Предыдущая публикация
Марш в историю
Об истории корчевского ополчения, которое предназначалось для участия в Крымской войне, сегодня, к сожалению, почти ничего неизвестно.
1855 год. Двумя годами ранее Российская империя вступила в войну с Османской империей, к которой год спустя присоединились Британия, Франция и даже Сардинское королевство, включавшее несколько крупных провинций современной Италии. Эта война получила название Крымской и была ознаменована многими славными битвами, включая знаменитую оборону Севастополя, но итог этой войны сложился не в пользу Российском империи. Именно в ходе этой войны впервые была озвучена британская доктрина в отношении нашей страны: «Хорошо было бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, загнать московитов вглубь лесов и степей» (Таймс, 1854 г.)
К началу 1855 года русские войска уже потерпели ряд громких поражений в Крыму, но преуспели на Дунае и в нескольких морских сражениях. Грядущий год сулил Российской империи новые испытания: объединившиеся союзники готовили нападения на Азовском море и на Балтике, уже произошли первые морские стычки на Дальнем востоке. «Социалистическое отечество в опасности!» — чуть более чем через полвека в аналогичной ситуации воскликнет В.И.Ленин. Но император Николай I, как и следует самодержцу всероссийскому, более сдержан и величественен в своём январском манифесте 1855 года:
«Мы, Николай Первый, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, и прочая, и прочая… обращаясь с сим воззванием ко всем сословиям Государства, повелеваем: приступить ко всеобщему государственному ополчению».
В качестве основной угрозы российское командование рассматривало вероятность вторжения британо-французских войск со стороны Балтики. Поэтому центрами создания ополчения стали Новгородская и Тверская губернии.
Во всех уездах началась активная подготовка ополченских дружин. Не стал исключением и Корчевской уезд. Из местных дворян была сформирована дружина №14, командирами которой были избраны отставные офицеры времён Александра бывший майор легкой кавалерии Кегель, отставной лейтенант флота Чагин, штабс-капитан артиллерии Голубицкий, ротмистр кавалерии Хаецкий, поручики Храповицкий, Ауэрбах (возможно, один из родственников владельца фарфорового завода), Михайлов, Генике и Костерев. Командиром Корчевского ополчения стал отставной армейский полковник Григорий Лаврентьев.
Одновременно началось и формирование рот, состоящих из рядовых ополченцев. Крестьяне и мещане Корчевы на призыв записываться в ополчение откликнулись с воодушевлением — в отличие от своих помещиков, которым совсем не хотелось отдавать в солдаты свою рабочую силу. В книге приводятся забавные случаи, когда на сборный пункт присылали в качестве кандидатов в ополченцы хромых, одноглазых, больных грыжей и глубоких стариков. Хотя были и другие ситуации, когда крестьяне буквально дрались за место в рядах ополчения. Один дворовый человек пришел к помещику и попросил отпустить его в ополчение, поскольку у него маленький брат, и нужен «кто-то, чтобы с турком справиться, пока эти молокососы подрастут». Помещик был так тронут таким проявлением патриотизма, что лично привел ополченца на сборный пункт.
Активнее всего в ополчение записывались мещане так называемых «свободных профессий» — то есть те, у кого не было постоянного заработка, и кто надеялся участием в боевых действиях поправить свои дела. «Сколько было артистов и художников!, — писал пораженный полковник Лаврентьев. — Например, пришла записываться (в ополчение) целая волость сапожников, развязных и размашистых, хоть сейчас в барабанщики! А еще пришла артель красильщиков, у которых, при северной белизне тела, лапы были поистине негритянские, в синьке и саже. Маляры и чеканщики, штукатуры и канительщики, ткачи и горшечники». Одним словом, недостатка в желающих встать в ряды ополчения жителей Корчевы не было.
Разумеется, жены и матери ополченцев вовсе не рады были тому, что их мужья и дети покидают родные дома. Поэтому в квартирной комиссии, занимавшейся обустройством ополчения, постоянно наблюдали трогательные сцены, когда новые ратники принимают присягу, а чуть поодаль всхлипывают и бьют земные поклоны их родственницы. Зато власти Корчевы показали себя во всей красе: городской голова купец Шестов за свой счет устроил ополченцам роскошный праздник: на главной городской площади четыре стола была уставлены закусками, в толпе бесплатно раздавали булки и копченых рыб. Новые ратники получали бесплатную порцию вина. Во время раздачи алкоголя случались неприятные инциденты, когда «к чарке» пытались на халяву прорваться разные штатские, ополченцами не являющиеся. Таких выкидывали из строя, предварительно, как пишется в книге, «угостив по мордасам».
Корчевские купцы раскошелились и на покупку обмундирования для ополченцев, хотя здесь тоже не все проходило гладко. Один купец, который должен был доставить шинели и кафтаны для ополченцев, так сильно нагрузил ими лодку, что она перевернулась посреди Волги неподалеку от Корчевы. Другой пытался всучить ополченцам кафтаны из «моченого сукна», то есть предварительно обрызгивал одежду водой, чтобы она выглядела более товарной. Но приемку одежды и обуви вели такие же купцы, которые моментально раскусывали мошенников.
Если с одеждой вопрос решить удалось, то с вооружением было сложнее. Чем вооружать почти 800 человек — было решительно непонятно, тем более что всё свободное оружие уже было отправлено из уезда в Крым, где вовсю шли боевые действия. Выручил прапорщик Кожин, который на собственные средства выписал из Швейцарии сто штуцеров, а позже ополчение вооружили кремниевыми ружьями производства Тульского оружейного завода — теми самыми, которые лесковский Левша заклинал «кирпичом не чистить».
В конце концов корчевское ополчение было готово пройти главный экзамен — инспекционный смотр, по итогам которого принималось решение о боеспособности ополченской дружины. Смотр состоялся на главной площади Корчевы 20 мая, а проводить его приехал адьютант военного министра граф Строганов. Он высоко оценил боевые качества, выправку и обеспечение корчевского ополчения, и спустя несколько дней в Корчеву прибыло дружинное знамя ополчения. Герб Корчевского ополчения придумал один из офицеров команды – к сожалению, в книге не говорится, кто именно.
Но вот всё готово к походу, и 14 июня команда №14 должна была выступить из Корчевы. Накануне ополченцам корчевские купцы вновь устроили роскошные проводы. Купец Куренков за свой счет накрыл такой стол, что полковник Лаврентьев изумленно отметил: «Пир дошел до таких гастрономических изысканностей, что поев несколько блюд сытного обеда, ратники угощались пирожными и пряниками!». Обед устроили под окнами дома Куренкова, накрытые столы стояли в тени искусственных аллей. После обеда Куренков вручил каждому ополченцу серебряный крестик «с прибавлением денег на покупку снурка».
Когда корчевское ополчение выступило из города, следом за ними двинулись сотни женщин, провожающих своих мужчин. «На первых верстах похода, — писал Лаврентьев. – обнаружилась масса провожающих, которая ужаснула своей огромностью. Тут были не одни жены, нет! Пришли целыми семьями и деревнями со всеми обитателями: старики отцы и матери, жены и ребятишки обоих полов и всех возрастов». Лаврентьев распорядился отправить в Корчеву всех женщин, сопровождавших походную колонну, оставив только четырех штатных прачек.
Корчевские ополченцы должны были идти в крепость Динсбург недалеко от нынешней Риги. Когда дружина проходила через города Тверской губернии, их встречали ликующие толпы, бросали цветы – все приветствовали героев ополчения, идущих защищать Отечество. До Динсбурга корчевское ополчение шло пешком полтора месяца, потеряв за это время больными четырех человек. В самом Динсбурге уже было множество других ополченских дружин. Корчевитянам была поручена караульная служба и патрулирование улиц. Каждый день они ждали отправки в Крым, «в баталию», но команды не было – в Крыму воевала кадровая армия, а ополченцев держали в резерве.
Так прошло несколько месяцев, прошла зима, и только весной 1856 года корчевская команда получила приказ выдвигаться. Теперь их разместили в местечке Креславль, откуда, по точным сведениям, они должны были вскорости отправиться к театру военных действий.
И тут… «Прошла часть Великого Поста, когда стали смутно носиться в народе слухи о завершении войны, — писал Лаврентьев. – Ополчение продолжало свои воинские занятия, не обращая на слухи внимания, а ратники даже принимали слухи за личное оскорбление или умышленную насмешку. Они так сжились с мыслью о призвании на кровавую жертву, что мир без их участия в драке казался им невозможным». Однако слухи оказались верными: в мае перед строем всех ополченских дружин огласили манифест нового императора Александра Второго о завершении войны. «Ныне обстоятельства переменились, — говорилось в манифесте. – Мир с воевавшими против нас державами заключен в Париже, и за сим для охранения государства уже не нужно чрезвычайное ополчение». Царь повелел немедленно отпустить всех ратников по домам: «да возвратятся сии храбрые ратники государственного ополчения в недра семей своих, да наслаждаются они мирной жизнью и драгоценными свидетельствами совести, что ими исполнен священный долг верных сынов России».
тдельное обращение к ополченцам Новгородской и Тверской губерний опубликовал генерал-адъютант граф Александр Аркадьевич Суворов, командующий ополченскими силами России — внук знаменитого полководца Александра Васильевича Суворова. Это прочувствованное обращение даже сегодня, спустя 160 лет, невозможно читать без волнения: «Признательно вам будет дворянство, признательно за ваши неусыпные труды и старания, когда быв оторваны от сохи и других мирных занятий, вы на самое короткое время сомкнули стройные ряды и поняли боевые свои обязанности. Вы свято исполнили долг свой и не менее святой долг для меня – благодарить вас за службу. Прощайте же, бывшие ратные товарищи и хранит вас Господь!».
Конечно, разочарование от того, что не удалось «поучаствовать в драке» не могло пересилить радости от скорого возвращения домой. Всего за несколько недель спешным маршем корчевские ратники дошли до Новгорода, где их уже ждала целая флотилия судов, обязанных доставить по Волге в Корчеву. Когда ратники увидели родные кресты корчевских храмов, многие заплакали, а потом все ратники и офицеры встали на колени.
Поход корчевского ополчения закончился. Офицеры ополчения получили награды, каждому из них предводитель корчевского дворянства граф Николай Толстой подарил памятный адрес. Впоследствии на доме купца Куренкова – того самого, который подарил каждому ополченцу серебряный крест – появилась памятная доска с надписью «Под огнем любви и верности к Царю и Отечеству в братской готовности вы приняли ополченный крест за преданных вам Корчевитян».
«Служебное поприще Корчевской Дружины Тверского ополчения – это была эпоха бедная событиями и громкими подвигами, но богатая добросовестным трудом и общим безраздельным рвением на пользу общего дела», напишет потом командир ополчения полковник Лаврентьев, который постановлением Тверского Дворянского Собрания был зачислен в дворяне Тверской губернии. 15 сентября 1856 года стало его последним «рабочим днем» — на следующий день ополчение официально расформировали, а ратники, как писали в документах того времени, были «обращены в первобытное состояние».
А спустя год полковник Лаврентьев за свой счет выпустил книгу об истории ополчения, с пометкой: «издание предназначается в пользу семейств умерших ратников и бедных города Корчевы». приписка, к слову, не лишняя: в те времена книги стоили дорого, читали их много, а потому такая благотворительность приносила реальные плоды «инвалидам» — пусть даже так и не состоявшегося похода.
Следующая публикация
Нет комментариев