Предыдущая публикация
«ЗОРКОГЛАЗЫЙ НАРКОМ»,
ИЛИ «КРОВАВЫЙ КАРЛИК»
4 февраля 1940 года
завершил свой преступный путь Николай Ежов
ЕГО ИМЯ и до, и после войны в нашей семье произносили шёпотом, потому что за те два проклятых года сгинуло у нас четыре родственника. Были они бесконечно далеки от всякой политики, занимали скромнейшие конторские должности (а один вообще на местном машиностроительном заводе имени товарища Куйбышева вкалывал слесарем) и вот не понятно за что попали, как тогда со всех стен радостно провозглашали плакаты, «в ежовые рукавицы». По-моему, объявили всех их японскими шпионами, поскольку до Токио от нашего ангарского берега было куда ближе, чем, к примеру, до Берлина или Лондона... Впрочем, и многочисленных соседей в нашем дворе эта беда стороной не обошла тоже. А ещё, когда я стал чуток старше, с отвращением показала мне однажды мама припрятанный ею листок из отрывного календаря за 1938-й с такими вот стихами очень знаменитого в ту пору казахского акына Джамбула Джабаева: «В сверкании молний ты стал нам знаком, // Ежов, зоркоглазый и умный нарком. // Великого Ленина мудрое слово // Растило для битвы героя Ежова. // Великого Сталина пламенный зов // Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов! // Спасибо, Ежов, что, тревогу будя, // Стоишь ты на страже страны и вождя!» В общем, «великого Сталина пламенный зов услышал всей кровью...» Только – СВОЕЮ ли кровью?..
***
ЕГО КАРЬЕРА впечатляет: получив, согласно собственноручной же записи в анкете, «незаконченное низшее» (два класса начальной школы), но, зато, имея, как хвастался один из героев Аркадия Райкина, «хорошие анализы», Ежов в двадцать семь лет – секретарь Марийского обкома (дело быстро завалил и был отозван), в двадцать восемь – Семипалатинского губкома (здесь тоже не заладилось), в двадцать девять – Казахского крайкома, ещё через три года он – в ЦК! И скоро занял там важный пост заведующего орграспредотделом, то есть стал ведать всеми партийными кадрами, а потому подчинялся непосредственно Сталину.
(Прежде эту должность занимал Иван Михайлович Москвин, к которому тогда ещё цековский новичок Ежов мигом втесался в друзья: частенько заглядывал к гостеприимным Москвиным домой и там вовсю нахваливал блинчики с вареньем, изготовленные радушной Софьей Александровной. Спустя время, в 1937-м, «признательный гость» прикажет «контру» Москвина расстрелять, а «члена семьи изменника Родины» Софью Александровну за те блинчики «отблагодарит» ссылкой в казахстанский лагерь).
Ну а пока что завотделом ЦК Ежов вёл себя скромно, казался весьма доступным и приятным, любил выпить и погулять, хорошо пел и даже сочинял стишата. Во всяком случае, Бухарин считал его человеком «доброй души» (что скоро эта «добрая душа» сделает с Бухариным!). В 1933-м он уже – председатель Центральной комиссии по чистке партии. На XVII съезде избран заместителем председателя Комиссии партийного контроля. А в начале 1935-го стал секретарём ЦК и вместо Кагановича КПК возглавил.
***
И ВОТ в 1936-м, 25 сентября, из Сочи в Политбюро пришла телеграмма: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомавнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. Сталин, Жданов». Назавтра так и случилось, причём новоиспечённый нарком сохранил за собой и все партийные должности. Однако от Политбюро получил строгий наказ: «Девять десятых своего времени отдавать НКВД».
Что ж, он постарался!.. Первым делом, собрав руководящий состав НКВД, предупредил:
– Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие, сталинские. Предупреждаю, что, невзирая на чины и ранги, буду сажать и расстреливать всех, кто посмеет тормозить дело борьбы с врагами народа...
А спустя некоторое время, уже в 1937-м, на февральско-мартовском пленуме ЦК, с трибуны угрожающе сообщил:
– За несколько месяцев не помню случая, чтобы кто-нибудь из хозяйственников и руководителей наркоматов по своей инициативе позвонил бы мне и сказал: «Товарищ Ежов, что-то мне подозрителен такой-то человек, что-то там неблагополучно, займитесь этим человеком»...
Суровое предупреждение незамедлительно дало желанные результаты, но Ежова уже было не остановить. Так, на июньском пленуме заявил, что «существует законспирированное контрреволюционное подполье, страна находится на грани новой гражданской войны, и только органы госбезопасности под мудрым руководством товарища Сталина способны её предотвратить». Как бы в подтверждение этих слов, назавтра центральные комитеты всех республик, все обкомы и крайкомы получили за подписью Сталина телеграмму: мол, кулаки, которые после ссылки возвращаются в родные места, «являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных выступлений». В общем, начиная «большой террор», Сталин и Ежов действовали тандемом...
***
И УСТРЕМИЛИСЬ в «глубинку» из Москвы разнарядки: столько-то тысяч осудить на смертную казнь, столько-то – отправить в лагеря. А в ответ полное энтузиазма местное руководство стало просить: ну, пожалуйста, увеличьте нам норму! Что ж, если «на местах» есть такое рьяное желание, отчего ж не увеличить? Одновременно Ежов отправлял на положительную резолюцию Сталину (а тот, в свою очередь, заставлял на них расписаться и остальных членов Политбюро) списки высокопоставленных «врагов народа», которых военный трибунал в обязательном порядке должен приговорить к «высшей мере». Тут же неутомимый нарком издал новый приказ – по аресту жён изменников Родины. И про ихних ребятишек не позабыл: старшеньких – в колонии, младшеньких – в детские дома. И Красную Армию, начиная с маршала Тухачевского, на сорок тысяч командиров с удовольствием обезглавил... А всего в 1937-м доблестные чекисты «забрали» 936 750 человек, из которых расстреляли 353 074 (то есть, больше, чем каждого третьего); а в 1938-м – за решёткой оказались 638 509, из которых 328 618 (каждый второй) были уничтожены сразу.
***
РОСТ у тщедушного Ежова составлял всего 151 сантиметр. Вероятно, испытывая в связи с этим жгучий комплекс неполноценности, глава НКВД проявлял неимоверный садизм. Например, время от времени любил демонстрировать тому или иному следователю, как надо «правильно» допрашивать: собственноручно врезал кулаком в физиономию очередного не сознавшегося «врага народа». И Сталину очень нравилось, что подобной черновой работы «Ежевичка» (вот так нежно своего любимца называл) не гнушается. К тому же Иосиф Виссарионович обожал рядом с ним фотографироваться: ведь при таком соседстве великий вождь, сам низкорослый, казался высоченным богатырём...
За «выдающиеся успехи» Ежову присвоили звание генерального комиссара государственной безопасности (по современной иерархии это – маршал), наградили орденом Ленина, а на Северном Кавказе небольшой городок Сулимов переименовали в Ежово-Черкесск. Его портреты были повсюду, список его должностей всё рос и рос: кандидат в члены Политбюро, член оргбюро и секретарь ЦК ВКП(б), председатель Комиссии партийного контроля, заместитель председателя Комитета резервов Совета труда и обороны, член исполкома Коминтерна, депутат Верховного Совета СССР и Верховных Советов всех союзных республик, а также нескольких автономных – Татарской, Башкирской, Удмуртской и немцев Поволжья...
***
ПЕРЕДО мной – номер «Известий» за 13 декабря 1937-го, подробно повествующий о том, как накануне в стране прошли самые первые выборы в Верховный Совет СССР. Сразу бросается в глаза большой снимок, сделанный в столичном 58-м участке Ленинского избирательного округа: рядом, бок о бок, бюллетени в урны опускают Сталин и Ежов; Молотов и Ворошилов – позади ждут своей очереди.
А на другой странице, под заголовком: «Спасибо Николаю Ивановичу Ежову!», – письмо учениц 5-го класса «А» 272-й московской школы Аси Линской и Вали Мазиной:
«Дорогой Николай Иванович! Вчера мы прочитали в газетах приговор над сворой право-троцкистских шпионов и убийц. Нам хочется сказать большое пионерское спасибо Вам и всем зорким наркомвнудельцам. Спасибо, товарищ Ежов, за то, что Вы поймали банду притаившихся фашистов, которые хотели отнять у нас счастливое детство. Спасибо за то, что Вы разгромили и уничтожили змеиное гнездо. Мы Вас очень просим беречь себя. Ведь змея-Ягода пытался ужалить Вас. Ваша жизнь и здоровье нужны нашей стране и нам, советским ребятам. Мы стремимся быть такими же смелыми, зоркими, непримиримыми ко всем врагам трудящихся, как Вы, дорогой товарищ Ежов!»
А на уроках дети зазубривали строки всё того же Джамбула:
«…Они ликовали, неся нам оковы,
Но звери попались в капканы Ежова.
Великого Сталина преданный друг,
Ежов разорвал их предательский круг.
Раскрыта змеиная вражья порода
Глазами Ежова – глазами народа.
Всех змей ядовитых Ежов подстерёг
И выкурил гадов из нор и берлог.
Разгромлена вся скорпионья порода
Руками Ежова – руками народа.
И Ленина орден, горящий огнём,
Был дан тебе, сталинский верный нарком…»
Вот так – начиная с пионерского возраста и даже раньше – происходило растление душ…
***
ОДНАЖДЫ, переполненный признательностью к вождю за немалые барские милости, Ежов направил в ЦК, Верховный Совет СССР и Верховный Совет РСФСР записку с холопским предложением: переименовать Москву в Сталинодар. Но на сей раз холуй просчитался: Сталина такой «подарочек» (который в стране мог быть воспринят очень не однозначно) не умилил, а, наоборот, разозлил. Преданный, неутомимый, однако неумный нарком вождя уже раздражал. Кроме того, из Управления НКВД по Ивановской области поступил «сигнал»: Ежов «готовит теракты против советского правительства и лично товарища Сталина», а ещё – «является гомосексуалистом». К тому же, востребовав от Ежова агентурные донесения на членов Политбюро, Сталин справедливо предположил, что вот данные-то о нём самом – как «стукаче» царской охранки – бдительный Николай Иванович до поры до времени припрятал. И ведь так и было!..
В общем, с «кровавым карликом на толстой подошве» (получил такое прозвище даже в собственной, чекистской среде) надо было кончать. Постановление СНК и ЦК «об извращениях в работе НКВД» стало прелюдией к лишению Ежова всех высоких постов и аресту. Как говорится, «мавр сделал своё дело» и далее интересовал Сталина исключительно в роли козла отпущения, на которого удобно списать собственные грехи: мол, «ежовщина» виновата...
Это произошло в ноябре 1938-го. А ещё раньше, в апреле, Ежова по совместительству назначили и наркомом водного транспорта: так, по испытанной схеме, отодвинув главного чекиста в сторону, Сталин готовил его к аресту и суду...
***
ОРДЕР на арест подписал новый нарком Лаврентий Берия. Ежова обвинили в «изменнических, шпионских взглядах, связях с польской и германской разведками и враждебными СССР правящими кругами Польши, Германии, Англии и Японии», в заговоре и подготовке государственного переворота, намеченного на 7 ноября 1938 года. Всю эту чушь Ежов, естественно, признал. А ещё сообщил, что с пятнадцати лет пристрастился к мужеложеству. Свою речь на суде закончил пафосно:
– Передайте товарищу Сталину, что умирать буду с его именем на устах.
Так и случилось. Когда вечером 4 февраля 1940 года, сразу после суда, в подвале здания Военной коллегии на Никольской, Ежова приготовили к расстрелу, он сначала запел «Интернационал», а потом воскликнул: «Да здравствует Сталин!»
***
СПУСТЯ годы, в 1995-м, вышедшая на пенсию преподавательница музыки Наталья Николаевна Ежова обратилась в Главную военную прокуратуру с просьбой о реабилитации своего приёмного отца: мол, человек действовал не по личной прихоти, а – согласно указаниям Сталина – исполнял государственный долг.
Да, действительно, свои приказы-инструкции Ежов писал только с санкции Сталина и других членов Политбюро, но, как следует из архивных документов, всю черновую работу по подготовке преступных приговоров проводил сам. И очень даже рьяно. (Один коллега по работе говорил: «Он не умеет останавливаться»).
Поэтому ответ, который получила дочь, был категоричен: «Реабилитации не подлежит»...
/Лев Сидоровский/
На снимках:
Палач – персонально и со своим покровителем.
А также – очень популярный тогда плакат Бориса Ефимова
насчёт «ежовых рукавиц».
Следующая публикация
Комментарии 4