Необычайная жизненность творчества Пушкина и понятность широким народным массам в огромной мере объясняется глубокими связями поэта с жизнью и творчеством народа. Решительно порвав с традицией презрительного или высокомерно-снисходительного отношения дворянских писателей к «мужицким безделкам», Пушкин увидел в народном творчестве сокровищницу поэтических образов.
Значительное место в этнографических и фольклорных интересах Пушкина заняли казачьи, в частности, донские мотивы.
Впервые тема казачества зарождается в поэтическом сознании 15-летнего Пушкина, - так, в 1814 г. возникает песня «Казак», отразившая в себе народно-поэтические образы, ритмику, язык. Н. Трубицын считает это произведение «первым образцом такого изображения», когда «какой-нибудь народный сюжет» приукрашивается «формами искусственной поэтики, но так в то же время, что стиль и вообще внешность продолжает быть народной по возможности». Пушкин назвал это стихотворение «подражанием малороссийскому». Оно дает традиционно-романтический образ донца-казака, удалого молодца,
КАЗАК
Раз, полунощной порою,
Сквозь туман и мрак,
Ехал тихо над рекою
Удалой казак.
Черна шапка набекрени,
Весь жупан в пыли.
Пистолеты при колене,
Сабля до земли.
Верный конь, узды не чуя,
Шагом выступал;
Гриву долгую волнуя,
Углублялся вдаль.
Вот пред ним две-три избушки,
Выломан забор;
Здесь — дорога к деревушке,
Там — в дремучий бор.
«Не найду в лесу девицы, —
Думал хват Денис, —
Уж красавицы в светлицы
На ночь убрались».
Шевельнул донец уздою,
Шпорой прикольнул,
И помчался конь стрелою,
К избам завернул.
В облаках луна сребрила
Дальни небеса;
Под окном сидит уныла
Девица-краса.
Храбрый видит красну деву;
Сердце бьется в нем,
Конь тихонько к леву, к леву —
Вот уж под окном.
«Ночь становится темнее,
Скрылася луна.
Выдь, коханочка, скорее,
Напои коня».
«Нет! к мужчине молодому
Страшно подойти,
Страшно выдти мне из дому,
Коню дать воды».
«Ax! небось, девица красна,
С милым подружись!»
«Ночь красавицам опасна».
«Радость! не страшись!
Верь, коханочка, пустое;
Ложный страх отбрось!
Тратишь время золотое;
Милая, небось!
Сядь на борзого, с тобою
В дальний еду край;
Будешь счастлива со мною:
С другом всюду рай».
Что же девица? Склонилась,
Победила страх,
Робко ехать согласилась.
Счастлив стал казак.
Поскакали, полетели.
Дружку друг любил;
Был ей верен две недели,
В третью изменил.
Проф. Сумцов («Харьковский университетский сборник нам. Пушкина») нашел, что стихотворение Пушкина является вольной переделкой народной песни об уводе девицы казаком.
В очень общих и отвлеченных чертах традиционно-батальной поэтики рисуется казак (и сам поэт в роли казака) в военных мечтах «Послания к Юдину» (1815 г.):
Среди воинственной долины
Ношусь на крыльях я мечты,
Огни во стане догорают;
Меж них, укутанный плащом,
С седым, усатым казаком
Лежу - вдали штыки сверкаю?.
Лихие ржут, бразды кусают,
Да изредка грохочет гром,
Летя с высокого раската...
Трепещет бранью грудь моя,
При блеске бранного булата.
Огнем пылает взор и я
Лечу на гибель супостата.
Мой конь в ряды врагов орлом
Несется с грозным седоком-
С размаха сыплются удары,
О вы, отеческие лары,
Спасите юношу в боях!
Там свищет саблей он зубчатой,
Там кивер зыблется пернатый;
С черкесской буркой на плечах,
И молча преклонясь ко гриве
Он мчит стрелой по скользкой ниве
С цыгаркой дымною в зубах…
Первая поездка на Кавказ связана еще с яркоромантическим восприятием действительности у Пушкина, Тем не менее, знакомство поэта с реальной действительностью помогает ему внести некоторые существенные коррективы в представление о войне, о казаках.
Приходится сожалеть, что, по условиям времени, впечатления Пушкина от первой поездки по донским и кубанским землям не нашли всей полноты и силы отражения в его творчестве.
Чем могли покорить душу поэта Дон и Кубань? Стихия вечного поступательного движения, борьбы и преодоления препятствий, стихия вольности и устремленности к свету были тем поэтическим пламенем, в озарении которого жил и творил Пушкин. Край, не смирявшийся с ограничением своих вольностей, край, породивший мятежных и ненавидевших рабство сынов, связавших свои имена с крупнейшими фактами крестьянского антифеодального движения Разин, Булавин, Пугачев). Прямота и смелость, вечная готовность к борьбе, мощь и отвага оживают в сознании поэта, когда перед ним возникает образ казака.
Вот проезжает он вдоль берегов Кубани: «Видел я берега Кубани и сторожевые станицы - любовался нашими казаками: вечно верхом, вечно готовы драться, в вечной предосторожности! Ехал в виду неприязненных полей свободных горских народов. Вокруг нас ехали 60 казаков, за ними тащилась заряженная пушка с зажженным фитилем. Хотя черкесы ныне довольно смирны, но нельзя на них положиться: в надежде большого выкупа они готовы напасть на известного русского генерала. И там, где бедный офицер безопасно скачет на перекладных, там высокопревосходительный легко может попасться на аркан какого-нибудь чеченца. Ты понимаешь, как эта тень опасности нравится мечтательному воображению».
Картины героического прошлого встают перед глазами поэта, когда вспоминает он потом край казачества. В «Кавказском пленнике» он признается, что поэтическая муза его
Любила бранные станицы,
Тревоги смелых казаков,
Курганы, тихие гробницы,
И шум, и ржанье табунов.
( Письмо к Л, С, Пушкину 21 сент. 1820 г., Кишинев)
Казак рисуется в его представлении, как «рабов отважный избавитель». И поэт оберегает жизнь казака, предостерегает его от опасности: «Не спи, казак, во тьме ночной чеченец ходит за рекой. Ряд ярких, полных силы и движения батальных сцен развивают тему жизни казачества в боевой обстановке, жизни, полной тревог и опасностей, угрожающей гибелью на каждом шагу. Вот коварный враг притаился в траве или пещере - и «вдруг внезапною стрелой, завидя путника, стремится», нападает на него и в бешеной скачке влачит его на аркане через кремнистые утесы и горные потоки:
И путник, брошенный ко дну
Глотает мутную волну,
Изнемогая, смерти просит...
Вот черкес, повесив на рогатый пень свои «доспехи боевые», незаметно подплывает ночью к казачьим сторожевым пикетам:
Глухая ночь. Река ревет;
Могучий ток его несет
Вдоль берегов
Где на курганах возвышенных,
Склонясь на копья, казаки
Глядят на темный бег реки -
И мимо их, во мгле чернея,
Плывет оружие злодея...
О чем ты думаешь, казак?...
Воспоминаешь прежни битвы,
На смертном поле свой бивак,
Полков хвалебные молитвы
И родину?... коварный сон!
Простите, вольные станицы,
И дом отцов, и тихий Дон,
Война и красные девицы!
К брегам причалил тайный враг,
Стрела выходит из колчана -
Взвилась - и падает казак
С окровавленного кургана.
Нет комментариев