Литературный ресторан

Света вошла в вагон метро. Она очень устала - на работе был тяжелый день. Ноги гудели, голова болела. Она отработала две смены, без душа, без сна. Душновато. Света сняла бы шапку, но голова грязная, неудобно. В вагоне не час-пик, но и свободных сидячих мест не было. Света взялась за поручень, стоит. Напротив сидит парень с тросточкой. Он слепой или слабовидящий, у него очки съехали, и под ними - сложный застывший взгляд. Но вдруг он встаёт и кивает Свете на своё место. Она садится, думая, что он выходит. Но он не выходит, он просто уступил место. - Не стыдно? - осуждающе спрашивает Свету, перекрикивая шум вагона, пожилая женщина рядом. - Инвалида согнала? - Где инвалид? Я не вижу инвалида. Я вижу настоящего мужчину, который уступил место женщине, - уверенно отвечает Света и добавляет, глядя на парня. - Спасибо вам. Слабовидящий парень расплывается в улыбке. - И вам спасибо. Я плохо вижу, но от вас так вкусно пахнет, что я уверен: вы - настоящая красавица! Света улыбается и, смущаясь, поправляет старую шапку, кокетливо сместив ее набок. Никакой диагноз не может скрыть настоящего мужчину. Никакая шапка не может скрыть настоящую женщину. Ольга Савельева

Квартира вам в подарок на свадьбу. Но пока живите у меня. Уважать старших – это хорошо, но потакать всем их желаниям – просто невыносимо. Так думала Лиза на исходе воскресенья, которое они с мужем провели, убираясь в огромной квартире его мамы, где и жили после свадьбы. – Лизонька, с теми книгами будь поосторожнее, детка. Сложи их на верхнюю полку. – Хорошо, Галина Степановна. – А ужин когда будешь готовить? Мы с Максиком уже проголодались, правда, сынок? – Сейчас здесь закончу и приготовлю. Терпение – вещь не безграничная. Вот и Лизино тоже приближалось к концу. Мама Максима давала указания (и при том только ей) чуть ли не каждую минуту, не давая просто побыть наедине, часто выражала недовольство результатами и делала это наигранно ласково. Максим был поздним долгожданным сыном Галины Степановны. Неудивительно, что его решение жениться она восприняла в штыки и долго не хотела знакомиться с невесткой. Судя по всему, она всё ещё считала его маленьким и не хотела «отпускать». Любовь её была бескрайней, как океан. – Я вам сделаю подарок на свадьбу. Квартиру! А пока живите у меня, – попривыкнув, сказала она Максиму. Ему эта идея не слишком понравилась. Он знал её характер не понаслышке и понимал, что вместе с ней будет непросто. Противоречить маме в этой семье не любили, а она настаивала на том, чтобы молодожёны поселились у неё, пока та не решит вопросы с новой квартирой. С тех пор прошло несколько месяцев. Квартира давно была куплена, ремонт сделан, но возникали какие-то проблемы – то с документами, то с управляющей компанией. В общем, надежды на то, что годовщину свадьбы молодожёны проведут без мамы, было мало. От её зоркого глаза не ускользало ничего: нельзя было что-то обсудить, не переходя на шёпот, а уж тем более поссориться без следующих за этим советов, как нужно относиться друг к другу мужу и жене. Она присутствовала при готовке и раздавала указания, что приготовить, из чего и как, без стука заходила в комнату, открывала шкаф, чтобы проверить порядок в нём, громко разговаривала по телефону, рассказывая подругам, как беспомощны молодые люди, и что вся её пенсия уходит на помощь сыну. И Максим, и Лиза понимали, что мама отчаянно нуждается в похвале, и оба старались удовлетворять эту потребность. Они подыгрывали ей, почти во всём соглашались с её мнением, благодарили и в целом относились с большим уважением. Таков был негласный договор. Но оба носили внутри неприятное растущее чувство усталости от маминого самодурства. Особенно тяжело было Лизе, в чью сторону было направлено всё недовольство. – Знаешь, мне иногда кажется, что твоя мама хочет, чтобы я ушла. А ты остался с ней, чтобы она могла одна тебя любить, – завела она однажды разговор, когда они с Максимом встретились после работы. – Да ну. Она ревнует, конечно, но чтобы развести нас.. Нет. – Совсем не хочется идти домой. Может, погуляем немного? – Давай. Быть вдвоём было так хорошо. Просто идти и разговаривать обо всём, не боясь, что за стенкой кто-то услышит. Золотая осень постепенно сменялась унылым периодом ожидания зимы. Часто шли дожди – неуютно, сыро и холодно. Но они гуляли по парку, не замечая ни дождя, ни ветра. Следующий день выдался тяжёлым. В ремонтной мастерской, где работал Максим, случился потоп, и до обеда пришлось устранять его последствия, спасать технику, мыть пол и сушить мебель. Сотрудников было решено распустить на два дня, чтобы привести помещение в порядок. Именно поэтому ближе к часу Максим уже поднимался в квартиру, с покупками и большим желанием отоспаться. Галина Степановна в это время лежала на диване и разговаривала с одной из своих многочисленных подруг, с которыми могла что-нибудь обсуждать часами. Так как разговаривала она громко, то не слышала, как пришёл сын и отправился на кухню, чтобы разложить продукты. – Знала бы ты, как я устаю, – донеслось из комнаты. Максим хотел выйти и сказать, что вернулся. Но резко замер, пока она продолжала. – Да ничего они не делают. Я вообще думаю, что эта Лизка только ради моей квартиры за него замуж вышла. Но не на ту напала, ничего от меня не получит. Я вообще только обрадуюсь, если они разведутся. Максик у меня такой наивный, я ему сама потом невесту выберу. Дальнейшее он слушать не стал. Ушёл в их с Лизой комнату, лёг лицом в подушку и пару минут просто пытался осознать услышанное. Значит, никаких проблем с документами нет, Галина Степановна просто не хочет отпускать сына от себя. И его жену она не любит лишь потому, что та «отнимает» его. Вот так да! План в его голове созрел моментально. Он посчитал их наличные и онлайн сбережения, открыл что-то в телефоне и долго-долго листал. За это время в комнату пару раз входила Галина Степановна, радуясь его приходу, расспрашивая о том, что случилось, суетилась насчёт обеда. Она была как-то особенно разговорчива, а после отказа поесть и вовсе не спускала с сына глаз, заходя в комнату то по одному, то по другому поводу. В четыре часа Максим оделся и ушёл, не сказав, куда и зачем. Встревоженная Галина Степановна звонила ему каждые пять минут, не могла найти себе места. Где-то в глубине души она подозревала, что такое поведение неслучайно, и что он мог что-то услышать из её разговоров. Это её тревожило ещё больше. Максим встретил Лизу после работы и повёл в противоположную от дома сторону. – Что-то случилось? – Да, мы переезжаем. – Куда? Если поначалу он был грустным и загруженным, то теперь вдруг остановился, улыбнулся и крепко обнял её. Через пару минут молчания, наконец, ответил. – Мы сейчас пойдём смотреть квартиру. Я уже договорился, нас ждут. Если всё понравится, то вечером соберём вещи и завтра переедем. Насчёт денег я всё просчитал, нам хватит на первое время, а потом что-нибудь придумаем. Лиза давно не была так счастлива, как в это мгновение. Первый же вариант оказался очень удачным: уютная угловая квартира с большими окнами, простой обстановкой и маленьким балконом. Пятиэтажный дом с двориком, рядом парк и пруд. То, что нужно для тех, кому хочется уюта, тишины и уединения. – Что?! Нет, никуда я вас не отпущу! – забыв о свойственном ей доброжелательно-снисходительном тоне, кричала Галина Степановна, когда сын сообщил ей о своём решении съехать и не принимать мамин подарок. – Мы так решили. Пора уже пожить самостоятельно, сама ведь говорила, что мы до сих пор, как дети. – Я этого не понимаю. Я всё для тебя делаю, а ты вот как со мной. Плюёшь мне в душу, доводишь до нервного срыва. – Мам, никуда я не плюю. Мы будем к тебе приходить. Ну не всю же жизнь с тобой быть. Все методы удержания сына были перепробованы: и призывы к жалости, и нежные просьбы, и угрозы, и обещания умереть в этот же вечер. Но Максим всё решил, и переубедить его теперь было невозможно. А Лиза, собирая вещи, вся светилась от счастья, потому что впервые с момента их знакомства у них будет свой уголок – небольшой, небогатый, но свой. Она уже успела представить, как Макс принесёт ёлку, как она всё украсит, как они вместе встретят Новый год. И они переехали. А когда вся суета улеглась, вещи были разложены, окна вымыты, куплена люстра и большое зеркало, стало казаться, что так было всегда. Словно не было всех этих передряг и неприятностей. Мама, конечно, обиделась и долго не хотела даже разговаривать. Однако через некоторое время смягчилась и даже приходила в гости на чай. ©️Tetok net

В средние века европейские жены, недовольные изменами мужей, придумали оригинальный способ борьбы с этим. Жены подсыпали несмертельные яды в еду, а когда мужья возвращались домой , подсыпали противоядие. В итоге чем дольше муж не возвращался и кувыркался в постели с любовницей, тем хуже ему становилось, как минимум он начинал бесконечно бегать в туалет разрушая настрой и любовные чары. В итоге мужья не просто торопились домой, а бежали к дорогим женам!

#из_любимых Лядь! А ведь уже можно сказать, полжизни прожил, а ума до сих пор не набрался. В субботу пошел на рынок, дабы прикупить на неделю грядущую еду в виде фруктов, овощей и туалетной бумаги. Помидорки, апельсинки, бананы всякие. Уже рассчитываюсь с продавцом, как краем глаза замечаю на прилавке, в низеньком ящичке, что-то такое темное, деформированные заячьи какашки напоминающее. - А что это? – вопрошаю я. - Эээ, эта кашьтан. Свежий, вкусьный! Толька сабрали! - Ааа…Эта…А как его кушать-то? - Ай, расколешь его немного и кипятком и чуть-чуть соли, да? - И вкусно? - Вай, как вкусно! И полезно тоже сильно, да! Нуу… Взвесь немного… Понравится, приду еще куплю. Пожилой кавказец взвесил мне пакетик каштанов и я навьюченный пакетами поковылял в машину. Надо сразу сказать, приготовленные по его рецепту каштаны вкуса оказались безобразного, вида отвратительного и заколебался я каждый каштан расколупывать. Хорошо, что приготовил только пять каштанин. Сел я, значит, над коричневой кучкой и принялся думу думать. Дума была об одном – как приготовить сей диковинный плод? Все мои знания, касающиеся каштанов, ограничивались поговоркой «Таскать каштаны из огня чужими руками» и строчкой из песни Шуфутинского «Каштаны негры продают на площади Конкорд». Еще, правда, была «Каштанка» - классика, но это уже несколько другое блюдо. Исходя из своего багажа знаний, я сделал несколько выводов. Первый гласил: "Раз «каштаны из огня», то их можно жарить." Второй вывод – раз сами «негры их продают», да еще и «на площади Конкорд», значит, продукт должен быть вкусным и, наверно, типа семечек. А семечки, подумал я, подтверждая первый вывод, надо жарить. Достал я сковородку тефлоновую, масло подсолнечное и лопатку пластиковую. Немножко масла в сковороду, каштаны туда, все перемешиваем, чтобы они заблестели масляными боками… Быстро зашкворчало масло, в такт ему зашкворчали мои мысли в предвкушении редкостного в наших краях деликатеса. Почему-то мне казалось, что каштан будет напоминать вкусом то жареные семечки, то арахис, то еще что-нить вкусное. Весь такой романтичный, я сидел в мечтательной дымке, расслабленный телом и душой, когда что-то громко грохнуло и мимо уха со скоростью испуганного пчела пролетела какая-то гадость. "И чито это за муйня?!" – благодушно-мечтательное настроение начало покидать меня. ЙОПС!!! – очередная хрень просвистела мимо носа, врезалась в стену и упала на стол. Приглядевшись к упавшей фигне повнимательней, я узнал кожуру каштана. Но божешмой! Что с ней стало?! Развороченная маленьким ядерным взрывом оболочка идентифицировалась только местом старта, которое я определил, мысленно прорисовав траекторию полета кожурки. Вспомнив свой неудачный опыт приготовления яиц в микроволновке, я слегка занервничал и напрягся. И не зря. Потому что в следующую секунду на плите заработала установка ГРАД поливая смертоносными зарядами всю кухню, ну и меня, естественно. Порванные каштаны летели с отчаянием японских камикадзе, сея грязь и бардак всему живому. Из «всего живого» на кухне был только я и поэтому выбора не было. Пиз#ец пал на меня. Плять, лучше умереть стоя, чем жить с каштаном в жопе! Тем более, что рвануло только мала толика этого дерьма. Я с ужасом представил, что будет когда заработают в полную силу остальные, и затрепетал. Пригибаясь до пола под летящими осколками и бормоча нецензурную молитву, мое тело нелепыми скачками приближалось к огневой точке. Мысли в критической ситуации работают намного быстрее, чем в обычной жизни, и поэтому принятое решение, как это водится, оказалось единственно неправильным. Неправильность заключалась в том, что сковородку надо было с плиты снять несмотря ни на что. Но я, напуганный как олененок, не рискнул трогать эту ужасную машину «каштан-катапульт». Единственное, что пришло в голову, это крышка. Метнувшись к крышкохранилищу, заодно по дороге два раза йопнувшись на скользкой плитке лицом в бок, я судорожно схватил крышку и с победоносным кличем водрузил ее на сковородку. Правда, пока я издавал свой клич, взорвавшийся очередной каштан залетел мне в открытый зев, чем несказанно меня огорчил. На кухне стихло. Странно. Осторожно, на цыпочках, стараясь не напугать трепетный продукт, я приблизился к сковороде. Она молчала. Я, пугаясь собственной смелости, потрогал крышку ногтем указательного пальца. Тишина. Ага! Сцучаро!! Забздели каштановые выродки!!! Реального пацана испугались!!! Ага!!! Я смело выпрямился, презрительно посмотрел на побежденную сковородку. А вот грудь выпятить не успел. Хотя собирался. Из-под крышки послышалось что-то похожее на бормотание, будто где-то далеко в пещере пицот Хоттабычей вспоминают заклинание. Я прислушался и пошевелил ушами. Как оказалось, зря прислушивался. Потому что в следующую секунду грохнуло так, что уши позагибало аж до колен. Крышка, сорванная со сковородки чудовищной стихией, стремительно поднялась по хитрой траектории и приложила меня по телу. Но это была фигня. На плите опять заработал доморощенный ГРАД, причем с такой интенсивностью, что до того, как я принял упор лежа, засрано было все. Кухня, мебель, посуда и я. Я почему-то оказался загажен больше всех. Карма такая, что ли? Вот интересно, как такие маленькие плоды могут произвести столько дерьма?! Уму непостижимо! Все когда-то кончается. Когда стих стук каштанов по крышке, которую я лежа держал над головой, на кухне повисла звенящая тишина. Было настолько тихо, что сначала показалось, что я оглох. Но, вытащив полкаштана из правого уха, я успокоился. Судорожно вздрагивающая сковородка, еще не остывшая после побоища, видимо, вспоминала самые лучшие моменты битвы и иногда вздрагивала от удовольствия. Каштаны были везде. Их шкурки и внутренности присутствовали на каждом сантиметре кухни и меня. Взрыв на каштановой фабрике!!! Сенсация!!! Только в нашей газете!!! Террористы взорвали склад с каштанами!!! Невиданная трагедия!!! Много жертв!!! Все в каштановом дерьме!!! И это было не преувеличением. Теперь я не люблю каштаны, площадь Конкорд и негров. © Сергей Кобах

Раз в год мы с мамой разбираем ее шкаф. Я безжалостно складываю в большую сумку «милые» рубашечки, «прелестные» брючки и «чудные» юбочки. Процедура повторяется ежегодно, потому что с первого раза вырвать все ценности не удается. Старшее поколение относится к вещам бережно, и в мамином гардеробе можно обнаружить вещи в прекрасном состоянии, которым лет по ... 40! Я понимаю и не настаиваю, потому что это... ну, как отдать кусок самой себя. Полжизни рядом. Мама говорит: «так хочется чего-то новенького, но и так всего так много...» Старшее поколение не любит избыток, и даже стесняется его. Когда целый ряд плечиков освобождается, мама испытывает облегчение. И мы едем в магазин. Чтобы купить законное новенькое, взамен старенького. Я обожаю этот момент. Потому что в маминых глазах загорается волшебный огонь азарта, так свойственный всем нам, женщинам. Я тащу ей в примерочную в зубах самые разные луки. Она отражается в зеркале, ей явно нравится образ, но она говорит: «нет, Юля, мне кажется, что это все-таки слишком...», а я : «нет, мам, это - очень хорошо», и мама снова смотрит на себя. Улыбается, но спохватывается: «но не очень молодежно?», а я мотаю головой : «нет, мам, вообще даже не думай, все прекрасно!». И мы идем на кассу. А потом мама мне звонит, такая деловая и бойкая: «слушай, а помнишь, этот мои‌ свитер? Мне кажется он тоже будет хорош с этой юбкой?» Я говорю: «даааа! Точно! Будет отлично!» И мама присылает мне фотки в вотсап: «а как тебе такой вариант?» Я строчу: «неплохо! Но бусы сними, это сейчас неактуально» Мама пишет: «поняла!» А я вспоминаю, как бегала к маме на кухню, выбрав с утра носочки к платью, и спрашивала: «мамочка, а это будет под цвет?», и мама кивала: «да, дочура, так будет очень красиво!»... И иду в комнату к своей дочке. Открываю дверь и проворачиваюсь, как на подиуме: « ну? как я тебе?». Тася говорит: «о! шикарно!». Я спрашиваю на всякий случай: «ну, не очень молодежно?». Тася говорит: «мам, ну почему ты такие странные вопросы задаешь?» /Юлия Меньшова/

В СССР обычай провожать покойника в последний путь из дома приобрёл особые атрибуты, свойственные образу жизни Советского человека. В роли последнего пристанища часто выступала малогабаритная квартира в хрущевке или брежневке. Тело усопшего продолжительное время находилось в тесном помещении, куда с трудом помещались все желающие проститься с покойным. Желающих было довольно много, потому что все друг друга знали и «дружили домами». Крышка от гроба за неимением свободного места выставлялась на лестничной клетке, на обозрение изумленным прохожим. В доме, где находился покойник, неизвестно откуда непременно появлялись малознакомые присутствующим «плакальщицы» (чаще всего очень дальние родственницы покойного), которые давали распоряжения. Они совершенно точно знали, в каком углу полагается ставить гроб, как правильно завешивать зеркала и выносить гроб ногами вперед, чтобы покойный «не видел путь назад». Затем гроб с умершим выносился во двор многоквартирного дома, где он находился иногда несколько часов в ожидании духового оркестра и ритуального транспорта, который зачастую опаздывал. За это время с покойным имели возможность попрощаться все, даже те, кто при жизни с ним не был знаком. Похоронная процессия, шедшая к автобусу или непосредственно к кладбищу (если оно располагалось близко от дома) в сопровождении духового оркестра, это отдельная тема. При движении похоронной процессии, зачастую невпопад, исполнял траурный марша Шопена духовой оркестр из местного дома культуры. Фальшивые и пронзительные звуки духовых инструментов усиливались дребезжащими ударами в треснутые латунные тарелки. Как только процессия покидала двор, начинали угощать спиртным всех сочувствующих. На кладбище проходила «гражданская панихида», на которой с траурной речью выступало «протокольное лицо». Из нее присутствующие узнавали, что покойный был верным коммунистом и честным тружеником, а потом все пили водку.

Когда ты скажешь жене? Рассказ. *Здравствуй,грусть!* -Мама, почему вы разводитесь? Глаза у дочери на мокром месте, и Даша понимает, что нужно отвечать осторожно. Правда выйдет сейчас боком, она потом ей все объяснит. Но и слова «не сошлись характером» Лиза не проглотит, она всегда чувствует фальшь. Нужно говорить полуправду, это всегда работает. -Ему не понравилось, что во главе отдела поставили меня, – ответила Даша. – Мужчинам сложно работать под начальством женщины, особенно если эта женщина – твоя жена. -Он тебе завидовал, да? -Получается так. Дочь молчала, щелкая суставами пальцев, и Даше захотелось прикрикнуть: прекрати! Но она прикусила язык и ждала. -Эдику Воронцову тоже не понравилось, когда меня поставили капитаном нашей команды, – наконец, произнесла Лиза. – И подговорил мальчишек устроить мне бойкот. -Серьезно? – возмутилась Даша, готовая уже бежать в школу и разбираться с этими отвратительными мальчишками, но дочь подняла на нее все еще мокрые глаза и сказала: -Да все нормально уже, мы разобрались. -Ну, ладно, – выдохнула Даша. – Я рада, что тебя выбрали капитаном. Почему раньше не говорила? -Потому что вы с папой все время ругались. Это было так. В последнее время они постоянно ругались. Олег и правда был в бешенстве, когда начальником отдела поставили Дашу, а не его, но еще больше его злило то, что Даша не прислушивалась к его советам. А как она может слушать его советы, если со своими советами он пролетел мимо давно обещанного кресла? Эта их ругань длилась весь последний год, а теперь он еще и узнал, что у Даши роман на стороне. В общем-то, Даша даже обрадовалась, что он раскрыл ее тайну, ей уже надоело скрываться, надоело постоянно всем врать. Это был не просто случайный роман на стороне, они с Марком любили друг друга и в любом случае планировали все рассказать супругам. Так что все к лучшему, сколько можно тянуть. Но сказать сейчас об этом Лизе она не могла. -Извини, котик, мы не должны были ругаться при тебе. -Вы не помиритесь? -Это вряд ли. Лиза все же расплакалась, и Даша обняла ее и долго успокаивала. А вечером позвонила Марку и спросила: -Когда ты скажешь жене? Марк говорил тихо, и Даша поняла, что его жена где-то недалеко. -Не знаю, наверное, на этой неделе. Голос его был холодный, таким он обычно говорил с чужими. Даше стало больно. -Ладно, – ледяным тоном произнесла она и бросила трубку. Не нужно было уходить от мужа первой. Но у нее не было выбора. Неделя выдалась нервная. Они с мужем подали на развод, месяц был положен на примирение, но оба они понимали, что примирение невозможно. Муж жил в гостинице, искал квартиру, когда нашел, принялись делить вещи. Даша была готова отдать ему все, ей ничего не было нужно, купит новое, но Олег будто специально устраивал перепалку из-за каждого подстаканника. Даша все время косилась на телефон, ждала сообщения от Марка. Марк не писал, и она психовала. От жены Марк на той неделе так и не ушел. -Это ты настроила Лизу против меня? Олег ворвался к ней в кабинет без приглашения. Секретарша Алиса просеменила за ним с пунцовыми щеками, но Даша махнула ей: ладно, сама разберусь. -Не кричи. Мы на работе. -А мне наплевать, где! Почему Лиза отказывается ко мне приехать? -Откуда я знаю? -Да оттуда, что она мне сказала: ты сам знаешь, почему я не хочу тебя видеть. А что я знаю? Чего ты ей наговорила? -Ни-че-го. -А про любовника твоего она в курсе? -Тише, Олег. Давай не будем устраивать разборки на работе. -Я уже сказал – где хочу, там и устраиваю. -Тогда мне придется тебя уволить. От этих слов он побледнел, словно Даша окатила его ледяной водой, хотя этот ее ход был очевиден, она уже думала о том, что вместе они работать не смогут. -Ты не посмеешь. -А тебя никто не спрашивает! Если будешь устраивать скандалы здесь – посмею. -А не надо Лизу против меня. настраивать! -Да не настраиваю я! – не выдержала Даша. – Она просто расстроена. Дай ей время. -Расстроена из-за чего? Из-за того, что ее мать ходит налево? Алиса наверняка все слышит. Даша разозлилась. -Выйти из моего кабинета, пожалуйста. И впредь не смей врываться сюда без приглашения и закатывать истерики. Иначе я тебя уволю. Она блефовала. Если она его уволит, Лиза узнает об этом. И вряд ли потом простит. Даша бы предпочла, чтобы муж сам уволился. Как он не понимает: ему здесь не место. Как и в ее семье. Марк все кормил ее завтраками. Даша не понимала: что случилось? Он ведь сам говорил, что больше не может так, что нужно развестись и жить вместе. А теперь избегает ее, прикрываясь какими-то делами. Давить она не хотела, пусть сам решает. Поэтому решила заняться дочерью. Сначала Даша хотела поговорить с ней про Олега, попросить дочь не обижаться на него и нормально общаться. Но Лиза была взбудоражена и хотела говорить совсем о другом. -Мама, можно, ко мне в субботу придёт в гости одноклассник? -Одноклассник? – удивилась Даша. Лиза всегда дружила только с девочками, поэтому Даша взволновалась: неужели это первая любовь? Как это мило! И тут в ее мысли липкими щупальцами забрался страх. А что, если это Влад? -Ну да, – ответила Лиза, и на ее лице появилась смущенная улыбка. – Влад Соколов, помнишь его? Держать лицо было непросто. Но Даша постаралась. -Конечно, что за вопросы. Пусть приходит. Вы к докладу какому-то готовитесь? -К игре. Я же сказала, что меня выбрали капитаном. Это он всех помирил и договорился, чтобы не было бойкота. По легкому румянцу на лице Лизы и по тому, как та снова принимается терзать суставы пальцев, Даша поняла, что Влад дочери нравится. И это привело ее в ужас, потому что рано или поздно правда всплывет наружу, и что тогда она будет делать, непонятно. -Ладно, я приготовлю что-нибудь вкусное. Готовить за последний год Даша научилась отлично: ей хотелось удивить и восхитить Марка. Он жаловался, что жена сидит дома, не работает, при этом до хозяюшки ей далеко, кормит его одними пельменями, которые уже в горле стоят. Даша была успешным специалистом с высокой зарплатой, и от мужа тоже частенько слышала жалобы на пыль под шкафами и подгоревшую картошку, но теперь она была идеальной хозяйкой: что не успевала сама, научила делать Лизу. Марк был в восторге от стейков, которые она жарила ему, когда они снимали квартиру для встреч, и от наполеона, который она пекла специально для него и приносила в контейнере на свидания. Она была идеальной, он не мог не уйти от жены. Закрутилось у них все после поездки с детьми в лагерь. Были майские праздники, Даша в кои-то веки решила выполнить родительский долг и сопроводить Лизу в поездке, обычно она отправляла Олега. Жена Марка осталась дома с младшим ребенком, который подхватил простуду, и это стало судьбой: ночью, сидя у костра вместе с другими родителями, Даша все время ловила на себе его взгляды и вдруг вспомнила, что такое эти банальные бабочки в животе. Марк сказал, что они летом ездили в Дагестан, очень рекомендовал своего гида, и Даша написала ему, хотя ни в какой Дагестан она не собиралась. С этой переписки и начался их роман длиною почти в год, и они быстро поняли, что это - не просто роман, что это – настоящая любовь, которую они ждали всю жизнь. Боялась Даша не напрасно: стоило только увидеть Лизу рядом с сыном Марка, и сразу стало понятно, что дочь влюбилась. Эта первая любовь была такой трогательной и милой, что ей тут же захотелось позвонить Олегу и рассказать. Вот только Лиза влюбилась в сына Марка, а муж знал, с кем она ему изменяла. Как оказалось, Марк тоже был в курсе, что у Влада с Лизой что-то происходит. -Он все время про нее говорит, – признался Марк. – А я случайно спросил, не дочка ли это Даши, и жена теперь что-то подозревает. От этих его слов Даша разозлилась. -Подозревает? Ты говорил, что расскажешь ей еще на той неделе! -Я расскажу. Все не так просто, ты не понимаешь... Дослушивать Даша не стала и бросила трубку. Если он ей не скажет, она сама ей расскажет. А Лиза... Лиза когда-нибудь ее поймет. Говорить его жене что-то в открытую было необязательно: достаточно сделать так, чтобы она еще больше его заподозривала. И ночью Даша набрала номер Марка – потом скажет ему, что случайно, во сне. И будет надеяться, что жена увидит этот звонок. План мог не сработать. Но он сработал. Это Даша поняла утром, когда обнаружила на своем телефоне несколько сообщений от Марка и одно от его жены. «Зачем ты звонила? Что-то случилось? Рита увидела звонок и устроила сцену. Я все ей рассказал». Сердце у Даши возликовало. Теперь все будет хорошо. Сообщение жены Марка она открывала спокойно: никакой вины она не чувствовала, в любви нет виноватых. Даша ждала обвинений, проклятий или чего-то вроде этого, но то, что написала жена Марка, ввело ее в ступор. «Совет вам да любовь. Только дети останутся с ним». Кроме Влада, у Марка была еще дочь десяти лет, Даша ее видела несколько раз. Дети Влада в ее планы не входили, но она решила, что его жена блефует: думает, что Марк передумает и останется с ней. Какая женщина согласится отдать своих детей бывшему мужу? Даша вот не хочет, поэтому скрывает от Лизы причину развода: девочка всегда была «папиной дочкой», и вполне могла выбрать остаться с отцом. Его жене она не стала ничего отвечать. А Марку написала: «Прости, видимо, во сне случайно нажала, плохо сплю, сны тревожные снятся. Ты как?». Марк перезвонил ей. Даша боялась, что он будет ругать ее за этот ночной звонок, но он не ругался и вроде как был даже рад. -Я так боялся, что дети меня не простят, – говорил он. – А она мне сегодня заявила, что при разводе дети останутся со мной. Представляешь? Нет, она серьезно, я ее знаю. Так что имей в виду, что я теперь три по цене одного, если я тебе такой подойду... -Конечно, подойдешь, – перебила его Даша. – Я все для вас сделаю, ты же знаешь! На работу Даша приехала счастливая, и, столкнувшись с мужем в коридоре, даже улыбнулась ему. Он хмуро пробурчал ей «привет», отвернулся и ушел. Весь день она была в приподнятом настроении, и работа спорилась отлично. Даша решила, что теперь точно все будет хорошо. Только вот она забыла про Лизу. Дочь она встретила дома в слезах. Та вышла в коридор с опухшим лицом и красными глазами, и Даша испугалась, что случилось что-то страшное. Она принялась ощупывать дочь, спрашивать, что болит, но Лиза ее оттолкнула и закричала: -Как ты могла? Как ты могла? Только тут Даша вспомнила про Влада. Сердце заколотилось так, что ей показалось, что она сейчас упадет. А дочь продолжала кричать и плакать. Сколько Даша не пыталась ее обнять, дочь ее отталкивала, а потом сказала то, чего Даша так боялась. -Я переезжаю к папе. -Нет! -А тебя никто не спрашивает! Лиза никогда так с ней не говорила. Но в голосе дочери она услышала свои нотки и поняла, что она ее не переубедит. Олег приехал через полчаса, видимо, Лиза уже позвонила ему. Даша ждала его злорадства, но муж молчал. -Ты можешь в любой момент вернуться домой, – сказала Даша дочери, но уже знала: она не вернется. И в этот момент она уже увидела свое будущее, но еще не хотела верить: вроде бы она оказалась победительницей, но ничего хорошего эта победа ей не обещала...

БОЙКАЯ СОНЬКА Случилась эта история в 77-м году. Историю рассказал весьма солидный и серьёзный человек 54 лет, который являлся одним из участников тех странных событий. В небольшом городке жизнь бурлила активно и весело и лишь за шумом суеты городской, за фасадами тогда ещё современных зданий, скрывал свои тайны старый деревянный двухэтажный домик с заколоченными ставнями и дверями. Про строение это давно забыли, да оно и не мешало никому, находясь в глухом дворике, окружённое двумя стенами домов и забором. Изредка местные алкаши захаживали в закуток справить нужду, и лишь люди старшего поколения побаивались этого места, зная об одной малоприятной истории, когда в доме том при реконструкции и ремонте погибли сразу четыре человека от разрыва сердца, а остальные рабочие категорически отказались там работать и заколотили ставни досками, чтобы неповадно было другим туда попасть. Так и оставили, забыли. Итак, однажды, возвращаясь из других городов на летние каникулы, собралась весёлая компания, дружившая ещё со школы: четыре парня и три девчонки. Бойкая Сонька была душой компании, играла на гитаре, ходила в походы, ничего не боялась и всюду старалась быть первой. Однажды, возвращаясь с танцев, компания шла как раз мимо тех мест, где находился деревянный дом. Молодые люди захотели справить нужду и зашли за угол. Вернувшись к ожидающим их подругам, они рассказали, что все совсем забыли про заколоченный домик. Начались обсуждения, почему он заколочен, что там есть, и вообще, а вдруг там можно погулять?.. И тут один из мальчишек спросил: — А слабо кому-нибудь провести целую ночь в этом домике? На что Сонька ответила: — А что ж в этом страшного? Все взрослые люди давно знают, что привидения — это детские выдумки, и в этом доме боятся надо только крыс! Давайте завтра попробуем пробраться в него! Весёлая компашка без раздумий согласилась, и все разошлись по домам. Назавтра, вооружившись фонарями, молодые люди собрались в этой подворотне и стали искать малейшую возможность попасть вовнутрь. Один из парней обнаружил, что дверь в погреб закрыта непрочно. С небольшим усилием мальчишки оторвали доски и распахнули двери. Вниз вела лестница, покрытая мхом, а из чернеющего проёма повеяло сыростью и холодом. — Прям как в склепе фараона! — радостно подметила Сонька и зашагала первая. Осветив жёлтым лучом света сырой пол и стены, компания нашла лестницу наверх. Поднявшись, они оказались на первом этаже забытого дома. Через просохшие щели забитых ставней еле-еле проникали лучи солнца, освещая оставленные некогда предметы — малярные кисти, вёдра с засохшими растворами, сгнившие по краям приплюснутые рулоны старых обоев, лежащих на столе, закрытую старыми газетами мебель. — Ничего себе! Газеты за 58-й год! — воскликнул один из парней. — Пойдём наверх! — позвала с лестницы всех Соня. Компания дружной толпой затопала по скрипучей гнилой лестнице. Наверху было шесть комнат, все остались с кое-какой мебелью, а в одной был замшелый диван. Пока компания разглядывала содержимое шуфлядок шкафа, вдруг послышался топот на первом этаже, будто бегает ребёнок. — Не иначе как кто-то пришёл сразу за нами! — задорно заметила Сонька. Всем ребятам начало становиться не по себе. Вдруг на чердаке раздался оглушительный удар. — Пойдём отсюда! — шёпотом сказал один из парней. Но Сонька была как одержимая: — Да что вы такие трусливые! Хотите, я сама вам докажу, что мне не слабо тут даже переночевать одной! Настороженно оглядываясь, компания уже спускалась в подвал и шла к выходу, как вдруг прямо над их головами перекатилось что-то тяжёлое и с грохотом врезалось в стену. Молодые люди высыпали на улицу. Ярко светило солнце, глазам было больно от резкого перехода с темноты на свет. Оглянувшись, все поняли, что не хватало Соньки. — Ну, и где она? — спросил один из мальчиков. — Сонь! Ну хватит шутить! — закричали в темноту девчонки. Послышались шаги из темноты, радостно щурясь, из подвала вышла девушка, в руках неся красивую брошь с переливающимися камнями. — Видали что нашла? — с гордостью спросила Соня. — Когда вы спешили на улицу, я зацепилась кофтой за дверцу одного из шкафов, и она открылась. Там на старом тряпье висела она! Правда, красивая? — Ты что, правда решила заночевать в этом доме? — настороженно спросили у неё друзья. — Я же сказала вам, что мне не слабо, а вот вы все суеверные трусишки. Ничего в этом доме нет, кроме крыс и старых тряпок, вот сегодня соберусь и пойду. — Ну, тогда мы будем тебя ждать снаружи. Вечером компания встретилась около заброшенного дома. Сонька с рюкзаком за спиной была настроена решительно. Парни притащили откуда-то из дворов целую скамейку и начали устраиваться ждать. — Ну ты, если что, кричи, ладно? — А что ж это такое «если что»? Всё будет нормально! Вот увидите, ровно в шесть утра я выйду к вам весёлая и даже выспавшаяся. С этими словами Сонька скрылась в темноте подвала. Ребята сели ждать на лавке. Ночи были жаркими, разговоров хватало, мальчики ещё и вина притащили — в общем ожидание было не таким и нудным. К часам трём ночи их разговоры вдруг прервал громкий грохот, будто бы в доме упал не иначе как шкаф. Но сонькиного крика не было. — Наверное, от крыс отбивается, — пошутила одна из девчонок. Разговоры потекли дальше. Стало светать. Компания уже притомилась, между разговорами возникали длинные паузы тишины в попытке уловить хоть какой-то шум изнутри дома. 6:00. 6:10. 6:15. Спит, наверное?.. — Давайте сами войдём, — робко предложила одна из девчонок. — А вдруг… Скучковавшись поближе друг к другу, они пошли в дом. Тишина стояла такая, что, казалось, можно было услышать полёт бабочки. Поднявшись из подвала на первый этаж, ребята сначала ничего не заметили, и лишь потом один из мальчиков осветил в углу свернувшуюся калачиком Соньку, всю растрёпанную, трясущуюся и заплаканную. Когда ребята подошли к ней, она не могла даже выпрямиться — тело её пробирала крупная дрожь, одежда была изорвана, из-под неё проступала кровь, лицо девушки тоже было в крови… Сонька после этих событий год пролежала в психиатрической лечебнице. После выписки она ни с кем не разговаривала, только писала на листочках короткие ответы. Что с ней случилось в том доме, никто из компании не знает. Знают лишь то, что врачи насчитали на теле Соньки около пятидесяти человеческих укусов, множество царапин и два выбитых зуба. После выписки из лечебницы девушка прожила два месяца, после чего покончила собой. Что могло случится в доме, где не было ни единой человеческой, да и вообще живой души, компания друзей до сих пор не знает. Когда Соньку вывели на улицу, парни побежали вызывать милицию и скорую. Милиция обыскала весь дом и никого, даже крыс, в нём не обнаружила, никто незамеченным выбежать не мог, выход там был один, остальные окна и щели остались заколоченными и нетронутыми.

После гибели Анны Карениной под колесами поезда ее дочь Анну на воспитание берет Каренин. Вронский в глазах общества превращается в чудовище, и все, кто раньше злословил по поводу Карениной, теперь выбирают своей мишенью Вронского. Он вынужден уехать из Москвы, но и высшее общество Петербурга его не принимает. Следы Вронского теряются где-то в глубине России. Каренин воспитывает детей Сергея и Анну одинаково строго. Но подрастающей Анне кажется, что с ней он обходится особенно сурово. Сережа иногда, обвиняя Анну в гибели матери, грозит ей, что папа оставит ее без наследства, что не видать ей приличного общества и что, как только она подрастет, ее вышвырнут на улицу. Романа Льва Толстого в доме Карениных не держат, но Анна прочитала его довольно рано, и в ее сердце вспыхивает желание отомстить. В 1887 году совпадают сразу несколько событий: умирает Каренин, Сергей Каренин осуществляет свою угрозу — выгоняет Анну из дому, и становится известно, что Вронский жив. Практически разорившись, бывший блестящий офицер живет в небольшом волжском городе. На последние деньги Анна покупает билет на поезд и, похитив из дома Карениных револьвер, едет, чтобы отомстить отцу. Вронский живет в приволжском городе Симбирске одиноко. Свет даже такого маленького городка после выхода в свет романа "Анна Каренина" не принимает его, и Вронский вынужден вращаться н полусвете. Однажды он знакомится там со странной парой бывших каторжан, недавно амнистированных. Его зовут Родион Раскольников. Его молодая подруга — Катя Маслова. К Раскольникову Вронского привлекает еще и то, что волей случая они оба стали героями романов. Катя Маслова, бывшая проститутка, убившая любовника, завидует обоим и иногда говорит: "Вот напишу Льву Толстому, он и меня в роман вставит". Она даже иногда по вечерам пишет нечто вроде дневника, а потом отправляет листки в Ясную Поляну. На каторге она потянулась к овдовевшему там Раскольникову, но на свободе постаревший Родион не может идти ни в какое сравнение с сохранившим столичные манеры Вронским. Раскольников в отчаянии, но сам он уже не может поднять руку на человека. Он решает найти исполнителя своей мести. Выбор Раскольникова падает на семнадцатилетнего гимназиста, у которого недавно казнен брат за покушение на царя. Володя Ульянов, читавший о судьбе Родиона Раскольникова, соглашается и из рогатки, почти в упор, свинцовым шариком в висок убивает Вронского. На крик Масловой сбегаются люди, собирается толпа, и в этот момент к дому на извозчике подъезжает Анна Каренина. Она понимает, что опоздала, что месть осуществить не удается. Вечером в гостинице она узнает имя гимназиста, убившего Вронского, и то, что в городе созрел своеобразный заговор молчания. Для группы опусы и рассказы Из сострадания к матери Ульянова, уже потерявшей сына, и оттого, что Вронского все равно никто не любил, в свидетельство о смерти Вронского вписан апоплексический удар. Анна, не имеющая средств к существованию, в гостинице знакомится с купцом и на пароходе уплывает с ним. Маслова в отчаянии, она должна вот-вот родить, но к Раскольникову возвращаться не хочет. Дождавшись родов, она подбрасывает родившуюся дочку в бедную еврейскую семью, а сама кончает жизнь самоубийством. Еврейская семья Каплан, приняла подкидыша, назвав девочку Фанни. Девочка знает, кто виноват в том, что ей приходится воспитываться в еврейской семье. Фанни решает отомстить. Анна Каренина намеренно бросается в разгул, жизнь превращается в череду пьяных компаний и в переход от одного купца к другому. Идут годы. Однажды осенью 1910 года после пьяного кутежа в затрапезной гостинице Анна находит зачитанные прислугой книги Льва Толстого "Анна Каренина" и "Воскресение". Старая боль вспыхивает в душе Анны, и ей начинает казаться, что во всем виновен Лев Толстой, что именно он виноват в том, что брат выгнал ее из дому. Анна решает убить Толстого и отправляется в Ясную Поляну, послав по дороге телеграмму с угрозой. Лев Толстой понимает, что это не шутка, все бросает и бежит из Ясной Поляны. По дороге простужается и умирает. Анна снова опаздывает. Снова загул, попытка утолить воспоминания в вине. Приходит в себя Анна только в 1917 году, когда узнает, что в Петрограде произошла революция, и во главе ее стоит тот самый гимназист из Симбирска, который убил Вронского. Это единственный человек, который сделал для Анны хоть что-то. Анна принимает революцию, уходит из занятого белыми города и присоединяется к отряду красных, которым командует Василий Иванович Чапаев. Она становится матерью этого отряда, обстирывает бойцов и готовит еду. Иногда в бою она ложится к пулемету. За это ее прозвали Анна-пулеметчица. Глядя на нее, комиссар отряда, уже выросшего в дивизию, Фурманов говорит: "Напишу роман, обязательно о ней расскажу, только придется фамилию изменить, а то не поверят. И помоложе сделаю". В 1918 году Фанни Каплан настигает Ленина возле завода Михельсона и сказав: "Помни о смерти моего отца", — стреляет в Ленина из браунинга. Ее быстро казнят для того, чтобы никто не узнал о том, что Ленин в молодости был убийцей. Гибнет штаб Чапаева, в живых остается только Анна, потому что ее узнал командир белых Сергей Каренин, ее брат. Заканчивается Гражданская война и Анна перебирается в Москву, чтобы хоть иногда видеть Ленина, но в 1924 году Ленин умирает, и жизнь Анны теряет всякий смысл. Она опускается и идет работать в домработницы. Однажды, сходив в лавку за подсолнечным маслом, она идет домой и на трамвайных рельсах вдруг вспоминает о смерти своей матери. Приближающийся трамвай кажется ей тем самым поездом. В ужасе Анна бежит, выронив бидон с подсолнечным маслом на трамвайной линии возле Патриарших прудов. Валерий Лебедев

Зимой Валентина приняла решение продать дом и уехать к сыну. Сноха и сын давно звали её к себе, но она всё не решалась сорваться с нажитого мета. И только после инсульта, поправившись, насколько это возможно, она, наконец-то, поняла, что жить одной уже опасно. Тем более, что в селе, где она жила, не было врача. Она продала дом, оставив почти всё новой хозяйке, и переехала к сыну. Летом семья сына с девятого этажа перебралась жить в недавно построенный коттедж. Дом был построен по замыслу и проекту сына. - Я вырос в доме на земле,- сказал он,- вот такой дом своего детства и построю. Дом был двухэтажный, со всеми удобствами, с просторной кухней и светлыми комнатами. Ванная отливала голубизной синего моря. - Прямо как на пляж попала,- шутила Валентина. Одно только сын не предусмотрел: комнаты Валентины и внучки Олеси находились на втором этаже. И пожилой женщине приходилось ночью спускаться по крутой лестнице в туалет. - Хоть бы не упасть со сна,- каждый раз думала она, крепко держась за поручни. Привыкла к новой семье Валентина быстро. С невесткой у неё всегда были хорошие отношения. Внучка не докучала, для неё Интернет заменял всё. И Валентина старалась никому не мешать. - Главное, никого не поучать, побольше молчать и поменьше видеть,- говорила она себе. Утром все уходили на работу, на учёбу, и Валентина оставалась с собакой Ринни и кошкой Марсей на хозяйстве. В доме ещё жила черепаха, которая взбиралась на край круглого аквариума и, вытянув шею, наблюдала за Валентиной, пытаясь выбраться. Покормив рыбок и черепаху, женщина звала собаку пить чай. Пёс был спокойный и умный. Проводив всех у порога, он шёл в кухню и выжидающе смотрел своими карими, на выкате, глазами в лицо Валентины. - Ну, давай чай пить,- говорила она, доставая из шкафа коробку с печеньем. Это и было то главное, для чего пёс приходил в кухню. Печенье он обожал. Никто, кроме Валентины, не угощал его. И не от жадности, а просто для собаки породы чау-чау должна быть определённая диета. Но женщине было жаль собаку, и она стала покупать печенье, предназначенное для маленьких детей, и угощать Ринни. После того, как был сварен обед и в доме наведён порядок, Валентина выходила на участок, в огород. Привыкшая к сельскому труду, она и тут продолжала им заниматься. Копаясь на грядках, она не сразу обратила внимание на соседний участок. Высокая ограда скрывала участок от посторонних глаз, и только в одном месте, за домом, ограды не было. Сын рассудил, что внутри ограда не нужна и поставил невысокий декоративный забор. Соседей женщина не знала. Несколько раз видела старика в поношенной шляпе, который тоже работал на участке. Он казался ей угрюмым и нелюдимым. Заметив её, сразу уходил в пристройку или гараж. Но несколько дней назад она невольно стала свидетельницей того, что её очень озадачило. Проводив, как обычно, домочадцев, она поднялась на второй этаж, чтобы навести порядок в комнате внучки. Та всегда опаздывала, торопилась, и не заправляла кровать. Валентина подошла к окну, раздвинула шторы и хотела открыть форточку, как увидела медленно идущего, с опущенной головой, старика. Он подошёл к малиннику, поднял старое ведро и уселся на него. Старик был в старой, неопределённого цвета, рубахе с длинным рукавом. По утрам в начале сентября было уже довольно прохладно. Человек кашлял и время от времени вытирал рукавом глаза. - Кашляет, а раздетый ходит,- подумала она, и тут поняла, что старик плачет. Тревожно дрогнуло сердце. - Случилось что? Может, помощь нужна?- метнулась она к выходу. Но громкий женский крик, донёсшийся в форточку, остановил её. - Значит, он не один,- рассудила женщина и вновь взглянула в окно. Старика явно звали, но он не отзывался и продолжал сидеть в той же позе. Что-то удручающе безнадёжное было во всём его обличье. Ветер шевелил седые пряди, обнимал сгорбленные плечи. И Валентина поняла, что человек совсем один, хоть и живёт в семье. Щемящее чувство жалости полоснуло по сердцу. Она знала, каким жестоким бывает одиночество. - Это что же такое надо сделать мужику, чтобы он заплакал?- подумала Валентина. Увиденное не выходило из головы. И она, работая на участке, стала присматриваться к соседям. Через невысокий забор на небольшом отрезке видно было немного, но она понимала, что старик весь день находится не в доме. Иногда она видела его на огороде, иногда слышала, что он что-то пилит в пристройке. Сегодня услышала, как он с кем-то разговаривает. Прислушалась: - Эх, бедные вы птицы,- говорил старик,- гуляете на свободе, пока тепло. Начнутся холода – посадят вас в клетку и кормить забудут. Я тоже в клетке. Куда деться? Кому мы в старости нужны? И такая тоска слышалась в его голосе, что Валентине стало нехорошо. - Это как же надо жить, чтобы с курами разговаривать?- подумала она, вернувшись в дом. Вечером, за ужином, спросила у снохи о соседях. - Раньше там семья жила. Потом хозяйка умерла, хозяин, Пётр Иванович, остался жить с сыном. Несколько лет назад сын женился и привёл жену к отцу в дом. Пока тот работал, мы никаких скандалов не слышали. А как ушёл на пенсию, тут и начались крики с их усадьбы. Сноха его никогда не работала. В огороде всё он делал. И в магазины он всегда ходил. И за внучкой часто в садик заходил. И в школу водил. Сейчас девочке уже шестнадцать лет, она с нашей Олесей в одном классе учится. Так что дед стал не нужен. - А что же сын его?- спросила Валентина. - Сын тихий, интеллигентный, возразить не может. У них вся семья так была воспитана,- ответила сноха. - Для сегодняшней жизни это не очень хорошо,- сказала пожилая женщина.- Я всегда завидовала тем, у кого мужья готовы были разорвать любого, кто на его жену косо посмотрит. - Ну да, такой не только обидчика готов разорвать, но и жену так же убьёт, если что,- возразил сын, слушавший их разговор. Ночью Валентина не могла уснуть. Вечерняя беседа разбередила давнюю, душевную боль. Она запретила себе вспоминать прошлое. Каждый раз, когда накатывало воспоминание, она брала лист бумаги и рисовала на нём дверь на берегу озера. В глубине сознания она знала, что эта дверь железная, крепкая, за ней - всё её прошлое. Ключ от двери выброшен в озеро на самое дно. Она рисовала волны озера, на дне которого лежал маленький ключ. - Никто никогда его не достанет и не откроет эту дверь,- говорила она себе. Но сегодня ей вспомнился разговор с психически больным мужем, который часто говорил, что убьёт её и закопает под яблоней в саду, что никто ни о чём не догадается и искать её не станет. Просто уехала – и всё. И она знала, что он ждёт момент. Животный страх, всеобъемлющий, давящий, заполнивший каждую клеточку, жил в её сознании. Она привязывала простыню к ручке двери и к ножке кровати, вставляя железную кочергу в ручку. Делала это, чтобы успеть проснуться, когда загремит кочерга, если он начнёт открывать дверь. Не за себя боялась. За маленькую внучку, которая жила с ней. И однажды ночью, проснувшись от шороха, увидела, что он пытается снять дверной крючок большим ножом, просунутым в щель двери. Она успела вытолкать ребёнка в форточку и вылезла сама. Давило сердце. - Дверь закрыта,- сказала она себе.- Прошлое тем и хорошо, что оно прошло. Утро следующего дня выдалось сухим и ясным. Управившись с делами, Валентина решила сходить в магазин за хлебом. Она наказала собаке ждать и вышла за калитку. В семье было принято каждый день покупать свежий хлеб в магазине при пекарне. Вот туда она и направилась. Уже на крыльце магазина услышала громкий голос продавца. Открыв дверь, увидела возле прилавка мужчину, которому продавец доказывала, что хлеб свежий, ночной выпечки. Но покупатель возражал. Валентина подошла ближе и поняла, что батон действительно вчерашний, потому что корочка была затвердевшая. - Что же Вы человека в заблуждение вводите,- сказала она,- ведь на свежем батоне остаётся вмятина, а этот уже подсох. Продавец сменила товар, взяла деньги и демонстративно отошла в другой отдел. Женщина купила булку свежего хлеба у другого продавца и вышла из магазина. Пожилой человек стоял на крыльце, увидев её, промолвил: «Спасибо за поддержку. А то я как-то не умею отбиваться от хамства». И только теперь Валентина узнала соседа. Лицо у него было худощавое, но совсем не угрюмое. И улыбка была приветливая, располагающая. -Пойдёмте, - сказала она,- нам ведь по пути. Мы с Вами соседи. - Правда?- удивился он.- Вы у Олега и Кати живёте? В гости приехали? Я Катиных родителей знаю, они часто на огороде работают. - А я мама Олега. Жить перебралась в эти края. - Олег рассказывал, что Вы далеко живёте, в Сибири. - Жила,- поправила она. – Одной тяжело жить, здоровья уже нет. - Хлеб свежий вкусно пахнет,- сказал он, улыбнувшись, и отломил от батона кусочек. – Хотите?- протянул ей. - Спасибо! Я предпочитаю вчерашний, язву лечила долго. Диеты придерживаюсь. А свежий хлеб покупаю для детей. - Осень. Сын Ваш картошку уже копает? – спросил мужчина, откусив кусочек батона. - В субботу начнём,- ответила Валентина, поняв, что сосед голоден. И, удивляясь своей смелости, добавила: - Давайте-ка мы с Вами познакомимся. Меня зовут Валентина, а Вас – Петр Иванович – правильно? По этому поводу приглашаю в гости пить чай. - Как-то неудобно,- возразил он. - Чего тут неудобного! У меня все на работе. Собака только дома. Но она хороших людей не трогает. Я как раз утром чай свежий заварила. Спешить нам некуда. Вот через калиточку в нашем огороде и пройдём,- добавила она, заметив его настороженно брошенный на окна дома взгляд. Пригласив пройти гостя в комнату, Валентина захлопотала над чаем. Сосед сел на краешек дивана и осмотрелся. Жили здесь, конечно, скромнее, чем его сын и сноха, но во всём чувствовался уют. Вышитые бисером картины на стенах, цветы на подоконниках, вязаные чехлы на креслах- всё говорило об отношении хозяев к своему жилью и друг к другу. - А у нас ценится только дороговизна,- подумал он.- Богатство вытеснило живых людей. Никуда нельзя сесть, чтобы что-то не помять, не поцарапать. Потом они пили ароматный чай с домашними пирожками. Валентина всё подкладывала на тарелку, угощая. Ей хотелось предложить соседу наваристого борща, но она не решилась, чтобы не обидеть. Пёс лежал у порога комнаты и внимательно смотрел на незнакомого человека. Мужчина не вызывал тревоги. Опасных людей пёс чуял издалека и всегда начинал рычать, если человек приближался к усадьбе. Поэтому Валентина всегда знала, когда по дворам ходили цыгане. Услышав приглушённое рычание собаки, она шла и закрывала ворота на задвижку. Разговор шёл на нейтральные темы: об урожае, о погоде, о ценах на рынке. Валентине хотелось спросить, почему Пётр Иванович часто грустит, что его заставляет расстраиваться? Но тогда пришлось бы признаться, что она видит его из окна верхней комнаты. А он понимал, что пора уходить, но в комнате было так тепло и уютно. И женщина напоминала о его прежней жизни, когда была жива жена. И он тянул время, стараясь медленнее пить свой чай. Домой идти не хотелось, да и можно ли назвать деревянную пристройку , где он жил всё лето, домом? Он вспомнил, как сноха вчера швырнула ему в лицо краюшку хлеба, крича, если он не оформит дарственную на сына, пусть пеняет на себя. Вспомнил и тяжело вздохнул. 2 С этого дня жизнь для Валентины приобрела новый смысл. Утром, проводив детей, она торопилась приготовить что-нибудь на завтрак. Потом шла на огород. Пётр Иванович был уже в своём дворе. Он радостно махал ей рукой, приветствуя, и подходил к низкой ограде за домом. Валентина передавала ему то, что приготовила. Он смущался, но брал, понимая, что женщина делает ему приятное от чистого сердца. Место за домом было скрыто от посторонних глаз, и они разговаривали, не таясь и не боясь окриков снохи мужчины. Накануне злополучного дня Пётр Иванович сказал, что его сын с семьёй утром уезжает отдыхать, у них путёвки в Крым. Валентина даже обрадовалась такой вести, вслух сказала: - Пусть едут. Вы хоть отдохнёте. В дом перебираться пора, холодно уже ночевать в пристройке. И заметила, что он смутился. Видимо, думал, что она об этом не догадывалась. Проснулась она от звука машины. Светало. Она встала и подошла к окну. У ворот соседей стояло такси. Она увидела, что из ограды вышли соседи, громко хлопнув калиткой. Таксист открыл багажник, помог уложить сумки. Машина тронулась. - Что это Пётр Иванович не проводил своих?- подумала она. Снова легла, но сон не шёл. Мысли, одна тревожнее другой, теснились в голове. - Почему так бывает в жизни: родители всю жизнь на детей тянутся, а те в старости их выбрасывают?- думала она.- Дети получают образование благодаря родителям, становятся успешными, а мать или отец влекут жалкое существование. Вот передача про телеведущую была - Леонтьеву, сын её даже перед смертью не приехал, а она ждала. Такой известный человек, авторитетный, одна сына вырастила, а он и не вспомнил. Вот и Пётр Иванович – директором такого большого завода был. Авторитет имел, а старость такая страшная. Не дай, Бог, так жить! Она поднялась раньше обычного. Приготовила завтрак, проводила детей и внучку, накормила собаку и кошку и вышла в усадьбу. Соседа не было. - Видно, решил отдохнуть в тишине, - подумала она. Стала обрезать лук. Прошёл час, но в усадьбе соседа было тихо. Тревога стала нарастать. Она подставила пустой ящик и перелезла через небольшой забор. Над крыльцом горела лампочка. Это насторожило женщину ещё больше. Постучала в дверь. Подождала. Потом толкнула её. Дверь приоткрылась. Женщина крикнула в глубь: «Есть кто дома? Пётр Иваныч!». Прислушалась. Тишина была не плотной. Она шагнула в коридор. Потом в прихожую и вскрикнула от неожиданности. На диване лежал сосед. Левая рука безжизненно свисала вниз. Рядом валялся баллончик с «Нитроминтом», белые таблетки рассыпались по полу. Со словами: « Господи! Боже мой!» она набрала номер своего Олега. Встревоженный сын ответил сразу. Сбиваясь, плача, она попросила его вызвать «Скорую», объяснив в чём дело. Через пятнадцать минут она услышала сирену и вышла встретить врачей. Седой доктор пощупал пульс, посмотрел зрачки и стал готовить шприц. И Валентина поняла, что дорогой для неё человек жив. День прошёл как во сне. Всё валилось из рук. - Как же можно было оставить отца? – думала она.- Ведь сын видел, что ему плохо. Значит, опять был скандал, который и вызвал приступ. Получается, видя, что отцу плохо, семья уехала, чтобы он умер без помощи?! Ужас! Ей вспомнился герой Шолохова, закрывший мать в летней кухне, чтобы она умерла от голода. - Не дай, Бог, иметь таких детей,- в который раз подумала она. Павла Ивановича выписали из больницы через месяц. Весь месяц Валентина ездила к нему, как она говорила, откармливала. - Чтобы жить, надо есть,- были её любимые слова. Вот тогда-то она и услышала печальный рассказ о том, что Павел Иванович – собственник дома, но сноха требует оформить дарственную на дом и доверенность на получение пенсии. - Если я отдам пенсию, я умру от голода,- сказал мужчина.- А на дом я давно написал завещание на имя сына. Только он об этом не знает. Любое наследство при разводе не делится. Так что сын мой не останется без крыши над головой в старости. На что Валентина ответила: - Вот и хорошо. Тебя скоро выпишут. Я с детьми своими поговорила. У них есть квартира. Там никто не живёт. Внучка ещё при родителях. Они рады, если мы с тобой туда перейдём, за квартирой присмотрим. И будем жить спокойно. Тебе сейчас нельзя нервничать. Знаешь, в старину на Рязанщине не принято было говорить человеку: « Люблю», да и какая любовь в нашем возрасте. Там говорили: « Жалею тебя». Вот и я тебя жалею и желаю жизни. © Copyright: Надежда Франк, 2017