Предыдущая публикация
"НАСЛЕДНИК КОЛДУНА"
Автор : Анна Шахин
Глава 7-8
#НаследникКолдунаУБелки
- Господи, только бы пришел. - молилась Елизавета Сергеевна, крестясь и глядя на образ в углу.
Нине становилось все хуже. Она впадала в забытье и уже почти ни на что не реагировала. Мать уже раз сто поменяла ей повязку на лбу, а соседка Мария, которая тоже зашла посмотреть на девушку, даже обтерла ту домашним неразбавленным самогоном и переодела, но снова все безуспешно. Тут постучали в дверь.
- Егорка! - обрадовалась Елизавета Сергеевна. Мария поспешила открыть дверь. На пороге выросла мрачная и уставшая фигура мужчины, который прямо в снежной обуви протопал в комнату и отодвинул занавеску, за которой некогда Нина от него пряталась.
- Слегла значит... - подвел итог он и посмотрел на Марию. - Вы идите домой. Дальше я сам.
Женщина без лишних слов кивнула, и накинув пальто и шаль отправилась домой.
- Ой, беда какая. - запричитала Елизавета Сергеевна, вытирая накатившую слезу краем шали и обратилась к мужчине. - Егорушка, Христом прошу, вытаскивай девку. Мне без нее жизни нету. Коли пропадет, считай, и я кану следом. Вот тебе крест, отблагодарю. Ей Богу. До гроба молиться за тебя буду, сынок.
- Полно божиться, Елизавета Сергевна. - отмахнулся тот, внимательно наблюдая за больной, и перевел на мгновение взгляд на мать. - Вы мне вот, что скажите. Лечила ли ее когда-нибудь Евдокия?
Женщина и секунды не думала.
- А как же! Нинка наша, когда еще грудничком была, застыла, видимо, в избе холодной. Тогда Олежек печь перекладывал, вот и подхватила маленькая хворь. Евдокия с Григорием ее за ночь от воспаления легких вылечили. Было дело, было.
Егор прищурил глаза и кивнул, буркнув себе под нос - "Так вот, кто последним оказался".
Не поняла его слов женщина, да и не до этого было. Несчастная переживала за жизнь дочери.
- Она сегодня вся сырая пришла домой. Прям насквозь, в мороз такой. - начала объяснять Елизавета Сергеевна. - Я ее спрашивала, мол, что такое, а она и не сказала ничего. В баню ушла, а когда пришла, слегла, и уже не встала.
- Ладно. Я понял. - обрезал Егор, спеша скорее приступить к действию. - Вы, Елизавета Сергевна, идите-ка в террасу пока, а я тут попробую что-нибудь сделать.
- Попробуй, попробуй. - закивала женщина и укатила коляску, закрыв за собой дверь. Егор посмотрел ей в след, и когда убедился в том, что никто его не побеспокоит, осмотрелся. Кругом книжки, тетрадки, карты и различные школьные пособия.
- Ну что, Нина Олеговна, пора лечиться. - мрачно сказал тот и посмотрел на девушку, возле которой сидел Рыжий и мурлыкая, мялся лапками в бок хозяйки. Егор поджал губы и сказал.
- Будет жаль тебя, но по-другому вряд ли получится.
С этими словами мужчина снял куртку и закатав рукава водолазки, достал из кармана старинные жемчужные бусы и начал водить над телом Нины, едва касаясь ее кожи. Та, до этого лежа неподвижно, словно в коме, задвигалась и начала морщиться, будто почувствовала прикосновения.
- Давай, гадина, выходи... - шептал Егор, оперевшись одной рукой о подушку и нависнув над учительницей. Та замотала головой и начала впиваться пальцами в перину.
Рыжий уже не то, что перестал мурлыкать, он одичал, вздыбился и начал пугающе урчать и шипеть, а после и вовсе хотел убежать. Егор задержал его свободной рукой, держа во второй бусы и продолжая водить ими по телу девушки. Крупные капли пота стекали с ее виска, падая на мокрую подушку. В этот момент лампочка мигнула и на секунду потухла. Егор довольно оскалился, чувствуя присутсвие той, чьи бусы держал в руках.
- Давай, ведьма, вылезай от туда... или ты думала я куплюсь на это... выходи, говорят...
- Егорушка... - простонала в бреду Нина и приподняв руку, положила горячую ладонь ему на щеку. В тот же миг жар ее руки обжег его кожу и он отдернул ее.
- И не пытайся, старуха. Не одолеть тебе эту девку. Лучше по-хорошему выходи...
В ту секунду девушка открыла мутные бледно-голубые старушечьи глаза и уставилась на мужчину. Улыбаясь она снова потянула к нему руку.
- Егорушка... не для того я учила тебя всему, чтобы ты меня же прогонял... она же тебе понравилась... так позволь... позволь мне...
- Заткнись, ведьма... - прошипел тот, хватая ту за горло и вжав на секунду в подушку. - Пошла вон из этой плоти, падлюка.
Рыжий уже вырывался, как мог, шипя и царапая Егора, но тот держался и терпел. Еще не пришло время.
- Не оставлю я ее... она нужна мне... это мой сосуд... ты мне не запретишь...
- Хорошо. - пугающе спокойно ответил тот. - Тогда я просто оставлю все, как есть, а эта учительница пусть сдохнет вместе с тобой и все наконец закончится...
- Ты не посмеешь... - та засмеялась с каким-то скрипом в голосе. Это не был голос Нины.
- Да что ты? Я посмел, когда ты Анну загубила... посмею и в этот раз. Что, думаешь, рука дрогнет?
- Дрогнет... - уверяла та, довольно улыбаясь.
- Поскалься мне, тварь. Я тебя проклял еще пару тысяч раз сегодня, когда ты Алинку едва не погубила. Ребенок тебе чем помешал? Или смерти Машкиной тебе мало было? Так что же и меня с ней на тот свет не отправила? Мне бы легче было, чем теперь твои проклятья подавлять.
Девушка улыбнулась.
- Как же... как же я могу... ты нужен мне, Егорушка... чего ради я все это делаю?
- Ради себя, овца ты тупая.
- Ты так сейчас говоришь... потому, что меня старухой запомнил... а как стану я ею, так и поймешь всю суть... юнец...
- А ты старуха и есть. - усмехнулся Егор, сморщившись от сильного укуса кота, от которого уже клоки летели в разные стороны. - Никакая плоть тебя не омолодит. У тебя же душа до дыр гнилющая. Вся в опарышах... тухнет... смердит...
- Рано так говорить... - гнула свое та.
- Да поздно уже, а не рано. Не жилось по-человечески...
- Как же жить-то, по-человечески, когда сила такая дана...
- Сила эта не твоя, а Дьявольская. Как дали, так и заберут. Будет душа твоя на самом дне тлеть, гадина, а те собаки твои кости глодать...
- Не будут! - проорала взбесившись та жутким переливом разных голосов. Егор снова ухватил ее за горло, и начал что-то нашептывать, одновременно пододвигая кота ближе. Рыжий был неуправляем. Он корчился и урчал, как припадошный. Он вырывался и выворачивал голову.
- Прости, кошак, Нинке жизнь нужнее... - только и шептал ему Егор, пытаясь оправдать свой поступок. Этим временем изо рта девушки начал выходить черный густой дым. Егор почувсвовал трупный смрад и задержал дыхание, продолжая удерживать кота, от зубов и когтей которого вся его рука была изодрана в кровь. Но что-то изменилось. Бусы в руке, которой Егор держал горло Нины почернели, а дым впитался в них и исчез. Девушка громко застонала и обмякла, за ней следом и Рыжий. Егор еще с минуту ждал каких-либо проявлений, но напрасно. Все закончилось. Увы, не так, как он ожидал. Кот уркнул и поджав уши осмотрелся круглыми от страха глазами. Егор погладил его между ушами и сказал.
- Повезло тебе. - мужчина перевел взгляд на Нину и добавил. - А вот ей нет.
Егор еще с пару минут посидел возле учительницы, приводя перепуганного и чудом уцелевшего кота в порядок. В это время скрипнула дверь и в проеме проглянула голова Елизаветы Сергеевны.
- Ты уж извини, Егорушка, за то, что без спросу... как там Нинка? Сил нет ждать.
- Все уже прошло. Пусть отлежится, сил наберется, в себя придет.
- Ой, как хорошо. - почти пропела от радости женщина и засуетилась у плиты.
- Ну, я пойду. - Егор поднялся на ноги и посмотрев на изодранную руку, пошагал к выходу.
- Никаких "пойду"! - запротестовала Елизавета Семеновна. - Чайник, вон, горячий еще, на печи же. Я тебя без чая не пущу, хоть убей! У меня и пирожки есть с капустой, да с яблочком. Знаю, любишь ты пирожки. Давай, давай, проходи родимый.
Егор только улыбнулся в ответ, и нехотя протопал за кухонный уголок. Тут же перед ним выросли тарелки с пирогами и объемная кружка со смородиновым чаем.
- Уютно у вас. - признался Егор, засыпав в кружку сахар.
- А то. - улыбнулась Елизавета Семеновна. - Нинка как приехала, так и дом ожил.
Она задумалась, снова вспомнив про ее недавнее состояние. Всхлипнув вытерла накатившую слезу и сказала:
- Если с ней что случиться, как же я жить-то буду? Кроме ней ведь нет никого...
- Хватить вам о плохом думать. - буркнул Егор. - Поправится. Крепкая ваша Нинка, не пропадет. Вы мне лучше скажите, замечали ли за ней странности какие с тех пор, как она приехала?
Елизавета Сергеевна немного задумалась, глядя на кружку Егора, а потом ожила и полушепотом ответила:
- Замечала, замечала. Она с первой ночи про каких-то собак твердит. Говорит, скоблются под окном, калитку открыть пыталися. В ту ночь ты и сам тут бывал, говорила она тебе.
- И все? Еще что-нибудь было? - Егор внимательно слушал.
- Было соколик, было. Она один раз спрашивала меня, верю ли я в силу темную. Говорит, дико ей тут. Вроде и родная деревня говорит, а как чужая. Все не то что-то. На похоронах у Аннушки тоже сам помнишь, в обморок упала, да кровь носом пошла ни с того ни с сего, а уж той ночью бедняга натерпелась страху.
- Какой ночью?
- Когда ты ее из города привез. Она дня два, как в воду опущенная ходила. Зашуганная какая-то. Кузьматка ее напугала. Кузьму вздернутого видала она, да звали ее из лесу по имени. Ох, натерпелась деваха.
Елизавета Сергеевна вытерла слезу собственной косой и подлила Егору чайку.
- Значит давно это с ней.
- Давно, давно. - закивала женщина. - А ведь никогда она у меня суеверной не была. Считай, все детство тут выросла, ни о чем не думала, а сейчас уже вон какая кобылка, а в страсти эти верить начала. Я думаю сглазили ее, или порчу наслали. Она месяца полтора назад к батюшке ездила в город, водички привезла, к иконам прикладывалась. С тех пор тишина.
- Это хорошо. - кивнул Егор, решив не говорить женщине правду.
А пока Егор и Елизавета Сергеевна беседовали на кухне, Нина была в мире собственных кошмаров. Она ехала в трамвае. Трамвае, у которого был всего один вагон и не имел машиниста. Нина ехала по зеленым лугам и заснула в собственном же сне. Проснулась, когда трамвай начал тормозить. Нина открыла глаза и увидела кругом воду. Словно она была посреди океана. Трамвай остановился и открыл двери. Девушка осторожно поднялась с сиденья и осматриваясь вышла, чтобы посмотреть, куда ей идти, но как только она пересекла двери трамвая, он захлопнул их и спокойно, беззвучно уехал.
- Э-э-эй! Подождите! - крикнула Нина, но безуспешно. Она посмотрела вслед уезжающему трамваю, который скользил по воде, как по ледяной глади и поникла. Девушка стояла на крохотном куске бетонной платформы, вокруг которой было что-то, похожее на старый кирпичный фундамент, едва выглядывавший из темной воды, а дальше - только вода и ничего, кроме воды. Тусклый свет невидимого солнца освещал эту бесконечную океаническую мощь, оставляя Нину наедине с ней и отчаянием. Сглотнув, она медленно пошагала по платформе даже не понимая, на чем она держится, и насколько здесь глубоко. Местами в воде проглядывали рельсы, но стоило Нине опустить ноги в воду, как рельсы тут же исчезали, а нога уходила в глубину. Девушка с испугом дернула ногу обратно и паникуя начала осматривать странный фундамент. Она осознавала, что это место нереально, и она, должно быть, сейчас спит, но как объяснить все эти ощущения?Нина чувствовала зной и запах шпал, который временами сменялся каким-то трупным смрадом. Она чувствовала страх перед этой бесконечной водной гладью и тем, что сокрыто в ее глубинах, а еще она чувствовала полное отчаяние, в котором оказалась. Абсолютная безысходность.
- От сюда нет пути. - сказала себе в подтверждение Нина, когда изучила руины фундамента, который уже покрылся мхом и зеленой скользкой пеленой. Терять было нечего. Нина, будучи босиком, осторожно наступила на часть кирпичной кладки в надежде, что она может ее куда-то отвести. Все лучше, чем сидеть, ждать неизвестно чего и просто медленно сходить с ума. Кирпичи, кажется, были крепкими, и девушка потихоньку продолжила идти, но, чем дальше она отходила, тем глубже в воду уходил фундамент.
- Чего боишься? Смелее! Ныряй, Нин! - крикнул сзади до боли знакомый и бодрый мужской голос. Нина всхлипнула и обернулась.
- Папа... - только и выдавила она, чувствуя, как ветер смахивает с ее век навернувшиеся капли слез. Мужчина, совсем еще молодой, каким дочь запомнила его со старых фотографий, стоял в одних плавках на краю фундамента, и улыбаясь дочери, готовился к прыжку.
- Ну, что ты, Нинка-свинка, прыгай за мной! Не стремай! - подгонял он ее, называя так, как звал очень-очень давно, когда пухлое личико дочери имело вздернутый нос.
- Пап... подожди... - простонала девушка, желая лишь одного, впиться в него руками и никогда не отпускать, а он будто и не замечает этого, стоя и разминая руки перед прыжком. Вот он поднимает их вверх и слегка согнув колени, распрямляет и ровной дугой ныряет в воду.
- Па-а-а-ап! - крикнула Нина, понимая, что больше это сказочное видение не повторится и он больше не вынырнет из этой воды. Чтобы хотя бы попытаться угнаться за видением, девушка не раздумывая нырнула следом и погрузилась в темно-кофейную воду. Ближе к поверхности она еще была более-менее прозрачной, но на небольшой глубине уже виднелся непроглядный мрак... и ничего больше...
- Па-а-а-ап! - крикнула под водой Нина, но мужчины и след простыл. Как и не было. А впрочем, его и в самом деле не было. Просто сознание Нины играет с ней злую шутку. Развлекается и получает наслаждение от этой боли и полного отчаяния.
- Па-а-а-ап! - повторила Нина даже не понимая, что слезы смешиваются с пресной, но какой -то неприятной и отталкивающей водой. Это безумие должно кончиться, иначе безумной станет сама Нина. Одно из двух. Она отчаянно перебирала руками в воде, пытаясь сделать хоть что-то. Найти отца, или хотя бы какую-то опору, берег, пристанище. Но стоило ей вынырнуть, как уже исчезла даже та жалкая платформа и остатки фундамента. Все кончено. Она одна в этой воде. Скорее бы уже закончился этот адский сон, эта пытка. Нина громко взвыла, слыша свое эхо, гулкой волной разошедшееся по воздушному пространству, но ничего не изменилось. Девушка поняла, что смысла продолжать бороться нет. Лучше просто расслабить руки и отдать себя этому месту. Рано или поздно все равно что-то, да изменится.
Так Нина и сделала. Закрыла глаза, перестала грести руками и обмякла, медленно погружаясь в эту воду, которая так жажадала ее заполучить. Ее русые волосы мягкой тиной щекотали лицо, и даже создавалось какое-то странное чувство спокойствия, и в то же время тревоги. Что-то непонятное, что невозможно осознать до конца... и тут лица девушки что-то коснулось. Она слегка дернула голову в сторону, но касание повторилось. Пришлось открыть глаза... ох... лучше бы не открывала. Кругом, буквально повсюду, весь периметр воды был заполнен свиными трупами. Они плавали в воде с пугающей безмятежностью, с которой бабочки порхают в небе. Нина громко вскрикнула, теряя кислород, в котором, к собственному удивлению ощутила резкую потребность. Нужно было уплывать отсюда, но эти полуразложившиеся туши полностью закрывали путь и Нине едва удавалось отталкивать их в стороны, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, но вода стала тянуть ее ко дну. Тело отяжелело, словно налившись свинцом. Сопротивляться стало просто невозможно. Нина, барахтаясь в воде, среди этого смрада и полусгнивших поросячьих морд пошла ко дну, изредка еще пытаясь ухватиться хотя бы за эти трупы животных, но их тела уже стали подобно вате и расслаивались и таяли в ее руках. Сознание меркло, а ужас от происходящего терялся в его глубинах также, как и Нина в этой темной, темной воде...
* * *
- Вот так вот, Егорушка. - вздохнув закончила свой рассказ о покойном муже Елизавета Сергеевна, старательно перевязывая бинтом мужчине руку, которую исцарапал в лохмотья Рыжий.
На часах уже перевалило за четыре утра.
- Мда... - вздохнул в ответ Егор, и втянул горький сигаретный дым, когда женщина уже неуклюже завязывала бантик на его запястье из марлевых волокон.
Из угла, где спала Нина, раздался громкий, просто дикий звучный вдох и резкий шорох. Егор глянул на Елизавету Сергеевну и рванул туда. Нина сидела в сгорбленной позе на постели и с взлохмаченными волосами смотрела куда-то перед собой абсолютно чужими и отрешенными глазами, в которых читался необузданный ужас и паника. Она смотрела в сторону своих колен, укрытых верблюжьим одеялом, но будто видела что-то другое.
- Мать, таз у вас где? - перешел к делу Егор.
Женщина охнула, увидев состояние дочери и после заданного вопроса показала на полочку под столом. Егор метнулся туда и приподняв угол скатерти достал первую попавшуюся посудину, за которой следом вывалились и все остальные, грохоча на всю кухню. Егор быстро поставил миску на колени учительницы, которую почти сразу же стошнило. Мужчина внимательно смотрел, как из нее выходила черная склизкая субстанция. Кажется в это время Нина начала приходить в себя и заметила, что на нее смотрят в такой деликатный момент и сдавленным голосом прикрикнула:
- Мам! Скажи, чтобы ушел! - для устрашения она даже попыталась угрожающе махнуть абсолютно обессиленной рукой, но это было скорее смешно, нежели угрожающе.
- Полно тебе, Нинка! Не до этого сейчас. - только и овтетила женщина, глядя на дочь, которая скорчившись в три погибели, исторгала из себя след чужой воли и греха.
- Вы говорили вода святая есть? - спросил Егор у женщины.
- Есть, есть. Как же! - закивала Елизавета Сергеевна, и укатила коляску в террасу, вернувшись с литровой бутылкой, которую Егор тут же взял из ее рук и открутив крышку, сел на край кровати и грубо сжав щеки учительницы, начал заливать в рот. Та выворачивалась и пыталась вырвать лицо, но обессиленная, она почти ничего не могла сделать.
- Пей! - рявкнул Егор, замечая, что вода льется мимо. - Пей, кому говорят!
Та лишь изредка всхлипывала, едва поспевая глотать воду, которой и так нахлебалась в своем кошмаре. К счастью, бутылка наконец опустошилась и была передана в руки Елизаветы Сергеевны. Нина хрипло перевела дыхание, и с презрением глянув на мужчину уронила голову на подушку.
- Теперь высыпайся. Больше мне тут делать нечего. - подвел итог Егор и громко зевнув засобирался домой. Напоследок он прихватил с собой испачканную Ниной посуду и попросил у Елизаветы Сергеевны разрешение ее не возвращать.
- Как угодно, сынок. - только ответила она, перекрестив его в благодарность. - Храни тебя Господь. Ну, ступай с Богом. Алинушке привет передай от меня.
- Передам. Спасибо за перевязку, Елизавета Сергевна. - ответил тот и накинув куртку, взял посуду и ушел. Только не домой. Он поднялся вверх по улице, преодолевая сильный ветер и колючий снег, который обжигал лицо и облеплял недельную щетину. Поднявшись на гору он свернул в сторону старого дома Евдокии и едва шагнув к нему - выплеснул содержимое посуды в его сторону, а саму посуду выбросил в мусорный контейнер. Все. Дело сделано. Пора идти и провалиться в глубокий сон, а хотя, уже через два-три часа проснется Алинка, и дом снова будет на ушах стоять от ее игр и топанья. Какой тут может быть сон, да еще и глубокий?
Наступившее утро было хмурым. Ночью начался сильный ветер со снегом и не утихал до самого рассвета. Тучи по-прежнему заволакивали деревню, которая предпочла в такую погоду тихо дремать. Улица была пуста. Даже Семеныч сегодня запозднился со своим хлебом, хотя и народ-то особо не толпился.
Нина проснулась к десяти часам. Потянулась всем телом и громко, от души зевнула. На кухне слышался грохот кастрюль, а комнату заполнял запах свежих щей и ванильных ватрушек.
- Ма-а-ам! - позвала Нина, продирая глаза и укладывая челку. Кастрюли снова грохотнули и в дверной проем выкатилась коляска Елизаветы Сергеевны.
- Доченька! Ты как? Ой, радость-то какая! Румяненька опять! И глазки ожили! - всплеснула руками на радостях женщина, и подкатила коляску к кровати дочери.
- Да ладно тебе, мам. Чего так засуетилась? - удивилась Нина, совершенно позабыв про все, что было ночью.
Елизавета Сергеевна снова принялась плакать, гладя дочь по щекам уже огрубевшими от времени и домашних дел ладонями.
- Птиченька ты моя, ласточка. Как я рада... дай Бог Егорке доброго здоровья... он же тебя с того света вытянул.
- Как с того? Когда? - растерялась учительница и напрягла память. Уже через пару секунд сознание Нины показывало ей жуткие подробности прошедшей ночи.
- Так значит... это было правдой?
- Угу. - кивнула женщина, смахивая со лба дочери челку.
- Стоп. Подожди. - Нина тряхнула головой и углубилась в закоулки памяти, вылавливая все детали пережитого. - Точно... я слегла... а потом сны начала видеть ужасные... отца видела молодого, воду без конца и края, поросячьи трупы... Боже... а потом меня тошнило...
- Так и есть. - подхватила Елизавета Сергеевна, и улыбнувшись решила оставить пережитое в прошлом. - Ладно, Нинка. Похворали и будет. Я тут ватрушек напекла, да у Егоровой молочка попросила. Давай, умывайся, оденься и пошли за стол.
Нина растерянно кивнула и поднявшись с кровати, вышла на улицу. Через пять минут она уже сидела на кухне подобрав колени и уплетала свежие горячие ватрушки, запивая парным молоком. Елизавета Сергеевна только диву давалась и едва поспевала ей на тарелку сдобу подкладывать.
- А что это с Рыжим? - Нина обратила внимание на кота, который с тучной миной сидел под лавкой возле миски полной молока и даже не реагировал.
- Перепугался зверек, что сказать. Он тоже видел, как Егор тебя лечил, а коты, они ведь чуют чернь всякую...
- Чернь? - переспросила Нина, отставив кружку ото рта.
- А то как же! Порча твоя, видать, не до конца вышла, а Егорка очистил тебя.
Нина уже ничего не спрашивала. Молча она доела ватрушку, допила молоко и собрав постельное белье, пропахшее потом, понесла стирать в баню. В ходе дела она заметила, что у нее пропал телефон.
- Ну дела. Видимо выронила вчера там, у озера, когда за Алинкой ныряла. - смекнула Нина и решила пойти поискать его, пока снег рыхлый и не влажный. Оставив стирку на потом, девушка сказала, что хочет прогуляться и ушла к озеру, хотя желания появляться там еще, у нее не было. Час ушел на бесполезные лазания по сугробам, но все тщетно. За ночь еще снега намело, так что заляжет теперь ее телефон в глубокую спячку до самой весны, а там уже хоть ищи, хоть не ищи. Работать все равно не будет. С поникшей головой, да еще и с неприятными воспоминаниями, Нина поплелась домой. Выйдя на улицу старожилов, она пошла прямо по дороге, вяло разглядывая сугробы и поникшие дома, как и ее телефон, заснувшие до весны под увесистыми шапками снега. В какой-то момент боковым зрением Нина стала замечать некое движение в том месте, где стоял дом Евдокии. В день, когда девушка устроилась в школу, она встретила тут собаку, и то была не самая приятная встреча. Нина встала посреди улицы и уставилась на грубо заколоченные окна. Ей мерещилось, или между рассохшихся досок она видела десятки проглядывающих черных, как уголь пальцев, которые словно пытались оторвать эти доски. Нина тряхнула головой и всмотрелась внимательно. Ничего.
- Ох, психика моя несчастная... - выдохнула Нина и зачем-то пошагала в сторону дома. Плотные ровные сугробы у входа говорили о том, что сюда после снегопадов нога человека и даже животного не ступала. Нина встала возле двери и вытянув шею посмотрела в ту сторону, где в прошлый раз видела что-то вроде сарайчика, откуда вышла черная собака. В этот раз дверца строения была плотно закрыта, а снег возле нее также был нетронутым. Значит никого тут нет. Девушка снова перевела глаза на входную дверь и неуверенно положила руку на старую ручку. Та не поддалась.
- Закрыто. - убедилась Нина, и ощутив легкий холод, решила вернуться домой и не заниматься ерундой. Но стоило ей развернуться и сделать несколько шагов в сторону дороги, как позади послышался протяжный дверной скрип. Нина вздрогнула и медленно обернулась. Дверь была нараспашку открыта. Чернота дверного проема зазывала ее внутрь. Глядя в эту черноту, как зачарованная, девушка снова направилась в сторону дома. Он манил ее, неизвестно как и неизвестно чем, но притягивал к себе.
Ступив на порог, Нина оказалась в мрачных сенях, больше похожих на холл, деревянный пол которого уже изрядно подгнил и угрожающе похрустывал под ногами. В углу лежала куча старых тряпок, сваленных в беспорядочном виде и уже давно ставших для мышей и крыс уютным гнездом. Девушка посмотрела налево, куда уводила широкая арка, и шагнула туда. Она уже немного привыкла к темноте и смогла рассмотреть старый кожаный диван, обивка которого вылезла из дыр, прогрызенных грызунами и напоминала кучки попкорна. Пол в свое время украшал большой ковер, который сейчас изрядно подоблез и поблек, а его края пообгрызали все те же грызуны. Со стен свисали куски обоев, на которых бледными светлыми пятнами мелькали оконные просветы, едва проникаемые сквозь доски. Нина засмотрелась в темный угол, в котором как будто заметила движение и вздрогнула, когда из дальней комнаты послышался скрип половиц.
- Кто здесь? - угрожающе крикнула она, устремив взгляд в сторону еще не изученного дверного проема, где таилась еще комната, а может и не одна. На вопрос учительницы, разумеется, никто не ответил и она, едва касаясь ногами половиц, медленно шагнула в ту сторону, рассчитывая увидеть случайно залетевшую в дом сову, или воронье гнездо. О собаках и даме в белом она боялась даже подумать. Оказавшись в новой, еще не знакомой комнате, она заметила, что тут темнее, чем в предыдущей. Воздух стал более спертым, а голова начала слегка кружиться. Нина решила быстренько тут все осмотреть и убираться поскорее, но любопытство так просто не отпускало. Егор человек серьезный и просто от балды такой хороший (в свое время, разумеется) дом заколачивать бы не стал. Значит есть тут что-то, что может рассказать Нине об этом странном человеке, а может и прольет свет истины на происходящее вокруг.
- И до чего жутко... - шепнула себе Нина, изучая мрачные, холодные стены этого, поистине пугающего своей атмосферой и неприятной энергией дома. Место явно неуютное, даже если его и восстановить. Вообще странно, что за такой короткий срок, заново перестроенный дом мог превратится в такую развалюху, как будто его забросили еще до революции.
Нина посмотрела в дальнюю часть комнаты и увидела там еще одну дверь, которая, в отличие от остальных, была на своем месте и более того, была закрыта. Девушка протянула руку и повернула ручку. Та нехотя поддалась и распахнулась, все с тем же протяжным, тоскливым скрипом ссохшихся косяков. То была куда более приятная комната. Во-первых, окна в ней были заколочены не так грубо и усердно. Просветов было множество, что позволяло спокойно рассматривать почти не побитую временем детскую комнатку. Однозначно бывшая Алинкина спаленка. Все такое пастельное. Даже шторки остались на месте. Кроватка с прогнившим матрасом и до верху заваленная игрушками, одиноко стояла в углу. На полу из последних сил держался коврик-коровка с плюшевыми рожками и ушами. Нина поджала губы понимая, какая трагедия настигла этот дом. Она поборола порыв слез и продолжила осматриваться. В правой стороне стоял игрушечный домик, а в противоположном - птичья клетка. Еще Нина увидела на стене кучу детских рисунков-каракуль и несколько фотографий в рамках. Прищурившись, она рассмотрела их и узнала совсем юного Егора с его сестрой, которые стояли по правую и левую сторону от приемных родителей, что находились посередине и угрюмо смотрели на фотографа. Нина всмотрелась в лица стариков. Григорий смотрел пристально, выглядывая из-за косматых бровей, а Евдокия... Евдокия... Нина почувствовала боль в глазах и размяв пальцами веки, посмотрела еще раз.
- Как это? - воскликнула девушка, увидев на фото, где секунду назад стояли два старика с приемными детьми, ту самую даму в белом. Она была такой же юной, какой являлась Нине и ехидно улыбалась, медленно растягивая губы прямо на фотографии. Тут откуда-то из дальней, еще неизведанной Ниной части дома послышался мерзкий скрежет, словно некто скреб чем-то по гладкой поверхности. Мороз лошадиным стадом промчался по коже и подал сигнал к незамедлительному побегу. Нина даже не стала смотреть в ту сторону, уже зная, что ошиблась, и дом вовсе не пуст. Не разбирая пути она неслась к выходу под бешеное биение собственного сердца, и когда уже спасительная дверь выхода поманила ее - доска под ногой хрустнула и затянула ногу девушки в подпольное пространство. Нина вскрикнула от испуга и резкой боли. Острая доска расцарапала ногу и порвала штанину джинс, но страх был сильнее боли и Нина, цепляясь дрожащими руками за пол, вытянула себя из ловушки и подалсь вперед. В комнате с диваном послышался шум трещавшего под чьими-то шагами стекла, что прибавило Нине бодрости. Она даже не успела подняться на ноги и на четвереньках выползла из проклятого дома, завалившись на спину и со всей силы нажимая на дверь ногами. Захлопывая ее, она увидела на мгновение в закрывавшейся щели чье-то угольно-черное лицо с белыми, огромными, вылупившимися на нее глазами. Нина отползла на пару метров и перевела дыхание, глядя на дверь. Воцарилась тишина. В тот момент в дверь изнутри что-то глухо стукнуло и снова раздался этот мерзкий скрежет. Нина закусила губу и неуклюже поднявшись на ноги, не оглядываясь помчалась домой.
Елизавета Сергеевна снова была озадачена поведением дочери. Нина была белее муки, а в глазах читалась паника.
- Нинк, ты чего это? Откуда такая? Аль опять приключилось чего?
Нина даже ответить не могла. Она скинула куртку и шапку, влезла в теплый зимний спортивный костюм и села на кухне, поджав колени и уставившись в окно. Мать не оставляла надежды выпытать у нее причину такого состояния и подкатила коляску поближе.
- Дочка, ну что случилось-то? Ей Богу, ты меня в гроб загонишь!
- Мам... - тихо выдавила она и посмотрела на женщину, приготовившуюся слушать. - Я не знаю, что происходит. Причем я даже не знаю, происходит это со мной, или со всеми. Мы с тобой так и не поговорили как следует.
- Знаю я все, Нин. - ответила мать, теребя кончик аккуратно заплетенной косы.
- Что ты знаешь? Скажи пожалуйста. - Нина заглянула матери в глаза и сжала ее плечи в своих ладонях, едва тряхнув. - Мам, скажи! Ты разве не видишь, что я превращаюсь в сумасшедшую? Я вижу такие ужасы, что ночные кошмары тебе покажутся шутками Задорнова! Я не могу так больше! Если так и дальше будет продолжаться, я просто не смогу учить детей! Меня отстранят от работы! А больше я ничего не умею.
- Ну, полно тебе. - буркнула женщина, достала из кармана фланелевого халата старинный носовой платочек и потерла им нос. - Не умеет она.
- Мам. - гнула свое Нина. - Скажи все, что знаешь! Ты ведь видишь, что со мной происходит что-то странное. Ты ведь веришь во все это!
- Тебе еще раз к батюшке надо. Поговеть, да причаститься, а там и на отчитку сходить. Очистишься от этого.
- От чего, мам? Скажи уже! - в глазах девушки блестели слезы.
- От порчи. Проклял тебя кто-то.
- Кто? Евдокия?
- Евдокия? - переспросила Елизавета Сергеевна. - Да что ты, что ты! Бог с тобой! Она же тебя от смерти спасла, когда ты грудничком была! Святая женщина была! А с чего ты о ней вдруг спросила? Ее и в живых-то давно уж нет. Вот была б Анька, еще б поверила. Ревновала же она тебя к Егорке-то.
- Аня и сама жертва. Я нутром чувствую.
- Чувствует она. - махнула рукой мать. - Раз чувствуешь, пошла до Егора и его б спросила.
- Кстати да. - осенило Нину. Она тут же вскочила, и начала одеваться. Только сейчас боль от последствий провала в том доме дала о себе знать, и пришлось потратить еще несколько минут на обработку раны, которая оказалась прилично рваной.
- Ба! Ты где это так? - воскликнула мать, увидев ногу дочери.
- На ветку напоролась, пока гуляла.
- Все. - сдалась та. - Больше никаких вольностей! Куда ни подашься - везде беды за тобой! Вот сходи до Егора и домой! Кроме школы никуда больше не пущу!
Нина только кивнула в ответ, и опустив штанину, поспешила одеться.
Через пять минут она уже неслась в сторону дома Егора, в надежде, что он расскажет ей наконец все, что знает. Главное Алинку не напугать.
Так, или иначе, ничего не вышло. Егора, как и Алинки, не оказалось дома. Нина дубасила в дверь минут пятнадцать, но безуспешно. Только на снегу заметила следы от колес мотоцикла. Значит куда-то уехали. А хотя, почему куда-то? У Алинки каникулы, а всего несколько дней назад был Новый Год, так что наверняка умчали в город, на ярмарки и гулянья, которые теперь продлятся до середины января.
С поникшей головой Нина вернулась домой и весь день пыталась отвлечься от двухдневных переживаний уборкой и стиркой. В доме действительно была куча работы, после завершения которой девушка перешла на сараи. Она начисто вычистила курятник, переполошив всех кур, и не забыла про сарайчик козла Юрика, которого Евдокия Сергеевна содержала просто так, мол, память от околевшей Дуськи - любимой материной козы. Юрик ее последний сынок, которого зарезать у Елизаветы Сергеевны не поднялась рука. Так и живет козел-везунчик просто так, и радуется своей козлиной и вполне удачной жизни в своем загончике. Почесывая рога о стены со скуки и полеживая в свежем сене.
Когда с делами было покончено, Нина вернулась домой, от усталости не чувствуя рук и ног. Уже вечерело. Снежные облака наконец-то покинули небосвод, окрасив его в алые тона заката. Нина глубоко вдохнула свежий воздух и решила посидеть с минуту на лавочке у забора и покурить. Взяв сигаретку она вышла из калитки, и укутавшись в куртку, пропахшую куриным и козлиным пометом, села на лавку и задымила. Улица была пуста. Никому не хотелось выходить из дома в такой холод, да и зачем? Лучше сидеть дома, перед телевизором, или радио, с чашкой чая или рюмочкой "домашней". Нина снова потянулась к сигарете, и с шумом затянулась. Она засмотрелась на черный дым, который валил из дома Егоровых, и совершенно не заметила тетю Веру, мать покойной Анны, которая стояла в паре метров от нее и смотрела на Нину каким-то отрешенным взглядом. Заметив ее, девушка от неожиданности вздрогнула.
- Сидишь, змея... - прошипела женщина, когда Нина кивнула ей и уже собралась поздороваться. Но эти слова ее удивили.
- И не лупись на меня! - гаркнула тетя Вера, медленно шагая к ней.
- Теть Вер... - Нина недоумевала, чем провинилась перед соседкой. - Вы что так? Чем я вас обидела?
- Гляйте-ка на нее! Еще спрашиват! Да уж всё, родная моя, чем могла - помогла!
- Вы о чем? - Нина была совершенно сбита с толку и поднялась с лавки, но соседка резко шагнула к ней и больно толкнув в грудь, усадила на место и возвысилась над ней, как кот над мышью.
- Сидишь, воздухом свежим дышишь, да?Жизнью наслаждаешься? А Анька моя в земле гниет!
- Теть Вер... - Нина даже не знала, как отреагировать. - Разве я виновата в том, что случилось? Мне и самой очень жаль ее, но ничего уже не изменить.
- Ишь, разговорилась! Учительница погана! - женщина тряхнула Нину за воротник куртки. - Да все можно было изменить, если б ты за Егоркой хвостом не увязалась!
От возмущения у Нины живот свело и она попыталась встать, чтобы возразить, но за нее это сделала Елизавета Сергеевна, прокричав из калитки.
- А-ну пошла вон отсюда! Свою деваху прозевала, а с моей спрос? Нечего было хлебальником хлопать, когда у родной дочери разум мутится! Вот иди и подумай как следует, чем на соседей кидаться! Никто не виноват в том, что случилось! А мы, как люди, пришли в ваш дом Нюрочку поминать! Да ноги моей в твоем доме больше не будет! Тьфу на тебя! Пошла бы лучше в храм, да помолилась бы, чем яд свой плевать! Нашла, на ком зло сорвать! А Егорка тоже никому не обещан! Поди мужик, сам разберется! Чай не теленок молочный, куда поведут - не пойдет!
Тетя Вера в ответ только рот скривила и недовольно ахнув, ушла домой. Нина же и не думала про конфликт. Ее больше заботило то, как мать смогла выкатить коляску на улицу и рванула к ней, стоило соседке уйти.
- Мам... ты как суме... - глаза Нины округлились, когда она увидела ее на собственных ногах, придерживаясь за костыли. На глазах девушки навернулись слезы.
- Мам... как это? Ты когда научилась?
- Когда-когда. - забурчала мать. - Не знаешь ты доченька, что такое материно сердце. Коли надо, из гроба подымешься, чтобы диточке своей помочь... вчерась я это... встала...
- Глазам не верю! - воскликнула Нина, обняв мать покрепче.
- Полно тебе, дуреха. - засмущалась та выронив костыль. - Вон, чего сделала. Костыль подай, шальная. Свалюсь же. Ноги переломаю и будет тебе.
- Мамка-а-а! - завопила на радостях девушка, не спеша отпускать женщину, крепко стиснув в объятиях и чмокая, то в одну щеку, то в другую.
- Да хватит уж! Облобызала всю! В дом пошли, а то шальная опять притащится.
- А ну-ка! Продефилируй! - попросила Нина, отстранившись от матери и едва придерживая ее кисть рукой.
- Напридумывали словечек. - забурчала Елизавета Сергеевна.
- Ну! - поторопила дочь.
- Не могу я так! Рано еще! Едва держаться могу пока! Не гони меня, Нинк. Со временем все, со временем.
- Ну хорошо. - все еще возбужденно отвечала та. - Торопить не буду, но! Тренироваться теперь будем каждый день! Засиделась ты в этой карете, мать!
На том и решили. Испорченный нападками соседки вечер был спасен новостью о восстановлени Елизаветы Сергеевны, что Нина решила отметить бутылочкой вина, которую еще с приезда хранила до особого случая и не открыла даже на Новый Год, который, собственно, и не отмечала.
После ужина мать и дочь посмотрели какой-то фильм и легли спать.
Был самый разгар каникул, поэтому и Нина отсыпалась, пока была возможность. Она проснулась только к одиннадцати, и то, потому, что Рыжий начал своими усами в лицо лезть. Елизавета Сергеевна уже поставила чайник. Типичный ежедневный сценарий. Нина потянулась, зевнула, да так, что челюсть свело, пригладила шевелюру и поднялась с койки. Самочувствие отличное, погода за окном тоже вроде ничего.
- Ма-а-ам! - позвала дочь.
- Что? Встала? Ну и кобылица же ты! Сколько часов-то, знаешь?
- Чего сразу "кобылица"? - буркнула та и ушла умываться.
После этого последовала тренировка Елизаветы Сергеевны. Нина пять раз провела ее от калитки до бани и обратно, пока та уже не начала возмущаться.
- Будет тебе, Нинка! Устала я, сил нет! Кати коляску, говорят! Ох, вырастила издевательницу себе на голову.
- Ничего, ничего! - подбадривала ее дочь, придерживая за локоть. - Мы с тобой еще на танцы пойдем через недельку!
Елизавета Сергеевна посмотрела на дочь и громко прыснула.
- И что за дурь у тебя в голове! А еще учительница! На танцы! Со мной! Ишь, чего выдумала!
- Одно второму не мешает. - отшучивалась та, и повела мать по новому кругу.
- Эй! Довольно, говорят!
В итоге обе ввалились в дом довольные и уставшие. По крайней мере Елизавета Сергеевна точно. В бодром расположении духа обе сели за завтрак и отвели душу блинами со сметаной. В этот момент в калитку задубасили. Мать и дочь переглянулись.
- Небось опять Верка приперлась. - предположила Елизавета Сергеевна полушепотом.
- Пойду посмотрю. - Нина дернулась с места и шагнув в террасу посмотрела из-за занавески в сторону калитки. Никого, да и быть не могло, так как даже если кто-то и отошел, было бы видно. Но минутку... Нина отодвинула занавеску и заметила черного пса, семенившего в сторону горы.
- Опять... - прошептала Нина и вернулась в дом.
- Кто там? Верка, да? - спросила мать.
- Да, она. Не стала открывать. - солгала та, стараясь не выдавать волнение, но вот снова кто-то постучал и Нина вздрогнула. Желания идти не было совсем, но и мать сейчас беспокоиться начнет. Молча и бысто девушка метнулась к калитке и облегченно вздохнула. Егор. Первый раз она была рада видеть его возле своего дома. Нужно было о многом поговорить.
- Мам, это Егор. Пойду открою. - крикнула она и помчалась к калитке. Тот стоял отвернувшись к дороге и потягивал сигарету. На плече рюкзак, чем-то забитый. Нина накинула старые безразмерные галоши и пошаркала в сторону калитки. Тот услышал это шарканье и обернулся. Ну дела! Снова с лицом что-то не то. В последнюю встречу лет на сорок тянул, а сейчас опять под подростка косит. Учительница зыркнула на него и открыла калитку.
- Я на минуту. - коротко пояснил тот и выбросив окурок в сугорб, смело вошел в калитку, направляясь к дому.
- Ой! Егорушка! - всплеснула руками Елизавета Сергеевна на радостях. - Проходи, проходи. У нас чай горячий, да вот блины еще не остыли.
- Я ел уже. - коротко пояснил он и отошел в сторону, пропуская Нину, стоявшую позади него. Тут же он грохнул своим рюкзаком о табурет и начал открывать. Нина с напряжением смотрела на него и на его руку, выглядывавшую из рукава и обмотанную бинтом. Девушка уже почему-то начала представлять, что он достанет оттуда какую нибудь целебную траву, или дохлых животных, но нет. Это была всего лишь ее жилетка, которой она накрывала Алинку. Через пару секунд мужчина достал из кармана ее мобильный и проятнул ей.
- Где ты мой телефон нашел? - удивилась Нина, принимая свои вещи.
- Из кармана твоей жилетки выпал утром, когда в рюкзак ложил. - пояснил тот и уже засобирался уходить.
- Спасибо. - Нина все еще была растеряна. - Как Алинка? Не заболела после того случая, надеюсь?
- Не успела. - ответил тот, кивнув Елизавете Сергеевне, которая решила еще раз попытаться уговорить его на чай.
- Егорушка, соколик. Ну как же так? Бога ради садись, чайку выпей. - она секунду подумала и полушепотом добавила. - У меня и винцо есть. Вон, в стенке стоит, а? Со вчерашнего осталось чуток.
Нина зыркнула на мать, пытаясь напомнить ей, что это "винцо" Нина с Москвы везла и вовсе не для того, чтобы его этот Егорушка в одну харю распивал.
- Ладно. - согласился тот. - Чайку мне плесните и пойду я. У Алинки тетрадки закончились, да и краски все изрисовала. Поеду в город, куплю.
- Добро, добро. - закивала Елизавета Сергеевна и скомандовала дочери. - Нинка, сервиз неси! Чай наливай, да пряники тащи с тераски!
Нина только языком цокала на мамины попытки быть хорошей хозяйкой. Девушка, конечно, и сама была Егору глубоко благодарна за многое, но такая суета ей казалась какой-то фальшивой.
Через пять минут Егор уже распивал чай, слушая рассказ окрыленной Елизаветы Сергеевны о том, что она наконец-то начала потихоньку ходить.
- Если бы той ночью не пошла тебя звать, даже не знаю, поняла бы, что ходить могу, или нет. - завершила она, подперев голову ладонью.
- Главное ноги разрабатывайте. - советовал Егор.
Нина же все это время стояла облокотившись о дверной проем, и скрестив руки на груди слушала диалоги двух людей. Ей хотелось расспросить у Егора обо всем, что произошло, но понимала, что сейчас, при маме, это невозможно. Нужно дождаться удобного случая. Тут в дверь опять постучали. И это уже было у крыльца, а не калитки. Нина снова вздрогнула и посмотрев на маму, ушла открывать. Сейчас, пока Егор был здесь, ей было более спокойно. Распахнув дверь Нина была готова увидеть кого угодно. Тетю Веру, Машу Егорову, призрак Ани, или даже даму в белом, но не Валерия Викторовича! Он стоял на пороге с широкой улыбкой и каким-то кульком в руках.
- Добрый день, Нина Олеговна. Могу я пройти? У меня вам скромный такой подарок.
Нина вскинула в удивлении бровь и кивнув, молча пропустила его в дом даже не представляя, что будет, если Валерий Викторович увидит пьющего чай Егора, которого шарахается не меньше, чем Нина поначалу.
Мужчина прошел в дом и дружелюбно поздоровался.
- Здравствуйте, уважаемая Елизавета Сергеевна! А у меня тут вам подарок небольшой! - он повернул голову к Егору и более сухо сказал. - Не знал, что у вас гости. Простите.
- Ничего, ничего. - замахала руками женщина. - Егор свой человек, не чужой. Проходите, и вам место найдется. У меня чай еще остался. Нина! Неси сервиз!
- Да что же это такое. - буркнула та себе под нос и ушла за еще одним сервизом. Когда вернулась, Егор уже встал из-за стола и накидывал рюкзак на плечи.
- Егорушка, уходишь уже? - расстроилась Елизавета Сергеевна.
- Дел много. - пояснил он. - Алинку одну надолго оставлять не хочу. Изноется от скуки потом.
- Хорошо, ступай. Нин! Проводи!
- та кивнула и последовала за уходящим Егором.
- Уж извини, что без подарка, Нина Олеговна. - с какой-то издевкой сказал он, закрывая за собой калитку. Нина только проводила его взглядом, раскрыв рот. Что это сейчас было?Психанул что ли?
Мало было ей странного выпада Егора, так пришлось еще на кухне с историком торчать. Он принес гостинец из столицы, где у него мама жила, которая этот самый гостинец и отправила. Когда Нина в дом вошла, он рассказывал Елизавете Сергеевне про места, в которых участвовал в археологических раскопках и какие находки добывал. Заметив Нину он откашлялся и сменил тему.
- Нина Олеговна, как ваши дела? Я на Новый Год вас поздравить собирался, да дела срочные были в городе. Уж извините. Номера вашего у меня тоже нет.
- Так ведь... - только начала Елизавета Сергеевна, как дочь резко прервала ее.
- У меня телефон сломан! Коплю на новый.
- Могу помочь. - предложил мужчина, пригладив волосы.
- Благодарю за предложение, но у меня принцип. Не принимать помощь от учителей.
- Тогда примите ее от меня не как от учителя, а как от друга.
- Знаете... я не правильно сформулировала ответ. Мой принцип распространяется на всех.
- Вот как? - в глазах Валерия Викторовича читалось возмущение. - Но вы принимаете помощь этого Егора.
- Другой случай. - только и ответила Нина, не желая перед ним оправдываться, после чего Елизавета Сергеевна все-таки решила принести вино, которого со вчерашнего осталось с полбутылки. И началось. Захмелевший историк не на шутку разошелся, рассказывая про всю свою жизнь несчастную, и про эту деревню, где он впустую тратит свои молодые годы.
- Эх, Елизавета Сергевна. - вздыхал он, косясь на Нину. - Знали б вы, как тошно мне тут. Вижу я и дочь ваша от скуки мается. Я вот, что думаю. У меня в Москве квартира стоит. Хочу предложить вам туда перебраться. Все же лучше, чем тут прозябать. А я, как дела свои тут закончу, тоже в Москву вернусь. Уверен, моя мама вам будет рада.
Елизавета Сергеевна даже не знала, куда глаза от неожиданности деть. Нина же, стоя за спиной историка маячила матери мол, не вздумай согласиться, но к счастью, женщина и так не была к такому готова.
- Ох, милок. В Москве-то хорошо, конечно, да не могу я вот так. Мне моя деревня роднее. Тут вся жизнь моя прошла. Муж мой на местном кладбище покоится... куда же я от него.
- Хах! - усмехнулся Валерий Викторович. - Нашли, за что переживать! За покойника!
Нина с матерью недовольно переглянулись.
Уже близился вечер и обе хотели, наконец, выпроводить назойливого гостя.
- Валерий Викторович, вы простите, но нам с мамой надо идти на тренировку. Очень неудобно вас просить, но врач строго-настрого просил не пропускать эти тренировки.
Историк понимающе закивал и шустро поднялся.
- Вы правы, конечно. Засиделся я что-то.
- Ты заходи, Валерочка. Всегда рады гостям. - решила как-то смягчить такой резкий отворот Елизавета Сергеевна, на что мужчина охотно закивал.
Нина уже стояла в сенях, ожидая отбытия гостя, который еще добрых пять минут пыхтел, зашнуровывая туфли, хотя в такую погоду лучше было бы с валенками.
- Проводите до калитки? - попросил он девушку, наконец вывалившись в сени слегка покачиваясь и едва не долбанувшись лбом о дверной проем, ввиду своего фонарного роста.
- Да, конечно. - закивала Нина, накинув мамину шаль на плечи, которая висела на вешалке. Уже переваливало за семь и на улице давно стемнело. Она добросовестно проводила историка до калитки, где начались очередные трудности. Мужчина встал и обернувшись к девушке, пугающе заявил:
- Должен вам сказать, Нина Олеговна, что я за вами слежу.
- Да что вы? - почему-то не удивилась Нина.
- Так и есть. Пока по округе бродит этот тип Егор, я буду защищать вас от него. Вот только не ожидал, что вы его в дом пустите! Это же маньяк настоящий! А не боитесь, что он вас изнасилует?
- Меня ваше поведение пугает больше, чем его. - призналась Нина приоткрывая калитку, но Валерий Викторович использовал этот жест в своих целях и притянув Нину к себе, нагнулся к ней, насколько позволял его рост, и буквально присосался к ее губам. Реакция последовала мгновенно, и через секунду он уже валялся в сугробе.
- Эх, Нина Олеговна...
- Чтоб на пороге дома я вас больше не видела! - рявкнула она, вытирая рот рукавом водолазки. - Напридумывал мне тут про маньяка, а сам-то.
- Это не выдумки! - историк поднялся из сугроба и посулил Нине пальцем. - Учти, Ниночка. Я тебя этому мужлану не отдам! Я не позволю ему растоптать этот нежный цветок!
- Идите уже! - протянула Нина. - И проспитесь как следует!
Мужчина с какой-то мечтательной миной посмотрел на объект воздыхания и снова потянул руки.
- Нина Олеговна... и до чего же вы холодная... и в то же время горячая... эх, да я бы ради вас...
- Домой уже идите, Валерий Викторович! Это лучшее, что вы можете сделать ради меня! - в последний раз предупредила Нина и оттолкнула его от себя. Бедняга снова шмякнулся в снег.
- Я все равно добьюсь, чего хочу, Нина Олеговна. - предупредил он, и кряхтя выбравшись из сугроба, поплелся домой, выкрикивая что-то нечленораздельное по всей улице.
- Вот же идиот. - фыркнула Нина и взяв в ладонь горсть снега потерла им рот и ушла домой. Елизавета Сергеевна уже намывала в тазу посуду.
- Ушел? - улыбаясь спросила женщина, увидев в сенях дочь.
- Ушел, слава Богу.
- А что так? К тебе, вон, женихи в дом прут, а ты горденишься.
- Кто? Я? - изумилась Нина, вешая шаль на место и едва не споткнувшись о Рыжего, которому приспичило поиграть с кустом алоэ, стоявшим на полу. - Чтобы ты знала мама, это все твоя приветливость! Тоже мне, нашла, кого привечать! Я тебе, кажется, не говорила, что этот Валерий тот еще псих? Так вот сейчас скажу! Даже не знаю, что теперь делать. Директору сказать что ли? Хотя нет, засмеют. Мало мне проблем, так еще этот нарисовался.
- А что? Приставал что ли? - Елизавета Сергеевна нахмурилась и посерьезнела. Даже посуду отставила.
- Ох мам, не спрашивай. - отмахнулась Нина. - Пойду, рот прополощу.
Так она и сделала. Набрала дома в ковш теплой воды из ведра и вышла во двор. Небо было чистым и звездным. Мороз щипал ноздри, а от воды шел клубистый пар. Закончив свое дело Нина решила вернуться в дом, но стоило ей сделать шаг в сторону крыльца, как она резко замерла. Прямо возле двери стояла черная собака с теми человеческими глазами, как и той ночью, когда напугала Нину до полусмерти. Девушка стояла не шевелясь и с ужасом смотрела на черное животное, которое едва ли можно было рассмотреть в темноте. Однозначно оно хотело, чтобы его рассмотрели.
- Что же тебе от меня надо, тварь. - прошипела Нина сцепив зубы, и запустила в пса пустой ковш. К ее ужасу, ковш пролетел сквозь животное и с грохотом влетел в кучку галош и жахнулся о стену.
- Прочь от моего дома. - продолжала Нина, делая свой голос максимально пугающим и грозным.
- Нин! Чего у тебя там? - крикнула Елизавета Сергеевна из сеней. Та отвлеклась на голос, а когда перевела взгляд на пса, того уже не было. Боязливо пройдя по тому месту и входя в дом, Нина засуетилась и наконец ответила матери.
- Ничего, мам. В темноте оступилась.
- Ты куда? - спросила та, глядя на дочь, которая спешно одевала куртку и ботинки.
- Я забыла тебе сказать. Я Алинку навестить обещала. Меня не жди, ложись спать. Я сама запру.
- Ну, ступай с Богом. - понимающе закивала та и улыбнувшись добавила, - Подожди, я щей налью. Передашь Егорке.
- Мам, какие щи? Что, они щей не видели? Все, пошла я.
- Ну давай, беги! - крикнула в след Елизавета Сергеевна, и тряхнув головой от радости пропела. - Видит Бог, быть Егору мне зятем!
А пока Елизавета Сергеевна распевая Кадышеву домывала посуду, Нинка неслась по заснеженной улице. Откладывать больше нельзя. Скоро что-то должно произойти. Нина чувствовала это и очень боялась. И за себя, и за мать, и за Алинку. Ведь не просто так она под лед провалилась, когда эти собаки там были. Что-то происходит, но что именно, Нина понять не могла. Она была уверена, что Егор знает, что происходит. И сегодня она вытрясет из него правду. Любой ценой.
Зимний яблоневый сад был особенно прекрасен под светом фонаря. Его снежный покров искрился бриллиантовой пылью и радостно встречал гостью. Жаль, Нина была не в том расположении духа, чтобы наслаждаться этой красотой. Она прошла к дому и тихонько постучала в дверь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Все опубликованные части рассказа можно найти по хештегу
#НаследникКолдунаУБелки
Источник
#НаследникКолдунаУБелки
Источник 
Следующая публикация
Комментарии 1
#НаследникКолдунаУБелки
Каждая следующая часть рассказа будет публиковаться через час после предыдущей. Заключительные части выйдут в 14 . 00 московского времени .
Начало в 4 часа москвы
Всего 22 главы.