – свекр со свекровью. Катерина смотрела прямо, лишь цокнула языком, а свекр со свекровью потупились. – Здрасьте, – пропела Катерина. – И Вам не хворать, – ответила Марья. – Машенька, – непривычно приветливо обратилась к ней свекровь, – А ведь Катя-то в город ездила, навещала там наших. С Ольгой и Ниной, отец же там у них и Васька, муж Ольгин. Марья ставила ведро с молоком на печь, мыла руки у рукомойника, слушала. – Маш, суд же был, десять лет нашему Коленьке дали! Ты подумай, – мать протянула руку с платком, а потом прижала его к глазам и заплакала. Марья грохнулась на скамью. – Как это – десять? – Так... , – ответила за свекровь Катерина, – Сказали – государственные преступники они. Почти всем по десятке влепили. Судили всех, одним списком. – Господи! – выдохнула Марья, не веря своим ушам. Свекровь плакала, было жаль ее. Марья успокаивала: – Ну, мам. Не может быть. Можа подумают ещё, можа и отпустят... Страху нагонют да отпустят, – надеялась Маша. – Кто их теперича отпустит? Дура ты совсем, Машка! Теперь уж – по этапу. Говорю ж, судили ох судом, – Катерина была уверена в своих словах. Они еще погоревали, послушали подробности о судебном процессе от Катерины. Потом зависла пауза, лишь слышно было, как свекр прихлюпывает чай из блюдца. – Ну, вот что! – Катерина хлопнула ладонью по столу так, что все подпрыгнули, и громко заявила, – Раз хозяева молчат, я скажу: Колька собирался жениться на мне. А с тобой разводиться хотел, да не успел. Вот так вот, Машечка. Хошь верь, хошь не верь, но ребёночек у меня от него будет. И одна я его рОстить не собираюсь. И домой в деревню батя меня с животом не пустит, он уж прослышал – бушует. Но я-то думала – поженимся с Колькой, простит. А тут вон оно, как обернулось... Поэтому к вам заезжаю, – обернулась она к свекру, – Вашего внука нянчить будете. С Колей говорила я в городе, не против он. Только Машу тоже гнать не велел, сказал, потом уж разведутся. Катерина выпалила все это быстро, смотрела на Марью, ждала реакции – удивления, протеста, слез... Но Марья сидела на скамье у печи, спокойно сложа усталые руки на юбке из военной материи и молчала, глядя в пол. Первой не выдержала свекровь. – Марья, наш это дом, нам и решать. Внучок ведь будет. А Коля... Что там с Колей... Как он там? – свекровь всхлипнула, – Пусть Катерина тут остаётся, такое наше решение. Пусть хоть дитё сына в доме растет. А ты уж сама решай, – она уткнулась в фартук, заплакала. – Пусть, я не против, – ответила Марья, встала, начала цедить молоко. Катерина со свекром отправились за вещами. Свекровь начала хлопотать, ждать Катерину. – Спать-то где положим? На сносях ведь... Вот вот родит, и ребенку угол нужен. Ох, горе-горе... Марья принесла со двора охапку соломы, расстелила её на полу у печи на кухне, сверху набросила домотканую из скрученных лоскутьев дерюжку – теперь это ее постель. Почти как у Феньки в конуре. *** Дни становились все короче и холоднее. Хворала свекровь всю зиму. Катерина в последние дни сильно раздалась, ходила вперевалку. Хозяйство легло на плечи Марьи, никуда от него не денешься. Катерина со свекровью как-то даже сдружилась, можно сказать управляла ею. Даже за Марью заступалась порой, когда видела, что та с ней уж слишком строга. – Поди на кровать-то ляг, а то запрягли тебя тут и понукают, – жалела она Марью. С дневной дойки до вечерней сидела Марья на ферме. Поглядывала в маленькое оконце на белый лес за речкой и думала о своей судьбе. Вернуться в родную деревушку она не могла. Изба там свистит ветрами, да и на работу в лютый мороз за десять километров не побегаешь. Частенько стала вспоминать она маму. Чтоб сказала она сейчас, видя в каком позоре живёт ее дочь? Две жены в доме у одного мужика. И поди разбери, кто главная. А мама у нее была – не ей чета, гордая женщина, уверенная. Так и текли зимние дни, отмеченные усталостью и малым разнообразием. Только лишь малыш, родившийся в январе превнес чуток радости. В самые лютые морозы привез Катерину на телеге свекр из роддома с маленьким свертком в руках – мальчика назвали Егорка. Марья изо всех сил старалась на ребенка смотреть поменьше, душа болела, что не она принесла в дом дитя, хоть и молилась, и лечилась... Но нереализованные материнские чувства привязали к малышу и ее. – Весь ведь в Коленьку, скажи, Маш, – уж забывала о ее чувствах свекровь. – Да, похож..., – соглашалась Марья. По большей части с сыном была, конечно, Катерина. Но замечала Марья, что сынишка волнует Катерину куда меньше своей собственной будущей судьбы. – И чего теперь? Так и гнить тут, в этом колхозе? А я ведь на курсы хотела в райцентр, на лаборантку хотела выучиться. Кольку теперь десять лет не жди. Что и делать-то, не знаю... *** А на ферме начались перемены. Срубили у них в селе четыре двухквартирных дома, заселили семьи. Пришли к ним подменные доярки, говорливые, нездешние, но работящие. Появились у них выходные. С одной женщиной из новеньких сдружилась Марья. И в свой выходной Марья была на ферме. – Ты чего это? – спрашивала новая знакомая Вера. Рассказала Марья ей свою историю – дома у нее не больно-то весело. Вера удивлялась. Такого, чтоб под одной крышей уживались жена и любовница, она не слыхивала. – Уходи, – советовала она. – Да что ты, Вер, – отмахивались Марья, – Некуда мне. Да и как они без меня-то? Хозяйство ведь... Егорка рос, наливался, уж начинал потихоньку передвигаться на коленках. Марья умилялась. Тянулся он к ней больше, чем к матери, цеплял кудри, целовал открытым ротиком в щеки, смеялся закатисто, глядя на ее ужимки. С подросшим щенком Фенькой устраивали они веселые бои. Что говорить – мальчонку Маша полюбила. А Катерина, вроде как, и способствовала этому. Была с ребенком резка, строга, а порой и неоправданно жестока – такому маленькому уж перепадало порой от матери – он ее раздражал. И Марья понимала – почему. Мечты он ее перечеркнул, мечты о жизни в райцентре. Свекровь и свекр с внучком люлюкали, но сил взваливать его на себя у них уж точно не было. На первомай с утра Марья затеяла пироги. Из закрома в чугун насыпала четыре совка муки и, возвратясь в избу, начала замешивать тесто. Катерина собиралась на гулянку к соседям. Нацепила белые бусы и убежала. Свекровь присела рядом с Машей, держа Егорку на руках. – Ох! Маш, ведь сказать тебе чего хочу. Будто ты мать-то дитю, а не Катька, – Марья почувствовала какое-то волнение в словах свекрови, – Катерина-то боится сказать, так я скажу: ведь уезжать она надумала, да. В город, говорит. Учиться хочет там и работать. Егорку хочет на нас взвалить. А мы-то с дедом уж какие няньки! – Как это? – глаза Марии распахнулись. – Так вот. На тебя, видать, надеется. Такая она, стерва, а не мать... Как это дитё свое бросить? Век жила, такого не видывала! Она помолчала. Маша продолжала месить тесто, но уже по инерции, неосознанно, думая о сказанном. – Чего делать-то будем, Маш? Маша пожала плечами. – А я вот думаю – может и к лучшему это. Своих-то детей тебе Бог не дал, так вот ребёночек у тебя будет. А Коля вернётся, кого выберет? Конечно, того, кто ребенка его рОстит, – она с любовью посмотрела на внука, сидящего на коленях, – Да и жена не лапоть: с ноги не сбросишь. Может так вот Бог-то все и обернул. А? Как думаешь? – свекровь заискивающе заглядывала Маше в глаза. – Я не знаю, мам. Посмотрим... – А чего смотреть-то? Чего? – затараторила на радостях свекровь, – Я ведь, пока ты на ферме-то, понянчусь, а там... И дед... В общем, вырастим. Ведь внучок... А Катька и не мать, а так – название одно. Вчерась полотенцем его...ох... Еле вырвала. Марья отправилась на вечернюю дойку. Праздник праздником, но доить нужно. Она вообще сейчас нисколько не представляла, что ей делать, не в силах была что-то решить. Все кругом стало вдруг каким-то чужим, даже пироги уж печь не хотелось. – Что случилось-то, Маш? Лица на тебе нет, – Вера смотрела на нее жалостливо... *** Пироги удались. Марья выложила их в чугунок, прикрыла полотенцем. Катерина вернулась раскрасневшаяся, веселая и довольная. – Ох, жизнь хороша, Машка! Зря ты не пошла, такое гулянье! Напелись, наплясались! – Пироги вот, – приподняла полотенце Марья. – Ууу, голодная я, – схватила пирог Катерина, откусила на ходу. Она, разгоряченная, уже стягивала нарядное платье. Марья управлялась с хозяйством во дворе. Она останавливалась порой, уставясь в одну точку, с тихой печалью вглядываясь в свою жизнь. Фенька крутился вокруг, не понимая, что происходит с его хозяйкой. Катерина уснула вперёд Егорки, свекровь и свекр тоже притихли в своем чулане. Марья укачала мальчонку, положила его рядом с матерью. Сонная Катерина прикрыла сына рукой, обняла. За окном было сумрачно. Зашуршал по крыше мелкий дождик. Марья подумала об этом совсем спокойно. Дождь не способен был ее остановить. И темный лес, которого боялась с детства – тоже. Кто заслуживает освобождения, если не она? "Нет, мам, больше я не буду терпеть, права ты. И любви уж нет никакой, и надежды тоже," – мысленно говорила Марья с матерью. Никто и не заметил, что Марья вытянула в сарай холщовую свою сумку. Она надела резиновые сапоги, натянула пальтишко, несмотря на летнюю пору, немного постояла посреди кухни. Взять пирожков? Да нет... Пусть уж едят в память о ней. Она тихонько, чуть скрипнув половицами, вышла из дому. Взяла в сарае увесистую сумку со всем своим добром, потрепал привязанного сонного Феньку, и вышла за калитку. По влажной дороге идти было приятно. И поле не пугало. У леса приостановилась, глубоко вздохнула и ступила туда решительно. Только так можно было дойти до станции. Хватит уж бояться, отбоялась... Она собралась в Иваново – там набирали ткачих на обучение, давали общежитие. Это подсказала ей Вера. Туда, к новой своей жизни, и направлялась Маша. Денег было маловато, она волновалась, но на дорогу должно хватить. А не хватит, будет искать, где заработать. Почему-то сейчас Маша была уверенней, чем когда либо в своей жизни. Сквозь шум дождя услышала топот копыт. Испугалась, зашла в темную чащу. И когда узнала в лунном свете силуэт свёкра – окликнула. Он взял ее сумку, взвалил на телегу. – Довезу, чего пешком-то с тяжестью. – Простите меня, – прощалась с ним она на станции. – Это ты нас прости. Я все думал, когда ты, наконец, сбежишь? А ты вон сколько терпела, – он сунул Марье в руку две десятирублевые облигации, – Не поминай, – развернулся и пошел к телеге. Маша, глядя ему в спину, прощалась с прошлым. Ее выбор был таков! Утром пришел поезд, пахнул ощущением нового, со свистом двинулся. Качнуло, вагоны застучали по стыкам рельс, увозя тревожную, но уверенную в своем счастливом будущем Марью к новой жизни.

Свиная грудинка — это превосходное угощение для дружеских посиделок. Давайте приступим!👇 Для приготовления нам понадобятся: 🔸Грудинка — 1200 г. 🔸Вода — 1,5 л. 🔸Соль — 150 г (лучше всего использовать соль крупного помола без йода, но можно использовать и обычную). Процесс приготовления: • Грудинку тщательно промойте и нарежьте крупными кусками. • Поместите грудинку в форму или кастрюлю. • Залейте грудинку водой и доведите до кипения. • Накройте грудинку грузом и оставьте при комнатной температуре на 2 дня. Повторите процесс: • Выньте грудинку из рассола и промойте. • Приготовьте новый рассол из 1,5 л воды и 150 г соли, доведите до кипения и залейте грудинку. • Накройте грудинку грузом и оставьте в холодильнике на 7 дней. • Подготовка к завершающему этапу: • Мелко нарежьте укроп. • Измельчите чеснок. • Подготовьте специи: чёрный молотый перец, паприку и красный молотый перец (по желанию). • Промойте грудинку под проточной водой и обсушите бумажным полотенцем. • Натрите каждый кусок грудинки чесноком. • Обваляйте каждый кусок грудинки в специях: сначала в укропе, затем в чёрном молотом перце, паприке и красном молотом перце. • Поместите грудинку в пакет или контейнер. • Через несколько часов можно отправить грудинку в морозилку для хранения. Теперь вы не сможете устоять перед соблазном попробовать каждый кусочек! Это действительно невероятно вкусно! Такая закуска станет настоящим украшением любого стола, особенно если компания мужская.

Как летние каникулы начались, так Колька стал забегать к Катерине реже, только когда сильно проголодается. Целыми днями гонял на велосипеде или скейтборде. Мать давала ему карманные деньги. На них покупал чипсы, мороженое, шоколадные батончики на перекус. Когда дворовая компания шла в кино, на премьеру боевика или триллера, Колька просил денег у Катерины. И Катерина не отказывала внуку. Таких, как Колька, кому некуда было уехать из города на лето, было четыре человека. Иногда Катерина угощала всех чаем с блинами или оладьями. Внука она обожала. Он был вылитый дед в молодости. И сегодня Колька забежал с утра. Они накануне договорились, что сходят за картошкой в дальний магазин. Колька на ходу ел бутерброд с колбасой и, прожёвывая, объявил, что планы у него изменились, они с ребятами собрались на речку купаться. – Одни? – Не. С нами старший брат Витьки пойдёт. Он недавно из армии вернулся. Давай завтра за картошкой схожу? Или у дома купи. В магазине у дома продавалась мелкая картошка. А в дальнем – крупная, ровная. Да нести больно тяжело. Задумала Катерина суп сварить, а картошка закончилась. – Ба, меня ребята ждут. Не обижайся, – уговаривал Колька, пятясь к двери. – Ладно, Коленька. Завтра, так завтра. Понимаю, дело молодое. На вот. – Она протянула ему сто рублей. – Да осторожней на речке. Она хоть жила на пенсию, денег не жалела внуку. Он не наглел, просил нечасто. Всё равно через два дня пенсия будет. Колька убежал, засунув деньги в карман шорт. Катерина стёрла тряпкой крошки со стола и задумалась. «Погода хорошая. Чего ждать завтрашнего дня? Прогуляюсь за картошкой. Немного куплю, только на суп, а завтра Коленька побольше принесёт. Если не забудет, конечно». Она вздохнула и пошла одеваться. Как муж умер, так она решила, что не будет откладывать жизнь на потом, будет носить все свои нарядные платья. Незадолго до смерти купили они Николаю новые брюки и джемпер нарядный. Так и не успел надеть. Берёг на какой-нибудь важный случай. Катерина открыла шкаф и прошлась по ряду вешалок. Достала яркое шёлковое платье в цветочек. Николаю оно очень нравилось. «Вот его и надену. А то поправляться стала, не налезет скоро», – решила Катерина. Прихорашиваясь перед зеркалом, заметила, что на фоне яркого платья заметнее стала седина в волосах. «С пенсии куплю краску для волос». Катерина взяла сумку, проверила, не забыла ли кошелёк, и вышла из квартиры. На улице стоял жаркий июль. Катерина подумала, что ничего страшного не случится, если она всё же прогуляется до дальнего магазина, до которого чуть меньше остановки идти. И пошла, держась в тени деревьев. Купила картошки немного, молока, хлеба свежего, ещё тёплого. В магазине с кондиционером она решила, что справится и донесёт сумку до дома. Вышла и засомневалась. После прохладного магазина воздух улицы показался ещё более раскалённым. Даже дышать трудно. По дороге её обогнала толпа подростков на скейтбордах. Вспомнила внука, который тоже любил гонять по улицам. Все мальчишки на переходе слезли с досок, только один поехал, не останавливаясь, чуть не попал под машину. Завизжали тормоза, со всех сторон раздались испуганные крики. Катерина схватилась за сердце. Оно неровно билось в груди. Даже в глазах потемнело от испуга. Прошла несколько шагов и остановилась. Горячий пыльный воздух казался густым, никак не протолкнуть его в лёгкие. Ещё и сердце никак не успокаивалось. – Здравствуй Катя. Из магазина? Вот ведь, ещё бы немного и под машину попал. Куда спешат? – Рядом остановилась соседка Тамара. – А мы с Гришей на занятия идём. Катерина заметила рядом с соседкой пятилетнего мальчика. – Ладно, пойдём мы, а то опоздаем. – Тамара взяла за руку внука, и они пошли дальше. «Какие занятия летом»? – подумала Катерина, махнула рукой и, тяжело дыша, тоже отправилась домой. Решила срезать дорогу и пройти за домами. Там тропочка между кустов, зато в два раза короче выйдет, чем по дороге. Но среди кустов стало жарче. На открытом месте хоть какой-никакой ветерок. А тут как в бане. Да ещё душный запах цветов. Голова закружилась. По позвоночнику потека струйка пота, остановилась у резинки трусов. Катерина прямо чувствовала, как трусы намокли на пояснице. В глазах пелена стоит, всё расплывается. Она оперлась рукой о ствол дерева и стала дышать, открывая рот как рыба, выброшенная на берег. Уже край крыши дома виден, а не дойти скоро до него. Катерина наклонилась поставить тяжёлую сумку на траву. В глазах потемнело, в сердце вдруг возникла такая тяжесть, будто сел кто на грудь. У них с Николаем был кот. Любил, стервец, спать у мужа на груди. Тяжёлый. А ещё на шею скатится, так вообще дыхание перекрывал. Когда Николай умер, кот заскучал, жался к ней. Катерина сбрасывала его с груди. Но немного погодя, кот снова ложился на грудь. Один раз проснулась, думала, задохнулась насмерть. Еле прокашлялась. Пережил кот мужа на четыре месяца. Старый был. «И к чему я его вспомнила? Зачем?» Стала разгибаться Катерина, а сердце молоточками застучало в висках. В голове вдруг что-то хлопнуло, и Катерина упала в траву, потеряв сознание. Она открыла глаза и не поняла, где находится. Трава вокруг высокая как лес. Одна травинка прямо в глаз тычет. Катерина хотела убрать её, да рука онемела, а на второй она лежала. Попробовала шевельнуться, сердце тут же резануло болью. Я умираю? Господи, за что? На улице, как бездомная собака! Суп так и не сварила Коленьке… Успела подумать она и снова провалилась в забытье. Через какое-то время она снова выплыла из тумана беспамятства. Рука под ней занемела, не чувствовала её уже. Господи, не найдут меня. И зачем тут пошла? Не ходит тут никто, кроме собак да кошек. Они учуют запах. На жаре я быстро завоняю. Тьфу, Господи, какие мысли в голову лезут. Она решила позвать на помощь. Но вместо крика раздался стон, больше похожий на коровье мычание…