Предыдущая публикация
С Игорем мы развелись несколько лет назад, и те алименты, которые он платил, можно было считать чисто номинальными.
Мои подруги говорили, что я виновата сама. Нет, не в разводе, там всё было слишком однозначно, а в том, что после своего расставания с мужем безбожно избаловала собственную дочь. В их словах была доля истины. Большая доля.
Мне казалось, что наш развод должен непременно очень сильно травмировать ребёнка, и я делала всё, чтобы Дашка не получила психологическую травму, то есть выполняла все её прихоти, чтобы дочь не чувствовала себя обделённой. Знаете, каково это - смотреть, как твой пятилетний ребёнок в свой день рождения не играет с друзьями, не ест мороженое, отказывается ехать в игровой центр, потому что любимый папочка обещал приехать с подарком? Как она стоит на балконе под палящим июльским солнцем, роняя слезы на бетонную обшивку, и, выбившись из сил, вглядывается в арку соседнего дома, высматривая знакомую высокую фигуру, которой на её переживания наплевать?
Все мои уверения, что папа найдёт нас в игровом центре, что его, наверное, отправили в командировку, что, может быть, его подкосил неизвестный доселе вирус и ещё миллион версий, ничто не смогло заставить Дашку покинуть свой наблюдательный пост. Потом, когда даже пятилетней девочке стало понятно, что главного гостя уже не будет, я пережила её бурную истерику, наорала по телефону на Игоря, особо не заботясь, что эпитеты, которые я использовала в своей речи, слышала дочь, и категорически запретила ему приближаться к Дашке. Чему, надо сказать, он, кажется, обрадовался.
А потом... Потом меня накрыло такое чувство вины, что я отчаянно бросилась делать всё, чтобы загладить эту самую вину, и... Получилось то, что получилось.
Моя некогда послушная дочь превратилась в маленького капризного монстра. Всё в моей жизни было посвящено её потребностям и интересам. Мы шли туда, куда хотела Дашка. Смотрели по телевизору то, что просила она, даже если по другому каналу шёл мой любимый фильм. Я почти перестала ходить в гости к девчонкам, а они ко мне, потому что дочери непременно надо было присутствовать при наших разговорах. Я готовила только то, что любит мой ребёнок. И бесконечные игрушки, игрушки, игрушки. Любая новая вещь, мелькнувшая в рекламе, становилась предметом её вожделения.
Но не в этот раз. На работе проводили очередную оптимизацию, меняя ставки и задерживая зарплаты. Сбережений в связи с предновогодними тратами почти не осталось. Совместный запланированный праздник с подругами сорвался из-за Дашкиных капризов, в результате чего в холодильнике осталась куча вкусной, но скоропортящейся еды. Я никогда бы не стала готовить столько для нас двоих, но планам не суждено было сбыться. И вот сегодня дочь снова завела свою излюбленную пластинку под названием "Хочу". Терпение лопнуло.
- Нет! - Решительно заявила я и скрылась на кухне, оставив её реветь у себя в комнате.
Через некоторое время мне всё же стало жаль её, и я решила поговорить ещё раз, попробовать объяснить, что мне трудно, что эта новая игрушка почти такая же, как та, что мы купили совсем недавно, что...
- Даш!
В комнате дочери не было. Я заглянула в ванную, в туалет, на балкон.
- Даша!
Её не было ни в шкафу, ни под кроватью, ни за шторами. Я бросилась в коридор. Так и есть: ни куртки, ни сапожек. Замок захлопывался почти бесшумно, поэтому я, закрыв дверь в кухню, и не услышала ничего. Внутри всё замерло. Нет, конечно, дочери уже восемь. Я в её возрасте ходила в школу и гуляла во дворе одна. Но вечно цепляющаяся за мою руку Даша - другое дело. Я почти не помнила, как оделась, как выскочила на улицу, как, срывая голос, звала дочь.
- Ты чего орёшь? - Спросила соседка. - Случилось что?
- Дашка пропала. - Еле выговорила я. - Обиделась и ушла.
- В полицию иди, заявление пиши. - Вздохнула она. - Ишь, обиделась. Избаловала ты девку дальше некуда. Если бы не безобразия, что кругом творятся, так и искать не надо бы. Попсихует, придёт. Вот тогда ремнём по мягкому месту, чтобы не взбрыкивала. Взяли моду, чуть что, из дому бегать.
Я побежала в полицию. На середине пути осознала, что вообще не понимаю, куда бегу, что у меня нет с собой ни паспорта, ни Дашкиной фотографии. Нет, положим, в телефоне есть. Телефон! Я совсем не подумала о нём. Лихорадочно набрала номер. Не отвечает. Бросилась смотреть геолокацию. Показывает район парка недалеко от нашего дома. Слабая надежда придавала сил, и я повернула туда.
* * * * *
Моя дочь сидела на скамейке, упрямо сжав губы. А рядом... Рядом, так же хмуро нахохлившись, сидел парнишка постарше, лет двенадцати-тринадцати на вид, и что-то тихо говорил ей.
- Даша! - Я бросилась к ней. - Как же ты меня напугала! Разве можно так делать?!
- Не смейте её бить! - Мальчик вскочил. Тёмные глаза смотрели на меня с гневом и ненавистью. - Она ещё маленькая!
- Бить? - Я замерла. - Скажи, разве похоже, что я собираюсь её бить?
Он перевёл взгляд на Дашку. Та заморгала и втянула голову в плечи. Потом снова, уже более внимательно, посмотрел на меня.
- Вообще-то непохоже. Но она сказала, что вы её всё время бьёте. И она боится идти домой. - Он нахмурился и повернулся к Дашке. - Соврала?
- А ты у меня телефон украл!
- Я отдал. И не украл, а ты сама его бросила на скамейке.
- Даш, зачем? - Я в недоумении смотрела на дочь. - Он же новый совсем.
- Я так в кино видела! - Дочери явно не понравилось, что мои претензии касаются её, а вовсе не незнакомого мальчика. - Там тётя так сделала, чтобы её не нашли.
- Она сидела здесь. - Мальчик смотрел так же сердито, но уже не на меня, а на Дашку. - А потом оставила телефон на скамейке и пошла. Я сначала взять хотел, это правда, но увидел, что она плачет, и отдал. А она сказала, что из дома ушла, что её бьют, что она голодная. Я бы покормил, но у меня денег нет.
- Она голодная? - Я смотрела на дочь и не узнавала её. Когда же Даша научилась так врать? - А тебя как зовут?
- Саня. Александр.
- Вот что, Александр-Саня, во-первых, спасибо, что телефон вернул и заступился передо мной за мою дочь, за которую мне сейчас очень стыдно. Это по-мужски. А, во-вторых, разреши мне пригласить тебя в гости. У нас столько всего вкусного в холодильнике, того, что эта голодная девочка не желает есть. Я старалась, когда готовила. Может быть, ты оценишь эти старания.
- Я не знаю. - Растерялся он. И даже отошёл на шаг.
- Мама, ты зачем его зовёшь? - Дашка смотрела ревниво и непонимающе. - Я не хочу.
- А меня сейчас это мало интересует. - Сообщила я, крепко взяв её за руку. - Человек сидел здесь с тобой, мёрз на холодной скамейке, утешал, слушая твои выдумки. Самое меньшее, что я могу сделать, это накормить его и напоить горячим чаем. Идём, Сань.
Он неожиданно улыбнулся и кивнул.
- Проходи. - Я пропустила его в квартиру. - Куртку оставь на вешалке. Даш, покажи Сане свою комнату.
Дочь швырнула куртку на тумбочку и, не оборачиваясь, побежала к себе. Мальчик покачал головой, повесил свою и её куртки и, оглядываясь по сторонам, прошёл на кухню.
- Ну и врёт она у вас. - Заметил он. - В парке была такая несчастная. Я уже подумал, что правда бьют. А она почему убежала?
- Не купила ей очередную куклу. - Призналась я. Он смотрел испытующе, и мне почему-то стало стыдно. - Знаю, я сама виновата, что Даша себя так ведёт.
Он тактично кивнул. Под курткой на мальчике оказалась лишь растянутая со стёршимся рисунком футболка. Он замёрз, и сейчас худенькие руки всё ещё были покрыты гусиной кожей и... синяками.
- Ты поэтому поверил, что я её бью? - Я кивнула на его руки.
Он потупился.
- Она сама сказала.
- Саша, если тебе помощь нужна, ты скажи.
- Нет. - Он замялся. - И не говорите никому, ладно? Это отец иногда чудит. Не всегда тоже. Только, когда совсем сильно напьётся. Просто я тогда тоже ухожу.
- А мама?
- Да они вместе выпивают. Она, конечно, не так сильно, но бывает. Потому что он, если она не садится с ним за стол, начинает кулаками махать. На нас с сестрой злится, что мы дармоеды. Но Настя, она взрослая уже. Ей в ноябре восемнадцать исполнилось. У неё жених есть. Когда они поженятся, то снимут квартиру и заберут меня к себе. Настя так говорит, и Дима тоже. Пахнет вкусно очень.
Я поняла, что пора прекращать расспросы, и принялась накрывать на стол.
Даша вошла на кухню неожиданно притихшая, села рядом с гостем.
- Это тоже папа тебя ударил? - Вдруг спросила она, указав пальцем на тонкий шрам над бровью.
- Бутылку кинул. - Саня тряхнул чёлкой. Шрамик скрылся под тёмными волосами. - Она разбилась о стену, а осколок отлетел.
Я вздрогнула, представив летящий почти в глаз кусок стекла. Строго посмотрела на дочь.
- А ты откуда знаешь, что папа? Подслушивала?
- Он громко говорил.
- Тихо. И не он, а Саша.
- А от нас мой папа ушёл. - Заявила Дашка, вопросительно заглядывая мальчику в глаза.
- Ну и что? - Он смотрел спокойно. - У тебя же мама есть. Она тебя любит, готовит тебе, покупает всё. И вообще, иногда лучше не надо никакого отца.
Дочь замолчала, задумавшись. Я смотрела, как он ест. Торопливо, но не жадно и аккуратно, не забывая говорить "спасибо".
- Спасибо. Всё очень вкусно. Вы хорошо готовите. Настя тоже умеет, потому что на повара учится. Когда мы будем жить вместе, она будет нам с Димой жарить оладьи и сырники на завтрак. У неё по ним уже зачёт есть. Знаете, я пойду...
Он встал неохотно. Видно было, как не хватает этому мальчишке домашнего тепла и как он мечтает о нём. Даша сидела притихшая, не издавая ни звука. Потом встала, ушла к себе. Саня натягивал в коридоре куртку, когда она вернулась. Протянула ему маленького белого медвежонка в красной вязаной шапке, которого выпросила совсем недавно во время очередной нашей прогулки.
- Возьми. Я бы подарила тебе ещё что-нибудь, но ты же мальчик и не играешь в куклы.
- Да я и в медведей не играю. Не надо.
- Возьми, Саня. - Попросила я. - Это Даша дарит от чистого сердца.
Он усмехнулся и сунул игрушку в карман.
- Спасибо.
- Саша, пообещай, что если дома станет совсем плохо, ты придёшь. Запомни наш адрес и приходи.
- Хорошо.
Я проводила его с тяжёлым сердцем. Хотелось оставить этого мальчишку здесь, с нами, и никуда не отпускать. Дашка сидела у себя в комнате. Я решила не читать ей нотаций, но она подошла сама.
- Мама, а что, некоторых детей правда бьют, как Сашу?
- Бьют, дочь. К сожалению.
- А за что?
- Ни за что. Просто забывают, что сами когда-то были детьми. Может быть, и этих взрослых так же не любили в детстве.
- Ты поэтому меня любишь, чтобы я потом тоже любила своих детей?
- Я люблю, потому что люблю. - Я не знала, что ей ответить. - Но, конечно, мне хочется, чтобы ты выросла доброй девочкой, умела любить других людей и своих детей тоже.
- А Саша? Он сможет любить, если его бьют?
- Почему-то, Даш, мне кажется, что да. Он же подошёл к тебе в парке.
* * * * *
Саня больше не пришёл. Ни разу. Мы с Дашей встретили его гораздо позже, когда я вела дочь с майской школьной линейки.
- Здравствуйте! - Он догнал нас у входа в парк. - Вы меня помните?
- Саня-Александр. Здравствуй. Как ты?
- Хорошо!
На его руках больше не было синяков, а тёмные густые, аккуратно подстриженные волосы не падали на лоб и не прикрывали знакомый тоненький шрам над бровью.
- Не убегаешь больше? - Он подмигнул Дашке.
- Нет. - Смутилась она.
- А я теперь живу с Настей. - Похвастался мальчик. - Смотрите, вот моя сестра. И Дима.
Я обернулась. Молодые люди, стоящие в тени большого дерева, смотрели на нас и улыбались. Я помахала им рукой, и они махнули в ответ.
- Я рассказывал, что ходил к вам. - Сообщил Саша. - Ну ладно, тогда до свидания.
- До свидания, Саня.
- Нет, мама, Саша, когда вырастет, точно не будет никого обижать. - Задумчиво протянула Даша. - Раз теперь у него всё хорошо и его любят. Он ведь тоже будет любить других людей?
- Будет, Даш. Он и раньше любил, несмотря ни на что. Помнишь, я говорила тебе? Так тоже бывает. Просто такой хороший человек.
Дочь обернулась и посмотрела вслед мальчику, который однажды заставил её задуматься о слишком серьёзных и совсем недетских вещах, о которых ей никогда не говорила я, её, казалось бы, понимающая и заботливая мать.
Саша уходил быстро и весело к любящим его людям. На стареньком школьном рюкзаке болтался белый медвежонок в вязаной красной шапке.
Следующая публикация
Нет комментариев