Предыдущая публикация
Наконец старик устал, потерял надежду достучаться до торопливых прохожих.
Присел на лавочку возле метро.
— Сейчас, сейчас, потерпи немножко. Пять минуточек посидим и домой пойдем, — раздалось справа.
На скамеечку присаживалась пожилая женщина. Худенькая, маленькая, в стеганном пальтишке немаркого синего цвета. Из-за пазухи у нее выглядывали два любопытных карих глаза, к ним прилагалась парочка ушей-треугольничков и черный нос.
«Щенок! Славный какой, лобастый», — подумал старик.
Женщина тем временем залезла в карман пальто и достала пышку в прозрачном пакетике. Разломила:
— Держи, перекуси пока, — предложила она щенку.
Тот не заставил себя уговаривать. Смел протянутую пышку, словно ее и не было.
— А это воробьишкам... — Вторая половинка пышки крошками усеяла асфальт у ног женщины.
Старик молча наблюдал. Наконец и на него обратили внимание:
— Ты что, потерялся, милок?
Старик кивнул:
— Есть немного... Вот пытался дорогу спросить. Да, никто так и не подсказал. Бегут люди мимо, торопятся.
— А куда тебе надо-то?
— Учебный переулок ищу.
— Повезло тебе. Живу я там. Погоди немного, передохну и провожу тебя. Только уж, не обессудь, быстро не побежим. Я почитай, постарше тебя. Отбегала свое.
— Спасибо! — улыбнулся в седые усы старик.
***
«Не зря я сегодня до метро дошла, — подумала Мария Семеновна. — Вроде только на елочки посмотреть хотела, да мандаринов купить... А гляди же ты, оказывается, я еще кому-то могу пригодиться!»
Она любила Новый год. Несмотря ни на что, любила. Пусть с годами что-то кололо и поскрипывало в организме. Пусть жизнь неумолимо менялась, и частенько не в лучшую сторону. Все равно в канун Нового года Мария Семеновна ждала какого-то, хоть малюсенького, чуда, лелеяла в сердце робкую надежду...
— Да сними ты розовые очки, Семеновна. Почитай, уже на кладбище прогулы ставят, а ты все празднику радуешься, словно дитя неразумное, — ворчала ее подружка, Елена Егоровна. — А чему тут радоваться? Отгремят салюты, отзвучат поздравления по телевизору и опа! Выйдешь первого января в магазин, а цены опять подняли, а за ними и коммуналку.
Мария Семеновна в ответ только улыбалась. Привыкла она к ворчанию подружки за столько-то лет. Вечно Егоровна чем-нибудь недовольна. Можно подумать, от ее недовольства что-то изменится: цены понизят или пенсию на сто процентов увеличат... Нет же. Так чего тогда бухтеть, настроение себе портить?
Но переубеждать Егоровну — себе дороже. Уж такая она уродилась. Обиделась на жизнь, вот и ворчит. Ну да ладно, у каждого свои недостатки. Тем более, что нету у Марии Семеновны человека ближе нее. Муж умер несколько лет назад. Детишками не получилось обзавестись. Осталась рядом одна Егоровна.
У той родных хоть и поболе, да вот редко они ее навещают. Живут далеко, заняты вечно. Егоровна на них обижается:
— Эх, Маша, вот тебе бог детишек не дал... А мне дал, но взамен молодость мою забрал. А что? Ведь порхала над сыном, словно птица над птенцом. Ни сна, ни продыха. И где благодарность? Раз в сто лет сынок звонит, раз в двести лет приезжает! Жива мать — и хорошо, а помрет, так тоже дело житейское!
Мария Семеновна слушала, как могла утешала, как умела сочувствовала. Но в душе не соглашалась с подругой. Пыталась иногда растормошить ее, но тщетно. Вот и сегодня предложила до метро прогуляться. Но та категорически отказалась:
— Да сдались мне эти елки под дождем. К тому же народу кругом полно. А народ нынче злой, нервный. Не хочу! Иди одна, коли так хочется мокнуть да толкаться.
И Мария Семеновна пошла.
Она уже купила мандарины, когда ей на глаза попался затрапезного вида мужичок, пристающий к прохожим:
— Купите своему ребятенку на Новый год собачку! Отличная собачка!
Но люди спешили мимо.
«Интересно, где он щенка-то взял? Ведь по виду — форменный забулдыга, — подумала Мария Семеновна. — И куда он бедолагу потом денет? Желающих-то забрать щенка что-то негусто».
***
Васька продавал щенка по причине полной безысходности. Праздновал он уже неделю. Деньги кончились, все, что можно продать — тоже. Друзья-товарищи на помощь не спешили. Вот Васька и вышел из квартиры, в надежде встретить кого-нибудь из знакомых на улице. Авось дадут «подлечиться», не оставят человека в беде.
На первом этаже под батареей он и приметил маленького черного щенка. «Выбросил кто-то, а может, наоборот — пустили псинку погреться, — подумал он. — Может, его продать, раз уж он все равно ничейный? Помнится, в моем детстве собака считалась хорошим подарком!»
Радуясь своей сообразительности, он засунул щенка за пазуху и заторопился к метро. Там, пристроившись под козырьком у выхода, он и развернул свою рекламную кампанию:
— Подарите себе радость! Купите собачку. Симпатичный сторожевой щенок! Будет вашим детям счастье, а вашему дому защита!
Но народ спешил мимо, обходил Ваську по дуге и щенком не интересовался. Наконец, Васька устал, прислонился к стенке, закурил. И тут его подергали за рукав:
— Сколько за собачку хочешь?
Перед ним стояла бабулька. Маленькая, худенькая, в синем стеганном пальтишке, с пакетом, на дне которого угадывались оранжевые бока мандаринов.
— Пятьсот!
— Ну ты, милок, загнул! Триста могу дать. Ты давай, не жадничай. Лучше триста, чем ничего.
— Ладно, четыреста, — снизошел Васька, прикинув платежеспособность покупательницы.
— Черт с тобой. Забирай! Только из сочувствия к щеночку. Ведь выбросишь бедолагу, окаянный, если продать не выйдет. — Бабулька нырнула во внутренний кармашек пальтишка и выудила четыре аккуратненько сложенные купюры.
После чего отобрала щенка у Васьки, пристроила к себе за пазуху и резво посеменила прочь ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ...
Следующая публикация
Нет комментариев