Москва и Курский вокзал ошеломили меня [после приезда из Омска]. Такая толчея, такие кругом удивленно-испуганные глаза, столько народу! Сначала я даже растерялся, а затем, несколько придя в себя, отправился в Сокольники, где жила женщина, обещавшая отцу приютить меня. Старый двухэтажный дом стоял в глубине двора, дом с запахом керосинок, со скрипучими лестницами на второй этаж. […] Я не умел запросто заговорить с незнакомым человеком и ходил по Москве, произнося только самые необходимые слова: "Пожалуйста, один билет" или "Сколько стоит суп?". Когда деньги закончились и суп покупать стало не на что, я молчал уже целыми днями.
Если человек умеет удивляться, восхищаться, радоваться красоте, радоваться таланту – этот человек счастливый, для него жизнь интересна, она всегда для него по-новому открывается, всегда неожиданна. Я завидую таким людям, сохранившим детское восприятие мира. Несчастны те, кого не радуют восходы, не трогают красота и талант, сердит неожиданность.
Гению позволено многое – но там, где талант, должна быть и совесть. Сейчас – везде вседозволенность и безнаказанность. Печально. А весь ужас в том, что при такой дозволенности каждый человек думает: "А вот он, на экране, так может себя вести, а я нет? Он что, лучше меня?".
Ты можешь быть неважным по характеру человеком, но гражданином быть обязан. И актёр обязан быть гражданином, может быть, более чем кто-либо другой. Чем дольше я работаю в театре, тем больше убеждаюсь в уникальности моей профессии. Разве не поразительна сама возможность выступать перед тысячной, а то и миллионной аудиторией, утверждая или отрицая то или иное положение, проблему, мысль?
Вообще никакого особого секрета семейного счастья нет. Наверное, есть умение уступать, в нужный момент уйти в сторону. У меня очень хорошая семья. Я люблю жену Аллу Петровну, дочку Лену, внучку Лизу. Так и должно быть. А если что случается, то ничего страшного.
Частная моя жизнь интересна только мне и моим самым близким. Что бы ни сказал о них – все равно это будет и обо мне. А я ничего сверх положенного здесь не сотворил. Только то, что написано на роду. Если же говорить про театр – про Театр ли Вахтангова, или про Театр как явление в нашей жизни, – это опять же будет о себе. Поскольку театр – моя жизнь, для меня он никогда не существовал без меня самого. И я не хочу, чтобы меня отделяли от прожитой жизни или, наоборот, слишком привязывали к профессии. За долгий путь в театре и кино я, пожалуй, все сказал.
Нет комментариев