Предыдущая публикация
Из цикла "Барак"...
СОСЕДЕЙ НЕ ВЫБИРАЮТ...
...Легенда гласит, что великий художник Репин на картине "Иван Грозный убивает своего сына" безумные глаза царя-убийцы рисовал с портрета не менее великого композитора Модеста Мусоргского...
Так гласит легенда, но...
Жаль, что Илья Ефимович не дожил до середины 60-х двадцатого века...
У него была бы возможность срисовать еще более безумно-бешеные глаза с другого Мусорского!..
Был у нас в бараке такой...
Дядя Степан...
И безумно-бешеными у него были не только глаза!..
А как у Чехова нашего с вами Антона Палыча...
И лицо, и поступки, и одежда!..
У дяди Степана все было безумно-бешеным!..
И фамилия его была точь-в-точь,как у автора знаменитой оперы "Хованщина"...
Мусоргский!..
Правда, не Модест Петрович, врать не буду, но...
Но!..
"Могучей кучкой" он у нас тут в бараке руководил не хуже композитора-однофамильца...
"Могучая кучка" его собутыльников была настолько могуча, что жена дяди Степана тетя Лиза - в самый апогей мужнинова вдохновения и разгула на Пасху или любой другой праздник - с двумя дочками Веркой и Люськой, а также с огромной наволочкой тряпок, пряталась у соседей до тех пор, пока у нашего барачного гения не иссякал алкоголь, деньги и могущество этой пресловутой "могучей кучки"...
Алкаши, в конце концов, расползались, как крокодилы, по своим щелям и...
Послушав с безопасного расстояния тишину в квартире день-другой, тетя Лиза, подхватив детей подмышку, не забыв пресловутую наволочку, на цыпочках кралась-возвращалась в разбомбленную за трое суток пьяным буйством родную и единственную комнату...
...
А буйствовать дядя Степан любил и умел!..
Уже где-то в сумерках первого дня своего загула вылетал он босиком во двор в своих легендарных синих трусах до колен и майке непонятно-какого-цвета...
И...
- Свободу Юрию Дкточкину!
Орал и грозил кулаком он куда-то в сторону огорода...
БА-БАХ!!!...
БА-БАХ!!!...
Из двустволки производил - слава Богу в воздух - "праздничный салют"...
Все, не успевшее уснуть население бараков, пряталось кого где приспичило и прихватило это светопреставление!..
Грохотали двери...
Хлопали ставни...
Лязгадт запоры...
Тетя Лиза с визгом и с девчонками в белой ночнушке, как привидение, неслась к соседям-спасителям...
- Охолониесь!!!...
В сумерках бешеные глаза сибирского Мусоргского сверкали похлеще, чем у Ивана Грозного на эпическом великом полотне!..
Произведя пять-шесть выстрелов и не встретив хоть какого-нибудь сопротивления, отправлялся дядя Степан на "бой кровавый", как он орал на всю округу...
То есть - к Кузькиным...
А Кузькины...
Это была семья в крайнем бараке с десятью ребятишками, горластой вечно беременной маманькой и отьявленным-отшибленным-отмороженным на всю лысую голову папанькой...
Папанька этот тоже праздники любил!..
Правда, заместо двустволки у него был ...топор!..
И топор этот - в трезвом состоянии - папаня Кузькин изловчился метать не хуже киношного Чингачгука!..
Он метал этот топор во все, что видел!..
В столбы, в наши футбольные ворота, в заборы и полисадники...
В тополя, в черемуху, в акацию и даже в полынь с лопухами...
Хлебом не корми!..
И если в трезвом состоянии он с головой еще более-менее дружил, то в подпитии...
Кто не спрятался - я не виноват!..
И вот...
Выходил с топором на крыльцо навстречу Мусоргскому Кузькин...
Одежда его тоже изысканностью не отличалась...
Майка, трусы...
Трусы, правда, черные...
Но тоже до колен...
И тут...
На фоне сиреневого заката...
Они сходились...
Кентавр Мусоргский и Геракл Кузькин!..
Синие трусы против черных!..
Это надо было видеть!..
Самые отважные и отчаянные пацаны из-за сараев и заборов с восторгом наблюдали бесплатную кинокартину, не уступающую по своей живописности знаменитым голливудо-гэдээровским блокбастерам-вестернам...
И Великолепной семерке", и "Сыновьям Большой Медведицы", и даже самому "Золоту Маккены" было далеко до наших барачных страстей!.
Размахивал топором Кузькин-старший...
- Свободу Юрию Деточкину!! - орал Степан Мусоргский...
БА-БАХ!!!...БА-БАХ!!!...
Потом исполины отбрасывали свое оружие и...
Обнявшись крепче двух друзей...
Катались в пыли, собирая по всему двору своими мордами свежие коровьи лепешки, щедро расбросанные там и тут только что пришедшей с пастбища домашней скотины под яростный лай и визг всех собравшихся на это пасхальное рандеву местных дворняг...
Потом оседала пыль...
Затыкались собаки...
Бойцы долго - как Паниковский с Балагановым - толкали друг друга в замызганную грудь...
ТЫ КТО ТАКОЙ?..
А ТЫ КТО ТАКОЙ?..
А ТЫ КТО ТАКОЙ?..
А ТЫ КТО ТАКОЙ?..
Потом...
Они внезапно обессиленно падали навзничь...
Вытирали с морды трусами-майками вонючую коровью зелень...
Молча лежали...
Потом поднимались и...
Шли, обнявшись, к Кузькиным под рев и вопли выскочившей на крики и пальбу Кузькиной мамашки...
Там где-то в недрах сарая они уединялись...
Видимо, у Кузькина было что-то припасено...
Через минуту маманька-Кузькина, тряся громадным животом и весело напевая себе под нос, неслась в припрыжку в этот сарай с тарелками-стаканами...
Толпа зевак-ребятишек разочарованно вздыхала и расходилась...
До следующего сеанса...
До следующего праздника, то бишь...
....
А еще...
А еще был у нас и дядя Илья...
Работал он в столярке слюдяной фабрики...
Ездил всегда на велосипеде с военно-полевым планшетом на боку и привязанными к велосипедной раме парой-тройкой желтых реек...
Веселый такой балагур...
Но главным качеством дяди Ильи было то, что он...
Он безумно любил ребятишек!..
И любил он не только своих Федьку и Наташку...
Он, казалось, любил всех ребятишек на Земле!..
Он возился с нами практически каждый вечер...
Чинил наши сломанные машинки...
Выстругивал нам пистолеты-автоматы...
Разбирал-собирал с нами наши велосипеды - "взрослики", "полвзрослики" и "школьники"...
Учил нас своему столярному ремеслу...
Но самое главное!..
Нигде до сих пор я не встречал такого доброго, мягкого и отзывчивого по отношению к ребятишкам мужика...
Он изумительно умел слушать!!!...
Терпеливо выслушивал наши новости, обиды и радости...
Казалось, его интересовало буквально все в нашей пацанской жизни...
И мы доверяли ему даже то, что не могли сказать родному отцу!..
Вот так!..
А потом еще...
Наступал зимний вечер...
И...
Собирались мы в комнате у дяди Ильи человек по семь-десять шумных вертлявых и неугомонных ребятишек...
До сих пор не понимаю, где мы там могли разместиться, но ведь размещались же!..
Жена дяди Ильи - тетя Оля - натягивала на стену простыню...
Сам дядя Илья устанавливал на специальную тумбочку самодельный фильмоскоп, смастряченный из фотоувеличителя и чего-то там еще...
Выключался в комнате свет и...
Наступало Волшебство!..
Еще далеко было до фильма "Человек с бульвара Капуцинов"...
А мы сидели, как в том самом кино Аллы Суриковой!..
С замиранием и придыханием смотрели мы на самодельный экран...
А смотреть там было на что!..
"Незнайка"...
"Золушка"...
"Волшебник изумрудного города"...
"Ровно двадцать пять кило"...
Это было Чудо!..
Сказка нашего детства!..
Наташка читала титры...
Мы умирали от восторга!..
Один час пролетал...
Другой...Третий...
Потом...
Потом за нами приходили родители...
Благодарили дядю Илью...
Извинялись за нас и...
Мы - радостные и возбужденные - разбредались по нашим баракам, пересказывая по дороге мамкам содержание только что увиденного диафильма...
И так - до следующего раза...
А следующий раз был уже завтра...
И послезавтра...
И еще долго-долго...
... ... ...
Александр Волков...
Следующая публикация
Нет комментариев