Предыдущая публикация
В 2025 ГОДУ УНИВЕРСИТЕТ ОТМЕЧАЕТ 270-ЛЕТИЕ СО ДНЯ ОСНОВАНИЯ — 2
[ https://vk.com/public155688991 ?w=wall-155688991_197871|часть первая]
Реалии того времени требовали совмещения в одном комплексе учебных, жилых и обслуживающих их хозяйственных помещений. Этому лучше всего соответствовала усадебная схема: здание «покоем», главный дом в глубине парадного двора («курдонера»), симметричные флигели с двух сторон, практичный тыльный двор со входами в главное здание и в крылья.
Как «казенный дом ее императорского величества» университет должен был иметь все дворцовые атрибуты: монументальное здание, подчиняющее себе окружающую среду, доведено почти до идеальной симметрии планировки, центральные залы бельэтажа выстроены парадной анфиладой и предназначены для торжественных светских церемоний. Назначение же университета — быть хранилищем наук и просвещения — делало постройку символичной, воплощающей представление о получении образования как о долге и служении.
Центром композиции, своего рода алтарем, стал Актовый зал (Большая аудитория). Он занимал два этажа (хоры выходили на 4-й) и был обрамлен ионической колоннадой. Две боковые двери вели в большие двусветные залы с галереями: библиотеку справа и кабинет естественной истории слева. В Актовом зале не устраивали ни спектаклей, ни маскарадов, ни танцев. Здесь произносили торжественные речи на Татьянин день, раздавали шпаги произведенным в студенты, награждали лучших медалями и книгами с приглашением всех «охотников до наук».
Положение зала Казаков выделил плоским куполом, а на фасаде — 8-колонным ионическим портиком. Во внешних углах здания архитектор расположил малые круглые залы. На втором этаже находились 16 маленьких «камер» и одна большая «казарма», в каждой помещалось студентов «числом по стольку, по скольку было окошек в покое». Здесь же были столовые, в них устраивались танцы по праздникам и маскарады. На втором этаже находился и протяженный вестибюль парадной лестницы, именно он образовывал собой сцену и партер для театральных представлений.
Классицизм отводил функции подчиненное место, к удобствам относилось лишь одно принципиальное новшество — расположение комнат по обе стороны коридора, что позволяло рациональнее использовать внутреннее пространство. Однако за день ученик должен был не менее 14 раз пройти двором и не менее 4 раз взбежать по лестнице. Сами аудитории имели вид обычных классов с грифельными досками, скамьи стояли по обе стороны от длинных столов, впереди стола ставились кресла для преподавателей. Только одна «физическая зала» была устроена амфитеатром.
Университетский дом стал частью жизни города и вместе с городом пережил 1812 год. Почти все университетские постройки сгорели во время пожара. И хотя в августе 1813 года было объявлено о начале занятий, из-за масштабов разрушения к восстановлению университетского дома приступили только через 5 лет. Работами руководил Доменико Жилярди. 5 июля 1819 года состоялось торжественное открытие реконструированного здания.
Жилярди сохранил композиционно-планировочное решение Казакова. Парадные фасады получили формы московского ампира. Карнизы, тяги, стены стали гладкими, активно использовался декор (работы скульптора Гавриила Замараева), варьирующий тему военной победы и покровительства императора. Главный портик получил дорический ордер. Купол был повышен на 6,5 м.
Помещения в целом были сохранены, хотя и с некоторыми изменениями. После пожара не восстанавливалась в казаковском здании церковь. Изменились пропорции колонн Актового зала, выше стали арочные окна. С той поры сохранились росписи зала, сделанные по рисункам Жилярди, прославляющие науки и искусства, где аллегории соседствуют со знаковыми фигурами античности.
С восстановлением дома на Моховой получает новую жизнь университетский квартал Москвы — постепенно возводятся новые корпуса. На Моховой (ныне дом № 9) усадьба Пашковых в 1830-е годы перестраивается под руководством архитектора Евграфа Тюрина под Аудиторный корпус, в 1904–1905 годах он был реконструирован Константином Быковским.
Во второй половине XIX — начале XX века продолжали возникать новые учебные, научные, жилые постройки. Всего до недавнего времени насчитывалось до 20 зданий. Самые яркие из них — Фундаментальная библиотека (Моховая, 8), построенная к 1905 году по проекту Быковского в «неоренессансном» стиле. По проекту того же архитектора в 1898–1902 годах были возведены здания ботанического факультета и Зоологического музея (Большая Никитская, 4–6), отличительной особенностью их стал «ботанический» и «зоологический» декор. Наиболее стройным и строгим стало здание Геологического музея (Моховая, 11) 1912–1918 годов. Научная сторона проекта разрабатывалась Алексеем Павловым и Владимиром Вернадским в 1905–1907 годах, а архитектурное решение принадлежит Роману Клейну.
В начале XIX века университет шагнул за пределы окрестностей Моховой. В 1805 году Аптекарский огород на 1-й Мещанской превратился в университетский ботанический сад. С 1831 года действует обсерватория на Пресне. В 1887–1897 годах был создан уникальный по тем временам комплекс клиник на Девичьем поле. В 1912 году на Волхонке открылся Музей изящных искусств, созданный по инициативе профессора теории и истории изящных искусств Московского университета Ивана Цветаева.
Первоначально обучение в Московском университете велось на трех факультетах: юридическом, медицинском и философском. На юридическом факультете преподавали всеобщую и российскую юриспруденцию, а также «политику» — международное право и историю международных отношений.
В образовательную программу медицинского факультета входила не только сама медицина, но и другие естественные науки — физическая и аптекарская химия, натуральная история и анатомия.
На философском факультете изучались такие дисциплины, как логика, метафизика, нравоучение, экспериментальная и теоретическая физика, ораторское искусство, поэзия, всеобщая и российская история «с выделением древностей и геральдики».
Обязательным для всех студентов было трехгодичное обучение на философском факультете, который можно считать общеобразовательным, подготовительным к поступлению на другие факультеты. За эти три года студент должен был преуспеть в словесности, русском, латинском, греческом и одном из новейших языков, а также в географии, истории, мифологии, математике, физике и логике.
Преподавание каждого курса лекций было разделено на полугодия. После университетской реформы начала XIX века были образованы четыре факультета — нравственных и политических наук (философский), физических и математических наук, медицинский, словесности. В 1849 году преподавание философии запретили, а философский факультет преобразовали в два факультета — историко-филологический и физико-математический.
Московский университет, создававшийся по образу и подобию европейских, тем не менее не во всем следовал правилам классического университета. Так почти на протяжении полувека Московский университет не имел выборного ректора.
Возглавлял учебное заведение директор, назначенный правительством. Он не был выходцем из научной среды, а являлся чиновником довольно высокого ранга, его жалованье в 2–3 раза превосходило оплату работы профессоров. Управляя университетом, директор должен был лишь совещаться с профессорами по вопросам внутриуниверситетской жизни.
Первым директором Московского университета стал Алексей Аргамаков, коллежский советник член Комиссии по пересмотру законов. Он недолго пробыл на посту директора, скоропостижно скончавшись в 1757 году, но успел оставить по себе добрую память, как человек, неустанно заботившийся о благополучии первого высшего учебного заведения России.
Директор становился посредником между университетом и куратором, который назначался из числа «знатнейших особ государства». Куратор во многом единолично определял все правила, по которым жил университет, назначал преподавателей, утверждал программы лекционных курсов.
С момента основания университета и на протяжении следующих 42 лет куратором университета являлся Иван Шувалов. Среди людей, впоследствии курировавших Московский университет, было немало ярких, неординарных личностей.
Достаточно назвать лишь имена Михаила Хераскова — поэта, драматурга и основателя знаменитого университетского театра и Михаила Муравьева — автора реформы университета 1803 года, благодаря которой он стал превращаться в «ученую республику» и обрел первого избранного ректора.
Им стал профессор Харитон Чеботарев, историк и географ. В разное время пост ректора занимали такие выдающиеся личности, как академик Михаил Каченовский (1837–1842 годы), академик Сергей Соловьев (1871–1877 годы), доктор философии князь Сергей Трубецкой (1905 год).
Важной особенностью Московского университета была его автономность — он подчинялся Сенату, а «принадлежащие университету чины» освобождались от полицейских повинностей и были подвластны лишь университетскому суду.
С самого момента основания Московского университета в его деятельности наметились важные тенденции, получившие дальнейшее развитие и сохранившиеся в том или ином виде до сегодняшнего дня. Уже в подписанном императрицей Елизаветой Петровной указе были намечены основные вехи, определившие характер и суть российского университета.
В XVIII веке традиционным языком преподавания в европейских университетах была латынь, свободное владение ею придавало характер некоей кастовости университетским профессорам и студентам. Но не только отказ от исключительности латинского языка был важен. Важно было избавиться и от других иностранных языков, прежде всего немецкого, господствовавших в то время в российской науке благодаря обилию профессоров-немцев — из-за нехватки собственных кадров поначалу университетских преподавателей приглашали из-за границы, но именно создание российской науки было задачей первого российского университета.
На первой лекции, прочитанной в университете, ученик Ломоносова, один из первых профессоров-россиян Николай Поповский, заявил: «Нет такой мысли, кою бы по-российски изъяснить было невозможно». В то время это надо было доказывать. Интересно, что окончательно вопрос о языке преподавания решила немка Екатерина II, издавшая в 1768 году указ, предписывавший читать лекции «природными россиянами на российском языке».
В России университет изначально носил светский характер, что существенно отразилось на системе образования, направленной на развитие светской науки. На нем отсутствовали богословский факультет, церковная цензура, вмешательство Синода. Безусловно, такие предметы, как закон Божий, занимали значительное место в учебной программе, но несли в себе не столько образовательную, сколько воспитательную функцию.
С самого начала университетское образование носило демократичный характер, к обучению не принимали лишь крепостных крестьян, все же остальные могли стать студентами и становились. Во второй половине XVIII века из 26 профессоров только 3 были из дворянского сословия. Что же касается студентов, то еще при жизни Ломоносова 30 студентов и 100 гимназистов университетской гимназии находились на казенном содержании. И в дальнейшем так называемые казеннокоштные студенты содержались за счет государства.
Важной составляющей университетской жизни стали открытость и стремление передать знания как можно большему числу людей — вот что отличало университет во все времена.
На следующий год после основания университета при нем открывается типография и книжная лавка — «ради успешного распространения знаний на пользу общую». Библиотека Московского университета долгие годы оставалась единственной общедоступной библиотекой в Москве. При университете возникают Музей натуральной истории, Зоологический музей и Зоологический сад, Ботанический сад, открытые для всех.
Замечательным событием в жизни Москвы стали открытые публичные лекции, которые читали профессора университета. Лекции эти собирали множество самого разного народа. Самыми знаменитыми публичными лекциями стали выступления в середине XIX века историка Тимофея Грановского, обладавшего исключительным даром лектора. Интересно, что каких-либо выдающихся исследований Грановский после себя не оставил, но память о его феерических выступлениях жива в воспоминаниях его современников.
Лекции Грановского по всеобщей истории собирали сотни людей, университетская большая аудитория была всегда переполнена, люди стояли в проходах и дверях, его речь прерывалась аплодисментами, которые по ее завершении превращались в овацию.
Первые кандидаты в студенты по приказу Синода были набраны из числа слушателей Славяно-греко-латинской академии и семинарий, знавших латинский и славянский языки, а также знакомых с основами литературы и арифметики. После устного экзамена, который, пользуясь современной терминологией, можно назвать собеседованием, двое претендентов из Белгородской семинарии были отосланы назад, с указанием прислать других — «самоохотных, а не с принуждением»…
Таким образом, к обучению было допущено 25 человек. История сохранила для нас имена тех, кому предстояло первыми войти в университетские аудитории. 25 мая 1755 года из Московской духовной Заиконоспасской академии для обучения прибыли шесть человек: Петр Дмитриев (Вениаминов), Семен Герасимов (Зыбелин), Данила Яковлев (Ястребов), Петр Семенов, Василий Алексеев (Троепольский), Иван Алексеев. Остальные 19 в стенах университета появились немногим позже.
Студенты, находившиеся на казенном содержании, получали 40 рублей в год. Преподавательский состав представляли 10 профессоров, из которых 8 пригласили из-за границы. Их основной обязанностью было чтение лекций шесть дней в неделю «по крайней мере, два часа в день, выключая воскресные и в табели предписанные праздничные дни».
Для первых студентов лекции читали профессор Н. Н. Поповский — по основам красноречия и стиля латинского и российского языков, профессор И. Г. Фроманн — по метафизике и нравственной философии, профессор А. А. Барсов — по арифметике и геометрии, доктор Ф. Г. Дильтей — по всеобщей истории и праву. По прослушанным курсам студенты должны были представить своим профессорам специальные работы.
Если на первых порах при поступлении в университет достаточно было выдержать «собеседование», то уже в начале XIX века требовался аттестат об окончании какого-либо учебного заведения. Тем, кто его не имел, предстояло держать экзамен перед комиссией, назначенной ректором. Это правило, безусловное для разночинцев, не часто применялось по отношению к молодым дворянам, вопрос о приеме которых в университет обычно решался приватно.
Сохранилось воспоминание одного студента-дворянина В. И. Лыкошина, иллюстрирующее вполне типичную для начала XIX века процедуру «зачисления» в университет. «В назначенный день съехались к нам к обеду профессора: Гейм, Баузе, Рейнгард, Маттеи… За десертом и распивая кофе профессора были так любезны, что предложили Моберу (гувернеру Лыкошиных. — Прим. ред.) сделать нам несколько вопросов; помню, что я довольно удачно отвечал, кто был Александр Македонский и как именуется столица Франции и т. п. Но брат Александр при первом сделанном ему вопросе заплакал. Этим кончился экзамен, по которому приняты мы были студентами, с правом носить шпагу; мне было 13, а брату 11 лет».
Для так называемого реформированного университета (в 1804 году был принят его новый Устав) столь ранний прием в число студентов был делом обычным — для юных дворян поступление в университет означало автоматическое причисление сразу же к 14-му классу (согласно Табели о рангах), а окончание этого учебного заведения — к 12-му. В 1812 году по причине массового наплыва желающих учиться в Московском университете ректор вознамерился ужесточить правила приема, но на деле практика зачисления для разночинцев и дворян существенно не менялась. В число студентов также принимались выпускники университетской гимназии, для которых выпускные экзамены становились пропуском в аудитории университета.
А. Павловская
Продолжение следует
Следующая публикация
Нет комментариев