Предыдущая публикация
Как красиво в храмах пели о новомучениках и исповедниках Церкви Русской: «святые сродники наши», то есть, «наши святые родственники».
В текстах богослужения такое выражение повторялось семь раз! Как прекрасно, у нас, русских людей, есть святые родственники на Небесах – исповедники и новомученики.
Даже не знаю, есть ли еще у какой Поместной Православной Церкви такие богослужения и молитвы, чтобы упоминались их святые сродники. А у нас, и правда, многие чада Церкви имеют в своем роду тех, кто так или иначе подвергся гонениям за веру, был притесняем в годы безбожия. Родословные имеют много ответвлений, и пусть не по прямой линии, но в боковых ответвлениях, возможно, у каждого из нас есть исповедники веры. Пусть не все канонизированы, но ведь ясно, что все, исповедавшие Христа в годы гонений, пребывают с Ним в Его Небесном Царстве. Потому и на иконе их написано: «Собор новых мучеников и исповедников Российских, за Христа пострадавших, явленных и не явленных». Они все – на Небесах. И там они ходатайствуют о нас пред престолом Божиим.
Приведу цитату из воспоминаний известного духовного писателя иеромонаха Серафима (Роуза): «Около года тому назад (то есть в 1980 году) был у меня долгий разговор в поезде с одним молодым американцем. Встретил он меня, казалось бы, случайно (хотя, конечно, случайностей в жизни не бывает) и сказал мне, что учит русский язык. Он искал веру, побывал в разных так называемых христианских группах, не нашел ничего, кроме лицемерия и обмана, и готов уже был совсем отказаться от поисков. Но тогда он услышал, что в России люди гонимы и страдают за свою веру. «А там, где страдание, – думал он, – там, возможно, есть нечто истинное и нет такого обмана, как у нас в Америке». И вот он стал учить русский, чтобы поехать в Россию и встретить там настоящих христиан. Мне, священнику Русской Православной Церкви, было удивительно слышать это, так как он никогда ранее не видел православного пастыря и даже ни разу не был на православном богослужении. У нас был долгий разговор о вере, и я увидел, что его чаяния были абсолютно здравыми: мысль о том, что страдание, должно быть, свидетельствует об истинном, в то время как наша эгоистичная жизнь с удобством порождает обман».
Вот так святые исповедники и новомученики своими страданиями засвидетельствовали истину веры Христовой, и это стало привлекать к вере других людей. А теперь поделюсь еще одним интересным случаем.
Одна знакомая, Ольга, рассказывала про своего отца. Он – ученый, изобретатель. Будучи человеком рационального склада, не задумывался о вере и в храм не ходил. Но когда достиг преклонного возраста, Ольга предложила ему слушать жития новомучеников, исповедников веры, а также записанные воспоминания от той эпохи. И душа его откликнулась, он почувствовал в жизни новомучеников и исповедников что-то подлинное, настоящее. Можно сказать, что сердце его ощутило действие благодати Божией в жизни святых людей, захотелось самому быть причастным вере, и он пошел в храм на свою первую исповедь. Так он и пришел ко Христу – через жития новомучеников, исповедников и сохранившиеся воспоминания от той эпохи.
Следующая публикация
***
Когда Она в церковь впервые внесла Дитя,
находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук Марии;
и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке Храма.
Тот Храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
“Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он – Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем”. – Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами Храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах
спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена
Мария молчала. “Слова-то какие…”
И старец сказал, повернувшись к Марии:
“В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око”.
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значенье и теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему Храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковская тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами Храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
Иосиф Бродский)+
Нет комментариев